Пламя дьявола

ГЛАВА ВТОРАЯ

Автобус повернул так резко, что Рэчел едва не слетела с сиденья. Она сдержала испуганный крик, чуть не сорвавшийся с ее губ, и уселась понадежнее, и еще она отметила, что другие пассажиры вроде бы привыкли к подобным неожиданностям. Через проход от нее индеанка с полным спокойствием продолжала кормить грудью младенца, немного прикрываясь шалью. Лицо ее было совершенно неподвижно и бесстрастно. Входя в автобус, Рэчел заметила, что над сиденьем водителя была прикреплена маленькая грубо вырезанная из дерева статуя Святой Девы. Когда скрипящий и весь какой-то болтающийся из стороны в сторону автобус преодолевал особенно опасный и крутой поворот или полз по самому краю обрыва, все пассажиры и водитель начинали истово креститься.

Рэчел ничего не имела против такой преданности Богу, но в то же время не могла не пожелать, чтобы водитель держал в это время обе руки на баранке.

Теперь она поняла, почему с таким ужасом посмотрел на нее дежурный в гостинице, когда она расспрашивала его об автобусах, и так настойчиво уговаривал ее взять напрокат автомобиль. Несмотря на то, что ее мало интересовали затраты на эту поездку, она не воспользовалась этим его советом. Из того малого, что она успела подметить в водителях Боготы, главным было их отношение к машинам как к символу macho[1] и соответственным было их поведение за рулем. У Рэчел были водительские права, но она сомневалась в своих способностях соревноваться с Колумбийскими водителями. Сейчас же, увидев состояние дороги к Асунсьону, она была рада, что отказалась от подобной попытки. Она на мгновение представила себе, что может произойти, если два автобуса встретятся на одном из поворотов, и поежилась.

Окно, у которого она сидела, было покрыто пылью, но она об этом нисколько не жалела. По крайней мере таким образом она была избавлена от вызывающего тошноту вида бесконечных пропастей, мимо которых они проезжали. Далеко внизу, за бесконечными скалистыми обрывами, вилась сверкающая змейка реки. К слову, змеи были еще одной характерной особенностью этой страны, но об этом Рэчел старалась вообще не думать.

Ее поездка была явным сумасшествием. Теперь она знала это. Какого черта дернуло ее отправиться в эти жуткие горы в компании религиозного маньяка, выдающего себя за водителя автобуса?!

Она видела, с каким ужасом и недоверием посмотрел на нее гостиничный клерк, когда она спросила его, как называется ближайший к Диабло город и как туда быстрее добраться. Он сделал все, что было в его силах, чтобы переубедить ее, говоря, что это место не подходит для такой сеньориты. Потом он попытался уговорить ее нанять автомобиль. Но он сделал большую ошибку, указав на то, что тогда она, по крайней мере, будет под защитой водителя. То, как он это сказал, сильно рассердило Рэчел.

— Я могу сама за себя постоять, — заявила она твердо и холодно. — Спасибо, сеньор.

Это был короткий, но приятный миг, хотя он по-прежнему остался убежден, что она сошла с ума. Речел четко видела это по его лицу, когда он поворачивался к другому клиенту. И теперь она готова была с ним согласиться. Никогда еще она не сидела на столь неудобном сиденьи. Вообще, Речел сильно сомневалась, что во всем автобусе есть хоть одна пружина. Если она и перенесет это путешествие, то, вероятнее всего, останется навеки безнадежной калекой, — решила она после очередного удара по пояснице.

Убедить семью Аврилес, что она хочет вернуться в Англию, оказалось гораздо легче, чем ожидала Рэчел. Изабель была разочарована, что она не проведет с ними несколько дней, и Рэчел очень сожалела, что ей приходится обманывать девушку. Но про себя она подумала: не почувствовали ли сеньор и сеньора облегчение в связи с ее отъездом и могли ли они искренне желать, чтобы еще один гость из Англии нарушил мирное течение их жизни? Но она никак не могла обвинить их в отсутствии гостеприимства.

Рэчел повязала на свои длинные до плеч волосы цвета меда пестрый платок и надела огромные темные очки, но все равно чувствовала, что привлекает гораздо больше внимания, — в основном метисов и индейцев, — чем ей хотелось бы. Понятно было, что по этому маршруту путешествовало очень мало туристов, особенно светловолосых молодых англичанок.

Ей пришло в голову, что Марк мог ехать тем же смертельным маршрутом, и попыталась задать водителю несколько вопросов еще до начала поездки, но он с таким недоумением уставился на нее, что она сдалась и оставила его в покое.

Автобус снова начал медленно спускаться с горы. Выглянув из окна, Рэчел с трудом различила группу зданий и догадалась, что они приближаются к Асунсьону.

Сначала городок угнетающе напоминал те селения, с разрушающимися лачугами вдоль пыльной дороги, которые они проезжали раньше. Но с торжествующим гудком автобус вдруг свернул и, стараясь избежать столкновений с группами детей и животных, очевидно, привлеченных его появлением, выехал на большую площадь. Было заметно, что здесь изредка предпринимались некоторые попытки подновить и подкрасить здания. На площади во всю шумел базар. Видимо, он и был целью путешествия для цыплят и козы, решила Рэчел, безо всякого сожаления следя за тем, как их вытаскивали из автобуса: животные были не самыми спокойными и приятными спутниками.

Выбравшись в свою очередь из автобуса, Речел обнаружила, что находится перед входом в здание, по всей вероятности, являвшееся единственной в этом городе гостиницей. Рэчел осмотрела облупившийся фасад с некоторым сомнением. Она бы предпочла не останавливаться на ночь в таком месте, но “Нищие не выбирают” — подумала она и, кроме того, существовала вероятность, что Марк тоже останавливался здесь.

Когда она вошла, у приемной стойки никого не было. Рэчел поставила чемодан и огляделась, потом нетерпеливо постучала костяшками пальцев по стойке. Словно по данному ею сигналу откуда-то, совсем близко, грянул громкий мужской хохот. Рэчел вздрогнула от неожиданности, потом попыталась расслабиться и расправить нывшие после автобусной тряски плечи.

— Хотела бы я знать, что это за шутка, — сердито пробормотала она.

Как раз в этот момент одна из дверей, чуть дальше по коридору, раскрылась, и появился мужчина. Он приостановился на пороге и бросил какую-то фразу назад через плечо, видимо, что-то смешное, потому что эта фраза, сказанная по-испански, снова вызвала громовой смех. Тут он заметил Рэчел, стоящую у стойки, и выражение его лица моментально переменилось, став одновременно удивленным и очень торжественным.

— Сеньорита? — Тон его обращения был очень вежлив, но Рэчел почувствовала, что ее очень тщательно оценивают, и что в этой оценке преобладает неодобрение. Она достала свой разговорник и с трудом выговорила фразу о комнате, но он отмахнулся от разговорника.

— Я немного говорю по-английски.

— Да? — Рэчел почувствовала огромное облегчение, так как испанский она почти не знала. Она улыбнулась и сказала:

— Я пытаюсь найти одного мужчину. Моего брата, — торопливо добавила она неизвестно почему, вдруг ясно почувствовав потребность сообщить об этом.

— Он был в Асунсьоне, этот брат? — Человек бесстрастно наблюдал за ней.

Рэчел вздохнула:

— Я не совсем уверена. Но думаю, что так.

Он поколебался, потом потянулся за регистрационным журналом и развернул его так, чтобы она могла видеть записи.

— Посмотрите сами, сеньорита. Кроме вас тут не было никого с фамилией Терстон.

Рэчел быстро пробежала глазами список постояльцев. Ей пришло в голову, что Марк мог путешествовать под чужим именем, но она знала, что он не будет утруждать себя изменять почерк. Однако каракули в журнале нисколько не напоминали его подпись. От разочарования у нее даже закружилась голова.

— Англичане не приезжают сюда, сеньорита, — сказал мужчина почти ласково. Он уже собрался уйти, но она его остановила.

— Тогда не сдадите ли мне номер на ночь? — спросила она, твердо встречая его удивленный взгляд. — И не смогу ли я найти здесь гида? Я хотела бы нанять проводника, если это возможно.

— Сеньорита, — очень медленно проговорил мужчина, — должен вам сказать, что не позволяю одиноким женщинам останавливаться в моем отеле.

Рэчел почувствовала, как кровь волной заливает ее лицо до самых корней волос. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя столь беспомощной.

— Тогда, если это единственный отель в сем благословенном городе, боюсь, что вам придется на этот раз сделать исключение. Разве что вы поможете мне немедленно нанять проводника, — возразила она, стараясь говорить спокойным и приятным голосом.

Его удивление возросло.

— Куда бы вы хотели добраться с помощью проводника, сеньорита? Если, конечно, допустить, что такового возможно будет найти.

Она ответила прямо:

— Я хочу поехать в Диабло.

Если бы она вдруг вытащила из сумочки гранату и выдернула чеку, то произвела бы гораздо меньшее впечатление на хозяина отеля. Рот у него раскрылся, он даже слегка отступил назад — в этом она могла поклясться.

— Но это невозможно. Где ваша семья, сеньорита? Кто ваши друзья, если они позволяют вам даже думать о таком сумасшедшем поступке?! — воскликнул он.

Рэчел нахмурилась. Чувство реальности куда-то уплывало от нее, но, возможно, это происходило из-за непривычной для нее высоты над уровнем моря. С другой стороны, очевидно, ей придется играть роль, совершенно не свойственную ей. Но даже играть ей казалось легче, чем поверить в то, что происходило на самом деле. Глубоко в душе ей было жутко, но внешне она была холодна, как лед, и полностью контролировала ситуацию.

— Очень приятно, что вы так беспокоитесь обо мне, — сказала она, — но в этом совершенно нет нужды, сеньор. Я вполне могу постоять за себя. Я — не ребенок и не дурочка. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то судил о моих действиях.

“Недлинный монолог, — подумала она отвлеченно. — Но будем надеяться, что он достаточно эффективен. В подобной ситуации я должна обдумывать каждое слово”.

Она взглянула на хозяина гостиницы, с удовлетворением отмечая, что он держится уже не столь уверенно. Хозяин казался несколько растерянным, как будто она озадачила его трудной новой загадкой. Ей страшно хотелось засмеяться, но это было бы опасно, поэтому она подчеркнула выражение уверенности на своем лице.

— Должен же здесь найтись кто-нибудь, — продолжила она спокойно, — кто-нибудь, кто хорошо знает этот район. Вы не должны ни за что чувствовать себя ответственным. Просто представьте его мне, остальное я сделаю сама.

Мужчина долго смотрел на нее, потом покорно пожал плечами.

— Есть такой человек… — протянул он, — Витас де Мендоса… но согласится ли он отвезти вас в Диабло — другое дело.

— Это — моя проблема, — уверенно, почти весело заявила она. Раз уж она сумела уговорить этого явно недружелюбного человека, то сможет справиться с кем-угодно. — Когда я могу встретиться с ним?

Хозяин колебался.

— Позже, сеньорита. Я поговорю с ним о вашей просьбе. В данный момент он занят.

Она увидела, как он покосился через плечо на дверь, из-за которой, как она вспомнила, раньше доносились взрывы хохота.

— Я бы предпочла встретиться с ним сейчас же. Дело срочное. Я не просто осматриваю достопримечательности, а разыскиваю брата.

— И вы думаете: ваш брат поехал в Диабло, — он покачал головой. — Это нехорошо, сеньорита, но вы мне подали идею. Завтра или послезавтра сюда прибывает армейский патруль. Если вы поговорите с капитаном Лопесом, он отыщет вашего брата.

Рэчел немного помолчала. Это было соблазнительно. Хорошо бы уступить ответственность за поиски Марка армии, но тут она вспомнила слова Изабель о контрабанде изумрудов. Предположим, капитан Лопес найдет Марка, а у того будут изумруды?.. Она судорожно сглотнула. Об этом даже думать было невыносимо. Рэчел понятия не имела, какой приговор может ждать в этой стране за попытку нелегального вывоза изумрудов, но могла себе представить, что наказание будет немалым, а условия в колумбийских тюрьмах — далеко не приятными. Кроме того, если Марка арестуют, для деда это будет смертельно.

Так что искать Марка придется ей самой — с помощью Витаса де Мендосы. Остается надеяться, что этого человека можно подкупить, чтобы он держал язык за зубами, если Марк каким-либо образом нарушил закон. При этой мысли ее снова замутило от страха и отчаяния, но делать было нечего.

— У меня нет времени ждать патруль, — сказала она. — Вы сами не знаете, когда он прибудет. Мне необходимо немедленно увидеться с этим Мендосой. Надо еще будет собраться в путь, а я хочу выехать как можно скорее.

Она оставила чемоданчик у стойки и пошла по коридору к закрытой двери. Ее нисколько не удивило бы, если бы он схватил ее за руку и остановил. Дойдя до двери, она рискнула оглянуться через плечо, увидела, что он смотрит ей вслед почти зачарованно, и едва не расхохоталась.

“Теперь остается очаровать Витаса де Мендосу”, — подумала Рэчел, открывая дверь и входя в комнату.

Хорошо, что она все еще продолжала играть роль, совершая “торжественный выход”, иначе увиденное заставило бы ее растеряться, как это бывает при неожиданном смехе в самый серьезный момент спектакля.

Воздух был непрозрачен от сигаретного дыма, и она с трудом смогла разглядеть то, что происходило в комнате. От этого дыма у нее запершило в горле. Всего их было шестеро — мужчин, сидящих за столом, крытом зеленой скатертью. На столе — бутылки, стаканы, карты и стопки денег. Так вот какое важное дело не хотел прерывать хозяин гостиницы!

Она окинула взглядом сидевших вокруг стола. На лицах мужчин было написано изумление и одновременно проступили глумливо-оценивающие улыбки. Но одно лицо выражало презрение. Взгляд ее отметил это и двинулся дальше, потом, почти против воли, вернулся, будто она не могла поверить увиденному.

Он был моложе своих товарищей: где-то за тридцать — тридцать пять самое большее. Темный, как и все они: его черные, как вороново крыло, волосы поднимались надо лбом. Худощавое лицо, гордое и неистовое, как у орла; резкость черт подчеркивала черная повязка, закрывающая левый глаз.

Сидевший ближе всех к двери мужчина отодвинул стул и поднялся, заискивающе улыбаясь ей.

— Входите. Хотите поиграть с нами? — спросил он с сильным американским акцентом. Сидящий с ним рядом сказал что-то по-испански — громкий смех прокатился вокруг стола.

Но человек с повязкой на глазу не принял участие в их веселье. Рэчел обнаружила, что ее глаза снова невольно обратились к нему. Он был одет во все черное с головы до ног, рубашка была расстегнута и наполовину открывала мускулистую грудь. Он откинулся на спинку стула, одна нога, обутая в высокий сапог, была небрежно перекинута через его низкую деревянную ручку, но, несмотря на эту позу, Рэчел показалось, что он был столь же расслаблен, как туго заведенная пружина, или змея, готовая кинуться в атаку.

В ее мозгу прозвучал голос Изабель: “Бандиты или другие злые люди…”

Все остальные казались достаточно безопасными — похотливыми, может быть, но безвредными. Что же касается человека с повязкой, то с ним дело обстояло совершенно по-другому. Она легко могла поверить, что он бандит. Она представляла его в черном бархате, как одевались много веков назад, с окровавленным мечом в руке, убивающим беззащитных индейцев, стоящих между ним и его мечтой об Эльдорадо. Или на палубе пиратского корабля с лицом, смуглым и мрачным под этой повязкой, в то время, как его корабль обстреливал форты Картахены и Маракаибо.

Но сейчас он сидел от нее через стол и смотрел на нее, как на грязь под ногами.

— Выпейте. — Стоявший мужчина, ухмыляясь, сунул ей в руки бокал. Запах налитого в него напитка был острым и резким, и она невольно сморщилась от отвращения, но, отказываясь, она вежливо улыбнулась. В конце концов он мог оказаться тем самым Витасом де Мендосой, а Речел не хотела бы оскорбить его.

Она еще раз улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке была капля холода, которая как бы отодвигала их всех на определенную дистанцию. Всех, кроме сидящего против нее, — он сам держался на расстоянии, и ей приходилось просто не обращать на него внимания. Она подумала: что бы он мог тут делать? Остальные явно были местными бизнесменами, с удовольствием расслабившимися за еженедельной игрой в карты. Но кто он такой? Может, профессиональный игрок, если такие существуют в Колумбии. И точно — перед ним лежит самая большая стопка денег. “Нечестно выигранные богатства”, — подумала она. И заставила себя оборвать размышления. Это просто смешно! Она стоит, неизвестно о чем размышляет и тратит драгоценное время.

— Я здесь, чтобы увидеть Витаса де Мендосу и хотела бы поговорить с ним наедине, — сказала она тихо, но так, чтобы ее голос был хорошо слышен.

Рэчел ожидала, что один из бронзовокожих потеющих мужчин, сидящих за столом встанет и подойдет к ней, но никто из них не шевельнулся, и в ее груди начало расти чувство холодного и болезненного страха.

— Он здесь, не так ли? — проговорила она, и голос ее дрогнул потому, что она уже знала ответ, и ей захотелось оказаться за миллион миль от этого места.

Ближайший к ней человек сказал с откровенной завистью:

— А я не подойду вместо него, сеньорита? Боже, Витас, тебе во всем везет: и в картах, и с женщинами!

Но она уже смотрела мимо него, на человека с повязкой, и видела, как покривились его губы, будто он хотел сказать, что без такого везения он мог бы и обойтись. Не делая попытки встать, он просто еще дальше откатился в кресле и смотрел на нее с откровенной, почти чувственной оценкой, которая оскорбила ее до глубины души!

Должно быть, хозяин отеля совсем спятил, если вообразил, что она отправится неизвестно куда с человеком, по виду которого можно подумать, что он способен на любое преступление от вооруженного грабежа до насилия!

Как будто угадав ее мысли, мужчина в черном улыбнулся ленивой нахальной улыбкой, обнажившей ровные ярко белые зубы, и Рэчел с болезненным толчком в сердце поняла, что этот человек излучал сексуальную притягательность такой силы, что ему определенно никогда не требовалось опускаться до насилия.

Тут он встал, на голову выше всех остальных в комнате, и она сразу заметила, что он строен и грациозен, как ягуар, рыскающий в джунглях. Большая серебряная пряжка, украшающая ремень на брюках, сидящих низко на бедрах, да серебряный медальон, гнездящийся в черных волосах на его груди, были единственными цветными пятнами в его костюме. Ей вдруг вспомнилось собственное полушутливое решение встретиться, если понадобится, с самим дьяволом… Она невольно вздрогнула. Улыбка его стала шире, и она поняла, что он заметил ее реакцию, и что она его позабавила. Рэчел заставила себя стоять спокойно и уверенно, пока он неторопливо обходил стол и приближался к ней. Он остановился прямо против Рэчел.

— Я Витас де Мендоса, сеньорита. Чего вы хотите от меня?

Ей очень сильно захотелось сказать, что произошла ошибка, и побыстрее сбежать. Но, в то же время, она знала, что этим ничего не добьется, а только выставит себя на посмешище перед всеми этими людьми, а этого ей меньше всего хотелось. Мозг ее лихорадочно работал, и слова сами собой сорвались с губ:

— Я хочу купить ваши услуги, сеньор. — Это было вовсе не то, что она хотела сказать, и Рэчел увидела, как насмешливо изогнулись его черные брови.

— Вы мне очень льстите, конечно, но я, к сожалению, не продаюсь, — лениво проговорил он.

Кое-кто из его товарищей засмеялся, но очень натянуто. Однако Рэчел не заметила этого. Ее лицо вспыхнуло от смущения — она почувствовала, что сказала нечто неуклюжее и двусмысленное.

— Вы не поняли. — Преодолев растерянность, она подняла подбородок и твердо посмотрела на него. — Мне нужен проводник, надежный проводник. Мне порекомендовали вас. — И снова она ощутила атмосферу какой-то неловкости, воцарившейся в комнате после ее слов. Она добавила: — Вы ведь проводник, верно? Хозяин отеля сказал…

— Вы говорили с Рамиресом? — прервал ее незнакомец. — Что ж, он прав. Я действительно знаю этот район лучше большинства людей, и мой вам совет: вернитесь в Боготу и путешествуйте вместе с организованной группой. Здесь не место для женщины.

Он отчужденно отвернулся.

— Нет, подождите. — Сама не замечая, что делает, она потянула его за рукав рубашки. Он остановился и посмотрел вниз, на ее руку: на лице его застыло выражение гордости и презрения. Ее пальцы казались очень белыми и тонкими на фоне темной ткани, ногти были гладко закруглены и окрашены в обычный для нее бледнорозовый матовый цвет. Она поспешно выпустила шелковистый материал, чувствуя, что по всему ее телу прошла волна тепла, как будто она нечаянно дотронулась до его кожи.

“Как он смеет так на меня смотреть! — подумала она. — Может, он и говорит, как образованный человек, в отличие от своих друзей, но ведь он всего только проводник в конце концов. Его нанимают. Он зарабатывает на жизнь”.

Что-то из этих мыслей выразилось, вероятно, в ее тоне, когда Рэчел сказала:

— Может, мы обсудим это наедине. Я в состоянии оплатить ваше время, если это вас беспокоит.

— Нисколько. — Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, но почему-то ей показалось, что втайне он посмеивается. — Вы упрямая леди и к тому же безрассудны, я думаю. Не следует предлагать плату раньше, чем узнаете, какую цену с вас запросят.

— Это, конечно же, будет предметом обсуждения, — ответила Рэчел. — Пожалуйста, давайте побеседуем, по крайней мере. — Она почувствовала в собственном голосе нотку мольбы, и это вызвало ее досаду. Она вовсе не так собиралась говорить с ним.

— Вы воображаете, что сила ваших аргументов возрастет, когда мы останемся одни? — спросил он и засмеялся, увидев, как ее лицо заливает краска. — Хорошо, сеньорита, мы поговорим, если вы считаете, что это что-то изменит, но позже.

— Надо поговорить сейчас. Это важно, — сказала она тихо.

— Для вас, возможно, — протянул он. — Но для меня в данный момент нет ничего важнее игры, которую вы прервали, — а я выигрываю. Я поговорю с вами позже.

Он поднял руку, и его тонкие пальцы погладили ее по щеке. Это неожиданное прикосновение произвело на нее впечатление электрического разряда.

Рэчел услышала как бы со стороны собственный всхлип — испуганный, будто он ударил или поцеловал ее.

Она резко повернулась и выскочила из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь. Напоследок она услышала за спиной отголоски смеха, вызванного ее бегством.

В приемной снова никого не было, но до нее донесся звон бокалов из-за полуоткрытой двери справа от входа. Она подошла и заглянула в комнату. Это было просторное помещение со столами и баром, пустовавшее в тот момент. В нем находился только один Рамирес, который протирал бокалы за стойкой бара. Он удивился, увидев ее, и Речел сердито подумала: не предполагал ли он заранее, какой именно прием ожидал ее или, может, он подслушивал у двери.

— Договорились, сеньорита? — осведомился он с совершенно серьезным лицом.

— Не совсем, — отвечала она как ни в чем не бывало. — Мы решили поговорить попозже. Боюсь, что вам придется сдать мне комнату.

Он снова внимательно посмотрел на нее. “Возможно он гадает, как это я не побежала, поджав хвост, назад в Боготу”, — сердито подумала Рэчел.

— Сеньор де Мендоса сказал, что поговорит с вами позже? — спросил он в недоумении. В ответ она ласково ему улыбнулась.

— Совершенно верно, после того, как мы кое-что выяснили. У него, кажется, создалось странное представление о том, для чего собственно я собираюсь нанять его: очень уж высокого он мнения о собственной персоне, — добавила она со злорадством. Она знала, что несправедлива. Витас де Мендоса, конечно же, не такой человек, который способен питать иллюзии, и он не мог не знать, что его темноволосая несколько хищная красота и пиратская экстравагантность повязки на глазу являются воплощением мечтаний тысячи женщин. Просто сама она оказалась тысяча первой, вот и все.

— У него есть для этого основания, — спокойно сообщил ей Рамирес. Он хмыкнул, вспомнив что-то. — Была тут женщина, североамериканка. Она приезжала сюда с мужем посмотреть страну. Позже она вернулась одна, и Витас взял ее с собою в горы. Долго их не было… — Он оглядел Рэчел. — Ее волосы были похожи на ваши, сеньорита, — добавил он вкрадчиво.

— Уверяю вас, что это единственное наше сходство, — холодно заметила она. — А теперь не могу ли я посмотреть комнату? Путешествие сюда доставило мне мало удовольствия и я несколько устала.

Он покорно пожал плечами:

— Да, сеньорита.

Комната, которую он ей показал, была невелика, но зато безукоризненно чиста; узкая кровать была застелена веселой расцветки индейским одеялом, мягким, как пух. На базаре, что развернулся на площади, она уже видела подобные и обещала себе купить такое. Но это — потом. А сейчас ей больше всего хотелось улечься и попытаться забыть об отвратительной поездке в автобусе. Дальше по коридору была ванная с лениво текущей из душа водой. Она разделась и смыла с себя пыль, а с ней вместе — часть усталости и болезненных ощущений. Возможность вернуться в комнату и надеть свежее белье показалось ей божьим благословением. Потом Рэчел заперла дверь и закрыла ставни, отчего шум, доносящийся с базарной площади, стал приглушенным и не столь раздражающим, и вытянулась на кровати.

Однако, несмотря на усталость, сон был странно недосягаем. Необычные, какие-то обрывочные образы всплывали перед глазами: деревья у реки с темными горами, поднимающимися за ней; мужчина в черной одежде, скачущий на черной лошади и сливающийся с ней, как мифический кентавр; светловолосая женщина, стоящая между деревьями, вытянув вперед руки. Вот мужчина наклонился с седла, подхватил ее на руки, и волосы ее рассыпались и были теперь, как бледная рана на фоне его черного рукава. Рэчел беспокойно изогнулась, стараясь прогнать этот образ, но лошадь приблизилась достаточно, чтобы она увидела на лице всадника черную повязку, кокетливо прикрывающую глаз. Пока она смотрела, блондинка повернулась в его руках, подняла руки и обняла его за шею, притягивая к себе.

Рэчел вытянула руку, чтобы остановить их. Она не хотела этого видеть. Но ее жест привлек внимание всадника — он повернулся к ней, то же сделала и женщина в его объятиях. И тут Рэчел увидела, что лицо, глядящее на нее из-под светлых волос, было ее собственным лицом.

Она вскрикнула, и образы пропали — она снова сидела на узкой кровати в теперь уже почти темной комнате, прижимая руку к бьющемуся сердцу. В зеркале напротив она могла видеть свое отражение, блеск волос и гладкую бледность кожи, только чуть-чуть прикрытую белым кружевом лифчика и трусиков.

“Значит я все-таки уснула”, — подумала она. Действительно, было удобнее считать все увиденное кошмарным сном, а не созданием ее собственного воображения. И еще, она была рада, что проснулась. Рэчел взяла с тумбочки свои золотые часики, посмотрела на них и удивилась, увидев, что проспала более двух часов.

Девушка соскользнула с кровати, надела кремовые льняные брюки, которые были на ней раньше, шоколадного цвета шелковую рубашку, а сверху — свободный жакет до бедер. Она нашла в чемоданчике черепаховую заколку и, гладко зачесав медового цвета волосы от лица, заплела их во французскую косу и закрепила заколкой. Прическа сделала ее старше, — решила она, — так сказать, придала ей деловой вид.

Через плечо она перекинула темно-коричневую кожаную сумку и направилась вниз. Там было тихо. Слишком тихо, — решила она. Рэчел подошла к комнате, где раньше играли в карты, и приоткрыла дверь. Комната была пуста. Стол уже убрали, стулья аккуратно расставили вдоль стены.

— Проклятье! — разозлилась Рэчел.

Должно быть, он посчитал себя страшно умным, дождавшись, пока она уберется с дороги. Это был его способ сказать “нет” без споров.

Она прикусила губу так, что почувствовала во рту привкус крови. Ну и черт с ним! Он, возможно, и лучший, но не единственный проводник в Асунсьоне. Она не потерпит поражения из-за одной этой неудачи и, если Витас де Мендоса после столь краткого знакомства стал персонажем ее снов, то она рада, что больше его не увидит.

Рэчел развернулась и вышла под послеобеденное солнце. Базар был еще в разгаре, и группа музыкантов что-то играла в дальнем конце площади, собрав смеющуюся толпу.

Она принялась бродить между прилавками. Кроме ручной работы одеял, там были еще и горы шляп с круглой тульей, которые, кажется, любили носить индейцы. Она смутно представляла себе, что для поездки ей понадобится шляпа, но, вероятно, она должна иметь более широкие поля и тулью пониже, чем у тех, что продавались тут. Были там прилавки с фруктами и овощами, вокруг которых деловито летали мухи, и Рэчел с содроганием отвернулась. “Незачем быть такой брезгливой, — сурово одернула она себя. — Вряд ли условия будут менее примитивными на пути в Диабло”.

Кроме того она проголодалась. Вероятно, можно было поесть и в отеле, но сеньор Рамирес ничего не сказал о времени, когда подают еду. Это лишний раз подчеркивало то, что он не ожидал, что она останется. Но откуда-то доносился запах готовившейся пищи. Или это просто было созданием ее голодного воображения? Через несколько минут она получила ответ на этот вопрос. Один угол базара, как оказалось, был целиком отведен под гигантскую кухню под открытым небом. На огне кипели огромные горшки с мясом и овощами, рядом медленно жарились поворачиваемые над огнем на шампурах цыплята.

Все это выглядело устрашающе негигиенично, но пахло так, что слюнки текли. Рэчел больше не могла терпеть. Она продолжала путь, уже обгладывая ножку цыпленка. Казалось, что каждый второй вокруг нее делал то же. И не могли же они все одновременно умереть от сальмонеллы, утешала она себя.

Девушка остановилась у прилавка, где продавали пончо, и принялась разглядывать красивый узор, состоящий из беспорядочных серых, черных и красных зигзагов, когда кто-то позвал ее:

— Сеньорита!

Она повернулась и увидела маленького человечка, одетого в тесный белый костюм. Лицо у него было нездорового желтого цвета, усы опущены. Он отчаянно вытирал платком вспотевший лоб. Платок был страшно ярким.

— Сеньорите нужен проводник, правда? Я хороший проводник. Я провожу сеньориту, куда ей будет угодно. Рэчел удивленно уставилась на него. Для посланца, пришедшего в ответ на ее молитвы, он был слишком уж неказист. Пухлый, какой-то лоснящийся, — слишком значительно было его отличие от Витаса де Мендосы. “Больший контраст просто невозможно вообразить”, — подумала она.

— Мне нужен гид, верно, но как вы об этом узнали? — медленно спросила она.

Человечек сделал какой-то неловкий жест.

— Сеньор Рамирес в отеле, сеньорита. Он сказал, что…

— Ага, понятно, — сказала Рэчел, хотя не очень понимала. Видимо, она была несправедлива к сеньору Рамиресу. Или, может, он просто решил поскорее удалить ее из своих владений, — подумала она.

— Я хочу добраться до места, называемого “Диабло”, — продолжила она, сквозь полуопущенные ресницы разглядывая лицо собеседника и стараясь обнаружить на нем признаки беспокойства или разочарования. Но таковых не увидела.

Он просто сказал:

— Да, сеньорита. Как сеньорита захочет. А когда она собирается выехать?

— Я надеялась выехать завтра, — сказала она, искренне удивившись.

Он кивнул:

— Я все организую. Сеньорита может ездить верхом?

— Да, — сказала она, — но я подумала, что, может быть, я смогу взять напрокат лендровер и…

Он прервал ее, покачав головой:

— Лендровер не подойдет, сеньорита. Дороги плохие, а иногда и вовсе нет дороги. Лошади лучше. Я, Карлос Арнальдес, говорю вам это.

— Ну, хорошо, Карлос. — Она не собиралась с ним спорить. Он лучше знает условия. Она была рада, что взяла с собой несколько хлопчатобумажных джинсов. И где-то на прилавках она видела мягкие кожаные сапожки, которые идеально подойдут для верховой езды.

Речел возвращалась в отель очень довольная. Прошло несколько часов, и у нее в руках были новенькие сапожки. Внешность Карлоса, может, и непрезентабельна, но Речел должна признать, что он достаточно умел и деловит. Он привел ее в местное кафе-магазин, где они договорились о плате за поездку и о том, сколько он потратит на лошадей и на другое снаряжение. Она несколько опасалась после его упоминания о деньгах, что он возьмет их и исчезнет — только она его и видела. Но, очевидно, он не имел подобных намерений, потому что сказал, что купит все сам и отдаст ей на все квитанции прежде, чем она ему заплатит перед их выходом, если это, конечно, устроит сеньориту.

Потом он выпил за ее здоровье и успех их путешествия рюмку, в то время как Рэчел удовольствовалась более скромным бокалом кока-колы.

Она ничего не сказала ему о цели своей поездки. Пусть себе думает, что она просто упрямая туристка, — решила она. Для правды еще будет время в пути, если окажется, что ему можно доверять.

Приемная снова была пуста, когда она вошла в отель и, хотя она громко стучала по стойке, никто не вышел.

— Отличный хозяин, — пробормотала Рэчел, потом нырнула под стойку и сняла с крюка на стене ключ от своей комнаты.

“Поразительно, как здесь быстро темнеет”, — подумала она, поднимаясь по лестнице. Снаружи, на площади зажглись фонари у прилавков, звуки музыки слабо разносились в вечернем воздухе — преобладали чистые голоса флейт. Небо казалось бархатным, а вокруг музыкантов уже начали танцевать. Рэчел постояла у окна несколько минут, наблюдая за танцующими, но скоро обнаружила, что одной ей стало как-то неуютно. Она почувствовала себя чужой в толпе, где все, казалось, — знали друг друга.

Да еще ее светлые волосы и белая кожа действительно слишком привлекали внимание, и поневоле она вспомнила о предупреждениях, полученных в отеле в Боготе, в частности о карманниках, которые грабят невнимательных туристов.

Она отперла свою комнату, вошла в нее, закрыла за собой дверь.

Рэчел моментально почувствовала, что в комнате что-то не так, Вернее, в комнате был кто-то еще — слабое движение в темноте, чуть слышный запах сигарного дыма. Руки ее крепко сжали сапоги — это было не самое лучшее оружие, но другого у нее не было. А если она завизжит, нет гарантии, что кто-нибудь ее услышит.

Снова послышалось движение, затем донесся другой звук — скрип пружин кровати.

Боже, а может, она ошиблась? Не заблудилась ли она в темном коридоре и не вошла ли в чужой номер? Если так, ей остается только надеяться, что постояльцы спят, и она сумеет уйти прежде, чем будет обнаружена. Она вспомнила замечание Рамиреса об одиноких женщинах. Поверят ли ей, что это была на самом деле ошибка?

Рука ее потянулась назад, к ручке двери, и тут голос из темноты произнес насмешливо, заставив ее замереть в тревожном недоумении:

— Вы собираетесь стоять там в темноте всю ночь?

Последовал щелчок выключателя, и в свете вспыхнувшей на прикроватной тумбочке лампы Рэчел увидела перед собой лицо Витаса де Мендосы.