Петля

Глава 7

Когда Марченко вернулся из кунцевской клиники, на столе лежало служебное письмо директора Департамента по контролю за драгоценными металлами и камнями Министерства финансов. Главный контролер официально, но и как-то по-человечески благодарил московский Центр за возвращение золота, сердечно желал лично генералу Марченко успехов в борьбе против преступных действий мафии.

Хозяин кабинета попыхивал сигаретным дымком и смотрел на кружение машин в снегопаде внизу на Лубянской площади. В самом деле, Поляковым, его победой над Раджабовым можно было гордиться: единственный успех при очень многих поражениях. Марченко знал правду, ибо знание правды было едва ли не главной задачей московского Центра, и эта правда свидетельствовала о сущем бедствии.

По закону каждый рубль должен быть обеспечен золотом и другими драгоценными металлами, хранящимися в подвалах Гохрана — государственной организации по охране ценностей. Но Марченко известно было то, что докладывали лишь высокопоставленным деятелям правительства: все эти гарантии обеспечения являлись безусловной и беспардонной липой. В последние месяцы золотые резервы сократились до двухсот сорока тонн, в то время как по международным подсчетам, сделанным на основе научного анализа и не без влияния дезинформации ведомства, где служил Марченко, они составляли почти в девятнадцать раз больше.

Катастрофа, понимал Марченко. И это понимание, желание доказать начальству, что ГБ не зря ест хлеб, определили поездку Полякова в Узбекистан. Генерал надеялся: эта операция укрепит его репутацию и привнесет некоторый оптимизм в надежду на успехи в борьбе против новой вспышки гангстеризма. Кажется, Полякову немало удалось. Молодец.

Но такие настроения не долго владели Марченко. Зазвонил один из двенадцати прямых телефонов — заместителя Председателя КГБ Зорина.

— Виктор Петрович, хочу вас видеть через три минуты.

Несколькими секундами раньше этого срока Марченко входил в кабинет на шестом этаже.

— Мне нужны факты и объяснения, — почти рявкнул Зорин. Он был явно взволнован, даже взбешен. Сунул в руки Марченко раскодированную шифровку. Он стоял в негодующей позе через стол от Марченко, одетый в обычный двубортный костюм, прямо держа голову с аккуратно зачесанными назад волосами.

— Товарищ генерал, объясните, пожалуйста, в чем причина неконституционного, даже предательского поведения полковника Полякова в Советской Социалистической Республике Узбекистан.

Зорин называл Узбекистан и советским, и социалистическим, будто жил еще во времена Брежнева или Горбачева и вся империя оставалась целехонькой.

К Зорину Марченко относился с презрением и даже высокомерием человека, сделавшего карьеру не благодаря, но вопреки обстоятельствам. Украинец, он пробил себе дорогу на вершины КГБ, в основном заполненные русскими. И он был сталинистом, не скрывая того. Зорин же был чист, ничто не мешало его продвижению. И еще Марченко Зорину не доверял, испытывал к нему подозрение: с какой бы стати, зная и биографию, и настрой Виктора Петровича, заместитель председателя активно поддерживал Марченко во время чистки кадров высшего эшелона КГБ после августовского путча и при формировании российского органа безопасности в начале 1992 года? Почему? Какая Зорину была выгода?

Марченко спокойно прочитал донесение, подписанное генералом Таировым, главой ташкентского КГБ. В шифровке Поляков обвинялся в нападении на хивинскую дачу Раджабова и предполагаемом хищении личной собственности «выдающегося деятеля узбекского общества».

— Как вы объясните все это, товарищ генерал? — выпалил Зорин.

Марченко знал, что зампред отличался упрямством, непреклонностью и не терпел возражений. Было также известно, что много лет Зорин имел тесные связи с узбекским руководством, их КГБ и таким образом с тамошней республиканской мафией… Виктор Петрович снова взглянул на донесение. Уверенный тон, сухой язык Таирова давали основание предполагать, что прежние связи Зорина оставались весьма прочными. Марченко следовало стоять на своем.

— Я обязан доложить, что полковник Поляков только что возвратился из Узбекистана после выполнения весьма опасной миссии. Олег Иванович преуспел в возвращении трех четвертей тонны золота высшей пробы, которое когда-то являлось советской собственностью и попало затем в руки бандитской узбекской группировки.

Всеми силами Марченко старался ничем не показать своего возмущения.

— Действия мои и Полякова находятся, конечно, в полном соответствии с линией на борьбу с организованной преступностью, провозглашенной нашим президентом, российским парламентом и его председателем, — продолжал Марченко. — Принятые меры вытекают и из решений нашей коллегии, членом которой вы являетесь.

Говорил Марченко сугубо официальным языком, чтобы подчеркнуть абсолютную законность поступков Полякова. Он хотел также подчеркнуть, что Зорин прямо-таки обязан рассматривать эти мероприятия как выполненные от имени КГБ, а не просто по личному распоряжению его, Марченко.

— Полковник имел точные инструкции, нацеленные на подрыв влияния криминальных структур в Узбекистане, вернуть золото его истинному хозяину — Центральному банку в Москве. Поручение Поляков выполнил с полной ответственностью и большим риском для себя. Сейчас он находится в кунцевской клинике, оправляется после ранений, нанесенных членами узбекской гангстерской организации. Это была месть за его участие в успешной операции по возвращению золота, украденного Раджабовым.

Зорин скривился при упоминании узбека. Но Марченко продолжал перечислять заслуги своего подчиненного.

— Я предлагаю выдвинуть Полякова Олега Ивановича для награждения в обычном служебном порядке, — с гордостью добавил он.

Марченко полагал, что нащупал что-то в поведении Зорина. Почему у заместителя Председателя изменилось лицо при упоминании имени Раджабова? Встревожился? Понял, что пришло время защитить старых друзей из Узбекистана перед властными коридорами Москвы?

— Но коллегия не санкционировала такое деятельное участие товарища Полякова в незаконном нападении с применением оружия на место жительства законопослушного члена узбекского общества, а именно товарища Пулата Раджабова, — почти в бешенстве отчеканил Зорин и резко вырвал у Марченко донесение. — Только вчитайтесь, Виктор Петрович. Ручные гранатометы, винтовочные мортирки,[9] только что не пушки. Разрушены стены и здания. Это больше похоже на войну, а не на операцию против незначительной уголовной группы.

— Товарищ заместитель Председателя, но это и есть война — война против наиболее гнусных преступников, — отвечал Марченко спокойным тоном. — Вы не можете подойти с парой наручников и попросить гангстеров, чтобы они протянули вам руки. Это люди не того калибра. У них достаточно средств, чтобы обеспечить себя оружием, содержать собственные силы безопасности и целую сеть подчиненных им более мелких бандитов.

— Но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, товарищ генерал, — продолжал настаивать Зорин. — Было совершено нападение специальных отрядов КГБ, санкционированное вашим Вторым управлением и при вашем личном одобрении? Было или нет? Если нет, откуда взялось все это оружие? Его дали вы? Или кто-то сам раздобыл незаконно во Втором главном управлении? Может быть, принимали участие наемники?

Марченко понимал: Зорин делал все, чтобы отвести подозрения от себя и приклеить обвинение высшему должностному лицу, непосредственно вовлеченному в операцию — ему, Виктору Марченко.

— Я не располагаю полными данными, — врал Виктор Петрович. Он рассчитывал, что Зорин не знает о его поспешном визите в больницу. — Товарищ Поляков в настоящее время находится в почти бессознательном состоянии. Я жду, когда смогу как следует расспросить его. Уверен, мы должны поощрить полковника, а не искать предлогов для наказания.

Заместитель председателя ухмыльнулся.

— Но вы же двадцать минут назад вернулись из клиники, где лежит Поляков. О чем беседовали? О погоде? Или о том, какую девочку вы использовали в последний раз? И какая будет у вас нынешней ночью?

Марченко молчал.

— Ну, и как, генерал Виктор Петрович? — настаивал Зорин.

— Я выяснил, что Поляков в тяжелом состоянии и пока еще не может вспомнить все в деталях.

— Это не совсем то, о чем медсестра товарищ Черняева доложила нам всего лишь несколько минут назад по телефону.

— Но я вам говорю, что было на самом деле, товарищ заместитель Председателя. — Марченко снова заговорил сугубо официальным тоном.

Но ясно было, что Зорина он не убедил, того не волновало ни физическое, ни моральное состояние полковника.

— Поляков опозорил наше учреждение. Его следует уволить.

По личному опыту Марченко знал, какое наслаждение испытывает Зорин, распекая подчиненных. Но Виктор Петрович также понимал, что его долг — защищать каждого своего офицера.

— Уж не ослышался ли я, товарищ заместитель Председателя? Обычно КГБ с большим терпением и настойчивостью проводит операции по вызволению своих агентов, задержанных в западных странах. Это вопрос высокой профессиональной чести. Московский Центр прибегает даже к арестам невинных иностранцев, чтобы поторговаться насчет обмена. В том числе и когда наши агенты оказывались вовлеченными в насильственные и вооруженные операции. Но сейчас вы приказываете не поддержать, а уволить человека, действовавшего отважно и весьма профессионально, в соответствии с моими приказами, которые предусматривали даже насилие при выполнении задания, в том числе и с риском для жизни. Товарищ заместитель Председателя, это несправедливо и неприемлемо. Я протестую.

Зорин впился глазами в Марченко:

— Освободите товарища Полякова от обязанностей. Вы понимаете? Изгоните его из КГБ.

Он оперся руками о стол и нахмурился. Марченко понял это как молчаливый приказ выйти вон.

Марченко всегда презирал Зорина. Теперь он презирал его еще больше. Но на какой-то момент у него появилось чувство удовлетворения.