Песнь песков

ГЛАВА 23

В ушах шумело; Роман приземлился метрах в двадцати от пылающего вертолета, стараясь затормозить руками и ногами, чтобы парашют не бросило в костер. Как можно быстрее он освободился от ремней и принялся искать в темноте Нею и Яна. К счастью, вертолет разбился между высоких дюн, и обитатели города вряд ли сумели определить их местонахождение.

Невозмутимая Луна продолжала свое медленное восхождение на небеса. С тех пор как она стала окунать свои фарфоровые губы в кровянистые болота Земли, она стала походить на толстого объевшегося кота, подумал он.

Он разглядел невысокий силуэт на вершине дюны. Нея. Он прибавил шагу.

Было очень холодно, холод казался сухим и колким. Наступила зима, и ночами в пустыне это хорошо чувствовалось. Роман начал карабкаться на вершину дюны, задыхаясь, чувствуя, как горят натруженные икры ног.

Слева появился прихрамывающий Ян.

— Кажется, я сломал ногу! Я жду вас здесь! — прокричал молодой человек.

Из-за того что в ушах гудело и в голове вибрировало, Роман ничего не расслышал. Ян повторил фразу, жестами дублируя свои слова, и Роман тут же согласился, не переставая взбираться наверх. Ему нужно найти Нею. Ему нужна Нея.

Чтобы сжать ее в объятиях.

Высота дюны была около пятидесяти метров. Теперь он карабкался на четвереньках, как животное, пот заливал лицо, тек по бокам, несмотря на холод. Он вытер лоб. Теперь он находился почти на самом верху.

Нея стояла на коленях, кажется, она хотела что-то сказать, но он ничего не услышал, все из-за того проклятого шума в ушах. Только бы это не был разрыв барабанных перепонок, подумал он, и в то же самое мгновение уши внезапно прочистились, словно прорвало плотину, и он ее услышал.

— Уходи! Уходи! — кричала она.

Роман остановился, полусогнувшись, как доисторический человек на картинках в старых книгах, свесив руки вдоль туловища. Нея стояла на коленях, а за ее спиной, обхватив ее за горло согнутой правой рукой, Реза улыбался своей безумной улыбкой, и под лунным светом блестели неправдоподобно белые зубы.

И на этих зубах была кровь. У Реза текла кровь изо рта, носа и из ушей. У него наверняка был перелом черепа, и он скоро умрет, на этот раз действительно умрет. Но несмотря на все свои раны и искалеченные руки, у него было еще достаточно сил, чтобы задушить Нею, сдавив ей горло локтем.

Они смотрели на Романа — смеющийся человек с окровавленным ртом и обессилевшая Нея.

— Ты ее не получишь! — прокричал Реза. — Никто никогда ее не получит!

— Я думал, что вы любите ее, — сказал Роман, осторожно делая шаг вперед.

— Стой! — крикнул Реза и стал кашлять и плевать кровью прямо на затылок Неи.

Ему не сразу удалось восстановить дыхание.

— Ты уничтожил надежду моего Народа! Ты уничтожил меня! И ты хочешь еще украсть у меня жену?!

— Я не твоя жена, — крикнула Нея, — и никогда ею не была! Реза, не далее как сегодня вечером ты приговорил меня к смерти, хватит нести ерунду, в тебе говорит ненависть, ненависть умирающего к тем, кто остается в живых! Прими свое поражение, как мужчина, ведь ты считаешь себя мужчиной!

— Замолчи! Ты ему сказала? Ты назвала ему другую причину, по которой нас уничтожили? Ты сказала ему, к чему он должен быть готов?

Роман сделал еще один шаг вперед.

— Ты сказала ему, почему наши зубы растут гораздо быстрее, чем у сапиенс? Почему мы становимся взрослыми уже в двенадцать-тринадцать лет? — грохотал Реза, плюясь пенистой кровью.

Нея выпрямилась, чтобы лучше видеть Романа.

— Гомеотический ген, который модифицировал наш генотип четыреста тысяч лет назад, когда разделились две наши расы, — произнесла она бесцветным голосом.

Она тяжело дышала. Реза засмеялся безумным смехом.

— Мы генетически запрограммированы, чтобы жить максимум шестьдесят лет, — продолжала она. — Именно поэтому мы так быстро вырастаем. В древние времена наша средняя продолжительность жизни была лет двадцать. Этого было достаточно, чтобы возобновлялось и продолжалось примитивное общество кочевников, но когда настала эпоха войн… У ваших мудрецов имелся опыт, приходящий с возрастом, а у нас были только молодые горячие воины.

— Соль земли! — воскликнул Реза. — Ее соль, ее кровь, ее жизненная сила!

— Нет, ее обреченные дети, — возразила Нея. — Вашему роду было предначертано продолжаться, а нашему…

Она задрожала.

— В каком-то смысле мы ошибка природы. И вот как раз этого Реза не желает принимать…

— Замолчи! — снова закричал тот, еще сильнее сжимая смертельную хватку.

Роман увидел, как Нея поднесла здоровую руку к горлу, ее глаза закатились.

В два прыжка он преодолел разделяющие их три метра, словно песок пружинил под его ногами подобно батуту, и с криком приземлился прямо на двухголовое существо Реза-Нея, опустив кулаки на голову Реза.

Нея, с открытым ртом, закатившимися глазами, задыхалась, зажатая в тиски.

— Мерзкий ублюдок, кусок дерьма, отпусти ее, отпусти! — бормотал он, пытаясь ослабить хватку Реза, который только смеялся и плевал кровью, все сильнее сжимая свою жертву.

Роман сложил указательный и средний пальцы буквой V и резко направил их прямо в глаза безумца. Реза мог защититься, только отпустив Нею.

Пальцы Романа пронзили маленькие, податливые глазницы. Рука Реза вздрогнула и инстинктивно поднялась. Нея рванулась вперед, Роман вновь бросился в атаку, Реза попытался увернуться от удара. Нея, отползя на четвереньках в сторону, кашляла и задыхалась; Роман принялся бить Реза по голове, он пытался размозжить эту израненную голову, выбить из нее малейшее дыхание жизни, охваченный яростью, такой же мощной и неукротимой, как цунами, и ничто на свете не смогло бы остановить эту чудовищную волну.

— Хватит… — всхлипнул Реза, — хва… тит, не… надо… больше.

Роман посмотрел на свои сбитые на костяшках кулаки, сочащиеся кровью, кровью Реза и его собственной, посмотрел на повернутое к звездам разбитое лицо, струйку крови, которая медленно вытекала из его губ, грудь, что поднималась все реже и реже.

— Пора… я возвращаюсь… к Матери… — бормотал Реза. — Смот… ри, она меня… ждет.

Роман поднял голову к полной и круглой Луне, беременной всеми ночами мира и всеми мечтами человечества. Казалось, что грудь Реза сжимается, приподнимается к ней. Белая Дама притягивала, всасывала его жизнь так же мощно и неизбежно, как она притягивает морские приливы.

Роман отступил, опустился на колени. Реза имел право умереть один, омытый фосфоресцирующими слезами Богини.

Он отступил еще немного и оказался рядом с Неей, которая сидела у края дюны. Положил ей руку на плечо.

Наверху над ними сияли звезды. Нея вложила руку в его ладонь.

— Небо живет, — прошептала она. — Небо чувствует. Небо думает. Небо пишет. Небо пишет огнем всю историю космоса. Это Библия, священная книга. Богиня обмакнула свои огненные пальцы в межзвездную пучину и начертала геном Вселенной в великой книге звезд. Созвездия — это идеограммы, которые повествуют о сотворении мира. То, что мерцает над тобой в ночи, — это сверкающие слова. Это письменность, ключ к которой мы утратили, но которую Народ сумел однажды прочесть. Там есть ответы на все вопросы. Все есть книга, все есть повествование, все есть знак, Роман. Вселенная — это открытая книга, страницы которой переворачивает время, от первого дня и до последней ночи.

Она слегка повернула к нему голову. Выходит, действительность всего-навсего проявление идеального вымысла, комочек материи в уголке кинетической кромки?

— Все в порядке? — спросил Ян откуда-то снизу.

Все ли было в порядке? Неподалеку от них умирало человеческое существо. Но они были живы. Значит, можно было сказать, что все в порядке, насколько это возможно.

Реза поднял руки к Млечному Пути.

И дюна запела.

Низкая и сильная нота, похожая на барабанный рокот, прокатилась со всех четырех сторон тишины.

— Песнь песков… — прошептала Нея. — Приветствует душу воина, которая сейчас оседлает ветер.

Звук раскатывался, оглушительный, как сигнальный гудок корабля в густом тумане. Роман посмотрел вокруг, опасаясь нового сейсмического толчка, но все было спокойно. Ветер стих. Изрезанный пейзаж казался таким же, как всегда.

А пески пели.

Потом очень тихо, очень медленно Реза стал погружаться в дюну, словно в волну ласкового моря. Сначала исчезли его ноги, затем туловище, на поверхности остались только руки, по-прежнему поднятые вверх, и голова с вытянутым черепом, потом остались только руки. Потом только искалеченные пальцы.

Потом ничего. Дюна поглотила его.

Человек вернулся во прах. Пески замолчали.

— Боже мой! — воскликнул потрясенный Роман, вскакивая на ноги.

Он стал свидетелем чуда?

Нея тоже выпрямилась и, опершись на него, молча потянула за рукав. Они, пошатываясь, стали спускаться. На полпути заметили сидящего на камне Яна.

— Вы слышали? — спросил тот. — Это было колоссально. Песня дюн, так это называют, ее можно услышать, когда сходит внутренняя лавина. Сила звука иногда достигает ста децибелов. Не думал, что когда-нибудь доведется это услышать!

Сход внутренней лавины?

Да, нечто подобное происходит в нем самом, подумал Роман. Сход небольшой внутренней лавины.

— Об этом рассказывали Марко Поло, Дарвин и даже Мопассан…

— Рад за них.

— Фундаментальная частота порядка ста герц…

Фундаментальная. Какое красивое, бессмысленное слово.

— Это феномен той же природы, что и геологический сдвиг, но здесь песчинки накатываются одна на другую, вот почему…

Вот почему мир опять становился нормальным. Объяснимым. Логичным. Вот почему мы просто заблудились в одной из самых больших пустынь на планете. Под землей никто не живет. А женщина в моих объятиях просто немного отличается от других.

Да, подумал Роман. Просто немножко другая для этого рационального мира.

Но в котором, внимательно прислушавшись лунной ночью, можно услышать Песнь песков.