Я загнала всю исследовательскую группу своим нетерпением и понуканиями. Так мне сказал профессор Марков. Он вызвал меня на кафедру и объяснил, что сама я могу хоть совсем не спать, но все остальные имеют семьи, всякие обязанности помимо работы и элементарно нуждаются в отдыхе. Я удивилась и сказала, что мне никто ничего не говорил.
— Я говорю, — сказал Георгий Александрович. — Кстати, как ваш экзамен по философии?
— О, е! — вырвалось у меня.
Я быстро взглянула на часы.
— Идите, — отпустил меня профессор.
По-моему, я услышала смешок за спиной, но было не до этого. Я слетела на этаж, где размещались общеуниверситетские кафедры. Под монументальной дверью нужной мне аудитории топталась кучка несчастных, опекаемая Ларисой Обливанцевой.
— Наконец-то! — воскликнула она. — Я думала, что ты забыла. Собиралась уже звонить.
— Представляешь, — страшным шёпотом сказала я. — И правда забыла.
Лариса ахнула.
— Ну, ты хоть готова?
— Не-а, — беспечно сказала я и пошла к народу.
Одновременно со мной к толпе присоединился Вовка Баринов с тремя розами в хрустящей обёртке.
— О, Гаймуратова, — сказал он. — И ты в нашем клубе лентяев и двоечников?
— У тебя есть идея? — с надеждой спросила я.
— У меня найдётся учебник и для тебя, — доверительно сообщил Вовка. — Иди. Потом я.
Чем мне мог помочь его учебник, я не представляла, и шагнула в аудиторию. Когда я уже с унылым видом вчитывалась в вопросы билета, пытаясь уяснить хотя бы, о чём меня спрашивают, в аудиторию вошёл Вовка. Он громко объявил, что хочет поздравить Татьяну Алексеевну с приближающимися именинами и окончанием сессии. Наша преподавательница расцвела.
— Баринов, ну, зачем вы, — пролепетала она. — Спасибо.
Кто-то вызвался поискать вазу для цветов.
— Сидите-сидите, — улыбаясь, сказала преподавательница. — Я сама.
Когда она вышла, Вовка кинул мне учебник.
— Минут десять она будет искать вазу, ещё пять наливать воду и идти сюда. Короче говоря, — закончил он, — кто не успеет списать, тому не место в универе. Однозначно!
Все уже лихорадочно листали. Я тоже. Я уложилась. И даже успела вернуть Вовке учебник.
— Гаймуратова, — сказал он. — Да ты просто ас! Не ожидал от тебя!
Я послала ему воздушный поцелуй.
После экзамена я вяло понаблюдала, как народ скидывается, чтобы отметить окончание сессии. Вовка с ожиданием тряхнул передо мной шапкой. Я внесла лепту, не будучи в полной уверенности, что хочу тащиться в общагу, пить и есть там и вообще совершать всё то, что положено в таких случаях. Лариска собрала у всех зачётки и утащила в деканат вместе с ведомостью. Перед уходом она попросила, чтобы я её дождалась.
— Заглянем в лабораторию, — сказала она, вернувшись. — Юра сидит там с самого утра с этим Ромкой Шнайдером.
— О! — сказала я. — Шнайдер мне нужен!
— Ты безнадёжна! — устало вздохнула Лариса. — Куда ты гонишь?
В лаборатории мальчишки топтались перед экраном, отставив тощие зады. Я запулила в них свою сумку по принципу «на кого бог пошлёт». Послало на Юрку.
— По ушам настучу, — сказал Марков, не отрываясь от компьютера.
Ромка оглянулся.
— А, девчонки, — он расплылся в улыбке.
Ромка был старшекурсник с физмата. Он поманил меня к экрану.
— Слушай, Полька, вот это у тебя что?
Короче, он выцепил у меня ошибку и теперь наслаждался моей досадой.
— Что ты предлагаешь? — спросила я.
Вмешалась Лариса.
— Предлагаю пойти в общагу отмечать окончание сессии!
— Да вы отстрелялись! — восхитился Ромка. — А мы только завтра!
Он вывел на экран свои формулы.
— Ха. Ха. Ха, — сказала я и соорудила рядом схему процесса, как она будет выглядеть, если процесс провести по его формулам.
Юрка с Ларисой засмеялись.
— Не понимаю, — удивился Ромка.
— У тебя получилось, что все Иваны — козлы, — сказала Лариса.
— Чего? — Ромка уже начал злиться.
— Силлогизм, — помог ему Юрка. — Выпадение звена. Все козлы с бородами. Иван с бородой. Вывод?
— Ф-фу, — сказал Ромка. — Да сейчас исправлю.
— Весь мир бородат, — фыркнул Юрка.
А я поняла, что предлагал Роман, и села к компьютеру. Лариска застонала. Я выстроила задачку по Шнайдеровским формулам и вопросительно посмотрела на него. Ромка поморщился и принялся за допрос, что я имею в виду. Отвечал Юрка. Роман уточнял. Потом меня вообще исключили из числа собеседников. Я потянулась и пошла посмотреть на промежуточного монстра. На предметном столике микроскопа как раз лежал препарат. Лариска постучала себя по лбу, глядя на меня.
— Сейчас пойдём, — пообещала я.
— Полина, — окликнул Юрка. — Где твоя седьмая версия?
— Да там, в папке, — отмахнулась я.
— Я стёр, — сказал Ромка. — Думал, что не понадобится.
— Баран! — рассердился Юрка.
— Вон там у меня в сумке флэшка, — сказала я. — Там должна быть… Марков, а почему он не фиолетовый, а бурый какой-то?
— Чего? — сказал Юрка. — А ну, дай посмотреть!
Он плечом отодвинул меня от микроскопа.
— Э, да он разлагается… Чего это я сделал-то с ним?..
Они с Лариской полезли проверять пробирки с образцами. А меня позвал Ромка.
— Гаймуратова, это что?
Я глянула. Шнайдер сунул свой любопытный нос в файл с фоткой от Соло Хана. Я объяснила, что это надо мной прикололся один мой знакомый.
— А, — сказал Ромка. — Я решил, что ты Фотошоп осваиваешь.
— А причём тут Фотошоп? — не поняла я.
— Ну, все начинающие с этим балуются, — усмехнулся Ромка.
Он чего-то такое сделал, и фотка Соло распалась на пять рядов разных портретов штук по двадцать в каждом.
— Я так и думала, — буркнула я и отвернулась к Юрке с Лариской. — Нашли?
— Ага, — сказала Лариса. — Пробка отошла. Он окисляется.
— Трындец ему, — подтвердил Юрка. — Завтра новый слеплю. Полина, идёшь в общагу?
— Лень, — призналась я.
Проделка Соло Хана привела меня в раздражённое состояние.
— Чего лень? — рассердилась Лариска. — Ты рехнёшься, если будешь так и дальше гнать! Что на тебя нашло?!
— В Париж хочу, — сообщила я и мысленно добавила: «Найти и удавить этого поганца Соло».
— А причём тут это? — удивился Шнайдер.
Я поделилась информацией, не раскрывая источника.
— У-у, — огорчился Ромка. — Мне не светит…
— Ага, — нахально сказала я.
— За это ты поплатишься!
Шнайдер изловил меня и поцеловал. Это было долго-долго и прия-атно, не описать словами. Уже потом, едва переводя дух, я высказалась:
— Могёшь!
— Ну! — сказал Шнайдер, слегка закинув голову и приспустив веки. — Эх, пошёл бы с вами, но у меня завтра такое!..
— А я, пожалуй, пойду, — решила я. — У меня тут должок образовался перед Вовкой Бариновым…
— Какой? — удивилась Лариска.
Я напустила на себя загадочный вид и объявила, что это секрет.
Когда мы уже торопились по заснеженным улицам, пряча лица от свирепого северного ветра, Лариса спросила меня, не знаю ли, как дела у Артёма.
— Привет! — сказала я. — Он с кем вообще встречается?
— Я его уже четыре дня не видела, — грустно сообщила Лариса.
— Позвони, — посоветовала я.
Лариса только вздохнула.
— Поссорились что ли? — спросила я.
Лариса снова вздохнула. Я махнула рукой. Не хочет говорить и не надо. Ещё в универе после Ромкиного поцелуя на меня накатило странное состояние. Хотелось беситься, орать, куда-то бежать. Что я и проделала, ломанувшись через замусоренный двор общаги, прыгая на ходу через какие-то детали мебели и подозрительные пластиковые мешки, из которых вываливались картофельные очистки и бутылки разной конфигурации. На крыльце меня поймал Костя.
— Полька! — восхищённо сказал он. — Ты как беспризорник!
— Да! — объявила я. — Сегодня я свободна, вооружена и опасна!
— Тогда пошли!
Костя окольцевал рукой мои плечи, и мы ввалились в вестибюль. Я пригасила свой фонтан, пока мы шли мимо вахты, но, оказавшись на лестнице, задушено гикнула и удрала от Костика, прыгая сразу через несколько ступеней.
Снежка и Манера, отвесив челюсти, наблюдали, как лихо я сдёргиваю рукавицы и куртку.
— Поль, ты чего это? — спросила Снежка, когда я согнулась над ботинками.
Вот что было плохо в этой классной во всех других отношениях грубой обувке, так это процесс снимания-напяливания.
— Во мне проснулся хулиган, — громким шёпотом сообщила я.
Снежка засмеялась.
— А есть ты хочешь? — поинтересовалась она.
— Не особо, — призналась я. — Но я чту ритуалы!
Манера покачала головой.
— Гаймуратова, так идут вразнос…
— Отлично! — обрадовалась я. — Отнесёте мешок с моими кусками по указанному адресу.
Снежка снова засмеялась и выдала мне очень драные кеды вместо тапок.
— Пошли, — сказала она. — Собираемся у мальчишек. У них места побольше.
— Классная вещь, — похвалила я кеды.
Они были велики мне на пару размеров. Манера продолжала смотреть на меня квадратными глазами и я скопировала её тупой вид. Манька тряхнула головой и тоже засмеялась.
В комнате у мальчишек я тут же через весь уже накрытый стол полезла с шумными благодарностями к Вовке. Баринов прибалдел, но сходу оценил балаган и через каждые пять минут стал вставлять в свою речь фразу, что у него «адюльтер с Полькой». Публика каждый почему-то раз дико веселилась. Но мне надоело разе примерно на четвёртом. Я приземлилась на свободный стул.
— Гаймуратова, — сказал Вовка, — признайся, первый раз в жизни сегодня списывала?
— Второй, — сказала я. — Первый раз был, когда у меня ещё не было нынешнего мобильника, и вместо того, чтобы сфоткать расписание с доски объявлений, я его списывала от руки.
За столом снова заржали.
— Народ! — объявил Вовка. — К концу предпоследней сессии перед самыми госами мадам Гаймуратова научилась-таки списывать на экзаменах. По-моему, за это надо выпить.
Его поддержали. И понеслось! Мне по-прежнему не хотелось есть, и алкоголь я принимала с большой осторожностью. Зато весь остальной народ расслаблялся по полной программе. В какой-то момент Лёшку Малешко раскрутили на рассказ о его приколе. Он долго отнекивался, но сдался всё-таки.
— Кто над кем ещё прикололся, — пробурчал Лёшка.
Все заинтригованно замолчали. И в этой тишине Лёшка стал рассказывать, как решил сбить спесь с Чингачгука. Я выпала в осадок с первых слов. Спесь со Змеева! Лично я боялась этого человека до паралича. Подшутить над ним мог только совсем отчаянный сорвиголова. Не думала, что Малешко на такое способен.
— Помните, — тем временем говорил он, — как Чингачгук хвастался, что может определить по семенам любое растение? Ну и вот. Перед новым годом у нас тут кризис был, питались хлебом и килькой. Я выковырнул глазик у рыбёхи и засушил. Потом принёс ему и спросил, что это за растение?
— Ну? — мы затаили дыхание.
— Да он ничего, — вяло сказал Лёшка. — По-честному объявил, что сейчас затрудняется. А вот если я ему дам семечко, то через пару недель он мне скажет, что это. Типа — в справочниках пороется…
Тишина в комнате сделалась абсолютной. Только Лариса нервно подхихикнула в своём углу.
— Не томи, — попросил Баринов.
Малешко вздохнул.
— На экзамене. Он мне сначала вкатал «удода». Не заслуженно, заметьте! А потом говорит… О, говорит, это ведь вы интересовались редким семечком. Вы знаете, я не нашёл сведений о нём в справочниках…
Лёшка обвёл нас всех печальным взглядом.
— И я решил, — продолжал он, — что сейчас буду отомщён за подлый тройбан… Он сказал, что посадил семечко, чтобы посмотреть, какое растение взойдёт…
Самые тупые в этом месте заржали, но быстро замолчали, уяснив удручённый Малешкин вид.
— Он сказал, что растение взошло и заколосилось. И пусть я сам посмотрю…
Мы подались к Лёшке.
— Ну?! — не выдержал Костик.
— Щас покажу, — грустно сказал Малешко и удалился.
Мы сидели в абсолютной тишине, пока он ходил в свою комнату.
— Вот. Он мне подарил.
Лёшка поставил посреди стола обыкновенный гранёный стакан, наполовину засыпанный землёй. Из земли торчал костяк обглоданной селёдки. Сначала было тихо. А потом я подумала, что рухнет потолок. Мы смеялись минут десять.
— Класс! — крикнул Баринов. — Обожаю Змеева! Быть ему профессором!
Потом застолье возобновилось. В какой-то момент я ощутила чью-то ладонь на плече. Повернулась и увидела Юрку. Он практически насильно впихнул мне в руку толстый бутерброд и приказал прямо в ухо:
— Ешь!
Но было поздно. Я, конечно, сжевала подношение, но тормоза уже отказали. Хорошо, что все были примерно в таком же состоянии. Я врезалась в танцы как долго и безнадёжно оторванный от жизни отшельник. Меня передавали по кругу от партнёра к партнёру. Иногда я чувствовала их руки не только на плечах и талии, но и на груди, и на попе. Мир вокруг кружился и летел.
Музыка мне нравилась безумно! Я успешно свернула чью-то руку, посмевшую совершить особенно смелое прикосновение к моему телу, и услышала удовлетворивший меня вяк. Наступила на ногу обнаглевшему и доставшему меня своим «адюльтером» Вовке. Как-то очень болезненно, потому что он отвалился. Моё веселье начало переплавляться в агрессию. В таком состоянии мальчишки устраивают дуэли. Я в тот момент очень сильно им завидовала. Мне до судорог хотелось дать кому-нибудь по морде.
Но вдруг мир остановился. Меня выдернули из танцующей толпы. В коридоре я сфокусировалась на том, кто это сделал.
— А, — сказала я, — ну, ты у меня сейчас получишь!
Юрка втолкнул меня в какую-то комнату и захлопнул дверь. Там было темно. Только свет с улицы обрисовывал контуры предметов. Юрка впился в мой рот своими губами, а я немедленно вцепилась ему в волосы. Он стонал, но не выпускал меня. Короче говоря, кончилось это всё диким сексом. Потом Юрка включил свет. Хмель с меня слетел мгновенно. На лице у него блестели чёрно-красным и мокрым четыре параллельные полосы. Юрка тяжело дышал и исподлобья смотрел на меня. Потом кинул на пол презерватив и решительно застегнул штаны.
— Я тебя убью, — пообещала я и стала приводить себя в порядок. — Подними, — велела я, указав на использованную резинку, и не удержалась. — Спасибо.
Юрка вскинулся, но быстро понял, что я благодарю всего лишь за безопасный секс.
Он цапнул со стола какую-то газету, свернул конвертом, запихнул внутрь презерватив и спрятал свёрток в задний карман джинсов. В этот момент в дверь сильно постучали. Юрка досадливо поморщился и отодвинул щеколду. На пороге вырос Артём. Он окинул взглядом помещение, по очереди остановился на мне и Юрке.
— О господи, — пробормотал он и позвал. — Лариса, иди сюда.
В комнату из-за его широкой спины проникла Лариска и ахнула. Я быстро поискала взглядом зеркало. В общем, ничего ужасного я не узрела. Помада только переместилась с губ на щёки и подбородок, да сами губы были чёрными и распухшими, будто их накачали силиконом. Я достала салфетки и начала отчищать физиономию и краситься по новой.
— Что тут было? — поинтересовался Артём.
— А тебе какое дело? — хмуро спросил Юрка.
Он прикладывал к щеке платок и морщился.
— Полька мне почти что сестра, — сообщил Артём. — Да и ты уже вроде не чужой. Пойдёмте-ка отсюда…
Артём был на машине. Лариса всю дорогу без конца поворачивалась к нам с Юркой и что-то щебетала. Мы сидели на заднем сиденье, придвинувшись к дверцам, и смотрели в противоположные стороны. Когда подкатили к моему подъезду, Артём напомнил:
— Кошки…
— Без тебя знаю, — огрызнулась я и швырнула ему ключи от квартиры.
Юрка хотел увязаться за мной, но Лариса его не пустила. Провожать меня отправился Артём. Он намеревался сначала вернуться, чтобы закрыть машину, но заметил, что Лариса с Юркой так и не вышли из неё, и остался со мной. Пока я работала, он выглаживал Царицу Савскую. Тварь ластилась к нему с упорством человеческой самки и при этом так звонко тарахтела, что временами заглушала звуки моей возни.
— Ну, вот за что тебя бабы любят? — вслух удивилась я. — Что человеческие, что нечеловеческие…
Артём хмыкнул. Но оставил моё замечание без комментариев.
Когда я закончила и уже осматривалась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла, Артём спросил:
— Ты чего завелась? Тебя кто-то обидел?
— Посмели бы! — буркнула я.
Артём пожал плечами и водворил Царицу Савскую в её домик.
— Мама там пирогов тебе каких-то передала, — сообщил он.
— Чья? — поинтересовалась я.
— Моя. Моя мама, — ответил Артём. — Спрашивала, почему не заходишь?
— Привет передавай, — откликнулась я.
У Тёмки была классная мама, такая молодая. Я разревелась. Артём перепугано кинулся меня утешать и настойчиво расспрашивать. Ну, что я могла ему ответить? Что Соло не прислал фотку? Что посмеялся надо мной? Что из-за этого я устроила целую истерику? И до сих пор не могу успокоиться? Он бы не понял. Я и сама не понимаю, чем цепляет меня этот странный парень…
— Перестань, — сказал Артём. — Пошли.
Я вытерла щёки и выключила свет.
Очнулась я как от толчка. Было темно. Рядом сопела Лариска. В другой комнате у мальчишек было тихо. Я вылезла из постели. Очень хотелось пить. Я прокралась на кухню и наглоталась воды прямо из-под крана.
Спать не хотелось совершенно. Я проникла в ванную и долго рассматривала себя в зеркале. Этот гад отпечатал свои пальцы на моих руках и на бёдрах. На груди было полно синих пятнышек. Ещё я ощущала себя липкой от всех этих посталкогольных накожных испарений. В итоге я полезла под душ. Резко полегчало. Я заварила себе чаю и устроилась на кухне с ноутбуком.
Шнайдер сохранил мне на флэшку раскладку композиции, присланной Соло Ханом. Я принялась рассматривать портреты. Самым выдающимся оказалось изображение Че Гевары. Недаром его растиражировали на майках и плакатах. Красивый был мужчина, умница, интеллигент. Вот только плохо кончил.
По мере того, как я разглядывала фотографии, начала прослеживаться закономерность. Здесь были собраны великие авантюристы всех времён и народов — завоеватели, путешественники, учёные, художники и поэты. Что хотел мне сказать Соло этим набором личностей? Что он тоже личность? Ну, я почувствовала это итак. По его небрежным советам, как лучше организовать мои исследования. По некоторым коротким замечаниям о политике и искусстве. А в особенности — после этой головокружительной истории с детьми олигарха.
Я свернула эту фотогалерею и вытащила Ромкины выкладки по оптимизации процесса. Требовалось понять, что же он всё-таки предлагает. Я просидела над задачкой до рассвета. Потом осторожно, чтобы никого не разбудить, потихоньку оделась и помчалась в заведение мадам Люси. На обратном пути я запаслась в супермаркете молоком и хлебом. Город по-прежнему трепал северный ветер. Мои пострадавшие накануне губы моментально покрылись ломкой корочкой. Я старалась их не облизывать и неслась к дому большими скачками. Только в лифте я вдруг сообразила. Ёлки-палки, а ведь каникулы начались! Риска на шкале настроения плавно взлетела на несколько делений.
Разуваясь в прихожей, я почти улыбалась. На кухне сидел Артём и пил чай из моей кружки. Уходя, я не выключила ноутбук, и теперь Суворин рассматривал фотографии, перелистывая их с помощью стрелки на клавиатуре. Он вышел мне навстречу, чтобы принять сумку.
— Ты как? — спросил он.
— Да ничего вроде, — пожала я плечами. — А ты чего в такую рань поднялся?
— У нас сегодня контрольный прогон спектакля… Тоже сессия заканчивается.
— А, — вспомнила я, — это где ты такой весь в кружевах…
Артём фыркнул.
— Полька, ты, наверное, не отразила. В этих кружевах я играю Сирано.
— Ух, ты! — вырвалось у меня. — Поэт! А когда спектакль?
Артём улыбнулся.
— Ну, это у нас традиция! В Татьянин день…
— Возьми меня, возьми! — взмолилась я.
— Да я и сам собирался вам с Ларисой пригласительные принести, — сказал Артём.
— Хорошо, — обрадовалась я. — Есть хочешь?
— Я перекусил, — сказал Артём. — Мамиными пирожками.
Я улыбнулась.
— Как ты вчера оказался в общаге?
— Лариса вызвала. Испугалась за тебя.
— Э-э-э, да, — признала я. — Со мной вчера было что-то…
Суворин кивнул.
— Помнишь, как Юрку разукрасила?
— Попался под горячую руку, — поморщилась я. — Молока хочешь?
— Давай.
Артём сел к столу и сдвинул ноутбук немного в сторону.
— Я такой его фотки не видел, — сказал он.
Я бросила взгляд на экран и тоже медленно присела. И я не видела такой Серёжкиной фотографии. Он сидел, подпирая щёку кулаком, и смотрел мимо объектива, по всей видимости, на экран компьютера, потому что на лице лежал голубой отсвет. Возле рта и в глазницах залегли глубокие тени. На этой фотографии Сергей казался старше своего возраста и выглядел усталым. В моём альбоме этой фотки точно не было, но на ноутбуке без конца обнаруживались какие-то карманы с кусками информации, картинками, музыкальными файлами. Видимо, Артём наткнулся на один из таких. Я машинально перенесла фотку в альбом.
— Вечером зайду, — говорил тем временем Артём. — Занесу билеты.
Я бездумно кивнула. Никак не могла оторвать взгляд от экрана. Артём поставил в мойку стакан.
— Я пошёл, Полина. Не буди этих, пусть поспят. Вы все вчера порезвились на славу.
Но по его слову не получилось, хотя я тут была совершенно не причём. Ларисе позвонили из деканата и вызвали на факультет по административным делам. Поначалу она принялась метаться, чтобы немедленно мчаться на зов. Некоторое время я наблюдала за ней, потом решительно загнала в душ, а после усадила завтракать.
Лариска очухалась совершенно и даже начала меня воспитывать за нехорошее поведение, но я быстренько сообщила, что Артём хочет позвать нас на спектакль их группы. Лариска ахнула и сказала, что собиралась уехать двадцать пятого числа домой, но теперь надо срочно мчаться на вокзал, менять билет. Она хотела позвонить Артёму, но я отсоветовала, напомнив, что у него уже идёт прогон, и скорее всего он не ответит. Убегая, Лариска попросила меня не гнобить Юрика.
Я и не собиралась. Было только неприятно остаться с ним один на один, но это видимо судьба уж так распоряжалась нашими жизнями. Проснулся он только после обеда. Выполз ко мне всклоченный и хмурый. Я обозрела вчерашнее дело своего сбесившегося темперамента и искренне Юрке посочувствовала. Он уселся за стол напротив меня и стал смотреть неотрывно и пристально. Я поставила перед ним стакан с минералкой и чашку густого крепкого кофе, в котором сахару было больше чем жидкости.
— Я жду, — сказал Юрка.
— Чего это? — вякнула я.
— Извинений, — пояснил он.
— Ни фига себе, — сказала я. — Это за что же? За изнасилование?
— А кто кого насиловал? — заинтересовался Юрка.
Я открыла рот, чтобы высказаться погрубее, потом до меня дошло. Я глянула на него, и мы засмеялись.
— Ты меня простила? — спросил Юрка.
— Да ладно, чего там, — пробормотала я. — Я тоже напилась.
— Я не о вчерашнем, — сказал Юрка.
Мне это итак было понятно, вот только говорить на серьёзные темы совсем не хотелось. Но Юрка ждал. Он делал это весьма умело, не опуская взгляда и не меняя выражения лица. Я опять начала закипать.
— Что ты хочешь от меня? — спросила я в лоб.
— Тебя, — сказал Юрка.
— К твоим услугам полобщаги! — отрезала я.
— Между прочим, знаю, — усмехнулся он.
— Так в чём же дело? — я не собиралась сдаваться.
— А ты вчера так и не поняла? — неожиданно грустно спросил Марков.
И в этот момент ему позвонила моя спасительница Люба. Было слышно, как она на него орёт, потому что Юрка не отвечал ни словом, ни вздохом, слегка отодвинув трубку от уха. При этом он продолжал в упор смотреть на меня. А я слушала эпитеты, которыми его награждали, и веселилась от всей души. Этот поток оскорблений из разряда площадной брани до такой степени не вязался с Юркиным обликом и манерами, что воспринимался исключительно юмористически. В конце концов, я не выдержала и начала хохотать. Юрка сразу выключил телефон и больше не отвечал на вызовы.
— Она заменила мне мать, — просто сказал Юрка. — Оттолкнуть её я не могу. И я хочу быть с тобой. Что мне делать?
— Ёлки, не знаю! — мне всё ещё было весело.
И было очень заметно, что Юрка хочет что-то сказать. Хочет и не решается. Я не стала ему помогать. Какого чёрта?! Кто он мне, этот несчастный? Снова взревел звонками его телефон. Юрка, не глядя, выключил его совсем. Тогда через некоторое время сыграл мой мобильник. Номер был незнакомый. Я показала Юрке экран.
— Папа, — сказал он.
Я передала ему мобильник и откровенно ухмыльнулась. Юрка взял телефон.
На этот раз разговор был более спокойным. Юрка отвечал односложно. Только «да», «нет», «не знаю». Но что-то видимо ему было сказано такое, что резко выпрямило его.
— Спасибо, — Юрка вернул мне аппаратик.
К моему большому удовольствию он свернул наш серьезный разговор и отправился умываться. Когда вернулся ко мне, царапины на физиономии у него снова кровоточили. Пришлось тащиться за перекисью и всем остальным прочим. Я быстренько обработала неприятные ранки и велела Юрке закрыть глаза, потому что взялась за заживляющий спрей.
— Дикая ты, — сказал Юрка.
— Я дикая?! А вот это вот всё?!
Я раздернула кнопки на своём домашнем платье-рубашке. Бельё я надевать не стала, и синие цветки на груди буквально материализовались в воздухе. Юрка как стукнутый пыльным мешком смотрел на мою грудь.
— Бедная, — наконец выдавил он. — Тебе было больно?
Он сполз с табуретки на пол и встал передо мной на колени, обнял руками талию и принялся губам трогать каждую отметину. Я поняла, что натворила в запале, и попыталась закрыться снова. Вот только фиг он позволил.
— Юр, — попросила я, — не надо…
Его ладони переместились мне на спину, холодные после умывания. Я вздрогнула и сделала движение вырваться, но Юрка был к нему готов. Он вскочил с колен и просто ухватил меня на руки.
Уже потом, после всего Марков спросил, люблю ли я его.
— Нет, — честно сказала я.
— Но у меня есть шанс, — настаивал он. — Я же тебе не противен.
— Нет, — сказала я.
— Я хочу, чтобы ты была моя, — объяснил мне Юрка.
Я выдала третье «нет» и сбежала от него в ванную. Что-то сломалось во мне. Ещё вчера утром такие Юркины признания повергли бы меня в глубокие раздумья, а сегодня я точно знала, что отдавать себя этому человеку не собираюсь. Секс — пожалуйста. На этот счёт я была ему благодарна, но помирать от любви — увольте. Хватит с меня!
Когда я вышла из ванной, Юрка сидел на кухне с сигаретой и смотрел на экран ноутбука.
— Из-за него? — спросил он меня.
Чёрт! Там висела всё та же Серёжкина фотография.
— Нет! — отрезала я.
— Тебя перемкнуло что ли? — небрежно поинтересовался Юрка.
Я хотела снова сказать «нет», но прикусила язык.
— Я собираюсь на тебе жениться, — любезно уведомил меня Юрик.
— А Люба знает? — мрачно поинтересовалась я.
— Ты знаешь, — сообщил Юрик. — Этого достаточно.
Я засмеялась. И вдруг на меня накатило. Ощущение горячих ладоней на плечах и призрак запаха. Головокружительное наваждение. Это Сергей мне сказал, что я из тех, на ком хотят жениться.
— Знаешь, Юрка, — сообщила я. — Ладно, давай по-честному. Мне хорошо с тобой в постели. Но замуж за тебя я не пойду. Имей это в виду.
— Ну вот и объяснились, — вздохнул Юрка. — Ты тоже знай, что я от своих слов отказываться не собираюсь.
— Я запомню, — сообщила я. — А теперь давай ближе к дому.
Он вскочил как ошпаренный и зашагал в прихожую. Через некоторое время входная дверь щёлкнула. Я облегчённо вздохнула и развернулась к ноутбуку. И заметила то, на что не обратила раньше внимания. Компьютер высвечивал дату создания снимка, мне бросился в глаза теперешний год. Я обмерла. Но вспомнила, что сама же переносила фотку в альбом. Перевела дух и выключила нафиг этот ноутбук, выдернув предварительно флэшку и подвесив её обратно на кольцо с брелоком.