Первокурсник

Глава 32 Разговор с деканом

Через пять минут после начала следующего часа, дверь аудитории без стука отворилась. На пороге стояла профессор Колокольцева. Дора Михайловна оборвала свою речь на полуслове и поспешила к ней. Обе женщины вышли из аудитории.

— Что с Малышом? — спокойно спросила Марина. — Я почувствовала, что у него неприятности. Простите, что не поздоровалась…

— Ничего, ничего. Да, у него неприятности. Его вызвали в деканат.

— Что он натворил?

— Подрался… — пожала плечами Дора.

Марина прикусила нижнюю губу, помолчала и снова посмотрела ей в лицо.

— Надеюсь, без серьёзных последствий? С кем подрался?

— Один из комсомольских функционеров. Не помню его фамилию. Не волнуйтесь, Марина Михайловна, с Сашей всё в порядке!

— Я не о нём. За него я не переживаю. Малыш прекрасный боец. Всё время боюсь, чтобы он кого-нибудь случайно не покалечил. Рука у него очень уж тяжёлая.

— Ах, вы вон о чём? Нет, с тем тоже всё в порядке. Когда я его видела, он стоял на собственных ногах и держался рукой за грудь. Был бледным, испуганным, но живым…

Марина кивнула. Взгляд её сделался мягче.

— Он сейчас в деканате?

— Должен там быть.

— Спасибо, Дора Михайловна. Я, пожалуй, тоже туда схожу. Интересно послушать, что его так из себя вывело. Он, вообще-то, мальчишка спокойный и сдержанный… — она покачала головой, улыбнулась Доре, развернулась и поспешила прочь.

— А, Марина Михайловна! — Яков Степанович, улыбаясь, неспешно выбирался из своего кресла. — Пришли полюбоваться на своего подопечного? Очень хорошо! Очень правильно! Проходите, присаживайтесь. Мы как раз только что начали.

Марина одним взглядом оценила обстановку. Перед столом декана, оглянувшись на неё стоит Малыш. Взгляд удивлённый и раздосадованный. Недоволен тем, что она пришла. Ничего, потерпит! На одном из стоящих у стены стульев прямо напротив входа в кабинет сидит высокий, крупный парень в тёмных брюках и тёмном же свитере крупной вязки. Можно сказать даже мужчина. Лет двадцать пять. Видела она его где-то. То ли на лекциях, то ли в институтской клинике на практических занятиях. Марина слегка кивнула ему. Впрочем, безо всякой улыбки.

— Здравствуйте, Яков Степанович! — кивнула она хозяину кабинета, проходя к первому же стулу возле его стола. — Что он натворил?

— Да вот, жалуются на него. — Яков Степанович кивнул подбородком на сидящего студента. — Говорят, избил…

— Никого я не избивал… — пробурчал Саша, опустив голову. — Подумаешь, толкнули его слегка! Сам виноват! Мы с Катюшей сто раз просили его отстать от нас. Липучий, как смола!

— Толкнули?! Слегка?! — завопил студент, вскакивая на ноги. — Ногой в грудь так ударил, что я на десять метров отлетел! Хулиган малолетний!

— Успокойтесь, Свешников, и сядьте! — резко сказал Яков Степанович. Ещё и тяжёлой ладонью по столу прихлопнул. — Я дам вам слово! И попрошу не кричать у меня в кабинете! Я этого не люблю!

Он перевёл хмурый взгляд на Сашу.

— Так толкнул или ногой ударил?

— Ну ногой… Но я же говорю — слегка! У него наверняка даже следа никакого не осталось. Не о чем говорить. А если он на ногах не держится, то я-то здесь при чём? Я его громко предупредил, не приближаться ко мне ближе двух метров. Все слышали. Нет, прёт, как танк!

— А как это вообще возможно? Ногой в грудь, — недоверчиво хмыкнул Яков Степанович. — Свешников ведь выше тебя. На целую голову выше.

Саша пожал плечами.

— Это приём такой. По-другому его было не остановить. Он же килограммов на тридцать — сорок тяжелее меня. Не в толкашки же мне с ним было играть.

Марина тихонько откашлялась. Яков Степанович перевёл на неё взгляд и кивнул, давая ей слово.

— Пять лет назад, — негромко начала она, — мы тогда в Магадане жили, Малыш подобным ударом сбил с ног одного взрослого, грузного мужчину. Этот бандит в паре с другим таким же бандитом похитил мою старшую дочь. Они похитили её по заданию одного маньяка. Тот мучил и убивал молоденьких девушек. Следствие потом установило, что он замучил и убил семерых. По всему Советскому Союзу ездил, упырь… — она помолчала, вспоминая ту ночь, и продолжила. — Тот не отделался так легко, как этот ваш Свешников. Тем ударом Малыш переломил ему позвоночник.

Она повернула голову к открывшему было рот студенту.

— Очень легко выяснить, был ли это действительно удар или, как он утверждает, лёгкий толчок. От удара должна была бы образоваться гематома. Ну вы сами уже без пяти минут врач, должны понимать разницу. Снимите, пожалуйста, свитер и расстегните рубашку. Мы с Яковом Степановичем сейчас выясним, кто из вас прав.

Она легко поднялась на ноги и оглянулась на декана.

— Яков Степанович, прошу вас!

Через минуту разглядывания незагорелой груди с появившимися на ней первыми тёмными волосами Яков Степанович выпрямился и негромко спросил:

— Вы по-прежнему настаиваете на том, что Кузнецов вас ударил, а не оттолкнул?

— По-прежнему… — покраснев, Свешников неловко поднялся со стула, на котором сидел во время импровизированного осмотра, и принялся застёгивать рубашку. — Многие видели…

Яков Степанович кивнул и направился к своему креслу. Усевшись, он хмуро сказал:

— Тогда делайте то, что вы собирались сделать. А именно, ступайте в травмпункт и попросите зафиксировать побои. Со всем этим можете отправляться в милицию. Только, прежде чем вы уйдёте, я хотел бы задать вам пару вопросов. Присядьте!

Дождавшись, когда Свешников сядет, он спросил:

— Зачем вы затеяли весь этот балаган с плясками и бубнами? Вы что, надо мной поиздеваться решили? Или вашей целью был не я, а профессор Колокольцева? Марина Михайловна, вы ему нигде дорогу не переходили? — обратился он к Марине. Та пожала плечиками.

— Трудно сказать, Яков Степанович… На лицо он мне знаком, но я совершенно не помню, чтобы когда-нибудь с ним разговаривала.

Во всё время разговора Свешников переводил растерянный взгляд с одного на другого. Наконец, он заговорил.

— Да я!.. Да вы что?! Я же ничего такого не имел в виду! Поверьте, я хотел как лучше! Только хотел привлечь его и Карташову к общественной работе! Больше ничего! Ничего такого я не затевал! Как можно? Яков Степанович, Марина Михайловна!

— Скажите ему, чтобы он от нас отстал? — угрюмо буркнул Малыш. — Я сюда учиться пришёл, а не участвовать в общественной работе. Меня привлекли к этому концерту. Ладно, я пошёл им навстречу и согласился. Но это было в последний раз! А уж руководить каким-то там кружком у меня ни времени, ни желания нету! И не нужно ходить за мною и за Катей по пятам.

Марина Михайловна бросила взгляд на свои золотые часики:

— Пора мне, Яков Степанович. Не думаю, что здесь какой-то злой умысел. Скорее, недостаток культуры. Назойливость — это недостаток культуры, молодой человек! — пояснила она свои слова стоящему возле своего стула Свешникову. — Учитесь быть культурным человеком. Врач — профессия интеллигентная. От вас люди будут ожидать не только глубоких профессиональных знаний, но и интеллигентности. Это составная часть нашей с вами профессии.

Она вновь обернулась к декану:

— Вы позволите его забрать или он вам ещё нужен? — она показала глазами на Сашу. — Хочу ему пару ласковых слов напоследок сказать.

— Забирайте, Марина Михайловна, — кивнул Яков Степанович. Он тоже выбрался из-за стола и сейчас стоял у его торца. — Я полагаю, инцидент исчерпанным. Вы, Свешников, тоже можете идти. И прислушайтесь к тому, что здесь услышали. Особенно к словам Марины Михайловны прислушайтесь! Я бы их золотом на колоннах в вестибюле выбил! Интеллигентность — это составная часть профессии врача!..

В приёмной их задержала секретарша. Зинаида Константиновна подняла голову от своей писанины и, усмехнувшись, сказала:

— Напрасно вы заставили его сбрить усы, Марина Михайловна. Они ему очень идут.

Марина остановилась, развернулась к её столу и рассмеялась:

— Жаль, что не успела их увидеть!

А Саша уныло добавил:

— Натка сказала, что они меня сильно старят. Пришлось сбривать. Я теперь хочу попробовать отпустить бороду. Как вы думаете, Зинаида Константиновна, мне пойдёт?

Зинаида Константиновна рассмеялась, а Лида — та просто прыснула.

— Ага! Как у Курчатова! Или как у Хо Ши Мина! Отпускай, Кузнецов! Даже не сомневайся!

Марина Михайловна, смеясь, потянула Сашу за локоть на выход…

Если бы кто-нибудь послушал разговор состоявшийся в коридоре между между молоденькой профессоршей Колокольцевой и её подопечным, у него возникли бы серьёзные сомнения в том, что это двое состоят в отношениях опекун — подопечный. Уж больно фамильярным был тон, с которым Саша обращался к ней. Впрочем, начало разговора было самым деловым. Отойдя по пустому в этот час коридору подальше от деканата, оба остановились.

— Это ты убрал гематому? — спросила Марина Михайловна.

— Угу, пришлось. Он же, гад, в милицию собрался идти. Я даже раздумывал над тем, не потереть ли память у всех свидетелей.

— Это уже лишнее. Достаточно было убрать синяки… — кивнула она. Помолчав, дотянулась до его головы, взъерошила волосы и погладила его по щеке. — Чего ты так рассердился? Не нашёл правильных слов? Пора тебе в парикмахерскую сходить.

Саша вздохнул, поправляя взлохмаченную причёску.

— Схожу… Да, не нашёл. Неприятный тип. По-моему, у него какой-то психоз. Смотрит тебе в глаза, кивает на твои слова, а сам тебя совершенно не слышит.

— Нужно учиться и с такими разговаривать. Мы же с тобой решили. Давай уж придерживаться того плана. Твоя учёба здесь нам важна в первую очередь для того, чтобы ты успел познакомиться и научился общаться с как можно большим количеством людей самых различных психотипов. Не только для того, чтобы набраться новых медицинских знаний. Хотя это тоже, конечно, важно. Какие планы у тебя на вечер? — сменила она тему. — Хочу Дору Михайловну на вечер к нам пригласить. Винишка попить, поболтать. Может, и ты с нами?

— Нет, это будет неправильно. Она мой преподаватель. Буду соблюдать дистанцию. Хотя твой выбор одобряю. Чем дольше её изучаю, тем больше она мне нравится. Правильная тётка. С принципами, — он вздохнул. — Нет, я тогда в читалке позанимаюсь. Сначала провожу Катюшу, извинюсь перед её соседками и пойду в читалку.

— За что извинишься?

— Да понимаешь, когда я этого Свешникова шмякнул, он отлетел назад и по дороге их с собой прихватил. Они все вместе на пол посыпались. Разозлились, конечно. Нужно извиниться.

Марина согласно кивнула:

— Извинись. Ты перед тем, как в читалку идти, перекуси где-нибудь, ладно?

На перерыве перед последней парой к ним с Катей подошла Марина Пучкова. Она всё ещё была сердита.

— Слушай, Кузнецов, ты не находишь, что следовало бы извиниться?

Он выбрался из-за стола и развернулся к ней. Выражение лица у него было виноватым, когда он заговорил.

— Да, нахожу. Извини, я не нарочно. Немного не рассчитал силу удара. Обязательно искуплю свою вину.

Марина снисходительно улыбнулась.

— Ладно, прощаю! Если снимешь мой барьер, как Кате снял, считай, мы в расчёте.

— Не могу, Марин… — огорчился он. — То есть могу, конечно, но тебе это не поможет. Катя два последних года в школе по вечерам занималась латынью, в том числе и с преподавателем, а ты у нас совсем начинающая. Я же не пичкал её знаниями. Они у неё уже были. Просто её сознание отодвинуло их далеко в сторону, а мой метод вернул их на передний план. Ты прочитай учебник латыни хотя бы раз и приходи. Вот тогда будет какой-то смысл с тобой заниматься.

Она кивнула.

— Угу, звучит логично. Хорошо, посвящу пару вечеров одной латыни.