Песенка про любовь (СИ)

Глава 3

Зачётная неделя застала меня врасплох. Она надвинулась так стремительно, что времени на раскачку не осталось. Всю ночь просидев над английскими переводами, я теперь большими скачками неслась в супермаркет, чтобы купить продукты и занести по пути Игорю. Игорем звали хозяина Рыжика.

Я отнесла котишку по указанному адресу на следующее же утро. Открыл мне парень в инвалидной коляске, чуть младше меня, бледный и длинноволосый. Он несказанно обрадовался, когда сонный Рыжик стёк с моих рук ему на колени и тут же устроился дрыхнуть дальше, предварительно звонко затарахтев свою кошачью песенку. Парень настойчиво стал приглашать в дом. Отказываться в такой ситуации было неудобно. Я просидела у него в тот раз, наверное, больше часа.

Игорь жил один. Несчастье с ним приключилось несколько лет назад, когда он с родителями попал в страшное ДТП и выжил буквально чудом. Я долго расспрашивала его о том, как он живёт. Выяснилось, что помогают ему социальные работники и соседи. Вот это объявление про Рыжика, например, писала и расклеивала соседская шестиклассница, действительно обожающая Гарри Поттера. Мы потом с ней успешно познакомились. Я стала бывать в этом доме. Судьба у меня такая, наверное, прилепляться к страждущим со своей заботой, не всегда вроде бы и нужной.

Впрочем, Игорёк был не против моих визитов. Он, правда, решительно отказал мне в моих притязаниях на бытовую помощь. Со многими проблемами он успешно справлялся сам. Сильный оказался парнишка. Ну, или передо мной держал марку. Мне он был рад просто как человеку с воли, по его же собственному выражению. Обожал со мной гулять. Однажды признался мне, что продолжает тренировки, несмотря на приговор врачей провести остаток жизни в инвалидном кресле. Я расспросила его о подробностях и естественно привела папу.

Батюшка мой долго читал историю болезни, которую Игорь достал из каких-то закромов, рассматривал снимки, ругался на чём свет стоит. Любо-дорого было послушать! Я сильно обрадовалась, когда папа помянул сначала баранозавров, а потом вообще анацефалов. Эти выражения означали, что пациента загубили предварительным лечением, но он небезнадёжен ещё. Когда Игорёк узнал, кто его осматривал, пустил слезу. Я тогда отошла к окну и сделала вид, что высматриваю отца, как он садится в машину.

— Полина! — сказал мне Игорь, справившись с чувствами. — Ты, наверное, ангел. Я думал, что уже всё, а ты пришла и…

Я указала пальцем на Рыжика.

— Вот, — сказала я, — твой ангел-хранитель. Куда он уходил, по-твоему, а?

Влетев в супермаркет и прорвавшись к молочному прилавку, я с большим трудом выкопала пакет сегодняшнего молока, похватала ещё кое-какие продукты и понеслась к кассе. Ненавижу современную систему торговли! Ну, для чего спрашивается, прятать свежее молоко в самую глубину стеллажа и выкладывать в передние ряды пакеты двухдневной давности? Чтобы довести свежак до точно такой же кондиции? Какой-то социальный садизм просто!

Забежав к Игорю, я оставила продукты и попросилась к компьютеру проверить почту. С некоторых пор у меня завёлся секретный ящик, который я не открывала со своих ай-пи адресов. Дело в том, что Харьков предупредил меня в тот день, когда вернул ноутбук, что вся наша переписка отныне будет отслеживаться. Первым моим порывом тогда было наговорить гадостей, но к счастью, я вовремя сообразила, что со мной поделились сведениями, знать которых мне не полагалось. Я с ожиданием уставилась на него, рассчитывая на продолжение. Пояснений никаких не последовало. Вот только два последних письма Бариолы исчезли из архива. Не помог, выходит, мой пароль.

Я написала Мишель и попросила продублировать присланную раньше информацию. Оказалось, что я её неправильно поняла. В исчезнувших письмах Бариола рассказывала мне, как её познакомили с парнем, который представился русским и который знал меня. Бариола сама похвасталась перед ним приятельницей из России. Имя моё прозвучало. И он вроде бы сказал, что мы вместе учились, то ли в одной школе, то ли у одного учителя. С парнем этим она больше не виделась и не знает, кто он такой. Фото она продублировала, но выяснилось, что делали его в кафе и в кадр попал какой-то случайный посетитель.

Я была готова уже забыть об этой истории, но пару недель назад в папке со спамом обнаружилось приглашение в международную социальную сеть. Обычно всю эту дрянь я удаляла, не открывая. А в этот раз что-то толкнуло. Человек, пригласивший меня, был со мной знаком. Точнее, он прочитал мои публикации в межвузовских сборниках по некоторым проблемам биоинформатики. И вообще, оказалось, что мы читали одни и те же книги. Ради этого человека я и завела секретный ящик. Он оказался безумно интересным собеседником и здорово мне помогал своими советами. Я, в общем-то, понимала, что предложенное знакомство могло оказаться подставой. Но, во-первых, головой нашего проекта был Юрик, и я полагала, что возможные атаки, буде такие вдруг придёт кому-то в голову предпринять, станут совершаться в отношении его. Во-вторых, речь о наших исследованиях вообще не заходила. Моего собеседника интересовали числовые аспекты, а не их суть. И, по-моему даже, его интересовала просто я сама. Это было так странно и интриговало до крайности.

Меня ждало новое письмо от него. У этого парня был забавный ник. Он называл себя Соло Ханом. Помню, что в первом же письме к нему поинтересовалась, почему Соло, а не джедай, например, или Йода? Он прислал смеющийся смайлик и с этого момента стал называть меня Принцессой. Фанатом «Звёздных войн» оказался, короче говоря. На этот раз он поделился своими соображениями, как оформить праймер, не прибегая к ручному набору исходников. Мне сразу стало ясно, что этот парень точно не биолог. Впрочем, кое-что в его утверждениях заслуживало внимания. Я отстучала ответ и помчалась сдавать зачёт, пообещав Игорю, что ещё загляну к нему сегодня.

На пороге аудитории, где шёл зачёт, меня перехватил Юрик.

— Приве-ет!

Он окольцевал меня руками в районе рёбер, выдавив чуть ли не весь воздух из лёгких, и принялся сцеловывать с моих губ помаду. Я рассердилась и пнула его по щиколотке. Сам он свой зачёт уже успешно сдал. Юрик зашипел от боли и слегка ослабил хватку. Я выдралась и принялась поправлять одежду и заново рисовать рот.

— Недобрая ты какая-то, — сообщил мне Юрик. — Злюка просто.

— А нечего цапать, — пробормотала я, — когда человек на нервах…

Юрик покорно отступил. В это время из аудитории вывалилась Манера и принялась выражаться. По-русски. Я внутренне собралась. Мне никак нельзя было заваливать первый же зачёт. Жизнь придавила плотно и продолжала наваливать новые обязательства вроде посещений Игорька. Когда я уже делала первый шаг к двери, ощутила чувствительный шлепок пониже спины. Не оборачиваясь, пообещала тому поганцу, который это сделал, вернуть сторицей.

Наша англичанка по имени Амалия приторно улыбнулась мне навстречу. Отношения у нас были натянутые. Не то, чтобы мы недолюбливали друг друга, просто Амалия полагала, что я слишком мало внимания уделяю её предмету. Всё дело было в моей дружбе с Бариолой и в способности к языкам, что практически автоматом делало меня объектом повышенного внимания языковых кафедр. Амалия неоднократно высказывалась, что мой интерес к информатике от биологии — это моветон. Вроде плохого запаха изо рта. Блин! И обращалась она со мной соответствующе. Вот и теперь она состроила пренебрежительную гримасу и предложила выбрать билет.

В этот раз мне повезло несказанно. В качестве текста для перевода попался кусок статьи, которую я несколько дней назад прочитала исключительно из личного интереса. А поскольку интересовали меня подробности, то прочитала я публикацию тщательно с несколькими отраслевыми словарями. Тему же для речевой практики совсем недавно отрабатывали на занятиях. Я нахально отказалась от подготовки. Амалия скептически поджала губы, а когда поняла, что плавания не ожидается, попыталась меня завалить. По ходу мы с ней схлестнулись на предмет правильности прочтения одного из глаголов. Сообразив, что я спорю осознанно, Амалия просияла, расписалась у меня в зачётке с некоторой лихостью и в очередной раз пригласила к себе в исследовательскую группу. Я в очередной же раз выразила сожаление, что чрезвычайная занятость не оставляет мне возможности, хотя это очень и так далее и тому подобное. Расстались мы довольными друг другом.

Вывалившись из аудитории, я тут же громко поинтересовалась, какая зараза посмела прикоснуться к нежной части моего тела. Общественность заухмылялась, и взгляды скрестились на этом несуразном придурке Рабиновиче. Я рассердилась. По правде говоря, ухаживания Вадика начали становиться проблемой. Занудным и поучительным тоном я прочитала целую лекцию об органах малого таза вообще, женском организме в частности и нагородила таких ужасов, что Вадик буквально затрясся. Впрочем, вся остальная мужская часть публики тоже выглядела смущённой.

— Понятно вам? — поддержала меня Лариса, которой доставалось чаще других по причине редкой величины и изысканности формы упомянутой части тела. — Изверги! — закончила она и сообщила мне, что Юрик уже ждёт нас в лаборатории.

Наш лидер и в самом деле торчал перед микроскопом, разглядывал то, что у нас получилось после вчерашнего синтеза, и делал пальцами в воздухе какие-то неприятные движения, будто бы раздирая что-то. Был он обряжен в лабораторный халат, кургузый и жёваный. Я подумала, что специально начнёшь искать именно такой, никогда не найдёшь. Ко всему рукава были опасно расстёгнуты и болтались бесформенной бахромой, до половины закрывая кисти рук.

Лариса громко объявила, что мы пришли. Не оборачиваясь, Юрик распорядился, чтобы ему подали образец 6-11-358. Лариса кинулась выполнять поручение. Излишнее рвение её и подвело. Зацепившись за шнур энергопитания микроскопа, она попыталась сохранить равновесие путём опоры о столешницу лабораторного демонстратора. Столешница была из нержавейки. А в Ларискиной руке имелась стеклянная конусная колба с образцом. Когда они поцеловались, небьющаяся как бы колба мерзостно чмокнула, разваливаясь на три части и выпуская на стол содержимое. Юрка буквально взвился.

— Дура! — рявкнул он. — Какого чёрта ты просто не отлила в пробирку?!

Меня же больше беспокоила пораненная Ларискина рука. Я выхватила из аптечки антисептик, и прямо там над столом принялась промывать её рану. Капли антисептика вспенили лужицу на столешнице. Юрка онемел и пошёл бурыми пятнами.

— Убью! — выдавил он, наконец. — Бессмысленное бабьё! Тупые курицы!!!

Лариска заплакала. Я хладнокровно залепила пластырем её травмированную длань, а потом, нацепив перчатки, ликвидировала безобразие. Юрик продолжал неприятно выражаться. Лариска впала в окончательное ничтожество и даже принялась умолять о прощении, что приводило этого мелкого барончика в ещё более раздражённое состояние.

— Стоп! — скомандовала я Лариске. — Пошли отсюда!

— Куда?! — взревел Юрик. — Быстро по местам и начинаем процесс снова!

Лариска кинулась к шкафчику с компонентами. Я перехватила её по дороге, сама достала дубликат из другого шкафа и со стуком поставила перед Юриком колбу. Он вздрогнул и, потянувшись к ней лапами, смахнул на пол своей неряшливой бахромой.

— Что и требовалось доказать! — злобно сказала я и утащила Лариску, оставив его рыдать над загубленными результатами работы всей последней недели.

В гардеробе мы встретили сердобольную Снежку, которая взялась сопровождать старосту домой. Я тоже принялась, было, собираться, но вспомнила, что оставила ноутбук в лаборатории. Пришлось возвращаться. Над экраном нависал Юрик, растерянный и несчастный.

— Где? — спросил он у меня.

— Лондон, — сказала я.

— Чего Лондон? — хмуро поинтересовался Юрик.

— А чего где? — неприветливо спросила я.

— Ожидаемые результаты, — уточнил Юрик.

Я вывела ему на экран требуемую таблицу. Некоторое время он изучал её, а потом взглянул на меня.

— А чего не предупредила? — спросил он.

— И тебя это остановило бы? — ухмыльнулась я.

Дело в том, что накануне я спрогнозировала неудачу для данной стадии эксперимента из-за расплывчатости некоторых посылок. Но и в самом деле не стала предупреждать об этом Юрика, потому что он свято верил в наглядность естественного пути в противовес вирту.

— Думаешь, не стоит повторять? — спросил Юрка.

Я вздохнула и предложила точнее сформулировать задачу, закинув ему пробный вариант. Юрик его немедленно забраковал, стал объяснять почему и через несколько минут легко выдал мне новые посылки. Я канула в расчёты. Когда компьютер принялся решать задачу, сильно потянулась и снова оказалась окольцованной в районе рёбер.

— Ты похож на удава, — сказала я.

— Ага, — признал Юрик. — В попугаях я очень даже крупный.

Он пытался мириться.

— Ты был не прав, когда наорал на Ларису, — сказала я.

— К чёрту её! — хрипло выдал Юрка.

— Хам, — не удержалась я.

— Лучше молчи, — сказал он. — Ты такая красивая, когда молчишь!

Пока я раздумывала, как на это ответить, Юрик изменил захват и прильнул к моим губам. Целовался он самозабвенно. Стоны выходили из него через нос. Это было до того забавно, что я всё-таки не выдержала и завсхлипывала.

— Ты плачешь? — испугался Юрик.

Ну и со мной как обычно случилась эта мерзость. Я начала хохотать. Я уже жаловалась маме на эту новую свою странную способность впадать в неуместное веселье. Мама вынесла неприятный вердикт. Обозвала меня истеричкой.

— Ну хотя бы больше не блюёшь на нервной почве, — ухмыльнулся в тот раз со своего дивана папа.

Это и в самом деле утешало, но не очень сильно.

Юрка, как и следовало ожидать, оскорбился. Пришлось унизиться до объяснений. Он понял меня по-своему.

— Ты волнуешься? Значит, я тебе нравлюсь? — самодовольно и с утвердительной интонацией спросил Юрик.

Всё-таки мужчины на редкость прямолинейны и эгоцентричны. Я не стала его больше обижать и согласилась, что да, он мне нравится. Тем более, что это, в общем-то, была правда. Юрка не стал скрывать своего ликования. Он набросился на меня с новой силой и едва не сорвался с катушек, да и я вместе с ним, но тут очень вовремя позвонил папа. Юрка попытался отнять у меня телефон и закинуть куда-нибудь. Но я просто оттолкнула его. Право на такие демарши ему ещё следовало заслужить.

Папа напомнил, что завтра приезжает саратовская бабка, и что моя задача на сегодня состоит в том, чтобы уволочь компьютер и другие свои вещи в большую комнату. И тогда я решилась. По телефону такие объявления делать гораздо легче. Я сказала, что перебираюсь на этой неделе в завещанную мне квартиру, что компьютер там есть, а мой пусть остаётся Егорке. Папа молчал целую минуту. Я даже начала вопить в телефон, вообразив, что связь прервалась.

— Не ори, — сказал папа. — Я слышу. Скажи своему Игорьку, что завтра утром я заеду и заберу его в клинику на обследование. А всё остальное… обсудим дома.

Я заскулила было, что лучше сейчас. Но папа слушать не стал и отключился. Юрка же сидел с заинтересованным видом. Как только я убрала телефон, он принялся расспрашивать, куда это я переезжаю и к кому. Пришлось объяснять, не вдаваясь особо в подробности. Юрик торжественно пообещал помочь с переездом и принялся строить планы. Мне это совсем не понравилось, но, похоже, парень уже считал меня своей собственностью.

Ноутбук сыграл марш. Справился с задачкой, мальчик мой дорогой. Я стала проверять результаты и просто обомлела. Метод, предложенный Соло Ханом, сработал с удивительной точностью. Теперь если и комплементарная матрица это всё примет, цепочку мы синтезируем в готовом виде. Лишь бы Юрик не ошибся на предмет мишени. Он как раз во все глаза смотрел на меня.

— Это что, — тупо спросил он. — Это всё? Мы на финише?

Я кивнула.

— Ты правильно поставил вопросы.

Гордый Юрик кинулся готовить препараты для завтрашней работы. Потом он вспомнил, что началась зачётная неделя, и принялся звонить Ларисе и отдавать ей распоряжения по поводу явки в лабораторию. Извиниться он даже и не подумал. Холодная он всё-таки задница. Я заскучала и сказала, что лично я завтра здесь не появлюсь, распечатала решение задачки и прицепила липкой лентой к стене. Пока я это всё проделывала, Юрик негодовал.

— Вот! — указала я на листы. — Всё, что от меня требовалось. Завтра у меня другие дела. Работай с Ларисой.

Юрик снова разразился обвинениями.

— Лучше молчи, — сказала я и захлопнула ноутбук. — Когда ты молчишь, ты такой красивый…

Юрик засмеялся.

— Ты сейчас куда?

Я объяснила, кто такой Игорь и почему я к нему иду.

— Можно с тобой? — спросил Юрик.

— Зачем? — холодно поинтересовалась я.

— Ну, с тобой! — повторил Юрик.

— Парень — инвалид, понимаешь? — сказала я. — Его не рекомендуется обижать.

— Ты уж меня совсем что ли монстром считаешь? — обиделся Юрка.

Я вздохнула и позвонила Игорю. Разумеется, Игорёк разрешил привести с собой однокурсника. Ещё одного человека с воли, о, господи!

Мы прибрали в лаборатории и отправились пешком до метро. По дороге я сообразила, что сегодня канун католического Рождества и что следует поздравить Бариолу. Когда мы приехали в наш район, там шёл снег. Было очень красиво. Я достала мобильник и сделала несколько снимков. Сойдёт вместо открытки.

Игорь и Юрка неожиданно прониклись друг к другу с первого взгляда. Сходу нашлись общие темы. Юрик спросил что-то про сломанный выключатель в прихожей. Игорь ответил, что ему не достать, а то бы он в два счёта… Потом они полезли за инструментами. Я попыталась вставить слово, но меня вежливо попросили пойти в комнату и посидеть там, а заодно выключить компьютер, потому что сейчас будет тотальное отключение электричества в квартире.

Прежде чем вырубить аппарат, я проверила свою почту. Писем не было. Я отстучала быстрое поздравление Бариоле и Соло Хану и присоединила к письмам только что сделанные фотки. Соло я ещё поблагодарила за помощь и написала, как здорово сработал его метод.

— Полина! — крикнул из прихожей Юрик. — Ну так что там с компьютером?

Я выключила аппарат и разрешила им устраивать свою тьму египетскую. Свет погас. Было слышно, как мальчишки переговариваются. Я подошла к окну. Уже установилось равновесие между светом и тьмой. В синих сумерках всё ещё кружились снежные хлопья, тёмные на фоне сгустившегося воздуха. Вот точно так же шёл снег, когда Валерия Сергеевна позвонила в тот день и сказала, что у нас приключилась беда… Сейчас меня тоже преследовало предчувствие какого-то очень большого неблагополучия. Я даже отправилась в прихожую к этим доморощенным электрикам.

Но ничего плохого там не происходило. Игорёк высоко держал в одной руке свечу, а второй ловко подавал Юрке инструменты. Марков работал со знанием дела и отработанными навыками.

— Всесторонне развитые мальчики должны владеть бытовыми ремёслами, — не удержалась и прокомментировала я.

Юрик сверкнул на меня улыбкой.

— Не-е, — весело сказал он. — Это в программу не входило. Более того, мною было совершено действие против тщательно составленной программы развития! Например, была брошена школа и осуществлён скандальный переход в ПТУ.

Ух ты! Я уставилась на Юрика. Даже так? Юрик тем временем рассказал, что успел к тому же потрудиться на какой-то там мануфактуре младшим помощником главного заместителя третьего слесаря, а потому с полным основанием причисляет себя к пролетариям. Сообщив это, Юрик выдал несколько забавных историй из времени своего похода «в люди». Я хихикала, а Игорь смотрел на Юрку просто с обожанием. Кажется, я поступила правильно, когда взяла его с собой сюда.

Настал торжественный момент демонстрации починенного выключателя.

— Ну вот, — сказал довольный Юрик. — А не попить ли нам чаю? Я умею хорошо заваривать чай…

Мальчишки удалились на кухню. Меня не позвали, что интересно. Я некоторое время прислушивалась, как Юрик разглагольствует о способах заварки и сортах чая. В этом он тоже разбирался. Просто поразительно, как в одном человеке могут сочетаться такие разные интересы. Юрка уже читал лекцию о свойствах чайного настоя с очень характерными интонациями своего батюшки.

Я немного послушала, а потом ушла в комнату и включила телевизор. Передавали новости. Только что закончилось смешное двойное сообщение из серии «президент сказал, премьер поддержал». Выглядело это как «вот я какой» и «ай, молодец». Страна, надо полагать, должна была умиляться и радоваться. Тьфу ты, напасть! Я собралась было разразиться пространным комментарием по этому поводу, тем более что пришли мальчишки. Юрик нёс горячий чайник, а Игорь всё остальное. Но тут начали передавать подробности какого-то похищения.

— Я ещё днём это видел, — сказал Игорь. — Просто сволочи!

У одного из отечественных олигархов украли сыновей. Поначалу требовали выкупа, а теперь заткнулись. Мать при смерти. Отец вне себя. Показали несчастных родителей. Обычно самовлюблённый до отвращения олигарх теперь был просто перепуганным насмерть мужиком, встрёпанным и наперекосяк одетым. Он метался между милицией и больницей, куда спешно увезли жену. Взгляд у него был безумный и загнанный. Хоть бы уж не показывали его в таком виде. Или это был способ позлорадствовать? Типа — «богатые тоже плачут». Видимо Юрке пришли в голову похожие мысли.

— Репортёры, — сказал он. — Шакалы!

— Это ещё что, — пробормотал Игорь. — Утром показывали, как он в шортах и одном носке шпарил по снегу за скорой…

По телевизору давно уже передавали что-то другое, а мы никак не могли успокоиться. Наконец, Игорь поинтересовался, как я сдала зачёт, и тем самым закрыл тему.

— А кстати, — спохватился Юрка, — как ты сдала зачёт?

Мы похихикали. Потом я представила в лицах свою битву с Амалией. А потом вспомнила и передала Игорю папино сообщение.

— Это что же, — сказал Юрик. — Новый год в больнице?

— Фигня! — Игорёк и не скрывал своей радости. — Во-первых, в клинику к Гаймуратову попасть трудно, так что выбирать не приходится. Во-вторых, мне не привыкать проводить праздники вне дома. А в-третьих, там же люди будут. Встречу новый год не один.

— Это правда, — сказала я. — Попасть туда непросто. Но перед новым годом все стараются выписаться или отложить плановую госпитализацию. Появляются свободные места. Вот папа и воспользовался.

— Твой отец врач? — спросил у меня Юрик.

— И ещё какой! — не удержался Игорь.

Потом пришли соседская девочка с её бабушкой. Они принесли Игорю ужин. Вознамерились было оставить и нас, но мы с Юркой поспешно откланялись. Игорь просто сиял и без конца просил заходить ещё. Юрка растроганно пообещал.

— Классный пацан, — сказал он мне на улице. — Обычно, когда такое случается, люди замыкаются в себе, делаются неприятными. Лично меня общение с инвалидами тяготит. А этот Игорёк такой общительный и не зацикливается на своей проблеме.

— Зацикливается, не беспокойся, — буркнула я. — Просто у него сейчас период возвращения надежды.

Юрка вполне естественно поинтересовался, действительно ли мой отец такой хороший врач. Я заверила его, что да, и выдала кое-какие факты из папенькиной биографии.

— А живёте вы совсем небогато, — задумчиво протянул Юрка.

— Нормально мы живём, — сказала я.

Юрик отправился меня провожать и само собой прижал по дороге. Есть у нас во дворе одно провокационное местечко — старая садовая скамейка под берёзами. Сколько себя помню, здесь вечно сидели парочки. Или стояли, прислонившись к какому-нибудь из деревьев. В этот раз всё здесь было приведено в неудобоиспользуемый вид продуктами недавней щедрости небес, но аура места работала исправно. Я оказалась распластанной по стволу берёзы, а Юрка, вдавившись в меня, снова целовал как безумный, будто старался вытянуть из меня что-то и вобрать в себя. Было немножко неудобно, но от него исходил приятный жар не только физического тепла, но и откровенного желания. Я стала отвечать, зажмурившись и впитывая его странный коричный запах.

В какой-то момент со стороны проложенной к подъезду тропинки раздался скрип утаптываемого чьими-то шагами снега, и я скосила глаза в ту сторону. Мгновенно закаменела в Юркиных руках, потому что прямо на нас шагал парень в очень знакомой куртке, длинноногий, независимо и вздорно вздёргивающий подбородок. В следующую секунду я уже сообразила, что это всего лишь Митька с девятого этажа, любимое чадо скандальной Светланы Арнольдовны, заканчивающее школу в этом году. Но было поздно. Я длинно всхлипнула. Мне уже стало казаться, что я прекратила видеть свою старую любовь в каждом встречном подростке. И вот опять.

— Чего ты? — спросил Юрка.

— Замёрзла, — пробормотала я.

Юрка с неохотой оторвался от меня, с заметным усилием отказался от приглашения зайти к нам на чашку чая и попрощался.

— Надумаешь, приходи завтра в лабораторию.

Он хотел произнести это небрежно, но получилось просительно. Я пообещала.

Дома меня встретила атмосфера настороженности. Понятно, папа передал матушке мои планы. Разоблачаясь в прихожей, я всем существом ощутила напряжение, а потому сходу активировала заряд.

— Родители, — сказала я. — Обсудим моё право на самоопределение!

Они заговорили оба разом. Папа сорвался со своего дивана, а мама вышла из кухни, забыв положить недочищенную картофелину. Сначала было трудно что-либо понять. Потом наметились две чётко прослеживаемые тенденции. Мама была уверена, что пребываю в глубокой депрессивной обиде по поводу акта изъятия из моей личной собственности жилого угла. Папа же полагал, что у меня снесло крышу на почве многолетнего сексуального воздержания, и я собираюсь натворить глупостей.

— Родители! — сказала я. — Все ваши страхи небеспочвенны. Всё это имеет место. Но! Пришло время что-то менять в нашем коллективном существовании! Я вас всех до смерти люблю. И не собираюсь вас бросать. Вас ещё достанет частота моих визитов. Но жить я буду отдельно. Это решено.

Примерно полчаса они уговаривали меня подумать ещё. Папа обещал устроить некие интерьерные переделки в гостиной, чтобы мой угол получился закрытым. Мама просто боялась и не скрывала этого. Я вдруг поняла, как им не хочется ничего менять, как им нужно, чтобы в доме было побольше народу. Но одновременно я увидела и то, что озвучил Юрка, — тесноту и постоянные материальные ограничения. Ничтоже сумняшеся я использовала эти соображения как аргументы в свою пользу, чем ввела отца в состояние отчаяния. Мама сразу кинулась его защищать. Преимущественно от него самого. Я перепугалась, потому что папа понёс какую-то безнадёжную чушь о дополнительных заработках и переходе на другую работу. Впервые я видела своего родителя слабым. Мама, которая всегда поддерживала его, теперь не могла этого сделать. Она тоже чувствовала себя виноватой из-за того, что ещё один ребёнок вывел её из числа экономически активных единиц семьи. Она говорила, что вот приедет бабушка, у неё будет больше свободного времени, она станет брать дополнительные дежурства.

Кончилось тем, что я разревелась от немыслимой, просто вселенской жалости к ним. Они моментально замолчали. А потом принялись извиняться. Это было ещё хуже. В довершение всего явился Егор, только что отсмотревший очередную серию «Лунтика» в вечерней программе для детей. Решив, что меня обижают, этот маленький монстр объявил родителям, что они плохие, и повис у меня на шее. О, господи! Ну, не хотела я ни для кого из них никакой беды. И ситуацию требовалось прояснить немедленно, пока она не приняла размеры стихийного бедствия.

Я быстренько вытерла нос маленькому братцу и заставила попросить прощения у родителей, объяснив, что сама виновата и поэтому реву. Потом я отдала его маме, и они ушли в ванну. А потом я рассказала папе, как Игорёк воспринял сообщение о том, что для него нашлось место в клинике. Говорила я долго и нудно с подробностями и экскурсами в прошлое. Кончилось тем, что я объявила папе, как сильно им горжусь и до какой степени беззастенчиво им хвастаюсь. Моя тактика сработала. Самооценка у отца принялась повышаться на глазах.

— Ну вот, — сказал он, — а ты бежать собралась.

— Пап, — возразила я. — Это не побег. Я ведь сто раз могу вернуться. Ну, дайте вы мне чуть-чуть пожить самостоятельно.

И отец сдался.

— Ладно, — буркнул он. — После нового года сделаем ремонт. А там — переезжай.

— Не! — сказала я. — Ремонтом я займусь сама. Свистну однокурсникам — помогут.

— А в чём подвох? — настороженно спросил папа.

— Ну-у, — протянула я. — Летом ремонт. А перееду я прямо завтра. Дашь машину?

— А тётка Лидия? — потрясённо спросил отец.

— Встретим вместе, — заверила я. — Хлопнем по рюмке чаю и потом я свалю, — и закончила прочувствованно. — Какой ты у меня классный! Как я тебя люблю!

Решив, что разговор окончен в мою пользу, я вскочила, обняла отца и направилась, было, в свою комнату.

— А ну-ка стой! — звонко сказал папа. — Стоишь? Так вот! Иди ты на фиг!

О! Я забыла о священном праве мужчины на последнее слово. Реплика застала меня в дверном проёме. Я попятилась, заглянула на кухню, улыбнулась самой хулиганской из своих улыбок, означавшей «только ты меня и понимаешь», и окончательно привела отца в хорошее настроение. Право на самоопределение я отспорила. День можно было считать прожитым не зря.