Плебейка

Глава 16

Проснувшись, позавтракав у Авроры в комнате, мы решили для начала осмотреться. Погода была прекрасной, светило яркое солнце, на небе ни облачка. На Родосе царила весна по температуре более похожая на жаркое лето в Москве.

Спустя некоторое время я поняла, что у бывших хозяев поместья был настоящий фетиш по поводу бассейнов. Только на первом этаже мы насчитали десять декоративных с живыми рыбками, лилиями, кувшинками, лотосами и прочими растениями, в подвале обнаружили еще штук двадцать. Были бассейны с морской, пресной, минеральной водой. Гидромассажные, с бьющими струями воздуха боковыми и нижними. С мелкими плотными пузырьками, поднимающимися со дна. Особенно удивил бассейн с молоком. Когда я спросила смотрительницу, как часто его наполняют, она ответила – дважды, утром и вечером каждый день, даже если ни разу никто не окунется.

И это при том, что и так в каждых гостевых апартаментах был свой немаленький бассейн, помимо ванной и душевой кабины.

А выйдя на задний двор, мы и вовсе опешили – перед нами расстилался настоящий комплекс из разной формы, глубины и наполнения водоемов на несколько гектар. Между собой они соединялись каскадными лестницами, водопадами, изогнутыми ажурными мостиками, достаточно большими лужайками со столиками и шезлонгами. По краям били фонтаны, разбрасывая вокруг сверкающие на солнце брызги. Я попала в сказочный Диснейленд. И все это для одного человека?

И цветы, море цветов. Причудливые клумбы вдоль дома, целые поля роз, уходящие за горизонт, вазоны с грамотно подобранными букетами стояли на ступеньках широких лестниц. Скорее всего, постарался профессиональный флорист. Безумно красиво, безумно роскошно и безумно расточительно.

Во всем этом великолепии был один ощутимый минус – на территории дома не работала связь. Мы несколько раз пытались по трансу связаться с Просперусами. Увы. Слуги на наши вопросы ответили, что новый хозяин сейчас меняет старое оборудование на новое и связи некоторое время не будет. Неделю или две. Что ж, придется потерпеть.

Жаль, но в этом мире транс был проводным и напоминал наш стационарный телефон. Рамка «оживала» лишь с соприкосновением к магнитной антенне, встроенной в каждом доме. Мгновенной передачи информации по воздуху здесь еще не придумали. Это мундорете и пассим наполнялись электой, не транс. Увы, что-то в их мире было более продвинутым, что-то менее.

Мы присели за одним из столиков у ближайшего бассейна и принялись изучать карту. Как и обещал Фабий, поместье Гликериев соседствовало с нашим и находилось на севере. До границы было около десяти километров. Пешком дойти сложно, пригодились бы скисы. Решили спросить у управляющего, где они лежат, а после обеда отправиться на разведку.

В глазах Авроры, наконец, появился блеск. Она загорелась, изнутри наполнилась светом и энергией. Сказала, что сама найдет скисы, а меня попросила распорядиться насчет обеда. Чем быстрее мы поедим, тем быстрее начнем искать поместье Гликериев.

Сначала я опять хотела попросить принести обед в наши комнаты, но увидев насмешливое выражение лица управляющего, передумала. Наверное, он считает, что нам неудобно и страшно, что мы неотесанные плебейки, не умеющие вести себя за столом. Поэтому попросила накрыть через час в главной столовой и пригласить господина Таллана. Если я правильно поняла, он остался дожидаться своего работодателя на острове.

На самом деле, если мне и было боязно, то лишь немного. Я боялась не опозориться, а банально что-нибудь случайно разбить. Бокалы были из тонкого хрусталя, столовые приборы из серебра, а посуда из такого хрупкого фарфора, что через пустую тарелку я могла рассмотреть узоры на скатерти. Подобную керамику я видела лишь в музеях под стеклом. Я привыкла дома к толстостенным крепким чашкам, а эту я опасалась брать в руки, такая она была невесомая. А скатерть? Это же издевательство! Да ее хоть сейчас можно обернуть вокруг тела и выйти на подиум, поразить всех замысловатой вышивкой золотыми нитями на ослепительно белом кружеве.

Я даже руку старалась лишний раз на нее не класть, а не то, что капнуть сока или чая. Все в доме от самой незначительной мелочи, вроде платков или зубных щеток, до мебели, ковров, люстр дышало уж совсем чрезмерной роскошью. Это угнетало.

Проходя мимо окон, я заметила на причале пришвартовавшуюся ладью, похожую на ту, в которой мы прибыли. Неужели Фабий пожаловал? Стало одновременно и тревожно, и любопытно. Но через мгновенье настроение кардинально поменялось – я увидела выходящего из лифта Растуса.

– А где Фабий? – вырвалось у меня, прежде чем я сообразила, что к чему.

– Быстро он тебя… – насмешливо произнес неудавшийся насильник, – собачонка прибежала встречать хозяина?

Кровь ударила в виски и потемнело в глазах. Я скрипнула зубами, но промолчала – оправдываться и доказывать, что я не бежала встречать домина, а шла из столовой, было ниже моего достоинства.

– Не переживай, – бросил он, обходя меня по широкой дуге, словно ему было неприятно ко мне приближаться, – братец скоро прибудет. Возникли кое-какие трудности с оборудованием.

– Каким оборудованием?

– Для зачатия, – и видя мое непонимание, пояснил, – или ты рассчитывала на традиционный способ?

На самом деле я вообще ни на что не рассчитывала, а тем более на какое-то там зачатие, традиционное или не очень. Но, вероятно, моего согласия никто спрашивать не собирался. Кольнуло беспокойство. Неужели меня пригласили на остров не просто так? И не сделала ли я глупость, приехав сюда.

– Не мечтай, – Растус весело рассмеялся, – Фаб уже забыл, как это делается в свои то девяносто.

Пока я приходила в себя от озвученной цифры возраста Фабия, мерзавец подошел ближе. Склонился к моему лицу, шумно вдохнул воздух у моего виска и прошептал низким хрипловатым голосом, – а я еще помню. Могу показать.

– Спасибо, уже показал, – я резко отшатнулась, – мне не понравилось.

Домин хмыкнул и выгнул бровь. Стоило признать, парень был поразительно красив. Сейчас вблизи я, наконец, его полностью рассмотрела и оценила скульптурные черты узкого хищного лица. Он был очень похож на брата, такой же темноволосый, кареглазый, с оливковой кожей, острыми скулами и немного крючковатым носом, как его называли – истинно римским. По отдельности – не очень, но вместе впечатление было сногсшибательным. Портили лишь насмешливо изогнутые губы и выражение глаз. Этакое лениво-покровительственное и немного брезгливое.

Растус поднял голову, осмотрел холл и бросил недовольно:

– И нужно было покупать эту халупу? Нищета…

Это он так шутит? Страшно представить, что тогда у них на Эбусусе, то есть Ибице, если это поместье он посчитал нищенским. Или я ничего не понимаю в роскоши.

– Я нашла скисы, их тут целая куча в подвале, – в комнату вбежала Аврора, – мы можем… – ее радостный голос резко оборвался. Я удивленно обернулась и увидела застывшую в поклоне фигуру девушки. – Господин… – пролепетала она.

За спиной Авроры показался управляющий. Он поклонился еще ниже, чуть ли не до пола. Домин небрежно кивнул, повернулся ко мне и многозначительно подмигнул, словно говоря – вот так нужно приветствовать хозяина. Руки зачесались от дикого желания залепить пощечину. За тот темный коридор в клубе, где я испытала жуткий страх перед насилием, за Аврору, которая сейчас унижается перед этим мерзавцем. И вообще, что за плебейские привычки?

Я отвернулась от домины, подошла к Авроре и взяла ее за руку и потянула на себя, заставляя встать прямо.

– Пойдем, нам нужно переодеться перед обедом, – и заодно поговорю о мнимой субординации. За какие такие подвиги нужно кланяться доминам? Только потому, что они родственники императора?

Оказалось, что Аврора чуть ли не автоматически сгибает спину.

– Так все делают, – ответила она на мое негодование, – с давних времен. Мой дед и его дед и так далее. Меня словно подталкивают. Я сама хочу поклониться.

Нейролингвистическое программирование? Или скорее условный рефлекс, заложенный в гены тысячи лет назад.

– А могут ли домины как-то влиять на сознание? – меня давно мучал этот вопрос.

Аврора пожала плечами.

– Вряд ли, – ответила задумчиво, – дед говорит, что способности домин связаны только с их телом и не выходят за его пределы. А вообще, кто знает…

Девушка весело улыбнулась и побежала переодеваться в свою комнату. Она вообще не воспринимала поклоны, как что-то унизительное или ненормальное. Я же зверела, глядя на склоненную спину.

Обед прошел в злобно-напряженной обстановке. Поверенный семьи Лукрециев молча сидел и цедил вино, Аврора тоже не отсвечивала, глядя строго в тарелку. Зато мы с Растусом развлекли всех – шипели друг на друга как кошка с собакой. Сам виноват. Вот зачем было так нагло отвечать на мой безобидный вопросик: «Каким ветром занесло такого важного гостя на этот убогий остров?»

– Решил проинспектировать новую семейную собственность, – ответил младший Лукреций, развалившись в кресле, – узнать с какой стати брату понадобилось это завалящее поместье. Стоит оно недешево даже исходя из того, что остров действительно, как ты говоришь, убогий.

Если он называет меня на «ты», то и я не буду стесняться. Против Фабия, к которому я испытывала уважение, почтительность из-за его возраста, опыта, положения или чего-то другого, этот недонасильник вызывал у меня лишь раздражение и желание уколоть больнее.

– У тебя странный акцент, – продолжил допрашивать домин, – такое ощущение, что ты говоришь на латинском недавно. Откуда ты?

– Ты не знаешь? Я же потеряла память, – ответила легкомысленно, – и пока не нашла.

Аврора не удержалась и хмыкнула. Растус перевел взгляд на нее. На лицо набежала тень.

– Нетрудно догадаться, что вы здесь затеваете, – произнес он холодно. Аврора напряглась. Я увидела, как побелели ее пальцы, судорожно стиснув вилку, – донна Просперус, вы подписали договор и лишились всяких прав на ребенка. Не забыли?

Почему он так разговаривает? Девушка сжалась, словно от удара. Я же наоборот, вскипела от злости. Есть у меня такая особенность в характере, не слишком полезная для профессии журналиста – болезненное чувство справедливости. Если вижу грубость в отношении друзей или родных – вспыхиваю и лезу в драку.

– Но увидеть она его может или и это запрещено? – прошипела ядовито. Я читала договор, там ничего не было про «увидеть». Просто пробраться на остров для обычного человека невозможно, детей охраняли, как великую драгоценность. Домашнее обучение, потом закрытые школы – домины почти не соприкасались с людьми.

– Заранее готовишь почву? – видя мое непонимание, пояснил, – для своего ребенка. Думаешь, ты тоже сможешь с ним встречаться?

– Повторяю для особо тупых. Я не собираюсь никого никому рожать, – произнесла я, медленно цедя слова сквозь зубы, – сколько можно раз повторять? Беда с памятью?

Поверенный, сидящий напротив, испуганно икнул и уткнулся носом в очередной бокал. Я зло сощурила глаза. А домин наоборот, развеселился. На аристократической физиономии расцвела ехидная ухмылка. Он наслаждался ссорой. Действительно, кто еще кроме меня сможет сказать правду в лицо.

– Посмотрим, сколько ты продержишься, – Растус промокнул губы салфеткой, небрежно бросил ее в тарелку. У меня сердце сжалось, видя, как тонкая льняная ткань окрашивается пятнами от еды, – а я понаблюдаю. Давно не было ничего интересного в семье. Ставлю на месяц. А ты? – он повернулся к господину Таллану, тот неуверенно пожал плечами.

– Ээээ… две недели? – выдавил вынужденно.

Я провела хмурым взглядом выходящего из столовой домина. А он изменился. Здесь, в своем поместье, он вел себя совершенно по-другому. Не выглядел той замороженной глыбой, какую мы наблюдали в доме Просперусов, а вполне нормальным для своего возраста парнем. Хмурился, улыбался, даже смеялся. И этот чертовый бриллиант в ухе… Постоянно отвлекал и слепил глаза.

На вид он был моим ровесником. Но не удивлюсь, если ему больше, с этими хозяевами империи ни в чем нельзя быть уверенной точно. Вон Фабию девяносто, а выглядит максимум на сорок, а то и меньше.

Зарядившись на обеде не только едой, но и адреналином, я пошла за Авророй в подвал выбирать скисы. Они здесь были разными, на любой вкус и цвет. Некоторые с боковыми поручнями и рычагом, типа джойстика, некоторые с удобными сидениями и рулем, некоторые точно такие же, как у меня дома – со стойкой впереди и двумя ручками.

Я выбрала привычный. С картой, двумя бутылками воды и верой в успех мы поехали на север вдоль берега. Скорость держали высокой, иногда я даже залетала на воду, потому что постоянно отвлекалась, рассматривая красоты. А также инстинктивно уклонялась от бродивших по побережью туристов из моего левого мира. После того, как я перестала носить очки, это стало настоящей проблемой. Плюс еще одна неприятность – непрекращающаяся головная боль и, как следствие, раздражительность и усталость уже с утра.

Границу одного поместья от другого определял невысокий маяк со сверкающим шариком, висящим в стеклянном колпаке. Мы осторожно его обогнули и полетели дальше.

Огромный замок на холме мы увидели издалека. Он выглядел древнее «нашего», с толстыми стенами, башенками, арками, как у средневековых построек. Странно было встретить на Родосе подобное сооружение. Хотя плюсы в таком сооружении есть – не нужно тратиться на кондиционеры, внутри толстых стен всегда прохладно.

Мы с Авророй притормозили, потом соскочили со скисов и пошли пешком. Было заметно, что девушка нервничает. Она побледнела, ее взгляд испуганно блуждал по побережью. Слава богу, людей вокруг не наблюдалось. До замка оставался всего ничего, когда за декоративным кустарником мы обнаружили шезлонг с лежащей на нем женщиной. Он стоял на границе песка и газона, достаточно далеко от моря. Женщина самозабвенно спала, прикрыв лицо шляпкой. А еще дальше, у самой воды, за небольшим барханом играл маленький мальчик.

Женщина, скорее всего, няня. И свои обязанности она выполняет из рук вон плохо. Но нам сейчас не с руки ее будить. Пусть спит. Ребенок, словно что-то почуяв, обернулся. Потом оставил свои игрушки и подбежал к нам.

– Ты кто? – он пристально смотрел на Аврору. Маленькое круглое личико стало до невозможности сосредоточенным, бровки сдвинулись домиком.

Аврора опустилась на колени перед ребенком, их лица оказались на одном уровне. Я замерла, задержав дыхание, даже сердце остановилось на несколько секунд. Эти двое были абсолютно одинаковыми, зеркальным отражением друг друга. Похожими как две капли воды.

– Ты моя мама? – Браво! Четырехлетний мальчик без труда сделал правильный вывод. Любой бы сделал, видя себя в зеркале ежедневно.

Лицо Авроры исказилось, губы затряслись, девушка всхлипнула раз, другой. И вдруг слезы потекли из ее глаз потоком. Она прижала к себе ребенка, ощупывая ладонями маленькое тельце, гладя ручки, ножки, бесконечно целуя его в макушку.

– Где же ты была так долго? – попытался серьезно произнести малыш, но в конце голос задрожал и сорвался. Было видно, что мальчик изо всех сил старается не расплакаться. – Я спрашивал у папы. Он сказал, что моя мама Федра, но мы с ней совсем не похожи и она не любит меня. А все мамы любят своих детей. – С логикой у него все в порядке.

Я не вмешивалась. Стояла на отдалении и молча глотала слезы. В голову пришла мысль – из-за таких моментов стоит жить. Стоит лгать, изворачиваться, шантажировать. Делать что угодно, только бы хоть раз наблюдать подобное чудо – встречу двух самых родных на свете существ. Это круче всего на свете, круче богатства, власти, всемирной известности и славы… как бы мне хотелось остановить это мгновенье, спрятать внутри и сохранить в памяти навечно.

– Я никогда не переставала тебя любить, – наконец выдавила из себя Аврора, прерывисто всхлипывая. – Все тысячу пятьсот дней.

Видя, что Авроре нужно немного успокоиться, я перетянула внимание на себя.

– И как зовут маленького домина? – подмигнула я ребенку.

– Эмиль, – вежливо ответил мальчик, – но я еще не домин. Папа сказал, что мне нужно немного вырасти. Он свозит меня к саксу, и я стану таким же, как и он.

Еще одно непонятное слово. Свозит к скале? Саксум на латинском скала. Значит доминами не рождаются, ими становятся? С ума сойти! У меня мурашки побежали по коже. Чем дальше, тем непонятнее.

– А это не опасно? – произнесла Аврора тревожно. Мы с ней быстро переглянулись, и я поняла, что она так же, как и я не представляет, что такое сакс.

– Папа сказал, что я смогу пройти испытание, – в голосе Эмиля прозвучала гордость, – я сильный.

– А когда точно тебя отправят к саксу? – поинтересовалась я непринужденно.

– Через шесть лет, когда мне исполнится десять, – ответил мальчик и солнечно улыбнулся. Маленькая прелесть! Он совсем еще чистый лист, не успел обрасти броней и высокомерием доминов. Из него еще можно сделать нормального ребенка и вернуть ему детство.

Впереди куча времени. Что-нибудь придумаем.

Аврора пылко поцеловала сына в щечку и обняла крепче. Они словно приросли друг к другу, не оторвать. Ребенку явно не хватало ласки и объятий. Сейчас он блаженствовал, как котенок на солнышке.

– Кто вы? Что вы здесь делаете?! – сбоку раздался громкий визгливый голос. О! Няня проснулась. Аврора испуганно обернулась, прижимая к себе Эмиля. Я предупреждающе подняла ладонь и прошептала:

– Разберусь, не обращай внимания.

Потом повернулась к пышущей негодованием женщине и вкрадчиво произнесла:

– Заткнитесь, уважаемая. Вы не в той ситуации, чтобы качать права.

Няня побагровела от ярости. На вид ей было около сорока. На домину она была не похожа, значит обычная наемная рабочая.

– Да как ты…

– Давайте договоримся, – прервала я начало ее гневной тирады, – мы не будем сообщать господину Гликерию, что вы заснули крепким сном, оставив его четырехлетнего сына одного на берегу моря, тем самым подвергая смертельной опасности, а вы ничего не скажете о нас своему хозяину.

Женщина побледнела.

– А если бы маленький Эмиль упал в воду и утонул? – Я дала ей немного времени переварить мои слова и проникнуться осознанием. А потом добила:

– Из-за вашей халатности род Гликериев мог бы лишиться единственного наследника.

– Что вы хотите? – похоже, женщина была на грани обморока.

– Вы не будете нам мешать встречаться с Эмилем… – я обернулась и посмотрела на две слепленные в одно целое фигурки, – каждый день. На этом месте.

Няня неуверенно кивнула. Я видела в ее глазах сотню вопросов. Кто мы? Как попали на Родос, если сюда не пускают обычных людей. Где живем и в каком статусе?

– Хозяин сейчас на острове? – поинтересовалась холодно.

– Нет. Он редко приезжает.

– Вот и отлично. Предупредите, когда он соберется нагрянуть.

– Хорошо, – пролепетала испуганно. Мой наглый вид и властный тон уничтожил последние капли возмущения. Женщина стала шелковой.

Я высокомерно кивнула и отошла к берегу, давая Авроре с сыном время пообщаться наедине. Я не чувствовала себя виноватой за шантаж. Не нужно было спать на работе.

Через час мы отправились назад, в поместье Лукрециев. Я ехала и удивлялась, как может поменяться человек за столь короткое время. Аврора даже внешне изменилась – из унылого бледного подобия женщины, которое я видела два месяца назад в доме Просперусов, стала ослепительной красавицей. Глаза блестели радостью и довольством, щеки разрумянились, мечтательная улыбка не сходила с пухлых ярких губ. Вся она была наполнена счастьем до краев.

Какой же идиот этот Гликерий, что упустил такую женщину. Не понимаю я этих доминов.

Аврора не умолкала всю дорогу, рассказывая, какой у нее замечательный сын, умный, красивый, талантливый. Он уже знает таблицу умножения, умеет рисовать акварелью и играть на кифаре. Я же в ответ порадовала девушку договоренностью с няней. Теперь она может приезжать в поместье каждый день и встречаться с сыном.

Вечером Аврора зашла ко мне в комнату.

– Спасибо, – она пылко меня обняла, – ты совершила невозможное…

– Да брось, – я немного смутилась, – было бы желание, а возможности найдутся. Не пригласил бы Фабий, нашли бы другой способ.

Она только неверующе покачала головой, но не стала со мной спорить. Села на кровать и задумчиво принялась гладить шелковое покрывало.

– Знаешь, даже одной встречи с сыном мне хватило. Я увидела, что он счастлив и доволен. Отец любит его…

– Так стоп… – нахмурилась я, – что значит одной встречи? Мы приехали в опасный момент – няня заснула, и ребенок был один на один с морем. Если бы ты была рядом, ничего бы не случилось. Это раз, – я загнула палец, – нужно еще разобраться, что за саксы и чем они вредны малышу. Это два.

Аврора смотрела на меня, как на мессию, сошедшую с небес и внимала каждому слову.

– Мама необходима ребенку. В нашем мире на этот счет есть много хороших высказываний. Например, знаменитый психолог Зиигмунд Фрейд говорил, что человек, которого искренне любила мать, обязательно станет победителем по жизни.

Я, конечно, немного упростила, но смысл сохранен.

– У нас тоже есть подобные, – отозвалась Аврора тихо и уточнила, – среди людей. Но что я могу? Пока ты здесь, я буду встречаться с Эмилем, а потом? Ты рано или поздно уйдешь в свой мир, а меня вышвырнут из острова.

Я уселась рядом и обняла ее за плечи.

– Мы подумаем над этим. Еще одна великая поговорка звучит так – большое путешествие начинается с первого шага.

– Да! – улыбнулась Аврора, – знаю такую! Любое сложное дело начинается с малого.

– Естественно. Лао-цзы жил еще до нашей эры, – согласилась я. – Поэтому революцию в умах доминов будем делать постепенно.

Аврора округлила глаза.

– Революцию?! – ахнула испуганно она.

– Иносказательно. Сейчас могу с уверенностью сказать следующее – даже после одной встречи с мамой твой сын уже не будет прежним. Сколько бы вы не пробыли вместе, мальчик запомнит тебя на всю жизнь. И будет искать, когда вырастит. А мы скажем, где.

Аврора благоговейно вздохнула, расслабившись. Иногда меня пугала ее слепая вера в мои слова, ведь я сама до конца не была уверена в том, что у нас получится. Пока нам везло, но это не значит, что так будет постоянно. Я вообразила себя крутым психологом, нахватавшись терминов от мамы, прочитав пару умных книг. На самом деле никаких глубоких знаний по психологии у меня не было, и не сделала бы я хуже Авроре своими дилетантскими советами.

Через пару дней я перестала ездить вместе с ней в поместье Гликериев. Толку? Я чувствовала себя балластом, да и с детьми плотно никогда не общалась и не знала, как с ними себя вести. Они вдвоем были самодостаточны, я была третьей лишней.