Пиранья. Алмазный спецназ

Глава шестая Ходы кривые роет подводный умный крот...

Еще раз окинув взглядом место действия и убедившись, что одержана полная и окончательная победа, Мазур вразвалочку подошел к остолбеневшему капитану, ухмыляясь, поправил ему фуражку, чтобы сидела на голове соответственно советским правилам, задушевно спросил:

– Тяжело на душе?

Капитан машинально закивал, косясь через плечо Мазура на раскованную красотку в алом бикини, – она, дружески ухмыляясь растерянному полицаю, поигрывала черным пистолетом с длинным глушителем с таким видом, словно собиралась сию же минуту присовокупить свежего покойничка к уже имевшимся.

– Не обращайте внимания, – сказал Мазур. – Она – добрая, душевная девочка и не привыкла убивать без приказа. А приказа я ей пока что не давал. Ну что же, дружище, будем выслушивать нотации? Поняли теперь, что быть коррупционером порой – чревато? Оборачивается крупными неприятностями. Вы-то полагали, что наняты для оказывания мелких услуг, а обернулось все соучастием в террористическом акте. Не сомневаюсь, что ваше правительство не прочь по мелочам напакостить Ньянгатале, как и она вам, – но покушение на президента соседней страны с помощью крылатых ракет, это уж чересчур... Вы примерно представляете, что с вами будет, если я вас сдам контрразведке? Там же тоже живые люди сидят, всем хочется выдвинуться и выслужиться. А тут и не нужно изощряться – вот он, коррумпированный сообщник международных террористов, с поличным взят...

Судя по лицу капитана, он прекрасно представлял себе свою печальную участь и не питал иллюзий касаемо гуманизма здешних особистов и их белоснежной пушистости.

– Но если подумать... – сказал Мазур. – Ведь лично вы мне ничего плохого не сделали вроде бы?

– Господин...

– Адмирал, – небрежно сказал Мазур.

– Господин адмирал, можете мне поверить, я и не подозревал, что все настолько... Я полагал попросту...

– Ну да, мелкие услуги, – кивнул Мазур. – Семья большая, богатых родственников нет, связей нет... дело житейское, где ж тут не подработать? – Он оглянулся на недвижимого Стробача. – Участвовали в зверской расправе над беднягой журналистом?

– Ну что ты, господин адмирал! Я и не знал, что они собираются поступить с ним так... Меня заверили, что с ним собираются просто побеседовать...

– Но выслеживали-то его с помощью ваших людей?

Капитан уставился в пол.

– Еще и соучастие в убийстве иностранного журналиста, – соболезнующе покачав головой, сказал Мазур.

– Я вообще не присутствовал при беседе...

– Верю, – сказал Мазур. – К чему вашим нанимателям вас было посвящать в детали? В том, что он мертв, я, конечно, не сомневаюсь – если уж человеку во время допроса беззастенчиво отрезают уши, его явно не собираются оставлять в живых... Ладно. Будем искупать вину?

– Все, что хотите...

– Да я немногого хочу, собственно, – задумчиво сказал Мазур. – Вы сейчас отошлете ваших людей... Сколько у вас машин?

– Три.

– Вот пусть на двух ваши ребятки и убираются к месту постоянной дислокации. А мы с вами мирно уедем отсюда на третьей. И я постараюсь все забыть, потому что вы, откровенно говоря, мне абсолютно не нужны. Вы – здешний, пусть с вами здешние власти самостоятельно и разбираются. У меня своя задача, и в функции мои не входит помогать поискам коррупционеров... Ну как, похож я на филантропа и благодетеля?

– Господин адмирал, я вам буду несказанно благодарен...

– Не сомневаюсь, – хмуро сказал Мазур. – Везунчик вы этакий, дешево отделаетесь. Я вас даже вербовать не буду – на кой черт вы мне нужны... Ну, пора собираться.

Он присел на корточки над Стробачем, приложил пальцы к сонной артерии, послушал пульс. Задумчиво наморщил лоб. Пан Тимош был живехонек, хотя и пребывал в состоянии глубокого обморока. Из чистой педантичности следовало бы его добить, но у Мазура не было приказа зачищать все при уходе особо тщательно – да и надобности такой не имелось. В нем шевельнулось что-то, отдаленно напоминавшее сентиментальность – отдаленно, очень отдаленно. Черноморские базы, империя, еще не канувшая в небытие... В конце концов, этот сукин кот уже совершенно не опасен...

– Ну, пошли, – распорядился он. – Держитесь с нами, как с лучшими друзьями, иначе смотрите у меня... Своим соврете потом что-нибудь убедительное... а в общем, и необходимости такой нет, я думаю? Чем меньше знают подчиненные, тем спокойнее...

...Худощавый абориген с умной, плутовской физиономией посмотрел на солнышко сквозь зеленую бумажку с портретом благообразного штатовского президента, убедившись, должно быть, в ее подлинности, скатал в трубочку, сунул в карман потрепанных джинсов, повторил опасливо:

– Но вы уж смотрите, сэр, если это какой-то криминал, я тут совершенно ни при чем и опишу вас полиции в точности...

– Нет там никакой полиции, – сказал Мазур убедительно.

Абориген поежился:

– Ага, все вы мягко стелете... Знаю я, чем такие делишки пахнут. Оглянуться не успеешь, как защелкнут браслетики, и пойдешь сообщником по делу о порошочке...

– Друг мой, – сказал Мазур терпеливо, – посмотрите только на мое честное, открытое лицо. Я похож на гангстера?

– Сколько я повидал таких, которые нисколечко не похожи...

– Денежки взяли? – ласково спросил Мазур.

– Ну...

– Вот и работайте. Говорю вам, никакого криминала… кроме самого мелкого. Я всего-навсего хочу посчитать ребра этому субъекту за то, что лез к моей девочке, – а это, согласитесь, не такое уж большое прегрешение, чтобы полиция встала на ноги... Итак?

Тяжко вздохнув, нахлобучив на нос белую кепочку, абориген перешел неширокую улочку, свернул направо и пошел к неказистому белому домику, рядом с которым размещался лодочный ангар из рифленого железа.

– Ходу! – распорядился Мазур.

Они с Анкой быстрым шагом прошли с полквартала, поднялись по склону, застроенному небогатыми домишками, заняли неплохой наблюдательный пункт на пустыре за лохматой финиковой пальмой. Ангар и домик оттуда неплохо просматривались.

Тянулись минуты, а абориген все не появлялся, и это настораживало – не столь уж сложную задачу ему поручили, всего-то-навсего передать хозяину, что некий господин, прекрасно известный ему по имени, ждет там-то и там-то...

– Вот он, – сказала Анка.

Абориген наконец-то объявился на улице, под жарким солнышком. Выглядел он уныло и пришибленно. Тревожно озираясь, сделал несколько шагов, с напряженным, прямо-таки похоронным лицом потоптался у крыльца, собрав, очевидно, всю свою решимость, побрел к тому месту, откуда Мазур с Анкой уже убрались заблаговременно, – волоча ноги, сторожко оглядываясь, крутя головой с безнадежным видом...

– Все, – сказал Мазур. – Делаем ноги. Они внутри. Его пугнули на скорую руку, чтобы сказал нам, будто внутри все чисто... Вон как тащится...

– Ага, – кивнула Анка, – вот именно. Классическая харя в темпе перевербованной плотвы... Ну, и что теперь, шеф? В принципе, нам никто не мешает уехать в аэропорт, совершенно легально взять билетики и улететь в Ньянгаталу...

– В принципе, – сказал Мазур. – А на деле, согласись, светиться не стоит.

– Кто бы спорил... Но дальше-то что?

– А дальше – здоровая наглость, – сказал Мазур. – Наглость, как известно, сестра таланта. Проще говоря, классический рывок, который никто не в силах предсказать, а значит, не в состоянии воспрепятствовать...

– И как это будет выглядеть на практике?

– Смотри и учись, – сказал Мазур небрежно. – Сейчас меня посетит озарение, а потом все пойдет, как по маслу...

Он, широко расставив ноги, словно стоял на капитанском мостике попавшего в недурную штормягу пиратского корабля – ну не с мирным же гражданским судном себя в данный момент ассоциировать?! – озирал причал, тянувшийся на изрядное расстояние, до горизонта. Вавилонское столпотворение разнообразнейших суденышек, от роскошных яхт до тех самых убогих скорлупок непонятного рода занятий.

Лично ему чертовски заманчивым представлялся выдвинутый в море Т-образный пирс, где легонько покачивалась тройка гидропланов (и еще оставалось место для доброй полдюжины) – все одной и той же марки, все одинаково окрашенные в ярко-желтый цвет с тройной синей полосой по борту и килю, с однотипной эмблемой, красовавшейся и на высоком щите у входа на пирс, где разместилось белое строеньице. Одна из многочисленных контор, организующих для богатеньких туристов воздушные круизы.

Вариант был крайне заманчивый – совершенно легально нанять самолетик, якобы поболтаться в воздухе достаточно долго, полюбоваться экзотическими видами. А потом, сунув пилоту под нос пушку, заставить взять курс на Ньянгаталу – благо до границы с оной всего-то около семидесяти миль.

К великому сожалению, отпадает. Даже при том, что он вполне мог управлять такой вот птичкой не хуже ее пилота. Какая-то система защиты от подобных угонщиков, несомненно, должна существовать, это азбука. Можно оказаться в ситуации, когда не сможешь влиять на события, а против тебя будут играть по неведомым правилам – и влипнешь в серьезные неприятности. Так что – отпадает...

– Пошли, – сказал он решительно.

– Куда?

– В рифму... – хмыкнул Мазур, – а точнее, ловить озарение и удачу, которые просто обязаны подворачиваться таким, как мы, иначе и жить незачем...

И первым стал спускаться по неширокой улочке с видом человека, прекрасно знающего конечную цель маршрута. Анка поневоле двинулась следом. Ленивой походочкой двинулись по нагретому бетонному причалу – ничем не примечательная парочка, терявшаяся в здешнем многолюдстве. Вот отличная яхта, моторы, надо полагать, роллс-ройсовские – но, судя по ее размерам и роскошному виду, на борту чертова уйма народу, а значит, не стоит и связываться. Куча народу особой опасности не представляет, но там наверняка мощная рация, которую предстояло бы еще найти и обезвредить радиста...

Хорошее суденышко, парусно-моторное, довольно новое, сразу видно, оборудовано на потребу богатеньким рыболовам, но очень уж тихоходное, сразу ясно, не для спринта предназначено, а как раз наоборот, для торчанья на якоре, долгого дрейфа...

Мазур свернул совершенно неожиданно для Анки, по инерции чуть не проскочившей мимо. По узеньким сходням взошел на палубу небольшой яхты, именовавшейся «Сирена», и уверенно направился к парочке, возившейся у борта с мотком троса. Оба совсем молодые, а это позволяет предположить, что на борту нет кучи детишек. А судя по размерам суденышка, большой компании на яхте не имеется...

Заслышав его шаги, оба недоуменно подняли головы – симпатичная блондиночка студенческого вида и крепкий бородач, этакий викинг, оба в шортах и легкомысленных майках.

– Простите? – поднял брови бородач.

– Один несложный вопрос, – сказал Мазур, обаятельно улыбаясь во все шестьдесят четыре зуба. – Есть, кроме вас, кто-нибудь еще на борту?

– Нет, – машинально ответил бородач, – только мы с Кристи... – и тут же спохватился: – Простите, что вам, собственно...

– Совершеннейшие пустяки, – скучным голосом сказал Мазур, нагибаясь и задирая брючину на щиколотке. – Мы – флибустьеры, если вы еще не поняли. Судно захвачено, и все такое.

Анка, не дожидаясь распоряжений, проворно нырнула в кокпит и скрылась из виду – все поняла и бросилась осмотреть захваченное судно.

Бородач, на чьей физиономии растерянность смешивалась со злостью, выпрямился и начал:

– Это что, какая-то дурацкая...

И осекся, увидев в руке Мазура вороненый «Вальтер» – небольшой, но выглядевший крайне убедительно. Девица так и осталась сидеть на корточках с тросом в руках, распахнув глаза и медленно бледнея.

– Вниз, ребята, живенько, – распорядился Мазур, показав стволом пистолета на кокпит, – иначе, честное слово, пристрелю обоих. Мне шутить некогда... Кому говорю?

Они послушно попятились. Обойдя обоих, словно пустое место, появилась Анка, доложила:

– Точно, никого больше.

Мазур сделал два шага вперед, гипнотизируя их дулом пистолета и решительной физиономией, а они пятились по лестнице, пока не оказались внизу.

– Посматривай там, – громко сказал Мазур напарнице и, видя по сторонам узкие двери, наугад распахнул одну: – Прошу, господа мои...

Ему по-человечески было чуточку жаль незадачливых яхтсменов, на свою беду оказавшихся посреди чужих опасных игр, но что тут было делать? Какое судно ни захвати, обязательно кого-нибудь обидишь и удручишь, так что не стоит терзаться угрызениями совести. Что тут прикажете делать – выбирать яхту так, чтобы владелец оказался особенно несимпатичным, лысым, пузатым? Ерунда какая…

– Присядьте-ка на коечку, ребята, – сказал Мазур.

Они послушно сели, причем бородач, отодвинув подружку в угол, героически прикрывал ее собственным телом, словно опасался, что Мазур с ходу бросится ее сексуально обижать или резать на куски подобно техасскому маньяку с бензопилой. Он представлял собой забавную смесь решимости и робости – и злостью кипел, и был достаточно умен, чтобы очертя голову бросаться на пистолет.

За спиной появилась Анка, вопросительно воззрилась, ожидая распоряжений.

– Посмотри машинное, – сказал Мазур. – Если все в порядке, запускай движок и дуй в открытое море.

Она кивнула и исчезла.

– Какого черта? – рявкнул бородач. Вполголоса, скажем так, рявкнул, не хотел особенно обострять.

Под ногами у них глухо зарокотало, суденышко дрогнуло и явно стало перемещаться.

– Не переживайте, – сказал Мазур. – Ничего страшного, собственно. Мне просто понадобилось ваше корыто. Совершим небольшую морскую прогулку, а там мы вас отпустим. Разумеется, если будете вести себя смирно. В общем...

Он правильно угадал – бородач, очевидно, посчитав момент подходящим, бросился на него очертя голову. Отступив на шаг, Мазур легонько ему припечатал свободной рукой, не собираясь ни оглушать, ни тем более калечить – попросту отправив назад на узкую койку. Девушка завизжала, видимо, решив, что сейчас-то им и придет конец.

– Хватит, – сказал Мазур, досадливо морщась. – Никто тебя не съест, глупенькая, нужна ты мне... Откуда кораблик?

– Ирландия, – отозвалась она напряженно забившись в угол, не спуская с Мазура расширенных от ужаса глаз.

– Хорошая страна, – кивнул он. – Тихая, маленькая, зеленая...

Кажется, ему в прошлой жизни случалось притворяться ирландцем, он сейчас не помнил точно. В этой маске есть положительные стороны: никого не озаботит и не встревожит чуточку неправильное английское произношение, потому что так ирландцу говорить и полагается. Ну, а родной язык, гэльский, значительная часть ирландцев попросту не знает...

– Вы нам, правда, ничего не сделаете? – настороженно спросила она, боясь худшего и надеясь на лучшее.

Бородач уже чуточку очухался, Мазур бесцеремонно поднял его, толкнул на койку, посоветовал непреклонно:

– Сиди тихонечко, вояка, а то получишь качественнее... – и улыбнулся девчонке как мог галантнее: – Честное слово ничего с вами не случится, если будете вести себя смирно. Мне, право, неловко, но не было выбора...

– Между прочим, это натуральное пиратство, – сказала она сварливо.

Мазур и сам это прекрасно знал: подобный поступок, захват судна с экипажем, с точки зрения морского права недвусмысленно именуется пиратством, размеры судна тут совершенно не играют роли. Ну, что поделать, он в жизни нарушил столько законов неисчислимого множества государств, что как-нибудь переживет и сегодняшний криминал...

– Сам знаю, – сказал он примирительно. – Но что мне оставалось делать? Сплошная романтика, знаете ли. У моей девушки очень суровые родители, огромная семья, живущая по здешним древним обычаям, и, если нас поймают, прирежут к чертовой матери. Вот и пришлось бежать из страны, не выбирая средств. Я же не виноват, что подвернулось именно ваше суденышко. Неужели вы не посочувствуете несчастным влюбленным?

– Кто б тебе верил... – проворчал бородач, растиравший то место, куда пришелся удар. – Куда вы нас тащите?

– Да тут недалеко, – сказал Мазур. – В Ньянгаталу. Никогда там не бывали? Красивые места. В Ньянгатале мы сойдем, а вы можете плыть куда угодно. Вот что, ребятки, давайте-ка я вас свяжу, уж не сердитесь. И мне будет спокойнее, и вас не будет тянуть на всякие глупости...