Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

Ковалев С.И. МАРК ТУЛЛИЙ ЦИЦЕРОН

Расцвет деятельности Цицерона совпадает с последним периодом гражданских войн в Риме. Республика умирала в страшных конвульсиях. Было подавлено последнее грозное восстание рабов, руководимое Спартаком. Римская демократия, обескровленная и в значительной части деклассированная, уже не была способна к крупным выступлениям. На политической арене в сущности осталась только одна реальная сила: профессиональная военщина, которой руководили беспринципные политиканы, стремившиеся к личной власти и обогащению. Помпей, Цезарь, Антоний, Октавиан — за ними почти не было сколько-нибудь определенных социально-классовых группировок. Зато за ними стояла армия, и они были сильны той страстной жаждой «порядка», которая с каждым годом все сильнее охватывала римское общество.

Положение более принципиальных политиков — Цицерона, Брута, Катона — в эту эпоху было невероятно тяжелым. Те из них, что были прямолинейны и непримиримы, — гибли, хотя и со славой, однако ничего не добившись своей гибелью. Те, что были гибки и склонны к компромиссу, — метались из стороны в сторону и тоже гибли, только бесславно... Конечно, политическая и личная неустойчивость Цицерона, иногда граничившая с легкомыслием, до известной степени была результатом его характера. Но в еще большей степени она была следствием классовой принадлежности Цицерона и общей политической обстановки. В этом отношении он был типичен для своего времени.

Марк Туллий Цицерон родился 3 января 106 г. до н.э. в усадьбе своего отца, близ маленького захолустного городка Арпина в южном Лации. Его отец принадлежал к сословию всадников. Он был, по-видимому, довольно состоятельным человеком и не без связей, если смог дать своим сыновьям — старшему, Марку, и младшему, Квинту, — прекрасное образование в Риме. После окончания начальной школы Марк слушал известных греческих риторов и философов и проходил судебную практику под руководством знаменитых римских юристов того времени.

Первые выступления Цицерона в качестве адвоката падают на самый конец 80-х гг. Это была эпоха кровавой диктатуры Суллы, — первого, кто начал закладывать основы римской империи. Социальной опорой этой диктатуры, не считая войска, был нобилитет. Молодой Цицерон, и своим происхождением и своими связями крепко спаянный со всадничеством, оказался в оппозиции аристократическому режиму. Выражением этой оппозиции была его речь в защиту Секста Росция (80 г.).

Это вопиющее дело представляется очень типичным для эпохи. В конце 81 г. в Риме был найден убитым богатый землевладелец из г. Америи в Умбрии, Секст Росций отец. Два родственника убитого, Т. Росций Капитон и Т. Росций Магн, с которыми он был в ссоре, вошли в сделку с любимцем Суллы, вольноотпущенником Хрисогоном, для того чтобы наследство убитого досталось не его сыну Сексту Росцию, а им. С этой целью имя покойного было внесено задним числом в проскрипционные списки (проскрипции прекратились 1 июня 81 г.), хотя он сам являлся сторонником Суллы. После этого имущество Секста Росция было куплено за бесценок с аукциона Хрисогоном. Часть купленных имений Хрисогон предоставил Капитону, а другие отдал Магну. Чтобы отделаться от Секста Росция сына, негодяи обвинили его в отцеубийстве.

Цицерон рискнул взять на себя защиту обвиняемого. Дело было очень опасным, принимая во внимание близость Хрисогона к всемогущему диктатору. Цицерон произнес блестящую речь, где без труда распутал преступные махинации, приведшие Росция на скамью подсудимых. Попутно он дал критику сулланского режима, — конечно, не затрагивая самого Суллу. Обвиняемый был оправдан.

Смелое выступление Цицерона, громко прозвучавшее среди всеобщего безмолвия, доставило ему широкую популярность в демократических кругах, особенно среди всадничества. Это было началом не только его адвокатской, но и политической карьеры.

Вопреки ожиданиям, речь Цицерона сошла ему благополучно. Острота сулланской диктатуры стала ослабевать, Сулла, по-видимому, уже начал подумывать об отказе от власти и махнул рукой на смелого адвоката. А может быть, Сулла пощадил Цицерона благодаря такому же капризу, какому два года назад был обязан жизнью Цезарь...

Однако сам Цицерон и его друзья находили, что ему все-таки безопаснее будет уехать из Рима подальше. Поэтому в следующем году он вместе с братом Квинтом отправляется в Грецию и М. Азию. Длительное пребывание там имело огромное значение для Цицерона. Непосредственное соприкосновение с великой греческой культурой, с ее бессмертными памятниками, лекции знаменитых философов и учителей красноречия — Антиоха Аскалонского, Молона Родосского и др. — оказали сильнейшее влияние на Цицерона. То философское и риторическое образование, которое он получил в молодости в Риме, теперь было расширено и углублено. На Родосе он имел возможность познакомиться с еще сохранившимся там политическим красноречием. Родосская риторическая школа культивировала более простой стиль, чем тот, на котором Цицерон воспитывался в молодости. Впоследствии он сам признавался, что пребывание в Греции и на Родосе заставило его сильно измениться.

После возвращения с Востока Цицерон с успехом продолжал свою адвокатскую деятельность и вместе с тем проходил служебный стаж. Известность, приобретенная им в связи с делом Секста Росция, и симпатия, которой он пользовался в демократических кругах, облегчили ему, человеку «новому» для высшего римского общества, быстрое продвижение по служебной лестнице. В 75 г. мы видим его квестором в Сицилии, в 69 г. — курульным эдилом, в 66 г. — городским претором.

В бытность Цицерона в Сицилии он заслужил уважение провинциалов своей честностью и бескорыстием, — качества, редкие у провинциальных магистратов. Поэтому, когда в конце 71 г. сицилийцы решили привлечь к суду по обвинению в вымогательствах своего наместника Гая Верреса, они обратились для ведения дела именно к Цицерону.

Веррес за время своего пропреторства в Сицилии (73—71 гг.) награбил 40 миллионов сестерций (около 4 миллионов золотых рублей). Так как он принадлежал к нобилитету, то для Цицерона снова представился случай выступить против коррумпированной римской аристократии. Он повел дело с величайшей энергией. Собранный им обвинительный материал был так велик, что Веррес предпочел не дожидаться конца своего дела: он воспользовался правом римского гражданина уйти в добровольное изгнание до окончания процесса и покинул Рим после 1-й сессии (предварительная стадия процесса), на которой Цицерон произнес две речи. Впоследствии он издал их вместе с пятью другими, подготовленными для произнесения на несостоявшейся 2-й сессии.

Громкое дело Верреса имело большое политическое значение, вскрыв на ярком примере методы управления, применявшиеся нобилитетом в провинциях, и обнаружив всю глубину разложения правящей верхушки. Цицерон же значительно приумножил свой политический капитал в качестве передового борца против аристократии.

В 66 г. Цицерон был претором и произнес свою первую чисто политическую речь за манилиев закон о назначении Гн. Помпея полководцем. Народный трибун Гай Манилий в начале 66 г. внес законопроект о передаче Помпею командования в войне против понтийского царя Митридата. Законопроект предусматривал вручение Помпею высшей власти (imperium maius) по отношению к другим полководцам с правом самостоятельно объявлять войну и заключать мир. Это были чрезвычайные полномочия, которыми собирались наделить Помпея представители денежно-торгового капитала (всадники): завоевание Востока открывало им широкое поле действия. Но именно потому, что законопроект был в интересах всадничества, против него выступил сенат. К тому же Помпей в это время делал ставку на демократию, и аристократы опасались его чрезвычайных полномочий.

Таким образом, в 66 г. Цицерон еще продолжает выступать против нобилитета, поддерживая демократический фронт, — в частности, его правое крыло, всадничество. Однако менее чем через три года его политические позиции начинают меняться.

Выборы консулов на 63 г. протекали в обстановке напряженной политической борьбы. Одним из соискателей был Л. Сергий Катилина, человек с далеко не безупречным прошлым, бывший сулланец, но в данное время выступавший с программой социальных мероприятий, среди которых основным была кассация долгов. Поэтому Катилину поддерживал очень пестрый блок социальных прослоек Италии, начиная от разоряющегося крестьянства и деклассированной городской черни и кончая промотавшимися нобилями. Деньги на предвыборную кампанию дали Красс и Цезарь, преследовавшие во всем этом свои личные цели: захват власти и обогащение. Вторым кандидатом демократическая партия выставила некоего Гая Антония, бывшего сулланца, человека совершенно ничтожного.

Однако нобилитет и всадничество единым фронтом выступили против «разрушительных» планов Катилины. Наиболее подходящим кандидатом для того, чтобы возглавить этот блок, являлся Цицерон. К 63 г. он сам, под влиянием полевения народной массы, значительно эволюционировал вправо, выступив с лозунгом «согласия сословий». Таким образом для сената одиозность фигуры Цицерона в значительной степени была ослаблена. Его известность в качестве адвоката гарантировала ему поддержку широких кругов избирателей. Вот почему против Катилины и Антония всадники в блоке с сенаторской партией выставили Цицерона. На выборах Катилина провалился, и консулами на 63 г. были избраны Цицерон и Антоний. Этот последний, подкупленный своим коллегой, устранился от активной деятельности; хозяином положения стал Цицерон.

Наступил знаменитый «год консульства». Цицерон, далеко не обладавший излишней скромностью, впоследствии без всякой меры преувеличил свою личную роль в событиях 63 г. Он даже сочинил две бездарных поэмы: «О своем консульстве» и «О своем времени». В них он с необычайной хвастливостью расписывал свои подвиги...

Время, действительно, было трудное для правящей верхушки римского общества. В самом начале 63 г. правительство вынуждено было заняться проектом большого и сложного аграрного закона. Он был внесен народным трибуном 63 г. П. Сервилием Руллом и инспирирован вождями демократического движения. Законопроект предусматривал широкую раздачу земли беднейшим гражданам без права отчуждения. Для проведения этой меры предполагалось создание на 5 лет комиссии децемвиров, облеченной огромными правами, в которую, в случае принятия законопроекта, конечно, вошли бы вожди демократии.

Цицерон произнес против законопроекта Рулла три речи, в которых ловко использовал настроения нобилитета и всадничества, направленные как против раздачи земли, так и против возможности появления демократической диктатуры в лице аграрных децемвиров. Дальнейшая судьба законопроекта нам не известна. Возможно, что автор, не надеясь его провести, взял его обратно.

Летом 63 г. Катилина снова выставил свою кандидатуру в консулы на 62 г. Одновременно с этим, учитывая возможность нового провала, он тайно начал подготовлять восстание. Агенты Катилины вербовали сторонников и заготовляли оружие. Одним из важнейших центров движения была северная Этрурия, где сторонник Катилины, бывший сулланский офицер Гай Манлий, набирал отряд из разорившихся сулланских колонистов. На юге Италии к движению привлекали рабов.

Чтобы не допустить избрания Катилины, нужно было всячески преувеличить опасность движения для имущих классов. Консульские выборы, состоявшиеся, вероятно, поздним летом или ранней осенью 63 г., проходили в военной обстановке. Цицерон, раздувавший опасность, которой он лично подвергался, руководил выборами в панцире, надетом под тогу, и окруженный охраной. Это был беспрецедентный случай в римской истории. Принятые меры дали свои результаты: рядовой избиратель, запуганный всевозможными слухами, не голосовал за Катилину. Избранными оказались Лициний Мурена и Юний Силан.

Только тогда Катилина решил прибегнуть к восстанию. Факты, связанные с раскрытием заговора и его подавлением, общеизвестны, и мы не будем на них останавливаться. Нужно только подчеркнуть, что и здесь роль Цицерона в значительной степени раздута, — в первую голову им самим. Не нужно было особой проницательности и ловкости, чтобы раскрыть заговор, участники которого подготовляли его почти открыто. Не нужно было особой храбрости, чтобы бросить обвинение Катилине в сенате, окруженном надежной стражей, когда Цицерон прекрасно знал, что Катилина еще до его речи решил покинуть Рим. Что же касается «согласия сословий», которое Цицерон считал своей главной заслугой, то здесь «страх сделал больше, чем могли бы сделать самые прекрасные речи, и в этом смысле можно сказать, что этим соглашением, на которое Цицерон смотрел как на результат своей политики, он скорее обязан Катилине, чем самому себе» (Буассье).

Цицерон служил тем знаменем, вокруг которого собрались все собственнические элементы Италии. Однако нельзя отрицать, что в 63 г. он вел себя нерешительно, трусливо и что он наделал массу ошибок, за которые ему скоро пришлось жестоко поплатиться. Движение Катилины погибло не благодаря Цицерону, а потому, что римско-италийская демократия уже не была способна к революционным действиям...

Незаконная казнь пяти заговорщиков — Лентула, Цетега, Статилия, Габиния и Цепария — подорвала политические позиции Цицерона. Этой казни, вызванной трусостью, демократия не забыла Цицерону. Первое время после гибели Катилины Цицерон играл первую роль в Риме, но скоро положение резко изменилось. В 60 г. между Цезарем, Помпеем и Крассом был заключен союз, известный под названием «I триумвирата». В их лице к власти пришла группировка, враждебная сенату, а следовательно и Цицерону, который с 63 г. тесно связал себя с оптиматами.

Весной 58 г. народный трибун Публий Клодий, агент Цезаря, предложил закон, обрекавший на изгнание должностное лицо, казнившее римского гражданина без суда. Закон был явно направлен против Цицерона.

Поддержать «отца отечества» было некому. Пресловутое единение сословий распалось, как только исчез страх перед Катилиной. Всадничество и нобилитет порознь не были достаточно сильны, чтобы в данный момент играть сколько-нибудь крупную роль. К тому же сенат не мог простить Цицерону, что он, человек незнатный, пробрался в ряды нобилитета. Цицерон, после тщетных попыток избежать ожидавшей его участи, уехал на Балканский полуостров еще до того, как прошел направленный против него закон. Имущество его было конфисковано.

Письма Цицерона из изгнания (58—57 гг.) свидетельствуют о его полной растерянности и упадке духа. С обычной для него экспрессивностью он горько жалуется на свои бедствия и на злобу своих врагов. Он видит все в черном свете, все кажется ему потерянным, он думает о самоубийстве. Такое состояние крайней депрессии было характерно для Цицерона, который очень легко возбуждался, но так же легко впадал в мрачное отчаяние.

Изгнание Цицерона длилось около 1½ года. За это время в Риме произошла некоторая перегруппировка общественных сил. Стало намечаться сближение между Помпеем и сенатом, происходившее на почве их общего страха перед Цезарем, который чрезвычайно успешно воевал в Галлии. Это сближение было ускорено безудержной демагогической политикой Клодия. Чтобы парализовать его влияние, Помпей сблизился с народным трибуном 57 г. Аннием Милоном, в демагогии не уступавшим Клодию. Охлаждением между Помпеем и Клодием воспользовались сторонники Цицерона. С помощью Милона и Помпея изгнанник был амнистирован и в сентябре 57 г. вернулся в Рим, торжественно встреченный населением. «Казалось, — говорил он впоследствии в речи против Писона, — что весь город сорвался с своих основ, чтобы приветствовать своего освободителя»[6528]. Конфискованное имущество было ему возвращено.

Первое время Цицерон наслаждался своим триумфом: «Мне представляется, — говорил он, — что я не только возвращаюсь из ссылки; мне кажется, что я восхожу на небо»[6529]. Однако опьянение скоро прошло. В Риме царила полная анархия. Наемные банды Клодия и Милона, состоявшие из подонков общества, устраивали друг с другом настоящие сражения. Жизни Цицерона не раз грозила опасность. Эта анархия искусственно поддерживалась триумвирами через их агентов, так как она требовала установления диктатуры, к которой стремились и Цезарь и Помпей. Нормальная политическая жизнь в Риме стала невозможной, и Цицерон скоро увидел, что он, в сущности, является только орудием в руках триумвиров.

Цицерон отходит от политики и предается адвокатской деятельности. Вместе с тем он усиленно занимается литературой, которая давала больше возможностей для свободного выражения своих взглядов. В 55 г. он пишет диалог «Об ораторе», в 54 г. — начинает работать над своим знаменитым сочинением «О государстве». И в том и в другом произведении выступает политическая платформа Цицерона данного периода. Он — сторонник умеренной аристократической республики в духе традиционной римской конституции.

В 51 г. Цицерон получил назначение проконсулом в провинцию Киликию, где он, благодаря своему личному бескорыстию, как раньше в Сицилии, приобрел уважение местного населения и популярность в войске.

В конце 50 г. Цицерон вернулся в Рим, где было чрезвычайно напряженное положение. Республика была накануне гражданской войны между Цезарем и Помпеем. Цицерон должен был решить, чью сторону он примет. Выбор был не легок, так как лично он не любил Помпея и не верил в успех его дела. Однако Помпея считали защитником республики, и все друзья Цицерона стояли на его стороне. Это заставило Цицерона после долгих колебаний сделать выбор и отправиться в лагерь Помпея. «Подобно быку, следующему за стадом, — писал он Аттику, — я отправляюсь вслед за честными людьми».

9 августа 48 г. Помпей был разбит при Фарсале. Это заставило Цицерона отказаться от дальнейшей борьбы. Он приехал в Италию и вынужден был 11 месяцев просидеть в Брундисии, прежде чем получил от Цезаря разрешение вернуться в свои поместья.

В период диктатуры Цицерон, конечно, снова отошел от политической деятельности, хотя и выступал иногда перед Цезарем с речами в защиту бывших помпеянцев. Его личные отношения с диктатором были довольно хорошими. Снова, как и в 50-х годах, Цицерон с жаром занимается литературой. Он пишет реторические трактаты «Брут» и «Оратор» и ряд философских произведений: «О пределах добра и зла», «Тускуланские беседы», «О природе богов» и др. Эти последние сыграли огромную роль для ознакомления римской интеллигенции с греческой философией.

15 марта 44 г. Цезарь пал под кинжалами заговорщиков. Для Цицерона наступил новый (на этот раз уже последний) период политической активности. Само собой разумеется, что в борьбе между цезарианцами и республиканской партией он встал на сторону этой последней. В первое время после убийства Цезаря Цицерон мог тешить себя иллюзией, что он, как в 63 г., является вождем сената... Главным врагом республики и продолжателем политической линии Цезаря он считал Антония. Однако уже в конце апреля в Риме появился молодой Октавиан, внучатный племянник Цезаря, усыновленный им, наследник большей части его состояния. Хитрый юноша обманул старого и опытного политика: Цицерон объявил Октавиана «защитником республики» и принял его под свое покровительство. В начале сентября он выступил с первой речью против Антония, требуя объявления его вне закона. Это была первая «Филиппика» Цицерона, за которой последовали 13 других[6530].

Но Цицерон, как это часто с ним бывало, и на этот раз оказался недальновидным. Не он управлял событиями, а они им. Цезарианцам необходимо было на некоторое время объединить свои силы. В ноябре 43 г. был заключен так называемый «II триумвират», официальный союз Октавиана, Антония и Лепида, которым на 5 лет вручались неограниченные полномочия «для устройства государства».

Первым же результатом заключения союза явились политические убийства, проскрипции, по своей обдуманности и жестокости далеко превзошедшие проскрипции Суллы. Заранее был составлен список жертв, куда вошли политические и личные враги триумвиров и много просто богатых людей. Антоний настоял на включении в список Цицерона и всех его родственников. Когда начались убийства, Цицерон решил бежать к Бруту, по слухам находившемуся в это время с большими силами в Македонии. Он даже сел на судно и доехал до мыса Цирцей. «Кормчие, — говорит Плутарх, — хотели немедля отплыть оттуда, но Цицерон, потому ли, что боялся моря, или не совсем еще потерял веру в Цезаря[6531], сошел с судна и прошел пешком 100 стадий[6532], как бы направляясь в Рим, а затем, в смятении, снова изменил намерение и спустился к морю в Астуру[6533]. Здесь провел он ночь в ужасных мыслях о безвыходном своем положении, так что ему приходило даже в голову тайно пробраться к Цезарю в дом и, покончив с собою у его очага, навлечь на него духа мести; и от этого шага отвлек его страх мучений. И опять, хватаясь за другие придумываемые им беспорядочные планы, он предоставил своим рабам везти его морем в Кайету, где у него было имение... Цицерон сошел на берег и, войдя в свою виллу, прилег отдохнуть... Рабы с укором спрашивали себя, неужели будут они ждать, пока не станут свидетелями убийства их господина, и не защитят его... Действуя то просьбами, то понуждением, они понесли его в носилках к морю. В это же время явились убийцы, центурион Геренний и военный трибун Попиллий, которого Цицерон некогда защищал в процессе по обвинению его в отцеубийстве; были при них и слуги. Найдя двери запертыми, они взломали их. Цицерона на месте не оказалось... Трибун, взяв с собою несколько человек, побежал вокруг сада к выходу; Цицерон же, увидев бегущего по дорожкам Геренния, приказал рабам поставить носилки тут же, а сам, взявшись по своей привычке левой рукой за подбородок, упорно смотрел на убийцу. Его запущенный вид, отросшие волосы и изможденное от забот лицо внушали сожаление, так что почти все присутствовавшие закрыли свои лица в то время, как его убивал Геренний. Он выставил шею из носилок и был зарезан. Умер он на шестьдесят четвертом году от рождения[6534]. Затем Геренний, следуя приказу Антония, отрубил Цицерону голову и руки, которыми он написал «Филиппики»[6535].

Отрубленные части тела Цицерона были привезены в Рим и по приказанию Антония выставлены на форуме, — на трибуне, с которой Цицерон прежде обычно обращался к народу с речами. «И посмотреть на это, — замечает Аппиан, — стекалось больше народу, чем прежде послушать его»[6536].

Со смертью Цицерона сошла со сцены крупная фигура. Однако значение его лежит не в сфере политической. Уже само общественное положение Цицерона обрекало его на постоянные колебания и компромиссы. Всадник по происхождению и адвокат по профессии, он занимал вместе со своим сословием промежуточную позицию между нобилитетом и демократией, а деятельность адвоката выработала в нем дар приспособляться ко всяким обстоятельствам. Движение Катилины сблизило его с сенаторской партией. Однако он никогда не мог стать «своим» для римского нобилитета. Аристократы всегда смотрели на него как на выскочку.

К этому присоединялась личная непригодность Цицерона к политической деятельности. У него отсутствовало как раз то, что необходимо для крупного общественного деятеля: проницательность, умение быстро ориентироваться в обстановке, разбираться в людях, решительность и хладнокровие. Цицерон был нерешителен, недальновиден, бесконечно тщеславен, суетлив, легко поддавался минутным настроениям и совершенно не умел разбираться в людях. После заговора Катилины он, действительно, вообразил себя спасителем отечества, и это окончательно вскружило ему голову. Изгнание, в сущности, не отрезвило его. Он продолжал делать одну политическую ошибку за другой, пока не совершил последней, стоившей ему жизни...

Историческое значение Цицерона заключается в его литературной деятельности: в его речах, философских произведениях и в письмах.

В лице Цицерона римское красноречие достигло высшей точки своего развития, хотя и потеряло свою былую непосредственность, которую мы встречаем, например, у Гракхов. Цицерон прошел прекрасную школу реторики сначала в Риме, а затем на Востоке. И тут и там он мог пользоваться советами лучших учителей красноречия и слушать самых блестящих ораторов. Бурные времена, в которые жил Цицерон, открывали широкие возможности для практического применения его теоретических знаний и способностей. Кроме огромного количества судебных и политических речей, произнесенных или написанных[6537] Цицероном[6538], он оставил несколько сочинений по теории ораторского искусства: «Об ораторе», «Брут», «Оратор».

Ораторскую манеру Цицерона можно назвать «умеренным азианизмом»[6539]. Он тщательно отделывал свои речи, построенные по определенным правилам. Как оратор Цицерон необычайно гибок, находчив и разносторонен. Он с одинаковой легкостью прибегает к пафосу, тонкой иронии или к грубой инвективе. В его распоряжении всегда находится огромный словарный запас. Он широко использует синонимы, метафоры и т.п. Азианская школа любила прибегать к ритмической речи. Цицерон также широко использовал этот прием, который для нашего слуха слишком искусствен, но который высоко ценился его современниками.

Речи Цицерона, равно как и другие его литературные произведения, оказали большое влияние на развитие латинской прозы. Но его ценили не только современники и ближайшие античные потомки. Влияние Цицерона простиралось гораздо дальше. В эпоху Возрождения на стиле Цицерона воспитывались создатели литературных языков новой Европы. Деятели буржуазной французской революции XVIII в. тщательно изучали его речи и старались подражать им.

Речи Цицерона, как политические, так и судебные, дают огромный исторический материал, но крайне субъективно освещенный. Самый характер римского красноречия этой эпохи (особенно судебного) допускал не только произвольное освещение фактов, но и прямое их искажение путем одностороннего подбора, умолчания и даже фальсификации. Цицерон, как мы видели, был человеком политически неустойчивым и увлекающимся. В пылу борьбы он смешивал с грязью своих противников, не останавливаясь ни перед чем. Будучи прежде всего оратором, Цицерон часто давал красивой фразе увлечь себя так далеко, как сам не хотел, в чем он впоследствии горько раскаивался.

Философский дух был чужд римлянам: для этого они были слишком практичны. Поэтому в философии сильнее всего выступает их зависимость от греков. Во II—I вв. в Греции наиболее популярными были две философские школы: умеренный академический скептицизм и стоицизм. Цицерон, являвшийся чистейшим эклектиком и поставивший перед собой задачу познакомить римское общество с последним словом греческой философии, соединил в своих взглядах наиболее ходячие представления обеих систем: учение о вероятности как критерии истинности (поздняя Академия) и, в духе стоицизма, допущение некоторых общих понятий, свойственных всем людям: существование бога, бессмертие души и т.п.

Цицерон ставил перед собой не столько научные, сколько просветительные цели. К тому же он не был философом-специалистом. Отсюда вытекают как достоинства, так и недостатки его философских произведений. Они доступны каждому образованному человеку, написаны изящным и простым языком. Цицерон прекрасно справился с трудной задачей перевести на латинский язык греческую философскую терминологию. С другой стороны, Цицерон, не обладая специальными знаниями, часто допускал ошибки в изложении философских систем. Многое у него написано на скорую руку, часто отсутствует критическое отношение к излагаемым взглядам.

Тем не менее Цицерону принадлежит огромная заслуга перед историей культуры, так как именно он впервые в широком масштабе познакомил римское образованное общество с греческой философией. И прежде чем люди новой Европы смогли непосредственно использовать сокровища этой философии, они знакомились с ней, главным образом, через Цицерона.

Большую историческую ценность представляет переписка Цицерона, Сохранилось четыре сборника его переписки: 1) письма к различным адресатам (обычно называются «Письма к близким»), 2) письма к брату Квинту, 3) письма к близкому другу Цицерона, Титу Помпонию Аттику, и 4) переписка с М. Брутом.

Цицерон был большим мастером эпистолярного стиля. Он умел и любил писать. Слог его легок и разнообразится в зависимости от личности адресата. Часть писем несомненно предназначалась для публикации, следовательно была литературно обработана и не имеет поэтому характера непосредственности. Но многие письма не предназначались для опубликования. Поэтому они имеют интимный характер, полны непринужденности и естественности. Это повышает их историческое значение. В переписке Цицерона содержится огромный материал для истории гражданских войн, для характеристики как самого Цицерона, так и его современников. В ней дана яркая картина политической и социальной жизни, картина быта и нравов Рима середины I в. до н.э.

С. Ковалев