Письма. Рабочие дневники. 1942–1962 гг.

1958

В начале этого года БН работал над будущим рассказом «Шесть спичек».

Все началось еще в школьные годы БНа, когда от своей приятельницы (в которую влюблен он был безнадежно и безответно и у которой родители были сотрудниками Института мозга имени Бехтерева) услышал он совершенно фантастическую историю об исследованиях воздействия на человеческое сознание препарата мексиканского кактуса пейотля. Психика испытуемого под действием таинственного препарата получала, якобы, совершенно необыкновенные свойства — в частности, у испытуемого, вроде бы, появлялась способность видеть с закрытыми глазами и вообще — сквозь непрозрачные преграды. Это было — НЕЧТО! С помощью той же приятельницы (она тоже была девочка увлекающаяся и очаровательнейшим образом напоминала Катьку из «Двух капитанов»[238]) БН раздобыл XVIII том «Трудов института Мозга» и там на странице 55 (ссылка сохранилась) обнаружил статью «К вопросу о психофизиологическом действии „пейотля“».[239]

О «видении сквозь стены» в статье не было ни слова, но и то, что там было, поражало воображение не хуже беляевского романа. «Калейдоскопическая смена образов…», «Во много раз повышается интенсивность зрительных и слуховых ощущений…», «Долгое сохранение в сознании зрительных образов при закрытых уже глазах…» (Я цитирую сохранившийся чудом конспекты статьи.) «Аккорды на рояле вызывают ощущение вспышек света разных цветов…», «Впечатление полета времени…», «Перемещение магнита у затылка вызывало впечатление полета метеорита. Поворачивание его на 180 градусов вызывало поворачивание на 180 градусов зрительного образа…» Это, конечно же, было прикосновение к Невероятному! Невероятное, оказывается, и на самом деле существовало в этом суконно-скучном мире, и оно было рядом, рукой подать — тут же, через Неву, простым глазом видно было здание Бехтеревского института.

С тех пор БН надолго заболел проблемами сознания, фантастическими свойствами человеческой психики и прочей парапсихологией — хотя и не знал в те поры этого термина (а может быть, его тогда, в конце 40-х, и не существовало вовсе). Преобразования сознания. Пересадки сознания. Возникновение «несуществующего» сознания… В августе 1955 БН написал рассказ «Затерянный в толпе», но тут же оказалось, что это попытка с негодными средствами. Через год-два очередная попытка, рассказ с претенциозным названием «Кто скажет нам, Эвидаттэ?». Здесь уже появляется фамилия Комлин и эксперименты по облучению мозга быстрыми частицами. Однако реакция АН оказалась совершенно недвусмысленной и — увы! — совершенно справедливой.

О реакции АНа — в его ближайшем письме, но сначала еще чуть-чуть воспоминаний (автор статьи в «Трудах Института мозга», столь поразившей БНа, — Л. Л. Васильев):

Достоверные случаи телепатии, ясновидения и т. д. и т. п. известны уже давно <… > Возможности человека и их использование в практике очень активно изучал Бехтерев (за что и поплатился жизнью — был убит по прямому приказу Сталина). То, что сейчас называется «Телепатия», а ранее «Биологическая радиосвязь», изучали также Б. Б. Кажинский и В. Л. Дуров (основатель династии).

Быть может, беда человеческой цивилизации в том, что она сошла с пути биологической эволюции и в ущерб себе пошла по пути машинного развития?

Виктор. Одесса, Украина

Странных — правильнее сказать, РЕДКИХ — событий в человеческой истории можно насчитать много. Ни одно из них, по-моему, не свидетельствует в пользу «сверхвозможностей». В том числе и те, которые Вы здесь привели. Кажинского я, конечно, читал и более того — был лично знаком с Леонидом Леонидовичем Васильевым, продолжателем (в том числе) идей Кажинского, и вообще самым знаменитым в свое время (конец 50-х, начало 60-х) специалистом в области парапсихологии. Это был очень симпатичный и интеллигентный пожилой человек, который, однако, так и не смог меня ни в чем убедить. А ведь это было время, когда я страстно хотел, просто мечтал, чтобы меня убедили!

В следующем письме АН критикует раннюю версию ШС — «Затерянный в толпе» (опубликован в 11-м томе собрания сочинений «Сталкера»).

Здравствуй, Бэби-друг.

Получил твой вариант и, надо сказать, испытал вовсе не восторг. Знаю и ценю в тебе отвращение к «тривиальности», но здесь ты хватил через край. Собственно, нетривиальность сюжета — единственное достоинство твоей вещи, причем загнутено так смачно, что несмотря на явную непригодность вещи я все же некоторое время колебался и раздумывал над тем, как и что в ней можно исправить. Но по зрелом размышлении решил, что такого горбатого не исправит даже наш советский колумбарий.[240] Думается, истоком основного недостатка явилось некоторое неправильное понимание основного принципа (или даже принципов) нашей научной фантастики. Надо раз и навсегда уточнить этот вопрос.

Я всегда утверждал и буду утверждать — и ты, если как следует подумаешь, несомненно согласишься со мной, — что главной, если не единственной, темой научной фантастики, ее целью является прославление могущества человеческого разума, сам человек в совокупности с его научными и техническими достижениями. Если оставить в стороне «Борьбу миров»[241] и еще пару очень хороших произведений на тему о ничтожестве человека, во всей литературе не найдешь ты ни одной упаднической вещи, которую стоило бы читать. Но даже «Борьба миров» — ведь сей роман целиком посвящен теме отношения человека к неизведанному. Ну скажи, кому интересно читать рассказ о судьбах науки в каком-то выдуманном человечестве? Марсиане, жители морских глубин, открытия диковинных тайн природы — всё это в литературе имеет смысл лишь постольку, поскольку они, марсиане, жители, тайны, соприкасаются с человеком и определяют его жизнь. Так неужели опять мы будем спорить о том, что основной темой фантастики является обыкновенный человек в таких-то условиях, или необыкновенный человек в таких-то условиях? Ты можешь возразить (если такому упрямому ослу как ты попадет вожжа под хвост), что выведенные тобой Атты, Эвитуатты и как их еще там — просто замаскированные люди, что здесь подразумеваемся мы, как Франс подразумевал французов под пингвинами или Акутагава — японцев под каппами. И всё только для того, чтобы создать нетривиальный сюжет? Дорогая цена за нетривиальность. Итак, договоримся: впредь героями нашими будут только люди безо всяких иносказаний.

Вторая принципиальная ошибка — «вероятность мала, но вовсе не равна нулю». Вдумчивый читатель (а на такого и следует ориентироваться) сразу заметит в твоей вещи эту слабину: ученый производит какой-то опыт и в результате сразу же попадает на что-то, полностью соответствующее объективной реальности. Беспорядочное и на удачу посланное излучение создает случайно целый мир. Такой галиматьи тебе ни в жисть не простят. Интересно, что бы ты сказал о произведении с таким вот сюжетом: на Земле получены радиосигналы из космоса. Откуда — неизвестно. Собирается экспедиция, летят на туманность в Треугольнике, садятся на одну из планет одной из звезд одной из ветвей туманности и оказываются прямо во дворе таинственной радиостанции. То-то ты бы взвился!

Третья ошибка. Прочитает наш вдумчивый читатель этот рассказ (слава богу, что не прочитает) и скажет: ну и что? Ведь ты, м…к, ничего, по сути, не сделал. Ты не открыл ни одной возможности, которые даются этой темой. Ни новые свойства мозга, ни перспективы применения этого открытия, ничего. Обломались у тебя крылышки, сударь, вот что.

Ладно, пока отдохни. Давай писать «Страшную большую». «СБТ» пока откладывается, придется ждать. Заметь, в наших интересах иметь побольше напечатанного к тому времени, когда работа над «СБТ» будет в разгаре.

Спасибо за карточку Ады. Итак, срочно присылай план или схему «Страшной большой». Не медли. Для нас сейчас ответственный момент. Пока на нас не махнули рукой, надо делать.

Привет маме, Адочке. Жму руку, твой Арк.

И вот долгожданное событие — выходит «Техника — молодежи» с первым произведением АБС «Извне». Пока это еще не повесть, пока под этим заглавием вышла только вторая часть будущего «Извне». Да и финал там насквозь патриотичный и верноподданный (подробнее см. НС-1). Первая совместная публикация! Фантастическая! Но АБС полны новых замыслов, их более тревожат те произведения, которые проходят издательские препоны, и те, которые еще только должны быть написаны.

Дорогой Беб!

Я всегда говорил, что ты очень даже можешь, когда и если захочешь. И весьма был рад, что не ошибся и на этот раз. Разговор о «Нашедшем память» пока отложим, вероятно, до встречи—я думаю побывать у вас в конце марта. А сейчас — краткая информация о положении вещей. Рад обрадовать тебя, что «Т. М.» с нашим рассказом уже вышла и на днях будет распространяться. И сообщил твой адрес, теперь жди через недели две гонорар. (Свою половину, конечно.) Я, правда, сам еще не видел, как это выглядит натюрель, думаю, что в следующий вторник увижу. Теперь о «Багровых тучах». Как ты понимаешь, я не меньше тебя обеспокоен судьбой этой вещи, но могу сказать одно: нас не опередят. Некому, понимаешь. Дело обстоит примерно так. В настоящее время в связи с затруднениями чисто полиграфического свойства, возникшими при организации ряда новых издательств (издательств стало больше, а полиграфическая база пока прежняя), планы всех редакций урезаны. Но «СБТ» в плане остался, и полиграфические неприятности его не касаются, во всяком случае — непосредственно. Главная беда состоит в том, что по научной фантастике в Детгизе работает только один человек — наш Кассель Исаак Маркович. К несчастью, он же является еще и ведущим редактором «Мира приключений», который недавно ругали, и он еще человек очень болезненный. В редакции НФП поэтому образовался завал, который только сейчас начинает рассасываться. Мои клевреты в Детгизе доносят мне, что Кассель очень любит нашу вещь, яростно защищал и отстаивал ее при урезывании плана и неоднократно жаловался, что у него недостает рук, чтобы начать с ней работу. В общем и короче говоря, «СБТ» увидит свет непременно, а сроки начала работы с ней следует ожидать порядка конец февраля — начало марта — март. (Страшная фраза, недостойная редактора.) Успокоился? А обогнать нас не могут хотя бы потому, что в план выпуска 1959 года, куда засунута наша вещь, никого уже не возьмут. План уже утвержден, и из него можно только выкидывать. Вот так-то.

Теперь о «Страшной Большой». План ты предложил отличный, и он нуждается лишь в некоторых доработках. Преимущества его такие:

1) Первая в СССР вещь на тему о межпланетном пиратстве;

2) Отличная преемственность с «СБТ»;

3) Снова это не флаги и стяги во всепланетном масштабе, а только эпизод;

4) Энергичный сюжет;

5) И тк дл.

Жаль только, что придется бросить малые формы, кои хорошо идут в журналы. Подумай над каким-нибудь сюжетцем. Я сейчас поспешно изучаю основы кибернетики и теории информации, разверни-ка что-нибудь на эту тему. У американцев уже масса вещей на этот счет, но никакой достоверности.

Но работать над «СБП» надо начинать сразу же, с тем, чтобы по окончании «СБТ» сразу предложить ПРОДОЛЖЕНИЕ.

Понял? Но прежде всего следует подумать об основах межпланетной стратегии. Представить себе, как это будет? У иностранцев на этот счет пишут всякую чепуху — сражения межпланетных эскадр и т. д. Затем о Симмонсах — кто, откуда, почему. Между прочим, по моему мнению, угроза в будущем появлении такой пиратской организации представляется мне весьма вероятной. Вопрос: как связаны Симмонсы с империалистами и правительствами своих стран? Тоже подумать. А фон такой: реакция, получив от народов мира отпор в смысле развязывания войны на Земле, решила достать правой рукой левое ухо — завоевать пространство и оттуда уже ударить по Советам, не подвергая себя превратностям ядерной войны. «Это пираты вас бьют, а мы ни при чем». Обыграть. Но это, конечно, только фон, и тратить на это больше полстраницы машинописи мы не будем. Главное — эпизод.

Вот и всё пока о «СБП». Напиши не замешкав о конкретном плане работы — когда, кому что, и будешь ли ты работать сразу или нужно будет мне снова тянуть из тебя жилы. Лучше всего разработай сроки из расчета до февраля следующего года.

Не могу удержаться, чтобы не отметить: твоя твердая уверенность в безукоризненности идеи Аттэ-Эвидаттэ представляется мне мало обоснованной.

Привет маме и Адочке.

Пиши скорее. Твой Арк.

Здравствуй, дорогой Боб!

Не дождался твоего ответа, потому что получились новости. Ты, впрочем, сообрази и насчет ответа на мое предыдущее письмо в свете содержания этого. Прежде всего, неделю назад я встретил Кима и узнал от него радостную весть: в издательстве «Советская Россия» создан журнал-альманах «ПИФ» — «Приключения и Фантастика». Ким заметил мне, что ждет от меня произведений в этом жанре. Я, конечно, обрадовался, тем более, что Ким вообще относится ко мне неплохо — это раз, и во-вторых он сказал, что в этой литературе должно быть по возможности больше фантастики и поменьше науки. Я под шумок сунул ему «Человека из Пасифиды» — пусть побалуется старик. Кстати, он член редколлегии этого журнала, что тоже неплохо. И знаешь что мне пришло в голову? А не сделать ли нам для «ПИФа» трилогию на основе «Извне», о плане которой ты мне в свое время писал? Небольшую повестишку листа на три-четыре? Этак восемьдесят-сто машинописных страничек, а? Продумай тщательно эту возможность и дай ответ немедленно. Второе: Считаю, что пора обратиться к теме «Не вовремя проснувшийся». Я кое-что обмозговал и полагаю, что такой рассказ можно сделать неплохо — для «Техники» или для «Знание — сила». Так что пришли мне, что у тебя есть, попробую доделать. Кстати, вчера я закончил вчерне небольшой рассказик. Читал Ленке, она не очень испугалась. Днями постараюсь отработать и пошлю тебе на доработку. Не знаю, как тебе понравится, но тема, по-моему, хорошая. Через неделю будет у тебя. Назвал условно «Спонтанный рефлекс».

Вот у меня всё. Из Детгиза пока не звонили. Привет маме и Адочке. Жму руку, целую, твой Арк.

Дорогой Боб.

Сегодня высылаю тебе «Спонтанный рефлекс». По моему мнению, тему эту необходимо было обработать, ибо по этому вопросу никто еще в нашей литературе ничего не писал. Рассказ в том виде, в каком я тебе его сейчас посылаю, не совсем пригоден для печати. Он должен быть, во-первых, более компактен и энергичен, во-вторых, обработан как следует стилистически, в-третьих, должно быть уделено порядочное внимание речевой характеристике героев. Для последнего пригодны любые средства — вплоть до того, что можно сделать одного из героев заикой. Научное обоснование описанного дается в последней части рассказа. Я умышленно писал очень подробно с тем, чтобы ты разобрался в этом вопросе как следует. Возможно, изложить можно всё короче и яснее. Попробуй. Вообще разрешается делать с рассказом всё что угодно, вплоть до изменения фабулы, с условием, однако, попытки изложить часть событий с точки зрения УРМа. Если бы это удалось тебе сделать очень хорошо, в духе Сетон-Томпсона или Чарльза Робертса, рассказ получился бы прелестным. Идеологическая подкладка рассказа вызывает у меня некоторые сомнения, но это будет решать редактор. В крайнем случае подправим. Еще одно. Дай больше юмора, больше смешного, это очень важно. Мнение о рассказе вышлешь мне сразу по получении и прочтении, а готовый вариант дашь к 15 марта. Нужно торопиться, здесь могут обскакать.

О «Технике молодежи». К твоему сведению, авторских за журнальный материал не полагается. Я приобрел 6 штук по блату и добросовестно поделил их. Я рассчитывал, что один ты подаришь маме, и он останется дома, один Володе, один Ставискому. Вообще же, как я выяснил, дарить журналы считается «мовэ».

Относительно твоего плана работы. В целом принимается. Как скоро закончим со «С. Р.», беремся за «Не вовремя…» и затем за новое «Извне». Дальше видно будет, но не упускай из виду и вариант «рассказ в два месяца».

Вот пока всё. Жму руку, Арк.

Поцелуй маму и Адочку.

Здравствуй, дорогой Боб!

Ты отправил письмо третьего, а я получил одиннадцатого, так что, я надеюсь, ты меня не стал дожидаться и сделал «Сп. Реф.» самостоятельно и уже его выслал. Мне, а вернее нам, очень важно получить его и сдать в журнал как можно раньше.

Теперь по поводу «Сп. Реф.». Я понимаю, что тебя смущало относительно бунта машин и т. д. Значит, я просто скверно выразил идею. Эскапада Урма — не бунт машины — кстати, о бунте машин я что-то не читал ни одной книги,[244] и гибель сенсации[245] это не бунт машин; но я понял, что вы с Адочкой имеете в виду. Так вот, эскапада Урма — попытка машины сравняться с человеком. Урм не бунтует, он просто-напросто любопытен, и славно было бы, если бы это нашло свое отражение в рассказе. Урм — не мрачный и зловещий Франкенштейн,[246] истребляющий всё вокруг себя, а превосходное счетно-решающее устройство, в силу научной мощи человека получившее способность «думать» не по заданию, а самостоятельно.

Идея рассказа. Господин инженер человеческих душ![247] Доколе? Доколе же? Ну ладно, повторение — мать (мать) учения. Идеей всякого научно-фантастического произведения является вера в безграничную способность Человека преодолевать бесконечные невозможно, восхищение гением пррростого советского ученого и инженера и в то же время его, ученого (инженера) смелостью, человечностью, любовью к делу, любовью к людям. Этак ты спросишь: а какая идея «Извне»? Не лезь в межпланетный сосуд, буде он прилетит? Или «СБТ» — лучше не лететь, чем лететь?

Вот всё. Привет и поцелуй маме и Адочке.

Твой Арк. Надеюсь получить пятнадцатого.

Здравствуй, Боб!

Сегодня был у меня очень интересный день. Пришел это я в Детгиз, сдал последнюю верстку «Пепла», а мне и говорят: «Переходите работать к нам. Сначала для вида поработаете с научно-популярной литературой, а затем с богом и за научную фантастику». Я, конечно, перепугался и пока ничего определенного не ответил. Там видно будет. Виделся с Касселем. Уверяет, что всё на мази. Говорит, что все читали и всем страшно нравится. Так что вопрос с изданием решен, как я и ожидал. Он говорит, что сейчас заканчивает работу с повестью Полещука «Звездный человек», а затем возьмется за нашу. Теперь вот что. Отнес в «Технику молодежи» «СР», будем ждать ответа. Поинтересовался в «Молодой Гвардии» постановкой дела с НФП. Ну конечно! Выпускают они столько же, сколько и Детгиз. Но в Детгизе один Кассель, а в «Молодой» — пять гавриков. Я договорился там на участие в антологии Американской Научной Фантастики. Коль захочешь — подберу материалец и для тебя.

А самое главное вот. Звонил я только что Киму. Ликуй, Исайя![248] Осенью выходит ПИФ № 1 и в нем будет «Человек из Пасифиды». Но и это не главное. Мы получили от Кима заказ: 1) НФ повесть на три — три с половиной листа. Думаю, написать по мотивам «Извне», как ты предлагал. 2) Обзорно-программная статья о научной фантастике на лист. Ким говорит, что если это нам удастся — мы прочно войдем в эту литературу.

Думай и готовься. Значит, так. В будущий понедельник я выезжаю к вам, будем неделю работать, как проклятые. У меня есть еще одна темка для рассказа, нужно обсудить. Но сначала — заказ. Итак, приезжаю во вторник, выпивка и закуска по случаю встречи — за твой счет, а затем — за работу, за работу, за работушку.

Передай горячий привет мамочке и Адочке, скоро увидимся.

Жму руку, твой Арк.

День Парижской Коммуны, Столица Нашей Родины.

Дорогой Боб!

Срочно купи два (два, не меньше) экземпляра вашего Ленинградского издания «Кон-Тики»[249] (говорят, крупноформатная книга, ищи по этому признаку) и вышли мне. Срочно! Найди и купи.

Относительно «Извне». К маю не сделаю. Всё будет (должно быть) переделано в корне. Разные «Вэйдады Ю-и» и пр. выбрасываю. Пришельцы пришли и ушли. К чертям, не желаю больше зависеть от дурных вкусов. Если у тебя есть соображения по этому поводу — вышли. План такой:

«Извне» (повесть в трех рассказах)

1. Рассказ офицера штаба Н-ской бригады майора Ковалева о человеке в сетчатой майке.

2. Рассказ научного сотрудника Гос. Эрмитажа археолога Титова о Черных Пауках и Черных Вертолетах (титулование Титова уточни и пришли).

3. Рассказ…(кого?)… Лозовского о приключениях на борту звездолета Пришельцев.

4. От Сталинабадской комиссии (объяснение и гипотезы). Профессор доктор наук Никитин.

Вот так.

Ну, жму руку, привет всем, Арк.

Повторяю: Кон-Тики и соображения высылай срочно,

[подпись]

Феномен — превосходно. Как раз так, как нужно. Не думаю, чтобы старина Эйч Джей[250] написал бы лучше. Встретимся и будем говорить. Пока думай о том, что я написал.

Жму руку, твой Арк.

Дорогой Боб!

Посылаю тебе рецензию И. Ефремова. Имей в виду — Аа. это «авторы».

«Спонтанный рефлекс» в «Технике» не прошел, все его хвалят, но не берут, потому что робот слишком живой. Я отнес его в «Знание — сила». Днями понесу «Феномен», он же — «Гигантская флюктуация».

Готовься к работе над «С. Б. Т.» Дело начнется еще до конца мая. Кстати, предварительно у меня есть соображение: назвать повесть «Эпизод» и послать к Голконде пять звездолетов. Так что мы будем описывать приключения одной из экспедиций. Но подробно спишемся потом. «Извне» вчерне закончен, еще несколько страниц, и я тебе вышлю. Статья наша мотается где-то в Союзе Сов. Писателей.

Всё. Привет всем,

твой Арк.

Какая прелесть «Феномен»! Тебе премия за лучший сюжет и исполнение за 1958 год. Я только чуть-чуть отредактировал, остальное всё, как было.

Рецензия И. Ефремова в архиве АБС сохранилась. Вот она:

Научно-фантастическая повесть бр. Стругацких рассказывает о будущем, об одном из этапов покорения планеты Венеры.

Поскольку на повесть уже имеется подробная и умная рецензия М. Ложечко, с которой я почти во всем согласен, я не буду в дальнейшем затрагивать многие детали, уже отмеченные М. Ложечко.

Повесть написана очень интересно, ярко, динамично, читается без отрыва. Аа. обнаружили безусловный литературный талант. Некоторые эпизоды, как например, находка английского звездолета, возвращение Громыко и Бирского, описания природы Венеры и т. д. написаны с большой художественной силой. Пожалуй, я еще не встречал в нашей литературе столь убедительного рассказа о чужой планете. Читатель не ошибется, а сразу же почувствует себя перенесенным в далекий и совершенно иной, чем на Земле, мир. Уже ради одного этого повесть надо печатать. Если же добавить к этому напряженный сюжет с постоянно возникающими загадками (причем эти загадки — природные, разрешение которых влечет за собой всякий раз расширение научного кругозора читателя, а не надуманные детективные условности), а также то, что люди даны с запоминающимися характерами, живые, то становится очевидным, что повесть «Страна Багровых Туч» — одна из редких удач научно-фантастической литературы, и чем скорее она будет опубликована — тем лучше. Молодыми и молодыми душой читателями книга несомненно будет встречена очень хорошо.

Мне не кажется, как то рекомендует М. Ложечко, что в повесть надо вводить еще какую-нибудь интригу (любовную или упаси бог — шпионскую). Повесть и без того достаточно динамична и увлекательна, обойдется и без звездных девушек. Тема же борьбы с природой и проникновения в ее первозданные тайны дана Аа. так сурово и сильно, что секреты обычно придурковатых «агентов» или прочих диверсантов, разгадка которых составляет главную линию столь многих у нас вещей приключенческого жанра, кажутся жалкими и неувлекательными. Великая трудность завоевания Космоса умно и ярко показана в повести. В этой трудности и есть подвиг соревнования с другими исследователями и уважение, почти преклонение перед героизмом павших. Поэтому мне не представляется нужным, как то советует М. Ложечко, усиливать тем или иным путем показ соревнования с другими странами — оно проявляется само собой, без навязчивого подталкивания читателя, который видит, что каждый полет звездолета (кстати — лучше употреблять слово «планетолет», это точнее, вряд ли через тридцать лет мы будем строить корабли, могущие достигнуть иных звездных (планетных) систем) — это подвиг, требующий и отборных людей, и готовности к страшной гибели.

Исходя из этих соображений, повесть мне представляется более законченной, нежели предыдущему рецензенту, не требующей никакой кардинальной доработки.

Вместе с тем, М. Ложечко совершенно прав, отмечая выдающуюся неряшливость бр. Стругацких в подготовке рукописи. Неопытность ли тут или неоправданная поспешность — трудно решить, но иногда создается впечатление, что Аа. забывают то, о чем говорили на несколько страниц ранее. Резко противоречит научной серьезности повести история со скафандрами, где опытные межпланетники ведут себя как забывчивые дачные мужья (кстати неправдоподобно, что скафандр может спасти от излучения, пробившего мощную защиту корабля — тут что-то надо переделать). Правильно отмечена М. Ложечко неточность характеристики главных героев, снабженных надуманными чертами, излишне «лихой» язык, имеющий явно блатной оттенок, частые повторения одних и тех же слов, ряд нелогичностей в словах и поступках героев.

Советские межпланетники заметно походят на грубых и невоспитанных межпланетников американских — героев множества американских научно-фантастических рассказов. Эта черта — явное подражание и ее надо обязательно изничтожить. Пусть останется резкость, суровость, нервозность, всё, что оправданно их тяжелой профессией, но никак не грубость и неуважение к другим профессиям — первый признак хамства.

Все указанные недочеты могут быть выправлены внимательной работой Аа. совместно с опытным редактором.

Равным образом, следует уточнить и разъяснить некоторые научные определения, встречающиеся в тексте. Это не следует делать в виде того, что те или другие действующие лица читают друг другу лекции — это производит отвратительное впечатление, как навязший в зубах прием 19 века. Надо или сделать просто сноски, или как-то осторожно разъяснить в действии. Я не имею в виду, скажем, «абсолютного отражателя» — хоть это и вовсе не достоверная научно вещь, но право научной фантастики здесь неоспоримо. Другое дело — «Выводы Лоренца», «Эйнштейновы положения» и т. п. — то, что является непосредственно точной наукой сегодняшнего — это не должно остаться загадочным для читателя.

Надо исправить и некоторые научные ляпсусы — так например, невероятно, чтобы везде в помещениях звездолета не были установлены рентгенометры, нельзя, чтобы подвергшиеся облучению не проходили дезактивацию и точное медицинское (биологическое) исследование, и т. д. и т. п.

Всё перечисленное — редакционного характера, не требующее никаких коренных переделок повести. Эту работу надо проделать и поскорее выпускать интересную книгу.

5 мая 1958 г.

Профессор (И. А. Ефремов)

Дорогой Бобкинс.

Посылаю тебе последний вариант «Извне», приглаженный и обслюненный. Посмотри, что можно сделать еще.

«Спонтанный рефлекс» находится в «Знание — сила». Но я не особенно надеюсь. Все руководители научной фантастики сейчас как огня боятся кибернетики. Рассказ им нравится, но они боятся. Это для них табу.

Послезавтра несу в «Тех. — Мол.» «Гигантскую флюктуацию». Единственная надежда на оригинальность сюжета и художественность исполнения. Посмотрим, посмотрим.

«СБТ» идет в работу. Днями состоится редсовет, где будут включать ее в редподготовку. На совете выступят за нас Ефремов (лично или по отзыву), Кассель, Черненко (моя редакторша по «Пеплу»). Против могут быть только немцовцы. Но я думаю, обойдется.

Возможно, через неделю начнем работать с «СБТ». Кассель обещал дать рук. указания, составить проект договора и пр. формальности. Так что пора думать о частностях. Если есть идеи — высылай немедленно, чтобы я мог привести их при обсуждении.

В Москву приезжал директор Ленинградского Детгиза. Кассель порекомендовал ему тебя как рецензента по научной фантастике и возможного редактора. Не стесняйся, бери и «отзывайся» — на основе наших принципов, конечно.

Как тебе понравилась выдающаяся неряшливость Аа.? Вообще я, брат, пересмотрел нашу рукопись и ахнул. Я ведь давно ее не видел. И скажу тебе прямо, если бы такую рукопись принесли в Гослитиздат мне — я бы пустил ее в спину автору. Грязь. Орфографические ошибки. Подслеповатый текст. Неаккуратность. И вообще выдающаяся неряшливость.

Ну вот всё. Жду твоего письма. Целуй маму и Адочку. Твой Арк.

Замечания Касселя по СБТ сохранились в архиве в виде обрывка листа с короткими записями карандашом. Большинство пожеланий редактора, судя по черновику и окончательному варианту СБТ, были выполнены.

Эпиграф.

Начало — нарочито надуманное. Секретарь, начальник. Что-либо одно. Кунсткамера: секретарь, страшные лысины, уродливый начальник.

4. Видеофон.

1. Казарменно. Алексей Петрович (кстати — почаще называть его Громыко (Путачос, Пустовойт и др.). Потребности, уровень жизни капитана. М. б., интеллигентнее, что ли?

2. Буфет. Беседа.

Язык тяжел, фразы неуклюжие (их, их, их), подслушивание.

Капитан снова — примитив, даже не читает.

стр. 16 — характеристики. Бедность. Формальность.

Рассказ Петра Васильевича — язык примитивен, неладно начинать с гибели экспедиции.

Фразеология людей, строй речи — очень малокультурен.

Разговор затянут. (Как в пьесе — когда рассказывают на зрителя.)

Плазма — пока читатель о ней не знает — скучно.

3. Команда Хиуса.

Энциклопедия — характерный уровень жизни (вероятно, 90-е годы XX в.) — слишком занижен.

Фамилии невыразительны (перевод, да и наш читатель). М. б., представителей и других национальностей Союза (латыш, казах).

Обстановка. Эпоха. Пластик. Стены. Министр. М. б. — акад. наук?

4. Вальцев объясняет.

Снова тон и стиль беседы. Обстановка (ну, хотя бы макеты ракет, карты и снимки планет, какое-либо сушеное чудовище с Марса, фотографии «невесомых» друзей).

Встреча двух завхозов райпищеторга.

Зачем снижение образов. Интеллекта мало. Засекреченность излишняя. Выпивку — убрать. Не вижу телеразведки, с автоматических ракет. Дополнит, констр. «Мальчика». Гл. 6. (Испытание — хорошо.)

980 — подтянуть технику, жилье, жизн. уровень, аппаратуру. Затянуто «Возвращ. Хиуса».

Однообразное перечисление ощущений у всех шестерых + Краюхин по порядку.

8. «Как аргонавты»

Вопросы гравитации забыты.

Капитан — командир.

Имя-отчество.

Оборудование «Хиуса» даже не предусматривает состояния невесомости. Почему-то совсем не используются автоматические ракеты-разведчики.

В составе экспедиции никто не занимается биологией. Нет астрофизика, астробиологов (совмещение профессий).

Газетности.

Перископы, телеэкраны.

Поток частиц.

История завоевания Венеры и третьей экспедиции — дать раньше. Тогда осветится многое, и незначительное станет значительным. Гл. 5 во II части.

Разве не додумались до жироскопического блока для команды?

Зачем маяк? Радиолучи не проходят.

Здравствуй, возлюбленный брат мой.

Вчера вечером проводили маму в Буду. Устали все, как звери. Кстати, будет звонить дядя Фаня — передай ему мой привет и комплименты по поводу его искусства увязывать вещи. Всё, что он упаковал, расползлось уже при выгрузке из ленинградского поезда, а при посадке пришло уже в совершенное ничтожество.

Но ближе к деле, как ты говоришь.

а) Где и что. «Спонтанный рефлекс» — в «Знание — сила». Надежды мало. Струсят, сволочи. «Гигантская флюктуация» — в «Технике — молодежи». Надежды никакой, но хочется услышать, что об этом скажут. Статья — у Кима, пойдет, по-видимому, во второй номер. «Человек из Пасифиды» — у Кима. Идет в первый номер ПИФа. «Извне» у Кима. Пока ничего не знаю. «Страна БТ» — в Детгизе, Кассель пытается протолкнуть ее на редсовет без очереди.

б) Никак не возьму в толк, почему тебя возмутили имена во втором рассказе. Отпиши подробно.

в) «Спонтанный рефлекс», возможно (и даже очень) не примут. Надо его переписать. Хорошо было бы, если бы ты придумал какой-нибудь хороший и необычный для «разумных машин» сюжет. Идея прежняя — глупость и «машинность» машин при всех их громадных возможностях. Сейчас проходит объединенная конференция по машинному переводу,[251] и это было бы весьма в жилу.

г) Нужно думать над дальнейшими рассказами. Промусоль какую-нибудь темку и отпиши, подумаем.

д) Переводы с англицкого. Пусть ищут рассказы, пишут короткие аннотации и присылают. Я снесу в Мол. Гв. и предложу.

Вот всё. Жму руку, привет Адочке. Ваш Арк.

П. С. Насчет «Спонтанного»: что-нибудь о том, как машина делает неправильные выводы из новых обстоятельств.

Здравствуй, дорогой Бебкинс.

Прежде всего, весьма настаиваю, чтобы на каждое мое письмо к тебе получался бы ответ. Полагаю, больше ты этим правилом пренебрегать не будешь. Теперь к деле:

1) «Страна Багровых Туч». В прошлый вторник ко мне позвонил Кассель и потребовал, чтобы мы немедленно — не позже чем к субботе — привели рукопись в приличное состояние, т. е. перепечатали ее на настоящей машинке и на хорошей бумаге и по возможности разборчиво. Заодно он посоветовал быстренько прибрать все хвосты (во всяком случае, наиболее явные) из указанных в обеих рецензиях. Я работал, как негр. Сделано: стилистическая правка по рецензии Ложечко, убраны выпадающие из сюжета отрывки (упоминание о Симмонсах, исправлен анекдот о Глузкине, выброшен анекдот о топоре), смягчены бульварные выражения, «звездолет» заменен планетолетом — кстати, в этом по-моему, глубокий смысл — более профессионально и мэттэр-ов-фэктно,[252] хотя на первый взгляд звучит неуклюже, объяснено явление Красного Кольца прямо в тексте, засечка Строговым нового положения «Хиуса» перестала быть случайностью, и еще кое-что по мелочам. В четверг всё было сброшено машинисткам и вечером в пятницу получено. В пятницу до двух ночи считано и пронумеровано, в субботу доставлено Касселю. Кассель передал в Главную редакцию, а в следующую субботу будет выдвигать на редсовет. Аминь. Получилось около 400 страниц машинописи, т. е. 16 авт. листов. Доволен ли ты мной, о рыжайший?[253]

2) «Спонтанный рефлекс». В пятницу с работы позвонил в «Знание — сила». «А-а, товарищ Стругацкий? Приезжайте немедленно. Не можете? А когда можете?» Короче, я поехал к ним вчера. «С. Р.» им весьма понравился, за исключением конца (твоего конца). Я это предвидел и привез им свой конец. Мой конец им не понравился еще больше. Их собралось надо мной трое здоровенных парней в ковбойках с засученными рукавами и маленький еврей — старший редактор и все они нетерпеливо понукали меня что-нибудь придумать — «поскорее, пожалуйста, рассказ идет в восьмой номер, его пошлют в США в порядке обмена научной фантастикой, не задерживайте, не позже следующей пятницы». И вдруг главному редактору приходит в голову идея: дать рассказ вообще без конца, т. е. закончить на поимке Урма, а объяснение — «не то, что вы написали, а более понятное и философски оправданное», дать в виде короткой авторской ремарки, начинающейся со слов «Собственно, рассказ на этом кончается». Согласились, главред ушел, большинство сочувствующих тоже расползлись, остался я с двумя, которые работают по фантастике. И вот тут-то я понял свою ошибку. Но кто же знал? Нам надо было сразу идти сюда, а не в «Технику молодежи». «А чем вы занимаетесь? О, специально научной фантастикой? И иностранной тоже? Смачно, смачно! Хватайте его и не пускайте. Товарищ Стругацкий, а что у вас еще с братом есть? А вам известно, что двенадцатый номер будет целиком посвящен научной фантастике, и что вы поэтому обязаны к ноябрю… то-бишь к октябрю дать нам свежий, оригинальный фантастический рассказ? Ах, вам это неизвестно? Имейте в виду, товарищ Стругацкий…» и так далее в том же духе. И еще вытянули у меня обещание, что я между делом переведу им «Мешок» и «Имаджинистов». Но пока я должен к пятнице дать авторскую ремарку. Как тебе это нравится? «У вас лежит рассказ в „Технике молодежи“? Не берут? Тащите к нам!»

в) В «Т. М.» недоверчиво принюхиваются к «Г. Ф.» Говорят, нужно сделать из этого мистификацию. Я проблеял в ответ нечто невнятное. Но рассказ определенно нравится и пойдет так или иначе. Просто к таким вещам не привыкли.

Вот всё. Высылаю «Пепел Бикини», раздай, пожалуй, тете Лиде и дяде Фане. Привет Адочке, целую, Арк.

Дорогой Боб!

Весьма польщен твоим восхищением и пр. Должен, однако, разочаровать тебя: в субботу никакого редсовета не было, понеже всё детиздатское начальство в отлучках. Но это ничего, тем больше времени будет у тебя для подготовки к ругательствам на будущее.

Далее. Должен тебе заметить, что ты порядочный сноб. «Знание — сила» вовсе не такой уж глупый журнал, как тебе кажется, хотя бы потому, что он пока единственный, набравшийся смелости пропагандировать нашу и зарубежную научную фантастику. Притом, ребята там сидят неглупые, судя по замечаниям, которые они сделали относительно С. Р.

Что дать в двенадцатый? Предлагается два варианта. Первый — добиться толку от искусственной памяти. И опять же повторяю тебе, брат мой: вовсе не обязательно именно память, по еще лучше (и много лучше, по-моему) — искусственное создание новых свойств мозга. А к этому можно прицепить и смутные отрывки воспоминаний о неведомом. И показать подопытных животных. А человек — о, вот в чем дело. Какое-нибудь животное после воздействия абвгдеж-лучами ведет себя очень странно — видит за стенами, за углом и т. д. Короче, оно приобретает свойство «видеть» в четвертом измерении. И человек, чтобы проверить это, подвергает такой обработке и свой собственный мозг. И тоже начинает видеть «за углом». Смелый экспиремент (или эксперимент, фор чууз[254]), героизм советского ученого, руководящая роль и пр. А? И назвать рассказ «За углом». А?

Второй вариант — Козырев. Господи, если бы я так представлял себе всю эту механику, как ты, и если бы имел возможность спросить у Козырева, я бы давно уже оформил сюжет, и это было бы как гром с ясного неба для всех фантастов Поднебесной. Ведь на тему «Вечный двигатель» никто никогда не фантазировал, никто себе не мог представить подоплеку научную этого дела. А ты… Эх ты… Заср, одним словом.

Вот выбирай из этих тем. А лучше всего — если возьмем обе.

Есть еще тема, тоже малообсосанная. Относительно биотоков. По-моему, ты знаешь, в чем дело. Здесь можно дать помесь «Хойти-Тойти»[255] и «Доктор Некто-полубог».[256] Поставить живой человеческий мозг на машину. Схема: головной мозг — биотоки — усилитель — электроимпульсы — приемник — механизм. Кто-нибудь умирает, его мозг ставят на робота, и он остается жить. Не беспомощный профессор Доуэль, а всемогущий Властелин.[257] А?

Теперь о страждущих переводить сайнз-фикшен. Ты выставляешь себя таким идиотом, как деревенская девка, которая, увидев на статуе фиговый лист, спрашивает — что это у него? Значит, ты всерьез полагаешь, что в московских редакциях сидят измученные собственным невежеством люди, заваленные английской литературой, которые хватают прохожих за фалды и умоляют взять что-либо и перевести? И еще платят вперед? И деньги приносят на дом? И не вычитают подоходного и бездетного налога? Ух ты, кретин несчастный. Даже зло берет. Я хожу со своим списком аннотаций на сто с лишним рассказов, и редакторская братия едва снисходит до того, чтобы проглядеть этот список, понял ты, ммм…? Готовый список! Ну, ладно, прощаю на первый раз твою нахальную наивность. И знай, в редакциях имеют дело только с готовыми рукописями, готовыми к печати, и никого ни в малейшей степени не интересует, где и как ты достаешь оригинал.

О черновиках. Выслать дубликаты я могу, пожалуй, хотя не понимаю… Впрочем, ты прав. Так и сделаю. Кстати, у меня не осталось дубликата «Извне», бо я печатал в двух экземплярах.

Вот, кажется, и всё. Имена изменим перед печатанием, времени еще масса. Пиши скорее о темах и прочее. Вообще, не задерживай ответов.

Целую тебя и Адочку, не забудьте, что ждем вас к себе.

Твой Арк.

Немалое внимание АБС уделяют именам своих героев, их «звучанию», даже «музыкальности». Иногда имена персонажей совпадают с именами реальных людей из окружения Авторов. Конечно, говорить о знакомых и друзьях АБС непременно как о прототипах их персонажей было бы чрезмерным преувеличением. Но все же, все же, все же…

Использование АБС фамилий своих знакомых начинается с «Извне». Как читатель помнит из первого тома «Неизвестных Стругацких», начальник экспедиции в Пенджикент, «пан-шеф-отец», сначала именуется в черновике Борисом Стависским. Это — настоящие имя и фамилия археолога, историка-арабиста, начальника той самой экспедиции, в которой участвовал и БН.

Все упомянутые далее персонажи — из чистовых текстов АБС.

Колоритный Виктор Строкулев из «Извне» — сослуживец АНа по Камчатке, адъютант командира дивизии.

В СБТ два персонажа носят фамилии знакомых АНа: Махов (Лель Махов — сослуживец по Камчатке, офицер разведки штаба корпуса) и Спицын (Андрей Спицын — геолог, сокурсник по ВИИЯ).

В рассказе «Белый конус Алаида» фамилия главного героя Ашмарин. Игорь Петрович Ашмарин, военный биохимик, генерал-майор медицинской службы, академик РАМН, был соседом Стругацких и одноклассником АНа.

Эпизодический персонаж «Полдня» из новеллы «Почти такие же» Валя Копылов получил фамилию в честь одного из самых близких друзей БНа — Александра Копылова. Кстати, не только Валя Копылов связан с другом БНа — его черточки заметны также в киномеханике из ПНВС Сане Дрозде. Даже излюбленный вопрос Горбовского «Можно, я лягу?» на самом деле принадлежит Копылову. Фраза Панина «Я человек простой, простодушный» — также его.

Для безымянного Малышева из той же новеллы использована фамилия приятеля АНа Михаила Малышева.

В ДР одной из героинь АБС дали фамилию Вязаницына. Как исключение в этом случае Авторы «изменили пол» Виктору Вязаницыну, астроному ГАО, сотруднику БНа.

В «Беспокойстве» тоже две фамилии знакомых: Кутнов (Василий Кутнов — сослуживец АНа по Канску и Камчатке) и Мостепаненко (физик, философ, преподаватель ЛГУ был известен БНу).

Чистяков из ГО «носит» фамилию друга БНа — Юрия Чистякова, сотрудника ГАО.

Как подсказал составителям БН, «Дуги Рагозинского» из ЗМЛДКС получили свое именование вариацией фамилии Дмитрия Рожковского, астрофизика, который исследовал диффузные туманности. БН читал его публикации в астрономических журналах конца 50-х.

Как исключение занесем в список и Мирона Михайловича из ХС. Имя-отчество Мирона Михайловича Рабиновича памятно БНу со школы — он был его учителем истории в 9-м и 10-м классах. Приятель Сорокина Баринов в той же ХС получил свою фамилию от саратовского знакомца АНа, тоже переводчика с японского.

Майя Глумова — героиня М, ЖВМ и ВГВ. Она же — одноклассница АНа.

«Плантации Пашковского» из ВГВ заставляют вспомнить Александра Пашковского, соседа АБС, одноклассника и друга АНа.

Сыщенко Тимофей Евсеевич «пришел» в БМС со всеми своими ФИО от колоритного сотрудника ГАО, участника кавказской экспедиции БНа.

Стэн Аркадьевич Агре (БМС) — приятель АНа Станислав Аркадьевич Агре.

С меньшей вероятностью можно предположить «родство» Пискунова из «Спонтанного рефлекса» и директора Детгиза Константина Пискунова, а также Кима из УНС и писателя-приключенца Романа Кима.

Дорогой Боб!

Во-первых, насколько я знаю по твоим же рассказам, некоторые препараты начинают так влиять на головной мозг, что человек видит всё либо в перевернутом виде, либо начинает видеть через непрозрачные преграды и так далее. Так что в проекте «За углом» я только развиваю эту идею. Можно наделить облученного новыми свойствами — отсутствие необходимости во сне, способность работать сразу несколько дел а ля Вагнер[258] и всё прочее. Я не настаиваю на 4-м измерении, как это ни заманчиво, но решительно протестую против миражей. Миражи — патентованная моча, и ты сам это хорошо понимаешь. Не стоит облучать, чтобы только увидеть миражи. Для этого достаточно напиться.

Во-вторых, вопрос: а через сколько лет начнет излучать энергию маятник весом в сто тонн? Другими словами, нельзя ли придвинуть время действия в двадцать первый, ну, в худшем случае, в 22-й век? Если можно, то можно что-либо придумать.

В-третьих, «СБТ» прошла редсовет. Днями будет договор, и Кассель даже надеется заключить сразу договор с одобрением, что означает возможность скорого получения аванса. Предисловие будет писать И. А. Ефремов. Доволен? То-то. Все протестуют против конца. Постараюсь выкрутиться с минимальными потерями. Конец эффектен и надо будет не дать ослабить его чересчур.

В-четвертых, я, по-видимому, скоро перехожу в Детиздат. Сейчас взял с пятнадцатого отпуск, чтобы не пропал, поеду на юг. Я здесь закабалился в Ташкентском издательстве на перевод небольшой повести и работаю, как зверь. До пятого июля буду работать с переводом, а там что бог даст. Между делом перевел «Мешок», суну в «Знание — сила». Хорошо бы нам и здесь работать и подписываться вместе, надо будет об этом подумать. Либо я пришлю тебе «Мешок» на литературную обработку, либо еще что-нибудь придумаем. Надо чтобы в наших литературных работах подписи всегда стояли рядом.

Сейчас звонила Лена. Говорит, что звонили из «Знание — сила», просят зайти в среду. И зайдем!

Вот, собственно, и всё. Надеюсь урвать из отпуска деньков несколько и заехать в Ленинград. Но не знаю. Вообще-то встретиться необходимо при начале работы со «Страной». Кстати, пора подумать о названии. «Страна Багр. Т.» — претенциозно и вообще «Страна дремучих трав», «Страна еще каких-то трав»[259]… не звучит. Надо проще и внушительней. В крайнем случае — «Шестеро и „Хиус“», «Шестеро первых» и т. п.

Беляева получил, спасибо. Выслал дубликаты.

Привет Адочке, твой Арк.

Здравствуй, Боб.

При сем препровождаю тебе грубый перевод «Мешка», коий тебе надлежит литературно обработать и привести в русский вид. С перестановкой слов и заменой оных не стесняйся, только не прибавляй (по возможности) отсебятины.

Рукопись тебе перешлет Екатерина Евгеньевна,[260] я уже буду в это время на юге. Постарайся закончить до моего возвращения. Сделаешь в трех экземплярах на машинке — чистенько, первый и третий пришлешь мне, второй — себе. Я вернусь 13 июля, чтобы рукопись была у меня на столе.

Подпишешь: перевод с английского

Аркадий Стругацкий

Борис Стругацкий

Вот всё. Жму руку, Арк.

Дорогой Бобкинс!

Я нахожусь с Ленкой в Хосте и предаюсь изнеженности нравов. Хотя и работаю ежедневно по три-четыре часа (перевожу «Шестерни» Хотта для Узбекского Госиздата — к конференции писателей Азии и Африки[262]). Получил вчера твое письмо — переслала Екатерина Евгеньевна. Будем по порядку:

а) Перевод «Мешка» ты, вероятно, уже получил. Подтверждаю требование обработать его литературно и с таким расчетом, чтобы два экземпляра набело отпечатанного текста лежали у меня на столе в день моего приезда. Напоминаю, в Москву я возвращаюсь 13 июля.

б) Касательно новых рассказов. Предлагаю порядок работы по эффекту Козырева. Рассказ наз. «Забытый эксперимент». Рабочий сюжет: В конце нашего века впервые в истории человечества институт неклассических механик поставил опыт, рассчитанный на столетия — где-то в Сибири, в подземельях поставлен этот самый маятник и запущен. Результатов ожидают лет через двести. В середине двадцать первого века научный город над этим маятником уничтожен в результате опытов с мезонными реакциями. Архивы, охрана, все заинтересованные лица истреблены. Остались лишь докладные записки, похороненные в архивах Мировой Академии Наук в Пекине. Последующие 50 лет человечество занято огромным наступлением на природу: строятся искусств, спутники, сооружаются термоядерные станции и пр. О маятнике все забыли. И вот в конце двадцать второго века начинается в Сибири кутерьма. А это место было блокировано из-за радиации, и на него никто не покушался. Посылается экспедиция и пр. и т. д.

Твоя задача: разработать явления, которые там будут наблюдаться, и степени опасности. А также разработать литературный сюжет. Смачно — покажем людей двадцать второго века. Они освободились от родимых пятен капитализма,[263] но не свободны от печати адамовой — от наследства своих животных предков. Приключения экспедиции, их недоумение, затем их отзывают: в Ак. Наук найдено объяснение. Можно и гибель описать, а главное — отношение к этой гибели. И дать перспективы.

Ты напишешь объяснительную часть и даже отдельные эпизоды. Потом возьмусь я и перешлю тебе.

Относительно второй темы — «За углом» — будем говорить при встрече.

Кстати, не надейся, что я приеду. Лучше сделаем так: Ошанины в июле уедут в отпуск и вы с Адочкой приезжайте. Не пожалейте двух сотен. Недельки две-три поживете, поговорим всласть, сходим в «Пекин» и т. д.

Вот и всё. Имей в виду, мне бы очень хотелось получить от тебя в Хосте хоть одно письмо.

Мой адрес: Хоста, Краснодарский край, Главная почта, до востребования Стругацкому А. Н.

Привет Адочке, поцелуй ее за меня. Ленка обнимает и целует вас обоих. Ваш Арк.

Дорогой Бобкинс.

Вернулся я тринадцатого, но собрался писать только сейчас. Спасибо за «Мешок» — вполне приемлемо, остальное доделают в редакции. CP идет в № 8 и одновременно переводится на английский на предмет отсылки в США. Правда, в связи с нынешними событиями[264] не знаю, как это будет дальше. Впрочем, всё образуется, если не будет войны. А если будет — сам понимаешь, плевать тогда на всё. Конференция не дала почти ничего, как и следовало ожидать. Много разговоров, мало дела. Одно хорошо: Фурцева подписала разрешение на ежемесячный «Мир приключений». Сейчас дело только за полиграфбазой. Альманах Кима, по-видимому, тоже будет выходить, но подробности неизвестны. Был у Касселя и своими глазами видел СБТ в плане выпуска 1959 года, утвержденном министерской коллегией. Скоро и договор, а там и аванс. ГФ в «Тех. мол.». Они в принципе довольны этой вещью, но хотят переделать так, чтобы получилась либо мистификация, либо простой обман. Я пока помалкиваю, не говорю ни да ни нет. Возможно, найдется и более удачный выход из положения. Вопрос о моем переходе в Детгиз решен почти окончательно, хотя наши ребята в Гослите решительно протестуют.

Теперь вот что. Пора приниматься задело. В «Зн. сила» меня терзают насчет декабрьского номера. Нужно написать по крайней мере два рассказа. Допустим, что я согласен с тобой, что предложенные мною варианты «Забытого эксперимента» и «За углом» — неудачны. Что предлагаешь ты? Есть ли у тебя какие-нибудь наметки? Идеи? Другие темы? Со своей стороны могу предложить: а) исследование степени концентрации (максимальной) материи; б) человек, игравший сам с собой в четырехмерные шахматы; в) охота на мезозавров в озерах тяжелой воды на дне Тускароры; г) забыл. Было еще что-то, но я забыл.

Кроме того, не следует забывать и о «Не вовремя проснувш.» и о «Страшной большой».

Что касается до вашего приезда, то по-моему, четыреста рублей на дорогу вы всегда найдете, а здесь уж как-никак перебьемся. Мы и слышать ничего не хотим о ваших там безденежных положениях. Ты отлично знаешь, что встретиться нам совершенно необходимо. Короче говоря, тесть и теща, вероятно, с первого уезжают в отпуск, так вот пожалуйста к нам. Иначе горшки врозь, имейте в виду. Слово последнее. А деньги — тьфу на них. Деньги мы всегда найдем, только приезжайте.

Жму руку, твой Арк.

Поцелуй Адочку, привет от Ленки.

Отвечай срочно.

Дорогой Бобкинс.

Получил вчера твое письмо. Прежде всего, ждем вас к себе любого августа, начиная с пятого, причем чем скорее, тем лучше. А если приедете пятого, то будет совсем роскошно. Так что на твоем месте я бы, до сих строк дойдя, немедленно устремил бы себя на вокзал и взял бы билеты на вечер четвертого. Непременно телеграфируй, я буду встречать.

Что касается работы, то теперь уж, пожалуй, и некогда, поговорим при встрече, однако кое-что я все же попытаюсь набросать до вашего приезда. Надеюсь, и ты тоже набросать не оставишь. Не утерплю однако ж откомментировать твою идею о небесных скитальцах. Идея мне нравится, мало того, я уже целый месяц обдумываю два варианта этой идеи, один из которых напоминает твой. Вот они:

1) Закончен исполинский перелет, рассчитанный на столетие (по времени корабля). Представитель третьего поколения экипажа, двадцатилетний юноша впервые ступает на твердую почву родины-Земли. Огромная психологическая неувязка между его опытом, образованием, ощущением мира и голубизной, зеленью, обилием движения на Земле. Он не выдерживает и уходит обратно в Пространство. Для него смысл жизни, сама жизнь — в Пространстве. Понимаешь, появление людей, родина которых не Земля — она им чужда так же, как «ледяные пики астероидов», — а сама бесконечная пропасть Пространства. «Дети Пространства»! И вместе с тем они остаются преданными и лояльными слугами Человечества.

2) Первый межзвездный перелет — хотя бы на ту же страдалицу 61 Лебедя. Летят пятнадцать лет, измотались, обессилели, пережили в Пространстве массу приключений — Черные планеты, необычайные для человеческой физиологии условия пространства без гравитационных силовых полей, может быть даже встречи с мертвым кораблем — и вот, наконец, приземляются к планете у этой звезды. И что же? Их встречают соотечественники-земляне, которые обогнали их, отправившись через десять лет после них на корабле, ходящем быстрее скорости света или через «подпространство». Ужасное разочарование и все же (ведь это люди будущего!) огромная гордость за свое племя.

Вот так-то. Но всё это надо обсудить при встрече, найти наиболее хороший сюжет, удобную форму, украсить занимательными подробностями.

Не понял я, что ты имел в виду, когда говорил о самом главном, что я, якобы, забыл.

Вот всё. Опять-таки напоминаю, что ждем вас после пятого, а лучше всего — просто пятого.

Крепко вас целую, ваш Арк. Привет от Ленки.

Здравствуй, дорогой Боб!

Получил бандероль, получил деньги, спасибо. Ленка рассердилась за деньги, но она еще не знает, какие у нас будут расходы по перепечатке. Впрочем, она говорит, что мы все равно прекрасно обошлись бы и без них.

Адочка покинула нас совершенно неожиданно, пока я спал, и я так ее больше и не видел. Думали, она зайдет попрощаться, ан нет, не зашла. Может быть, зайдет на обратном пути.

Вчера получил № 7 «Знание — сила». Следующий — наш. К моему удивлению, в номере не оказалось рассказа про кибернетического человека. Видимо, редакция решила ограничиться нашим рассказом. Звонили оттуда. Дал твой адрес, готовься получить гонорарчик — рубликов пятьсот-шестьсот на нос, я думаю, выйдет. Рассказ наш уже перевели на английский и отправили в США. Требуют скорее давать новый. Я обещал к концу сентября. Мы им подсунем сразу два — «ГФ» и «8зПГ». Беда в том, что у меня не осталось ни одной копии «ГФ».

Работаю над «СБТ». Название пусть такое и будет: «В Стране Багровых Туч». Сделал первую главу и тужусь над второй. Кстати, в предварительной планировке мы упустили главу: «Вальцев объясняет». Ты нарошно опустил или как? Без нее очень трудно, прямо не представляю как быть. Сообщи немедленно.

Теперь вот что. Есть мнение, что рационально было бы высылать тебе главы по мере их готовности, одну за другой, а ты, исправив, сейчас же кидаешь мне их назад, я просматриваю и сдаю на машинку. Это здорово сократило бы сроки. Как ты полагаешь? Сообщи немедленно.

Вот пока всё, что имею сообщить. Жду быстрейшего ответа, а также отдельных соображений по отдельным местам. Исправляется трудно, индо кости трещат.

У нас всё хорошо, привет от Ленки. Поцелуй от нас маму.

Твой АНС.

Дорогой Бебкинс.

Весьма огорчен и удивлен тем, что не имею от тебя ответ на письмо, посланное двадцать пятого. Ответ мне очень важен. Вообще, когда соавтор работает, надо писать ему почаще, давать идеи — пусть даже не совсем лепые, советы и напоминания. Ты этого, к моему огорчению, не делаешь, мало того, не отвечаешь на важные вопросы.

Я закончил «Григорий Иоганнович Дауге объясняет» и приступаю к «Будням». От гаерского тона я, кажется, избавился, но при этом впал, боюсь, в другую крайность. В общем, тебе будет над чем поработать. Не все пожелания Касселя удается выполнить — в частности, обстановка, мелочи быта будущего мне упорно не давались, как я ни старался. Этим придется заняться тебе. И вообще прошу отнестись к редакторской работе внимательнее. Не будь чистоплюем и не жалей времени и стараний. Вторично спрашиваю тебя: устроит тебя такой порядок, при котором я буду отсылать тебе главу за главой, ты же, по мере переработки, будешь так же главу за главой возвращать их мне обратно?

День рождения справили скромно, без лишнего треска, вчетвером с Нелькой и Виктором.[265] Было довольно хорошо. Жаль, не было тебя и мамы. Телеграммы ваши (обе) получил, большое спасибо.

У нас всё в порядке, Наташу[266] сегодня отвели в школу. Было много волнений и переживаний. Вот всё. Жду письма. Привет маме, твой Арк.

На письме, написанном 1 сентября, карандашом и в скобках БНом поставлена дата: «4.09.58». Вероятно, дата ответа на это письмо. Заметим на будущее, что письмо от Москвы до Ленинграда в то время шло двое суток.

Дорогой Бобкинс.

Письмо, которое ты, вероятно, уже получил позавчера, я опустил по дороге домой, а дома нашел письмо от тебя. Теперь смотри, что получилось из-за твоей неторопливости с ответом: я, выходит, зря потратил время на переделку главы «Вальцев объясняет» и теперь совершенно не имею понятия о том, что делать дальше. Посылаю тебе три первые главы, разделывайся с ними, как знаешь. Я все же решился продолжать работу в том направлении, которое определяется наличием главы «Г. И. Дауге объясняет». Концы прибирать придется уже тебе. Впрочем, особенно страшного ничего не случилось, только будь внимателен и старателен, а впредь, когда я посылаю запрос, отвечай немедленно.

Сейчас работаю над «Буднями», сделал почти треть, хотя нового внес очень немного. Кстати, прошу тебя срочно выслать твой старый вариант первой главы — тот, где встречают межпланетников, — там есть материал, который мне понадобится для «Возвращения Хиуса». Одновременно высылай «ГФ», придется ее опять размножить. Думаю днями потихоньку начать трудиться над «8зПГ».

Вот, пожалуй, всё. Повторяю, работай тщательно, особое внимание — речевые характеристики. Терзай мой вариант, не стесняясь. Старайся следовать правилу: каждая фраза должна иметь значение для текста и по возможности не только для данного участка текста, но и для многих последующих в будущем. Не знаю, понятна ли тебе моя мысль. Техника работы: не вписывай свой вариант поверх моего, а мой зачеркивай карандашом, зачеркнутое нумеруй и под этим номером печатай на отдельном листе, и оный отдельный лист подкалывай к моему листу. Так будет удобнее и нам, и машинистке. Понял?

Всё. Целую, жму руку. Поцелуй мамочку, привет от Ленки.

А на этом письме (от 3 сентября) дата в скобках — «5.09.58». Здесь письмо дошло до адресата даже за сутки.

Дорогой Бебкинс.

Посылаю тебе две следующие главы. Остается из первой части только две, с коими думаю я управиться за ближайшую неделю. Твои задачи прежние — обделать комические положения и уточнить речевые характеристики. Просмотри внимательно, как обстоит дело с идеей братства и дружбы межпланетников. По-моему, это у меня совсем не оттенено. Вставь, если придумаешь, пару эпизодов.

Любопытен я знать, какого ты мнения относительно новой интерпретации образа Строгова-Ермакова. По-моему, так он лучше запоминается.

Работай без лишней торопливости, коия могла бы повести к небрежности, но и не медли зря. Не поставь нас в такое положение, чтобы бегать сломя голову в поисках машинистки. Полагаю, к двадцатому сентября первая часть должна быть у меня целиком для сдачи на машинку. Если можно раньше — было бы отлично, чтобы я еще раз просмотрел.

«8зПГ» идет обработка. Главным образом за счет сокращений не играющих деталей. Я разбил рассказ на восемь отделов, как «Спонтанный рефлекс». Так читается удобнее на мой взгляд. Дай отдохнуть и читателю.[267]

Брэдбери присылай по силе возможности. Попробуем предложить.

Вот, по-моему, всё.

У нас порядок. Поцелуй мамочку. Привет всем.

Ленка всех вас целует.

Ваш Арк.

На этом письме стоит дата вообще «7.09.58». Нереально! Хотя, с другой стороны, если вовремя письмо отправить — ночь в дороге и утром уже в Ленинграде.

Позже, когда АБС станут подозревать государство в перлюстрации, — вспомним эти день-два…

Дорогой Бебкинс!

Вчера получил от тебя обе бандероли, очень доволен твоей оперативностью. О Брэдбери сейчас говорить не буду, выскажу только некоторые соображения по СБТ

а) Окончание 1-й главы мне вполне улыбается, но, шер ами, куда же вставить информацию о том, что Краюхин — зам. нач. УМПС? Придется попробовать скомбинировать оба конца. Если тебе на этот счет придет что-либо в голову — сообщи немедленно. Думаю, ты сам понимаешь, что сообщить читателю о Министерстве Энергетики и УМПС необходимо именно в конце первой главы.

б) Вторая глава пусть так и остается, раз она подходит нам обоим.

в) Третья глава… Должен тебе сказать, брат мой и друг мой же, что на первый взгляд она меня просто восхитила. Живо, смачно и любезно сердцу. И если бы я писал это письмо вчера, я бы этим определением и ограничился. Но за ночь, и особенно по дороге на работу мне пришли в голову кое-какие мыслишки. Дело в том, что ты таки отбросил то, что я старался всунуть в эту главу: идею того, что Быков является очень образованным в своей области человеком, в курсе последних достижений ядерной энергетики и всем этим живо интересуется. Так, давая сухое и, возможно, не совсем удобоваримое рассуждение о принципе фотонной ракеты, я имел целью не только сообщить читателю о технике, но и показать, что Быкову это известно, как и всякому инженеру-ядернику. Далее, разговор об абсолютном отражателе неизбежно должен был возникнуть, ибо Быкову, опять-таки как инженеру-ядернику, не могло быть неизвестным, в чем главная препона в фотонных ракетах. Отсюда логически вытекает необходимость упомянуть о сгоревших моделях фотонных ракет, о «Змее Горыныче» — первой модели на абсолютном отражателе, о верфях на искусственных спутниках. Подумай над этим и сообщи свое мнение, да не задерживай.

Завтра вышлю тебе две последние главы первой части, экземпляр «8зПГ» и твои старые вещи, которые ты мне прислал.

Торопись, пора отдавать на машинку. Моя машинистка скоро освобождается.

Напиши, получил ли деньги за CP? Я получил 1400. Тебе выписано 1300. Целую, Арк.

Дорогой Бебкинс!

Для последней главы я задумал одну деталь «в порядке приближения к эпохе», но забыл ее включить. Впрочем, это лучше, возможно, она тебе не понравится. Вот идея. Быков вечером перед стартом (хотя бы после прощального обеда) нервно и рассеянно просматривает в читальне гостиницы последние газеты. Перечислить заголовки «Правды» того времени: «Исландские школьники на каникулах в Крыму», «Запуск новой ТЯЭС (термоядерной электростанции) мощностью в полтора миллиона киловатт в Верхоянске», передовая «Смелее внедрять высокочастотную вспашку», «Дальневосточные океанские совхозы дадут государству сверх плана триста миллионов тонн планктона», фельетон «Обыватель в министерском кресле», сообщения из-за границы: «Обсуждение в конгрессе США законопроекта о национализации ракетостроительной промышленности», «Стереокинофестиваль стран Латинской Америки в Буэнос-Айресе», «Строительство англо-китайско-советской геофизической обсерватории в Антарктиде» и т. д.

Быков читает газету, затем решительно складывает ее и прячет в карман «на память», — последняя газета на Земле. Понимаешь, это как бы пульс родины, который Быкову хочется ощущать и в далеком рейсе. Родины не только в смысле СССР, но вообще Земли.

Я приступаю к работе над второй частью. Как мы договорились, больших изменений там мы производить не будем — только речевые характеристики и отдельные эпизоды. Ты, однако, торопись. Пора-брт-пора! Я так работаю, что до сих пор не успел прочитать твои переводы из Брэдбери. Очень много дела, сил нет никаких. Но ничего, справимся.

Итак, жду от тебя очередных пакетов. Письмо относительно третьей главы ты, я надеюсь, уже мне послал.

Привет маме, Адочке.

Целую, ваш Арк.

Дорогой Бебкинс!

Высылаю тебе половину добычи. На нос по два журнала. И последнюю главу 2-й части. Скорее высылай 1-ю часть, пора сдавать на машинку, иначе может не успеть.

Вчера отнес в «3-С» два рассказа, пусть выбирают. Если возьмут оба — тоже не возражаю. «ГФ» назвал «научно-фантастической шуткой». Это подготовит их мозги.

Лена очень больна, 40° — ангина. Я не спал две ночи, устал страшно. Сегодня выпью, попробую поспать. Сейчас звонили из дому, сказали, что ей лучше.

Сообщи, получил ли ты предыдущие бандероли.

Пиши чаще.

Поцелуй маму и Адочку,

твой Арк.

Дорогой Борис!

Вчера получил остатки первой части, сегодня у меня академический день, и я доправил первую часть до конца. Теперь ее можно сдавать на машинку, что я и сделаю в ближайшее время. По-моему, стало значительно лучше, хотя Ленке и не так нравится — возможно потому, что она путается в новых именах и в технических описаниях. Технических описаний стало значительно больше, но, на мой взгляд они вполне под силу любому мальчишке-девятикласснику, так что меня это мало волнует. Ведь не можем же мы писать, как Уэллс, не давая никаких объяснений. И хорошо, что не можем. Тема-то уж очень математико-техническая. Кстати, Ленка рекомендует вставить (чтобы показать широту интересов межпланетников) какой-нибудь литературный диспут, вроде значение общего культурного уровня для специалиста. Скажем, Спицын утверждает, что Шекспир ему для вождения корабля не нужен, а Юрковский его опровергает, и Быков в глубине души сочувствует Юрковскому, ибо имел много приятнейших часов за классикой. Что-нибудь в этом роде. Что касается колорита будущего, то он, на мой взгляд, вполне выдержан.

Сейчас звонил в бухгалтерию «3-С» и напомнил о себе. Они сказали, что если до сих пор не послали, то непременно пошлют двадцать пятого. Так что жди.

Собрал в одно место наш сборник — повесть и четыре рассказа. Нужно подработать только «Спонтанный рефлекс» и дать бы еще два рассказа.

Ну, это потом. Сейчас берусь за третью часть. Там только имена, главным образом.

Поцелуй мамочку и Адочку, твой Арк. Получил ли номера «3-С»?

Здравствуй, дорогой Боб.

Сообщаю тебе некоторые новости, могущие тебя заинтересовать. Первое: звонил в бухгалтерию «3-С», там сказали, что двадцать шестого выслали тебе гонорар. Второе: отдал на машинку первые две части «СБТ». Третье: Кассель тяжело болен и лежит вместо отпуска в больнице. Я хотел было отправиться в Детгиз и выяснить относительно договоров, но тут вмешалось четвертое обстоятельство — меня посылают в колхоз. Отправляюсь завтра. Сегодня одновременно с этим письмом посылаю тебе то, что успел сделать — первые три главы. Остальное придется сделать тебе самому по твоей копии и выслать мне по возможности скорее. Я вернусь, вероятно, десятого, и к этому сроку вся третья часть должна быть у меня на столе. При обработке учти следующие обстоятельства:

1) Язык Дауге должен быть с латышским оттенком. Побольше «латинских» слов — абсолютно, отнюдь и т. д., нарочитая сложность и некоторая неловкость, связанность речи.

2) Во время похода «Мальчика» впихни несколько раз упоминание о загадке Тахмасиба — можно даже написать, что они наталкивались на незнакомые геологические образования, кольцевидные и кирпичного цвета, что повергало их в замешательство и легкую панику.

3) Лиловые полосы, которые видел Быков, относятся только к красной пленке. Из других мест их убери, дабы не мозолили глаза читателю.

4) Всё о папиросах и табаке не забудь выбросить.

5) То обстоятельство, что «змеи» — психоз Дауге, а не реальность, показать немедленно, в конце четвертой главы, чтобы не оставалось сомнений даже у дураков.

6) Пересмотреть сцену дня рождения. В частности, заменить коньяк виноградным вином. Описание перспектив звездоплавания дай почетче, и тут же снова проведи разницу между мнением Юрковского и Быкова относительно «прелести новизны» и пионеров. Не забудь Юпитер.

7. Помни всюду, что панцирь «Мальчика» не из металла, а из пластика.

8. Вспышки на южной стороне неба сделай не сразу же после перерыва связи, а через сутки. Вообще уточни тайм-тэйбл:[268]

День первый: несчастье «Хиуса»

установка второго маяка. Ермаков теряет связь с Мих. Ант.

День второй: Мих. Ант. очнулся и в ужасе паникует

Установка третьего маяка. Ермаков хочет дать сигнал о переброске «Хиуса», но связи нет. Кстати, насколько правдоподобно то, что Ермаков не посоветовался ни с кем — ждать возобновления связи или прямо мчаться к «Хиусу». Нет воды, поэтому ждать нельзя.

День третий: Мих. Ант. дает сигнал

Вот тогда Ермаков засекает сигнал и стремглав кидается в обратный путь. Но связи нет.

День четвертый: Мих. Ант. ждет

«Мальчик» гибнет

Везде на всем пути вставить, что Ермаков инстинктивно пытается отвести машину от всяких бед и посылает вместо машины разведчиков.

10) Сделай конец после отточия и отступа. На полстраницы. Юрковский спит, обмотанный бинтами, «Хиус» мчит в пространстве, Быков рассказывает, Мих. Ант. плачет — «слезы по толстым добрым щекам». Сигналы ракетодрома: ту-ут… ту-ут… ту-ут… И всплески на экране стереолокатора. Сигналы несутся от берегов Голконды, над черной тугой тучей, над могилами Ермакова, Дауге, Бондепадхая и десятков других… над очагами страшной и невероятной жизни — загадки Тахмасиба.

Вот это сделай, и всё.

Пока крепко целую тебя, привет маме и Адочке.

Твой Арк.

Дорогой Боб!

Вчера доделал, а сегодня сдал на машинку последние главы СБТ. Думаю, в конце недели Кассель получит всю повесть сполна. Сегодня был в «3-С». Новости следующие:

1. «8зПГ» вызывает у Варшавского — это наш шеф — определенные сомнения, к счастью, кажется, больше литературные, чем смысловые, хотя идея полтергизма ему представляется не в жилу. На этот счет я рассказал ему об акупунктуре и ее чудесах и объяснил, что акупунктура на мозге должна дать чудеса еще пущие. Он объявил в ответ, что тогда нужно вторую часть рассказа дать как-то иначе, резче выделить наши идеи. В этом он, по-моему, в чем-то прав. Я, впрочем, не могу конкретно указать, в чем эта правота, но чувствую это. Короче, рассказ придется слегка подправить. Он говорит, что до 22-й страницы всё очень хорошо, и образы хорошие, и стиль, а начиная с дневника нужно подумать.

2. «Мешок» в № 12 не пойдет, ибо номер посвящен партсъезду,[269] и они не могут дать весь номер под научную фантастику, как собирались. Но он обязательно пойдет позже, так как рассказ всем нравится.

3. В № 12 пойдет «ГФ» — добились-таки! Кстати, тоже мне материал к съезду, как тебе кажется? Просили меня поконсультироваться с художником, но я отказался. Не могу себе представить иллюстрации к этому рассказу. Посоветовал только изобразить в заголовке монеты орлами вверх и бутерброды.

4. Нам предложили всё, что у нас написано и будет написано, нести к ним. Мы у них числимся в лучших. «СР» почему-то всех там покорил. В частности, требуют «СБТ», хотят дать кусок с продолжением номера на четыре в будущем году. Пока я оставил у них главу «Сигнал бедствия», пусть почитают.

5. Не знаю, как там в молодежной газете в Казахстане, а в № 8 за этот год болгарского журнала «Наука и техника за младэнта» наш «Извне» напечатан под названием «Гости из космоса». Иллюстрации взяли из «Т-М», идиоты. Вот так-то. Мы в зарубежной печати.

Теперь так. С «СБТ» в общем покончено. Бои еще, конечно, предстоят, но уже не за принципы, а за буквы (если нас не принудят разрядить траурный колорит). Пора приниматься за «СБП». Изложи свои соображения относительно порядка и методов работы. Буду ждать твоего письма. Да, еще вот что: хорошо было бы, если бы ты пересмотрел «СР» и наметил, как его лучше изменить. Ладно?

Ну вот и всё. Привет маме и Адочке. Привет от наших.

Твой Арк.

Дорогой Боб!

Объявляется передышка. До моего приезда можешь спокойно работать, ни о чем не беспокойся. Я здесь тоже погряз в издательских и японоведческих делах. Изредка, все-таки, пиши. Увидимся, вероятно, в день Конституции.

Поцелуй маму, Адочку. Привет всем. Постарайся курить меньше — не тебя ради, а мамы. Последи за собой.

Вот и всё. Крепко жму руку, целую.

Твой Арк.

В архиве АБС сохранился договор с Детгизом на издание СБТ. Номер договора — 12529. Дата на нем стоит: 19 ноября 1958 года. Детгиз расшифровывается как «Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР». И договор этот заключен между директором Пискуновым Константином Федотовичем и Стругацкими: «Стругацкий Аркадий Патапович и Стругацкий Борис Патапович». Неизвестно, как отреагировали АБС на такое искажение отчества. Но зато известна реакция БНа на другое искажение:

Уважаемый Борис Невтонович <… >

Олег Кобелев, Киев

Это здорово! «Невтоновичем» меня еще никто не называл. «Старик Невтоныч» — это звучит недурно! («Быстрый разумом Невтоныч…»)

Дорогой Бебкинс.

Очень рад за тебя, это прелесть, что ты теперь при деле. Хотя мне не очень понятно, что будет дальше. То есть, если ты не собираешься диссертироваться, то всё хорошо, а если собираешься? Как ты сможешь работать над темой, если будешь служить не по специальности? Впрочем, приеду — всё объяснишь. Теперь о твоей будущей работе. Радиоастрономия была бы, мягко выражаясь, не очень желательна. Вот счетные машины и Козырев — это да. Ну, смотри сам.

Теперь информация:

1) Приедем с Ленкой утром четвертого дня на три. Может быть, удастся выцыганить больше.

2) Касселя не видел. Договоры и все справки передал в бухгалтерию, они будут переводить деньги.

3) В Детгизе потянуло душком: зарезали «Сокровище Громовой Луны» и «Магелланово облако».[270] Но наши позиции непробиваемые

4) Реорганизовал идею «Охоты у рифа Октопус». Охота будет на неизвестное головоногое, которое сначала принимают за гигантского кальмара. А это оказывается исполинский сторукий моллюск — еще от силурского периода. Охотятся исключительно в интересах океанологии и палеонтологии вообще и Кантонского музея естественной истории в частности.

5) Мне очень нравится идея парадокса профессора Фока с растяжением времени. Пусть это не будет строго научно, но надо сделать именно так, как ты предложил: звездолет возвращается из пятнадцатилетнего рейса через сто часов. Для научного оправдания можно привести какую-нибудь галиматью о течении времени, перпендикулярном нашему, или еще что-нибудь. Главное — люди. Как выясняется, командир звездолета заранее знал, что так получится, и нарочно произвел эксперимент. Пожертвовать для человечества молодостью — научить человечество добегать до звезд быстро — заманчивая идея. Рассказ назвать «Букет роз». Кто-то перед стартом дарит пилотам букет, они по рассеянности оставляют его в вестибюле и, возвратившись, видят, что букет только начал осыпаться. А ведь для них прошло полтора десятка лет!

Психологически очень выигрышная штука. Вот и всё. Теперь до встречи. Целую всех, привет от всех, Арк.

О смене работы вспоминает БН:

— Как складывалась Ваша судьба после окончания ЛГУ? Вы сразу попали в Пулковскую обсерваторию?

— По распределению я должен был идти не в обсерваторию, а в университетскую аспирантуру при кафедре астрономии. Но мне заранее сообщили по секрету, что меня, как еврея, в эту аспирантуру не возьмут.

— Шел 1955 год — казалось бы, «дело врачей» позади…

— Тем не менее, по существу мало что изменилось. Один из моих знакомых случайно подслушал разговор в деканате на эту тему и сразу мне об этом доложил. Действительно, на кафедру меня не взяли, но взяли в аспирантуру Пулковской обсерватории. Так что опять все закончилось более или менее благополучно.

— Чем вы занимались в обсерватории?

— Еще в Университете я сделал довольно любопытную, по мнению моего научного руководителя Кирилла Федоровича Огородникова, курсовую работу. Связана она была с динамикой поведения так называемых широких звездных пар. У меня получился довольно интересный результат, на основании которого меня, собственно, и намеревались взять в аспирантуру, — я должен был сделать на этом материале диссертацию. И действительно, на протяжении двух с половиной лет я эту диссертацию делал, и все было очень хорошо…

— А потом случилась многократно описанная в ваших биографических материалах история…

— Да, а потом выяснилось (сам же я и выяснил, роясь в обсерваторской библиотеке), что эту мою работу уже сделал в 1943 году Чандрасекар. Было, конечно, чрезвычайно лестно независимым образом повторить путь великого Чандрасекара, но не такой же ценой! Защищать мне стало нечего, новую диссертацию за полгода до окончания срока начинать было бессмысленно, и все закончилось тем, что диссертацию я так и не написал и прошел, как тогда называлось, только теоретический курс аспирантуры. Эта история в значительной степени выбила меня из колеи, но все завершилось относительно благополучно. Я пошел работать на счетную станцию Пулковской обсерватории — уже тогда там был отдел, где стояли счетно-аналитические машины, на которых производились научные расчеты.

Счетные машины БН вспоминает неоднократно:

— …Это были гигантские электрические арифмометры, размером три метра в длину и полтора метра в высоту, они страшно рычали, гремели и лязгали своими многочисленными шестернями, перфораторами и печатающими устройствами… Никакого программирования в то время, естественно, не было, но было так называемое коммутирование — можно было все-таки научить эти электрические гробы тому, что от природы дано им не было. Изначально они были предназначены исключительно и только для сложения и вычитания (а также для печатания результатов вычислений), но их можно было научить умножать, делить и даже извлекать квадратный корень. Это было весьма увлекательное занятие, и я несколько лет с большим удовольствием занимался этой работой.

— Что именно Вы считали?

— Счетная станция занималась обслуживанием всей обсерватории, самые разные ученые приходили и приносили свои наблюдения, которые надо было обрабатывать. Задача моя состояла в том, чтобы провести простейшие расчеты (сложные расчеты все равно было сделать невозможно) и обеспечить красивую публикацию результатов. Эту задачу, кстати, табуляторы решали очень хорошо — печатали красивые табулограммы, необходимых размеров, на рулонах прекрасной бумаги… В основном мы занимались обработкой наблюдений астрономических каталогов, астрофизикам и «солнечникам» у нас делать было нечего. Так я проработал почти десять лет и окончательно ушел из Пулкова, кажется, в 1964 году. До этого несколько лет я работал на половине ставки, а потом ушел совсем — после того как меня приняли в Союз писателей.

В свое время работал инженером-эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам. Боюсь, сейчас мало кто даже слышал этот термин и совсем уж не способен представить себе эти гигантские (2500x1500x1500) гробы, с грохотом и лязгом исполняющие роль электрических арифмометров, причем один специально для сложения-вычитания — табулятор, а другой — только для умножения — мультипляйер. Это было высокое наслаждение: учить арифмометр умножать и делить! Электронная же знакомая машина была у меня тогда только одна — «Минск-22», оперативная память что-то вроде 96 байт (именно БАЙТ, и никаких вам килобайтов), внешняя память—на магнитной ленте и т. д., не помню уже ничего. Помню только, что самое ужасное на ней было — это компиляция программы и сборка, из-за непрерывных сбоев магнитной ленты. ЕС-1020 — тоже знакомая мне дама, но с ней я дела практически не имел — уволился вчистую.

Когда Вы впервые познакомились с компьютерной техникой? Один из известнейших персонажей Ваших ранних произведений начала 60-х годов — Саша Привалов из «Понедельника» — программист. Это как-то связано с Вашим собственным жизненным опытом?

Я «с самых ранних детских лет» увлекался прикладной математикой — строил функции, решал численные задачи, увлекался приближенными вычислениями вообще. В школе у меня появился откуда-то старый, скрежещущий «Феликс», на первом курсе матмеха я познакомился с электрическими арифмометрами, и судьба моя с тех пор оказалась решена. Забавно, что в детстве своем АН тоже увлекался вычислениями и графиками — собственно, я лишь обезьянничал, подражая ему, — но любовь к этим занятиям оказалась у него нестойкой. Может быть, потому лишь, что не попался ему под руку в нужный момент старый добрый «Феликс»? В Пулково я работал инженером-эксплуатационником по счетно-аналитической технике. Табуляторы, мультипляйеры, перфораторы — все это имело лишь самое отдаленное отношение к программированию, хотя было далеко небезынтересно учить делить и умножать какой-нибудь древний табулятор, от природы своей приспособленный только складывать, вычитать и распечатывать результаты. Программирование для меня началось только в начале 80-х, и никто меня ему не учил, все делалось «самопально», без всякой теории и вообще основательности. Поэтому и вырос из меня классический «юзер-чайник», хотя работать приходилось и с Бейсиком, и с Фортраном, и с Паскалем. А вот «отплатить старшему брату за науку», вернуть ему, так сказать, долг: приучить к персональному компьютеру, мне не удалось. АН был вообще мало склонен к освоению технических новинок цивилизации, и моя заветная мечта — установить е-мейловый мост Москва-Ленинград — так и не реализовалась.

Самым сильным впечатлением молодости остался обычный арифмометр «Феликс». Когда громыхающий кусок железа с нелепой рукояткой может складывать, умножать, исчислять корни… Это просто незабываемо! Потом я работал в Пулковской обсерватории, там стояли просто огромные трофейные немецкие табуляторы «Синклер», которые, несмотря на свою теперешнюю примитивность, делали довольно сложные астрономические расчеты — это тоже произвело на меня сильнейшее впечатление. Я благоговею перед вычислительной техникой. Сейчас я совершенно отвык от пишущей машинки, работаю на компьютере, общаюсь с текстредактором. Нынешнему поколению совершенно не понять того восторга, которым сопровождалась работа с микрокалькулятором.

— Вы полагаете, что потребность в труде изначальна?

— Нет, изначальна потребность в наслаждении. Это первая аксиома. А вторая — человек испытывает высочайшее наслаждение, реализуя себя в труде.

— А в творчестве?

— Это разновидность труда, я знаю на собственном опыте. Например, закончил я аспирантуру и по ряду причин не смог защитить диссертацию. И был «брошен на низовку»: назначили инженером по счетно-аналитическим машинам. Вы и не знаете, что это такое: гигантские электрические арифмометры, которые могут только складывать и вычитать. Для меня, астронома-теоретика, специалиста по звездной динамике, это был страшный удар. Пришлось начинать с азов, листать какие-то промасленные инструкции. Как чистить контакты, что куда втыкать… Жуткое ощущение. Но прошел первый, очень трудный месяц. Я понял, как работают эти машины. И к своему величайшему изумлению понял, что работать с ними интересно! Можно заставить их умножать, делить, извлекать, черт побери, корни квадратные! И понял, что неинтересной работы не бывает. Если залезешь вглубь, обязательно найдешь поле для творчества.

Но вернемся к письмам. Как всегда, основное место в них занимают две вещи: обсуждение новых идей и новых (пишущихся в это время) произведений и пробивание по инстанциям готовых.

Дорогой Боб.

Пишу очень коротко — некогда.

а) Был я в «Знании — сила». Говорят, что (если начальство не помешает) «Мешок» будет опубликован в № 2. Но это пустяки. А самое главное — велено срочно взяться за «8зПГ» (предложено, м<ежду> п<рочим> название «Шесть спичек»). Всем нравится, но: 1. Необходимо сократить, чтобы влезло в журнал — максимум на 23 машинописных страницы. 2. Укрепить дневники Комлина, сделать его открытие более значительным и рельефным, чтобы дураку было ясно, как оно грандиозно, после первого же чтения. Эта работа — по «8зПГ» — ложится целиком на тебя. Я буду только редактировать. Брось всё и займись. Может быть, успеем влезть в № 3. Хорошо бы, если бы ты прислал мне через неделю. Я сейчас страдаю над «Глубоким поиском». Уродливый гибрид, претенциозное подражание, вот что скажут. Думаю закончить через дней десять. Это у нас уже требуют в «Вокруг света».

б) «СБТ» название изменить, по-видимому, не удастся. Уже послано в книготорг. Сдано на иллюстрации. Предложено сдать на конкурс, проводимый в Детгизе.

Ну, всё. Целую и обнимаю. Маме привет, напомни, что все ждут ее к Новому Году. Получила ли она открытку? Позвал бы и вас на праздник, так ведь не приедете.

Ваш Арк.

Дорогой Борис!

Посылаю тебе «Глубокий поиск», можешь полюбоваться этим чудовищным гибридом — материализацией твоей бредовой идеи.

Впрочем, Ленка и Екатерина Евгеньевна считают, что это хорошо, что здесь есть настроение, ощущение, возбуждение, затухание и прочие психологические сопли, в коих я ни жида не смыслю. И они уверены, что эта вещь пойти может.

Тебе надлежит всё переписать и исправить, причем особо обратить внимание на следующие вещи:

1. Это не рассказ о поисках неведомого, как предполагалось раньше, а эпизодик из повседневной деятельности работника Океанской охраны, осложненный присутствием двух биологов.

2. Слушатели не восприняли сразу, что в субмарине три человека. Считали, что там только мужчина (один) и девица. Это нужно будет как следует проверить и исправить.

3. Справедливо было отмечено, что нет никакого смысла делать девицу японкой. Она может прекрасно быть русской Машей, Наташей, Глашей и т. д. Это более естественно. Но обращения по-английски можно оставить, как характеристику Белова.

4. Вместо «господин субмарин-мастер» можно взять просто «товарищ командир».

5. Подумай, как Званцев и Белов должны обращаться друг к другу: по фамилиям, именам или прозвищам.

6. Эпизод с приведением Белова в чувство сюжетно лучше перенести в конец рассказа, перед подъемом, здесь возбуждение Белова в связи с кальмаром спадает, и он депрессирует. Что-нибудь в этом роде. Куда именно его сунуть, я пометил красным карандашом.

7. Тщательно просмотри диалоги и приведи всё в соответствие с характерами и обстановкой. Да смотри, не вздумай выбрасывать любовь и ревность, иначе рассказ окончательно лопнет, как проколотый пузырь. Он на этом и держится.

Вот и всё. Полагая, что «8зПГ» ты пришлешь мне на днях, льщу себя надеждой на получение твоего варианта «ГП» сразу после нового года.

Привет всем. Почему мама не ответила на открытку?

Ваш недостойный Арк.

В этом году у АБС вышло пока только два рассказа: «Извне» в первом номере журнала «Техника — молодежи» и «Спонтанный рефлекс» — в восьмом «Знание — сила». Но главное — была налажена связь со многими редакциями журналов и издательств, можно было уже выбирать, кому предлагать тот или другой рассказ или повесть. Появились «свои люди» в редакциях, которые помогали АБС «пробить» произведение в печать. Однако конкуренция существовала всегда, и не за горами то время, когда АБС обзаведутся в окололитературном мире не только друзьями, но и врагами-конкурентами.

В этом же году свет увидело книжное издание повести Л. Петрова и АНа «Пепел Бикини» (М.: Детгиз, 1958), которое журнал «Что читать» (№ 10) рекламировал так:

Петров Л. и Стругацкий А. Пепел Бикини. Повесть. Рис. В. Трубковича. М., Детгиз, 1958. 152 стр. с илл. 90 000 экз. 3 р. 30 к.

В 1954 году в районе Маршальских островов, на коралловых атоллах Бикини американцы произвели испытание водородной бомбы. В невероятно тяжелых условиях группа американских рабочих, прельщенных высокой оплатой труда, строила на острове неизвестный объект, оказавшийся установкой для испытания нового смертоносного оружия. Авторы рассказывают, как произошел взрыв бомбы, о жертвах этого взрыва — японских рыбаках. У зараженных радиоактивной пылью — «пеплом Бикини» — рыбаков началась страшная лучевая болезнь, причинившая им большие страдания; один из рыбаков — Сюкити Кубосава умер. Огромное волнение вызвало это событие в Японии и в других странах, оно вылилось в мощное движение протеста против испытаний атомного и водородного оружия.

Появились в изданиях и новые переводы АНа, теперь уже в книгах: Миямото Ю. «Блаженный Мияда» в книге Миямото «Повести», изданной в Москве, и Хотта Ё. «Шестерни» в книге Хотта «Шестерни. Время», изданной в Ташкенте. И вышла статья АНа «Пьеса-памфлет Дзюндзи Киносита „Успение лягушки“» в журнале «Дружба народов» (№ 10).

Главное внимание братьев в этот момент было приковано к выходу СБТ — первой, многострадальной и желанной книги АБС.