Пламенные эвкалипты

ГЛАВА ВТОРАЯ

На другое утро Эбби проснулась уже после того, как отец ушел на работу. Ночью она почти не сомкнула глаз из-за духоты и оттого, что Финли всю дорогу храпел. Ей стало стыдно, что она не приготовила ему завтрак. Эбби заметила, что он проглотил лишь ломоть пресной лепешки, которую она испекла в золе давешним вечером, но этого ему вряд ли хватит на целый трудный день в руднике. Девушка даже почувствовала себя виноватой, когда увидела, что он оставил ей несколько фунтов на закупку снеди. Это было больше, чем он давал обычно, но она смекнула, что излишек предназначался на покупку новенького платья для визита в Мартиндейл-Холл. Ей было противно думать, что отец всерьез надеется расположить ее к Эбенезеру Мэйсону, но она постаралась отогнать эту мысль. И принялась мечтать о своей будущей жизни с Нилом.

Утро прошло по обыкновению. Эбби взялась за стирку, потом сходила за хворостом, и вдруг сердце у нее сжалось от какой-то смертной тоски. «Наверное, это из-за размолвки с отцом», — подумала Эбби. Ей захотелось извиниться перед ним: она терпеть не могла, когда между ними пробегала черная кошка. Ясное дело, папа хочет ей добра. О, если б он только знал, что лучше Нила нет никого на всем свете!

«Пойду схожу в пекарню и возьму папуле пирог с мясом и почками», — решила Эбби. Конечно, такая трата была им в тягость, но уж очень хотелось ей угодить отцу — загладить вину за свою дерзость, а потом, может, и уговорить его, чтобы он позволил ей выйти за Нила. «Захвачу-ка и бутылочку эля, — подумала она. — То-то папа обрадуется!»

День выдался довольно жаркий, к тому же северный ветер вздымал тучи пыли с иссушенной земли. Эбби была в городе у пекаря, когда до нее донесся вой сирены с рудника. Верно, какая-то беда — может, обвал…

Люди кинулись в сторону рудника, и Эбби вместе со всеми. Всю дорогу, пока бежала, она слышала неумолчный вой сирены — сердце ее бешено колотилось. И тут девушку снова охватило странное горестное чувство, не отпускавшее ее все утро. Иной раз под землей работало до четырех сотен горнорабочих — и обвал или еще какая авария предвещали беду.

К тому времени когда Эбби добралась до рудника, она едва дышала и была вся в испарине. У входа собралась бессчетная толпа народу: жены, дети и близкие тех, кто работал в руднике, горнорабочие из другой смены и лавочники, уповавшие на деньги, которые рудник давал городку.

— Что там?.. Что случилось?.. — все спрашивала Эбби, с трудом дыша и пробиваясь через толпу. — Неужто обвал?

— Морфеттова насосная станция сломалась, и один ствол напрочь затопило, — бросил кто-то. — Вот-вот зальет и остальные. — Это сказал горнорабочий, почти ровесник ее отца; его лицо покрывала мертвенная бледность. Грязная спецовка, вымокшая насквозь, одна щека в ссадинах. — Сам я едва вылез из ствола… повезло, — прибавил он, переводя дух. И скрылся в толпе до того, как Эбби успела спросить, может, кто еще выбрался?

Эбби не на шутку перепугалась, подумав, вдруг и отца с Нилом затопило там, под землей. Она почувствовала, как краска буквально сходит с ее лица, а ноги подкашиваются.

Отец часто говорил, что Морфеттова насосная станция — штука незаменимая. С ее помощью из рудника откачивают подземные воды, иначе рудокопов зальет. Если же она по какой-то причине выйдет из строя, подземные камеры мигом затопит.

Эбби схватила за рукав другого горнорабочего.

— Сколько человек выбралось наружу? Кто-нибудь видел моего отца, Финли Скоттсдейла? — В отчаянии она заглядывала в лица вокруг, хотела позвать отца, но боялась, что он не откликнется.

— Когда сломалась насосная, еще кто-то чудом выкарабкался, они собирались на перерыв, — сообщил шахтер. — Так что надейся, девонька. — Он взял ее за руки и посмотрел ей прямо в глаза. — Все будет хорошо. — Затем отпустил ее и скрылся из вида.

Эбби всей душой хотелось верить, что он прав, и она прошептала молитву, чтобы отец с Нилом оказались среди рудокопов, успевших подняться на поверхность и спастись до того, как сломалась насосная станция. Но по лицу почему-то текли слезы, и от страха засосало под ложечкой.

Эбби вспомнила о давешней размолвке с отцом. Пожалела, что не до конца открылась ему, и теперь всей душой хотела, даст Бог, все исправить.

«Если с тобой все будет хорошо, папа, обещаю, я буду примерной дочерью», — думала она, притом совершенно искренне.

Эбби бродила в толпе, высматривая среди перепачканных лиц папу с Нилом. Но так и не разглядела — ни того, ни другого.

Тут она подскочила: кто-то ухватил ее за руку.

— Папа! — проговорила она, оборачиваясь и чувствуя, как ее сердце наполняется радостью. Но вместо отца она увидела встревоженное лицо матери Нила.

— Где мой Нил? — спросила Мэг Тэвис сквозь слезы. Она была мертвенно-бледна.

— Не… знаю, — пролепетала Эбби, задыхаясь от слез, потоком хлынувших из ее глаз. — Я и сама папу никак не найду.

Девушка и женщина прильнули друг к другу в одном горе, в единой тревоге — оставалось только ждать.

Из рудника поднимали промокших горнорабочих, одного за другим. Те что-то бормотали, жадно хватая ртом воздух. Эбби и помыслить не могла о том, что, должно быть, пришлось пережить ее отцу. Она вспомнила, как он боялся воды и, когда они плыли через океан в Австралию, всю дорогу трясся от страха.

Из рудного ствола продолжали доставать людей — некоторых приходилось приводить в чувство. Родные обнимали их, плача от облегчения. Эбби с Мэг понимали — дорого каждое мгновение и не находили себе места. Когда кого-то в очередной раз доставали на поверхность, они сжимали друг дружке руки, молясь, чтобы это был Финли или Нил.

Людей на поверхности обуревало желание во что бы то ни стало спасти оставшихся там внизу, в стволе. Кто-то из рабочих исступленно возился с насосом, отчаянно пытаясь его оживить. Зевак, которым оставалось только безучастно наблюдать за происходящим, оттеснили, чтобы ремонтникам было где развернуться. Эбби слышала, как кругом громко молились. Многие женщины и детишки всхлипывали.

Вдруг воздух потряс радостный крик. Морфеттова насосная станция снова заработала. На миг стало тихо — затем грянули оглушительные рукоплескания.

— Теперь все будет хорошо, Мэг, — утешила мать Нила Эбби. Она и улыбалась, и плакала вне себя от радости, гоня вон мысли, что уже может быть слишком поздно.

Искаженные в муке черты Мэг чуть разгладились.

— Я поверю, только когда погляжу в лицо Нилу, — пролепетала она. — Боже, пожалуйста, спаси его и Финли!

Эбби крепко обняла Мэг за плечи, силясь ее утешить. Она тоже переживала. Единственное, чего ей хотелось, так это снова увидеть отца и Нила. Она молилась горячее обычного.

На поверхность подняли еще несколько горнорабочих. Они были мокрые, хоть выжимай, и такие чумазые, что не узнать. Женщины кидались к ним, выкликая своих родных поименно. И всякий раз их оклики болью отзывались в сердцах Мэг и Эбби. Они радовались за тех, кого выводили наверх, но их надежды таяли с каждой минутой.

Вдруг насос закашлялся — и снова затих.

— О Боже, нет! — воскликнула Эбби, и сердце ее упало. Люди кругом что-то кричали, суетились. В полном отчаянии, не желая терять попусту время, несколько добровольцев бросились к стволу, вопреки наказу управляющего, и скрылись в его мрачном чреве, надеясь отыскать оставшихся на глубине. Мэг с Эбби ждали затаив дыхание, когда они вновь возникнут из мрака. На поверхность одного за другим извлекли еще двоих и принялись откачивать — те только отплевывались мутной водой, — но это не были Нил и Финли.

Время тянулось медленно, запас терпения иссяк. А тут еще кто-то сообщил, что потоп вызвал частичный обвал. Это было хуже всего.

— Сколько еще человек осталось внизу? — спросила Эбби кого-то из стоявших рядом.

— Почем знать, — ответил тот. — Сейчас идет счет по головам.

Какая-то женщина вдруг кинулась к жерлу рудника, зовя своего мужа. Но ее, убитую горем, тотчас же подхватили двое горнорабочих. В затопленном рудном стволе находилось еще пятьдесят восемь человек. По общему мнению, большинство удалось спасти. Но Джока Макмануса, мужа той несчастной, Финли и Нила среди спасенных не было, как и еще двоих или троих. Похоже, беда настигла их там, куда хлынули подземные воды, когда из строя вышла насосная станция.

Мэг Тэвис высвободилась из объятий Эбби и устремилась вперед, но находилось ее тут же остановили.

— Где мой Нил? — стенала она, колотя в грудь человека, преградившего ей подход к стволу. — Где мой Нил? Спасите его! — не унималась она. — Вы должны его спасти! — Через несколько мгновений с нею случилась истерика, и она лишилась чувств.

Вдруг насос снова ожил.

— Слава Богу! — в слезах проговорила Эбби. Она уповала на то, что в стволе образовался воздушный мешок и Нил с папой смогли в него попасть и теперь дожидаются там спасателей. Девушка даже не сомневалась, что так оно и есть. Она подошла к Мэг и взяла ее за обмякшую руку.

— Они вот-вот будут наверху, Мэг, — сказала она. — Сейчас сами увидите. С папой и Нилом ничего не случится. — Эбби верила, что все закончится благополучно. Так и должно быть. Она потеряла мать, брата и сестру. И не может потерять еще и отца.

Казалось, прошла вечность, прежде чем удалось осушить рудный ствол, после чего несколько человек спустились вниз в надежде отыскать пропавших шахтеров. Эбби оставила Мэг и подошла поближе к спуску. Ей хотелось быть рядом, когда отец выберется на свет божий. Хотелось первой увидеть его. Беспощадное время тянулось еле-еле, но Эбби верила — с отцом все будет хорошо. Она собиралась отчитать его за то, что он так ее напугал, оставив одну-одинешеньку, и настоять, чтобы бросил работу на руднике.

Прошло десять минут, а о пропавших и спасателях не было ни слуху ни духу.

— Где же они? — спросила Эбби стоявшего поблизости рудокопа. — Отчего все так долго?

— Им приходится пробираться с оглядкой, — ответил тот. — Стволы, поди, держатся на честном слове.

Эбби уловила едва заметную тревогу в его голосе и забеспокоилась, хотя, как ей показалось, дело было не такое уж безнадежное. С отцом и Нилом все будет в порядке. Она сердцем чувствовала. Бог не может быть таким жестоким и не оставит ее совсем одну. Ни за что.

Ждать стало совершенно невыносимо, но вот люди наконец начали выбираться на свет божий. Вымокшие и обессиленные. Эбби радовалась, высматривая среди них папу.

— А где мой папа? — спросила она кого-то из спасателей. — Вы нашли Финли Скоттсдейла… или Нила Тэвиса?

Горнорабочий подошел к ней поближе.

— Нашли, — серьезно проговорил он, положив руку ей на плечо.

От его слов сердце Эбби затрепетало от счастья.

— Где же они? Ведь с ними все в порядке?

Горнорабочий ничего не ответил. Эбби перехватила его печальный взгляд. Он посторонился, и Эбби увидела, как его товарищи несут троих — их безжизненные тела сложили на земле бок о бок. Сначала Джока Макмануса, потом ее отца и, наконец, Нила.

Эбби не могла отвести взгляд от того места, где сложили несчастных. Джуди Макманус, в слезах, бросилась к мужу. Эбби слышала, как все вокруг тихо поносили Эбенезера Мэйсона за то, что он пожалел денег на починку насосной.

В голове девушки всплыл их давешний разговор с отцом. А ведь еще несколько часов назад он хотел, чтобы она приняла ухаживания человека, повинного в его смерти.

Когда толпа вокруг расступилась, Эбби, спотыкаясь, прошла вперед и глянула на лицо отца, лежавшего бездвижно подле Нила и Джока Макмануса, жену которого утешали тут же, рядом. Этого не должно было случиться. Это неправда.

Мертвый, Нил выглядел таким молоденьким, совсем школяром, меж двух стариков. У Эбби разрывалось сердце при мысли, что он уже никогда не узнает счастья собственной семейной жизни; счастья нянчиться с детишками, которых ей так хотелось с ним иметь. Эбби все еще не верилось, что их нет в живых. Такое казалось невозможным.

— Папа! — обливаясь слезами, простонала Эбби. И наклонилась, чтобы прикоснуться к его лицу, холодному как лед, невзирая на дневной зной. У себя за спиной она слышала истерические рыдания Мэг.

— Не оставляй меня одну, папа! — простонала она. — Ты нужен мне. Пожалуйста, не оставляй!

Следующие несколько часов Эбби пребывала как в бреду. Она с трудом соображала, когда кто-то из горнорабочих провожал ее обратно в землянку и говорил по дороге, что тело отца перевезут в похоронную контору Германа, и там Герман Шульц подготовит его к похоронам. Соседки выстроились в очередь у ее землянки, чтобы выразить ей свои соболезнования, но Эбби едва их узнавала. Лишь после того, как кто-то из земляков отца, ирландцев, влил в нее полбутылки виски, она смогла совладать с собой, уняла слезы и подумала о матери Нила и его сестрах.

Убитая горем, Эбби направилась к землянке, где жил ее ненаглядный Нил. Она сильно беспокоилась за Мэг: уж больно слабое у той было здоровье. Девушка совершенно не представляла, что ей теперь делать, как быть и каково будет Мэг с девочками без Нила.

Эбби испугалась, когда обнаружила, что в землянке Тэвисов нет ни души, а их пожитки куда-то подевались. Она не знала, что и думать.

— Ты не Мэг ли ищешь, Эбби? — спросила Вера Никольс с порога соседней землянки.

— Ее, миссис Никольс, — сказала Эбби. — Не знаете, где она?

— Я думала, ты знаешь — ее же увезли на подводе в больницу, в Клэр. На рудник вызывали врача…

— Нет! — простонала девушка.

— Мне так жаль твоего отца, голубушка, — с горечью проговорила Вера.

Эбби только кивнула, и по щекам у нее снова потекли слезы.

— Я отвела своего Денниса домой сразу после того, как его вытащили из рудного ствола, и сама не видала, как Мэг увозили, но, говорят, она сделалась сама не своя.

Эбби переполняло чувство вины. Она всхлипнула.

— А как мистер Никольс?

— Оклемается… чудо, просто чудо. Беатрис Смит говорила — Мэг совсем плоха и, пожалуй, долго не протянет, — осторожно прибавила Вера. Она сочла, что лучше все выложить Эбби начистоту, чем что-то приукрашивать.

— Доктор вроде как считает, что у нее сердце может не выдержать. Да уж, оно и понятно, — тяжело вздохнула она.

— А где пожитки Мэг и девочек? — осведомилась Эбби. У них и было-то всего ничего, но вещи Нила и те исчезли, хотя Эбби даже не смогла вымолвить его имя из страха, что снова потеряет самообладание.

— Мы с Беатрис все собрали и перенесли к ней домой. Не то всякие падальщики повадятся к ним в землянку, а там ищи-свищи…

— Ох! — вздохнула Эбби. Она все думала о Мэг. Ей казалось, что, если бы она ее оставила, Нила это бы огорчило. — Мне бы хотелось самой удостовериться, что с Мэг все в порядке. Я ее не брошу…

— Не кори себя, Эбби. Мэг знает — ты и сама не своя, тебе бы со своим горем совладать. А она завсегда была не из крепких, и немудрено, что с таким здоровьем ей, похоже, недолго осталось.

— А как Эми и Эмили? Кто за ними приглядывает? — спросила Эбби, утирая слезы, снова побежавшие по ее щекам. Ведь девочкам-близняшкам всего лишь одиннадцать.

— Они остались при Мэг, — сказала Вера. — Коли Мэг суждено отойти в мир иной, Боже упаси, думаю, их отправят в сиротский приют в Клэре или Аделаиде. Родни-то у них тут, в Австралии, нет, а из наших никому их не поднять, сами еле концы с концами сводим. Вот горе-то! Остается только молиться, чтоб их не разлучили. Не то совсем беда!

Эбби и подумать не могла, какой тяжелый, страшный удар постиг Эми с Эмили, когда они потеряли брата, а их мать совсем сдала. Боль с новой силой нахлынула на нее, ноги подкосились, и она упала на пыльную землю там же, где стояла.

Вера всегда старалась крепиться, ведь только так и можно было пережить беды, которые подстерегали тебя на каждом шагу, но глядеть на страдания Эбби ей было невмоготу. Она понимала — той сегодня пришлось совсем не сладко, и совладать с такими утратами у нее просто не хватило сил.

Опустившись на колени рядом с рыдающей Эбби, Вера обняла ее за плечи.

— Полно, полно, милочка! Денек тебе и впрямь выпал не приведи господи! — с чувством проговорила она. — Знаю, ты любила Нила, а тут еще отца потеряла… — Она поджала свои тонкие губы. — Эбенезеру Мэйсону придется за все ответить. А тебе, Эбби, надо собраться с духом и жить дальше. Ничего не поделаешь.

При упоминании имени горнозаводчика Эбби вскинула голову — как будто очнулась, вспомнив, что у нее есть на ком выместить и свою боль, и гнев. Но сперва надо проверить, получал ли отец причитавшиеся ему похоронные выплаты.

После закрытия пивной Пэдди Уолш, закадычный приятель Финли, наведался на Речную улицу.

— Я тут вот, Эбби, пришел от имени завсегдатаев нашего заведения «В руках рудокопа». Прими наши глубочайшие… — с серьезным видом сказал он. В руках у него была кепка. — Отец твой был славный малый, душа человек и самый что ни на есть верный товарищ. Тут не так чтоб уж очень много, но кое-что мы все же наскребли. — Смущаясь, он извлек из кепки небольшую пачку фунтов, пригоршню монет и протянул ей. — Понимаю, тут совсем мелочь, но мы надеемся, это хоть как-то поможет тебе с расходами на похороны. Предупреди только, когда будет погребение, и мы придем, а после устроим у нас в пивной поминки и тебя тоже позовем. — Он прокашлялся, потому как от волнения у него сел голос. Эбби знала — со своими земляками отец был не разлей вода, не ускользнуло от нее и то, что Пэдди изрядно хватил пивка, прежде чем заявиться к ней.

— Спасибо, мистер Уолш, — дрожащим голосом проговорила девушка. Ей было неловко принимать деньги от отцовских дружков-приятелей, но отказаться она была не в состоянии.

Ближе к вечеру Эбби навестил один из двух служащих похоронной конторы — от него она узнала, во что обойдутся благопристойные похороны ее отца, и поняла, что денег, собранных Пэдди, навряд ли хватит. Однако ж из гордости она промолчала. Эбби со всей решимостью настроилась просить Эбенезера Мэйсона, чтобы все расходы оплатил он, поскольку именно он был за все в ответе.

— Мне всегда было не по душе, что твой старик вкалывал на руднике, — признался Пэдди. — И я постоянно ему говорил — под землей чертовски опасно. Отец твой тоже это знал, но уходить с рудника боялся, потому как нигде больше заработать не мог.

После слов Пэдди Эбби почувствовала себя еще больше виноватой. Да, отец боялся уходить с рудника и искать заработки на стороне, и все потому, что ему приходилось думать о ней. Эбби впервые задумалась, что, наверное, она и правда была ему обузой, — и от этой мысли ей сделалось еще горше.

— Думала, что будешь теперь делать? — мягко осведомился Пэдди.

— Нет, не думала, — призналась девушка. — Придется, верно, подыскивать работу. Отец мне запрещал, когда… был жив. — Она едва сдерживала слезы. — Все говорил, мой удел — заботиться о нем… пока не выйду замуж. — Вспомнив о Ниле, Эбби не сдержалась и опять расплакалась.

— Выше нос, девонька! — неуклюже подбодрил ее Пэдди. — Знаю, тебе сейчас худо. Моя хозяюшка, миссис Слокомб, присматривает себе уборщицу, — поведал он. — Не найдешь ничего получше, приходи ее проведать.

После того как Пэдди отбыл восвояси, Эбби свернулась калачиком на подстилке из дерюги, постланной прямо на грязном полу землянки, в надежде забыться сном: еще никогда в жизни ей не было так одиноко и так страшно. По крайней мере, когда она потеряла мать, у нее оставался отец. А теперь вот не осталось никого. Ни одной родной души на всем свете или, во всяком случае, в Австралии. Средств на обратную дорогу в Ирландию — к тетке с дядюшкой у нее, понятно, не было. И горе ее было безмерно. И все из-за Эбенезера Мэйсона. Она не могла взять в толк, почему он, денежный мешок, не захотел уберечь своих рабочих от напастей, не позаботился, чтобы всякие там машины на руднике были в исправности. Это ж чистой воды преступление, так считала она. Будь ее воля, его бы упекли в Редрутскую каталажку. Но она знала — такому ни в жизнь не бывать. Он был весьма почитаем в округе Берра и, по слухам, держал на коротком поводке каждого местного констебля.

Эбби проплакала до самого рассвета и к утру совсем изнемогла, но перед ней была цель, и это заставило ее подняться на ноги. Она уже собиралась на рудник — объясниться с Эбенезером Мэйсоном, когда к ней пожаловал Герман Шульц из похоронной конторы.

— Нынче будет сущее пекло, мисс Скоттсдейл, так что надо бы похоронить вашего отца сегодня, а не завтра, как думали, — сконфуженно сказал он.

— Сегодня? — удивилась Эбби.

— Да, по крайней мере, нынешним вечером.

— Но у меня не хватит денег на приличный гроб и вдобавок на надгробие, — призналась она.

— Мы постараемся все устроить на средства, которыми вы располагаете, — сочувственно сказал Герман. — Гроб сколотим попроще, из сосны, а с надгробием вы потом уж как-нибудь сами.

— А с Нилом Тэвисом что? — с дрожью в голосе вопросила Эбби. — Его мать увезли в больницу, в Клэр, кто ж его-то будет хоронить?

Герман принял страдальческий вид.

— Для мистера Тэвиса найдется место в общей могиле, — с досадой сообщил он. В подобных случаях похоронные расходы символически оплачивались из казны Окружного совета Берры.

Эбби вспыхнула.

— Это же несправедливо! — гневно заявила она. — Горнозаводчик обязан оплатить достойные похороны и моему отцу, и Нилу, и Джоку Макманусу. Уж это ему совсем не в тягость.

— Не могу же я, мисс Скоттсдейл, прийти на рудник и требовать у них денег, — сказал Герман. — Я человек маленький.

— Зато я могу, — резко бросила Эбби. — Как раз это я и собираюсь сделать. Я хочу, чтобы с моим отцом поступили по справедливости, и с Нилом тоже. Я раздобуду денег, вот увидите.

Герман чувствовал себя неловко.

— Я хочу, мисс Скоттсдейл, чтоб мне заплатили честь по чести. У меня большая семья, ее нужно кормить…

— Заплатят, — твердо обещала Эбби.

Герман Шульц не был лично знаком с Эбенезером Мэйсоном, но с тех пор, как он открыл в Берре свое дело, на руднике уже случилась дюжина смертей, но горнозаводчик ни разу не соизволил оплатить чьи-либо похороны.

Поэтому мистер Шульц решил дать Эбби последнюю возможность самой раздобыть денег.

— Как ни жаль, мисс Скоттсдейл, но деньги мне нужны до погребения, — сконфуженно объявил он.

— Понимаю, — с досадой проговорила Эбби.

Она направилась прямиком на рудник, но в конторе ей сказали, что мистера Мэйсона нет на месте.

— Где же он? — осведомилась девушка у служащей конторы, миссис Снибиклер. — Я не уйду, пока его не увижу.

Миссис Снибиклер была женщина нетерпимая, привыкшая к обстановке в горной компании, где работали одни мужчины.

Она бывала крута и с самыми непокладистыми, если возникала надобность, и обычно даже завзятые строптивцы смиренно пасовали перед нею. Но при виде одинокой, убитой горем девушки, только-только потерявшей отца и нуждавшейся в участии и помощи, ее каменное сердце смягчилось.

— Ступай домой, Эбби, и приходи завтра. Мистер Мэйсон должен быть здесь, — твердо и вместе с тем сочувственно сказала она. — А я ничем не могу тебе помочь.

Но Эбби не двинулась с места.

— Раз нет мистера Мэйсона, я хочу видеть кого-нибудь из начальства, — с волнением ответила она. — И не уйду, пока не поговорю с теми, кто может мне помочь.

Заметив, что девушка вот-вот ударится в слезы, миссис Снибиклер уступила. Ей нравился Финли, потому что он был неизменно учтив и обходителен, даже когда она не давала ему спуску.

— Здесь только управляющий, Эбби. Он очень занят, но я сейчас узнаю, на месте ли он.

— Благодарю, — вымолвила Эбби, давясь слезами. Уж очень больно было ей находиться на руднике после недавней трагедии.

Миссис Снибиклер отрядила посыльного в контору за Фрэнком Бондом.

Зная, что хозяин не желал, чтобы рудник простаивал слишком долго, Фрэнк Бонд отправился проследить за починкой Морфеттовой насосной станции, которую все никак не могли отладить. Он вышел из себя, когда его отвлекли от дел, и, придя в контору, готов был сорвать злость на ком угодно.

И лишь столкнувшись лицом к лицу с заплаканной Эбби, которая сказала, что хотела бы, чтобы Эбенезер Мэйсон оплатил похороны своих рабочих, он взял себя в руки. Фрэнк выразил девушке соболезнование и сообщил, что не вправе распоряжаться деньгами, покуда не переговорит с Эбенезером.

— Так где же он? — взволнованно спросила Эбби.

— Насколько мне известно, у себя дома в Минтаро, мисс Скоттсдейл, — смущенно пояснил он.

Минтаро лежал в пятнадцати милях отсюда, а это означало, что она не успеет обернуться в оба конца до того, как ее отца предадут земле. К тому же у нее не было ни лошади, ни тележки, а нанять ее она не могла.

— Неужто он не знает, что погибли трое его рабочих? — Эбби не верилось, что он может сидеть дома, когда стряслась такая беда.

— Мы известили его сразу же после случившегося, — в растерянности заявил Фрэнк. — Но от него ни слуху ни духу. — Фрэнк и правда злился, что хозяин так и не объявился в Берре сразу после получения вестей о происшествии, но ничего больше сделать не мог. Эбенезер Мэйсон всегда был равнодушен к горнорабочим и сторонился их. И без особых причин даже не считал возможным обмолвиться с ними хоть словом. Он помышлял только о доходах, позволявших ему жить на широкую ногу.

— Худо дело, — призналась Эбби. — Отца с Нилом должны хоронить сегодня — уж больно нынче жарко. — Она едва сдерживалась.

— Премного сожалею, мисс Скоттсдейл. — Фрэнк Бонд и правда сочувствовал ей всей душой. — Но я ничего не могу для вас сделать.

Эбби заметила виноватое выражение на его лице, но это ее ничуть не тронуло. Она была уверена, что Фрэнк Бонд знал о дурном нраве хозяина. И в глубине души чувствовала — он, пожалуй, ничего ему не скажет, потому как боится потерять работу, но если и впредь все будут держать язык за зубами, других смертей не избежать. Кто-то же должен сказать свое твердое слово!

— Не соблаговолив прибыть на рудник и поговорить с родными и близкими рабочих, Эбенезер Мэйсон, по-моему, поступил низко, малодушно и совершенно непростительно, — заявила Эбби.

Возразить Фрэнку Бонду было нечего.

— Как единственной родственнице своего отца вам причитается все, что ему было положено, — сказал он. — Это совсем не много, ведь вчера с ним уже расплатились, хотя понимаю, в такое время лишний грош не помешает.

В подобном положении Фрэнку Бонду случалось бывать не раз, и от этого душа у него только черствела. Однако он все же распорядился, чтобы миссис Снибиклер выплатила Эбби причитавшиеся ей деньги.

— Мне очень жаль твоего отца, Эбби, — сказала она. — А ты одна справишься?

— Придется, — только и произнесла Эбби. — Папу-то уже не вернешь.

Взяв пригоршню шиллингов — больше, чем она, признаться, рассчитывала, и поблагодарив миссис Снибиклер, Эбби пошла купить цветов на могилы отца и Нила.