Племя деревьев. О чем говорят корни и кроны

Глава 10. Теперь, когда все решилось

Теперь, когда все решилось, в Эдревии воцарилась другая атмосфера. Товарищи, еще несколько часов назад не видевшие иной перспективы, кроме как перебраться в более прохладные места, подшучивали над своей слабостью, по-своему поддерживая реализацию плана восстановления баланса.

Крепкоспины после общеплеменного заседания не прекращали работу ни на минуту: весь клан превратился в эффективную исследовательскую группу по сбору данных и моделированию. Через корневую сеть нужно было изучать новые рекомендации и как можно быстрее их внедрять.

Например, в один прекрасный день мы поняли, что нужно терять меньше листьев! Каждому товарищу, вечнозеленому или нет, было предложено сократить темпы смены листьев на 30 %. Или – как обязывала другая срочная мера– на 20 % увеличить рост корней. Ничтожные неудобства по сравнению с обещанными результатами.

Прозорливцы Мерцающие создали команду фокусировщиков и взвешивателей. Их задача состояла в том, чтобы объяснять товарищам важность новых требований.

Одно из правил, вызывавшее недовольство, касалось увеличения веса, неизбежного в результате повышения эффективности фотосинтеза. Некоторые из самых юных наших товарищей, особенно трепетно относившихся к своему внешнему виду, выступали против этого предложения исключительно из страха, что перемены негативно отразятся на их внешности. Для старших, напротив, внезапное и значительное увеличение веса означало снижение устойчивости, с которым можно сжиться, только если полностью укорениться и перейти на стоячий образ жизни. Такая участь постигла Ранду и Асфодело – впрочем, в их случае ничего не изменилось, ведь они уже несколько столетий не покидали своих мест, – а также многих других, вынужденных возвращаться к обычаям предков.

Каждому товарищу, вечнозеленому или нет, было предложено сократить темпы смены листьев на 30 %. Или – как обязывала другая срочная мера– на 20 % увеличить рост корней. Ничтожные неудобства по сравнению с обещанными результатами.

Среди них был и Верховный Летописец: будучи старым и очень крупным, он не выдержал бы дальнейшего увеличения массы. Я переживал за него, боясь, что отказ от должности Примула и необходимость оставаться неподвижным могут превратить его в старика-затворника.

Я давно не получал от него вестей, поэтому решил навестить его, чтобы узнать, как он поживает и как чувствует себя после вынужденной смены образа жизни. Собственно, это была не единственная причина визита: вскоре в долине Летописцев должны были начаться серьезные перемены, и предстояло многое обсудить относительно будущего нашего клана. Поскольку исследования Крепкоспинов ясно показали, что без заселения долины и увеличения численности Летописцев любая попытка восстановить равновесие в Эдревии будет обречена на провал, одной из главных тем для анализа стал вопрос, как этого добиться. Некоторые предложения звучали интересно, но их нужно было обдумать.

Как всегда, Верховный Летописец показался мне огромным. На самом деле фотосинтетическое усовершенствование находилось лишь в самом начале, но он уже казался больше, чем раньше. Сила самовнушения.

– Лорин, мне нужно с тобой кое о чем поговорить, – начал он после взаимных любезностей.

Я подумал, что он хочет поговорить о заселении долины.

– Этот этап нашей истории будет иметь фундаментальные последствия для будущего всех нас. Кто станет вести летопись? Мы всегда были летописцами Эдревии. Но сегодня нас так мало, что я не знаю, как выполнять свой долг. Считаю, что именно на мне лежит ответственность за этот провал и хотел бы что-то сделать. Не могу представить, что из-за моей небрежности Эдревия останется без летописи.

– Этого не случится, – заверил я. – Нас мало, но мы справимся. А если вдруг поймем, что не справляемся, всегда можно попросить помощи у товарищей из других кланов.

Это предложение подняло ему настроение:

– Посмотрим, захотят ли они помочь. Не представляю, чтобы Черноземы или Крепкоспины превратились в летописцев.

– Не забывайте, я тоже Летописец. Я молод и обещаю, что сделаю все возможное.

– У тебя другая задача, Лорин: ты должен сделать так, чтобы Летописцы и Эдревия продолжали существовать. Когда-нибудь у тебя будет время записать эту историю на бумаге… Скорее всего, ты хотел обсудить со мной некоторые идеи, касающиеся заселения долины?

– Да, вот главный вопрос на сегодняшний день. Нам нужно как можно скорее разработать стратегию, – уверенно произнес я. – Без должной численности Летописцев любая модель восстановления баланса обречена на провал.

Он озадаченно посмотрел на меня:

– И как же за столь короткий срок решить проблему, преследующую наш клан уже несколько веков?

– Есть два предложения. Если мы не встретим препятствий, можно начать работать по двум фронтам одновременно. Первое предложение, основанное на глубоком изучении природы почв долины и повышения всхожести семян, исходит от Крепкоспинов. Вкратце, они предлагают получить большое количество семян и равномерно их посеять. Крепкоспины уверены, что могут гарантировать высокую всхожесть, так что для оптимального заселения останется только дождаться рождения молодых товарищей, – объясняя, я должен был оставаться реалистом. – Разумеется, пройдет немало лет, прежде чем у нас появятся Летописцы, способные трудиться вместе со всеми. Не желая заселения долины молодыми ростками без достаточного количества взрослых, Черноземы предложили переместить сюда часть своих членов, чтобы те заботились о молодых.

– Иггдрасиль упаси! Они сделают из них хиппи!

– Именно, – сказал я. – Предвидя нашу реакцию, они также предложили использовать свою обширную сеть контактов за пределами общины, чтобы спросить некоторых товарищей – не ощущают ли они себя Летописцами по духу и не хотят ли переехать в Эдревию. Многие, похоже, с энтузиазмом согласились, и мы ждем только твоего разрешения.

Летописец сомневался:

– А может, просто попросим Мерцающих переехать сюда на время, необходимое для ухода за малышами?

– У меня сложилось впечатление, что первые несколько лет с Мерцающими не помогут им стать такими общительными, как нам нужно. Помнишь, что ты искал во мне? Летописец, который был бы так же находчив, как Чернозем. Всем новым Летописцам придется стать первопроходцами. Обучение у Черноземов поможет им стать более активными и выносливыми. Как раз то, что сейчас нужно; если при этом они и будут чуточку хиппи – не страшно.

Старейшина некоторое время молчал, прежде чем высказаться.

– Ты прав, Лорин, посмотри, в кого мы превратились – наши бледные Летописцы годны лишь на то, чтобы сидеть взаперти в темноте библиотек. Я согласен с каждой частью плана. Мы с благодарностью откликаемся на предложение Черноземов. Если они окажут нам помощь в разведении маленьких Летописцев, мы будем благодарны. Думаю, что идея привлечь новых товарищей из-за пределов Эдревии также поможет улучшить наши позиции. Приступим, Лорин. Не теряя времени.

В последующие месяцы деятельность всего племени сосредоточилась на долине. Необходимо было подготовить почву, которая как можно более гостеприимно примет следующее поколение Летописцев. Сделать предстояло многое.

Требовались физические навыки, ведь работа с землей – не праздничный ужин. Или – деликатность и точность, например, в поиске нужных семян, проверке и укреплении по методу Крепкоспинов.

В ту необыкновенно солнечную осень, когда малейшее упоминание о смене климата казалось необоснованным, в долине Летописцев бок о бок работали гигантские Гурры, занятые строительством водопропускных каналов, и крошечные Черноземы – они осваивались в местах, что надолго станут их новыми домами. Рядом с ними – множество Крепкоспинов, сосредоточенных на анализе данных, и Мерцающие: они взвешивали преимущества.

А еще мы с Лизеттой, одна из межклановых команд, отвечавшая за посадку семян, определявшая лучшие места для роста новых товарищей. Это было приятное задание, позволявшее нам неспешно прогуливаться по долине, каждый со своим мешочком улучшенных семян, словно Иггдрасиль, от которого зависела судьба Летописцев.

– Вот новый Летописец, будущее которого я могу во многом определить, – сказала Лизетта, внимательно разглядывая маленькое семечко, которое она бережно держала между ветвями. – Если я выберу эту красивую, хорошо освещенную поляну с глубокой почвой, он вырастет прямым и сильным. Но если перейду на несколько метров и помещу его в этот каменистый уголок, он, может, и будет расти… но медленно. Вырастет маленьким и, конечно, не таким энергичным. Хорошо это или плохо? Конечно, в один прекрасный день он может переехать и найти более благоприятное место для жизни. В таком случае как скажутся на нем годы, проведенные среди камней? Не ослабят ли они его? Или же невзгоды и нехватка ресурсов, напротив, сделают его сильнее?

– Будь великодушным Иггдрасилем и посади его на поляну, – сказал я. – Лучшие стартовые условия – это все, что мы можем гарантировать. А дальше все зависит от него.

– Как мы можем в такой прекрасный день, – продолжала Лизетта, – ходить по долине, наугад класть семена в землю, не думая, что решаем судьбу одного из наших товарищей?

– Не думаю, что стоит слишком беспокоиться. Мы склонны забывать, что для этого Эдревия и существует. Мы создали ее, чтобы никто не был брошен на произвол судьбы. Будь то каменистая пустыня или плодородная равнина, голодный или сытый, образованный или невежественный – без племени все зависело бы только от случая. Но Эдревия – живое племя. Родилась ли ты в местности, богатой питательными веществами, или там, где не хватает воды, – это ничего не меняет. Мы все связаны, и каждый всегда получит то, что нужно.

– Тогда зачем тратить время на семена: посадим там, где нам удобнее, и пусть растут, – рассердилась Лизетта. – Эдревия все равно даст каждому по потребностям. Ты так считаешь?

– Ну, не будь такой жестокой, я не хочу спорить.

– Конечно, ведь все, что ты говоришь, неправильно. Эдревия будет процветать только тогда, когда каждый сделает для этого все, что в его силах. Сообщество складывается из качества членов; конечно, оно немного лучше, чем отдельные члены, но не всемогуще, как думаешь ты.

В последнее время Лизетта менялась. Пожар у Мерцающих, смерть стольких товарищей, все то, что мы узнали о трагедиях, вызванных климатом, очень огорчило ее.

То, что наше племя способно совершать серьезные ошибки, причиняющие столько страданий, стало для нее разочарованием, и она до сих пор не оправилась. Раньше она абсолютно доверяла Эдревии, а теперь почувствовала, что ее предали, и была склонна не доверять вовсе. Да, Лизетте потребуется время.

Я улыбнулся ей:

– Мы проявим осторожность с этими семенами. Мы сажаем светлое будущее новой Эдревии и не хотим, чтобы оно состояло из слабых товарищей, не способных оценить последствия собственных действий. – Я взял семечко ветками и внимательно посмотрел на него. – Ты, мой дорогой, однажды станешь гораздо лучшим специалистом, чем я, в описании истории Эдревии. Ты станешь настолько искусным, что убедишь и Лизетту. Для этого помещаю тебя сюда, в лучшее, как мне кажется, место в долине, где ты сможешь вырасти здоровым и сильным.

Я поцеловал его, вверяя земле.

– Вот так, Лизетта. И это прекрасно.

В тот день мы продолжали осторожно, семя за семенем, сажать будущее нашего племени.

Мы сажали семена в течение многих недель. Этим занимались не только в долине Летописцев, но и в других районах: число товарищей должно было увеличиться примерно на 40 %. Для этого каждый район – за исключением холмов Черноземии, где не росло ни одного куста, – должен был внести посильный вклад.

Работа могла бы идти быстрее, если бы не жалобы некоторых товарищей, которые, привыкнув к многовековому одиночеству, не очень-то желали делить личное пространство с кем-то еще.

Поначалу жалобы ограничивались единичными случаями и рассматривались в индивидуальном порядке, но настоящие проблемы начались позже – когда речь зашла о регионах, традиционно населенных Крепкоспинами. Хотя их род переживал упадок, Крепкоспины всегда жили на огромных территориях, разделенные широкими пространствами, и было трудно убедить их ни с того ни с сего принять новых соседей, с которыми придется учиться сосуществовать.

Поэтому было создано несколько команд, каждая из трех участников, среди которых обязательно был Мерцающий-взвешиватель. Его задачей было убедить недовольных в необходимости принять новых соседей.

Завершив засеивание долины Летописцев и не имея больше ничего важного, требующего нашего участия, Лизетта, Пино и я не упустили возможности создать собственную команду и отправились в путешествие по Эдревии в поисках протестующих Крепкоспинов.

Мы начали с небольших прогулок продолжительностью не более трех-четырех дней, встречались с протестующими товарищами, пытались убедить их принять соседей. Это были, за редким исключением, старые Крепкоспины, всю жизнь прожившие в добровольном отшельничестве, посвящая себя науке. Теперь они вынуждены были менять свои привычки, согласившись делить с другими свое место, которое всегда занимали в одиночку. И им, и нам приходилось непросто.

Любого товарища трудно убедить резко переменить свой образ жизни, но в случае с Крепкоспинами эта задача была практически непосильной.

Первые встречи, при всей нашей готовности к диалогу, ни к чему не привели. Симплекс и те, кто, как и мы, создали группы убеждения, предупредили: для получения первых результатов потребуется определенный опыт. Но никто не говорил нам, какими агрессивными могут быть старые Крепкоспины перед лицом угрозы привычному образу жизни. Переубедить кого-нибудь одного, вооруженного аргументами, оказалось утомительно; потребовалось время, прежде чем нам удалось разработать стратегию, дающую хоть какие-то шансы на успех.

Через пару недель мы стали непобедимыми. Не осталось ни одного Крепкоспина, способного противостоять нашей трехступенчатой атаке. Мы работали сообща, как и положено хорошей команде: сначала вступал я с кратким объяснением, почему правильно принимать новых соседей, затем Лизетта рассказывала о том, что это значит для будущих поколений, а в финале звучало великолепное, живописное взвешивание Пино, который каждый раз указывал на преимущество в несколько граммов в пользу правильного выбора.

В общем, все складывалось так замечательно, что мы решили продлить наш тур на неопределенный срок. Мы стали самыми настоящими миссионерами: планировали встречи, общались с упрямыми Крепкоспинами, а по вечерам разбивали лагерь, где бы ни находились, в ожидании следующего дня.

Мы уже несколько недель пребывали на победной волне, когда к нам обратилась за помощью другая команда, которая, как и мы, избороздила всю территорию Крепкоспинов: они не сумели уговорить одного товарища и попросили попробовать нас.

Это была знаменитая Абелия. Та самая Абелия, чьи исследования из библиотеки-лабиринта оказались такими важными для понимания перемен, происходящих в Эдревии. Как могла она столь решительно отказаться делить с кем-то свою территорию? Мы ответили, что разберемся на следующий день.

Наслаждаясь яркой и красочной погодой конца октября, мы отправились к Абелии. Она жила на вершине одинокого холма, откуда открывался чудесный вид на прекрасную часть Эдревии. И жила она там одна. На всем холме, где могли бы расти сотни товарищей, она была единственной, кто возвышался над вершиной. Это не предвещало ничего хорошего, но мы подготовились.

– Доброе утро, Абелия, можно подойти поближе? Мы из общины и хотели бы поговорить с вами, – сказал я.

– Я прекрасно знаю, кто вы, и знаю, чего вы хотите: вы не первые, кто приходит и беспокоит меня. У меня нет желания обсуждать вещи, о которых вы ничего не знаете.

– Послушайте, мы с вами немного знакомы. Мы внимательно прочли «Значительное увеличение частоты экстремальных погодных явлений за последние сто пятьдесят лет» и другие ваши работы, включая рассказ о катастрофе на холме Коллальто. Они помогли нам понять, что происходит с климатом Эдревии. Именно потому, что мы знаем, сколько веков вы посвятили изучению климата и его изменений, мы не можем понять, почему из всех Крепкоспинов именно вы выступаете против единственного решения, которое могло бы восстановить климат Эдревии.

То, что мы читали ее работы и даже запомнили их названия, на мгновение сбило ее с толку. В разговоре с ученым нужно всегда дать понять: его непонятные и никому неизвестные исследования на самом деле – основополагающие для правильного понимания реальности. Мне даже не пришлось кривить душой: ее работа действительно помогла нам разобраться. Но в случае с Абелией требовалось нечто большее, чем завуалированная лесть.

– То, что вы знаете несколько названий из моей библиографии, ничего не значит. Зачем вы здесь? Чтобы обсудить климат или убедить меня разделить холм с несколькими сотнями шумных, невежественных соседей?

– Чтобы убедить вас разделить холм. Что, как вам хорошо известно, может помочь нам восстановить климатическое равновесие в Эдревии. Так что, я бы сказал, мы здесь, чтобы обсудить оба этих вопроса.

– Тут нечего обсуждать. И если бы вы действительно читали хоть одно из моих исследований, вы бы знали, почему. Скажу просто и понятно: климатическая катастрофа не зависит от нас, она зависит от выбросов газов, производимых деятельностью других, к сожалению, вредных существ. Все, что мы можем сделать для противодействия их выбросам, не более чем временная мера. Если мы непропорционально увеличим количество товарищей (чтобы поглощать больше СО₂), то, возможно, сможем отсрочить неизбежное на несколько десятилетий, но потом все вернется на круги своя. Пока они не перестанут производить СО₂, ничего не изменится. Вы хоть представляете, сколько они его производят?

Тут вмешалась Лизетта:

– Мы можем использовать десятилетия форы, чтобы вредные существа поняли, как они неправы. Чем больше времени пройдет, тем больше катастроф их постигнет. В какой-то момент они будут вынуждены измениться.

Абелия покачала головой:

– Не думаю. Они твердо убеждены, что единственной целью эволюции было их появление, и не представляют себе никакого мировоззрения, в котором не были бы лучшими. И вы хотите их переубедить? Пустая трата времени. Пройдут тысячелетия, климатическая катастрофа унесет миллионы жертв, и наконец все установится в новом равновесии, отличном от нынешнего. Вредные существа превратятся в нечто иное, а мы, товарищи, по-прежнему будем здесь. Вот что произойдет, и независимо от того, соглашусь я или нет завести сотни новых соседей, это ни на йоту не изменит историю, которую я вам рассказала. Разница лишь в том, что я буду вынуждена провести свои последние несколько веков в окружении толпы детей.

– Ну конечно, если существа, о которых вы говорите, столь же категоричны, как и вы, нам ни за что их не переубедить, – продолжала Лизетта. – Но, если у них зародятся сомнения, я уверена, мы сможем убедить их проявить большее уважение к миру.

Лизетта сделала паузу, не зная, как быть с упрямой старухой.

– Вы не любите молодежь, не так ли? Вас пугает мысль, что кто-то из них будет окружать вас несколько лет?

– Говорить, что они мне не нравятся, некорректно: они мне попросту неинтересны.

– Точно так же, как упомянутые вами существа не интересуются другими.

– Я не стала бы делать поспешных сравнений. Я не делаю ничего плохого молодежи Эдревии.

– Однако если вы не согласитесь принять новых соседей, мы не сможем восстановить баланс в Эдревии. Вы правы, возможно, это лишь временная мера, но она даст нам лишние десятилетия для поиска более эффективных решений. Если же вы не дадите нам шанса, я и многие мои ровесники будем всегда жить от одной катастрофы к другой.

Абелия оказалась справедливой: она никогда не допустила бы, чтобы ее поступок причинил вред другим.

Лизетта поняла: пора перейти в наступление:

– Пожалуйста, дайте нам шанс. Это небольшая жертва. Первые несколько лет соседями будут безобидные саженцы. Но когда они вырастут, то станут великолепными Крепкоспинами. Они посвятят себя науке, в этом нет никаких сомнений, и, возможно, найдут эффективное решение нашей ужасной проблемы. Чем больше Крепкоспинов будет его искать, тем больше шансов найти. Вы так не считаете?

Отказать Лизетте было нелегко, поверьте, – практически невозможно. А улыбка, которой она сопроводила свои последние слова, оказалась слишком действенной даже для Абелии: та сдалась. Она тоже улыбнулась; по крайней мере, мы решили, что ее гримасу можно истолковать как улыбку, и дала добро.

– Я, конечно, буду жалеть и знаю, что ближайшие годы принесут сплошной беспорядок и неразбериху, но не могу лишить сообщество шанса. Может быть, даже вредные существа изменятся, кто знает? Только, пожалуйста, избавьте меня от экзерсисов со взвешиванием выгод, которые готовит этот Мерцающий.

Заинтересовавшись, Пино прервал приготовления.

– Вы не хотите, чтобы я взвесил ваш выбор? Разве вам не интересно узнать, какой выбор лучше?

– А что, может оказаться, что лучше было бы не давать разрешения? – спросила Абелия. – Вы готовы пойти на такой риск?

– Возможно. Но я не считаю это вероятным. Напротив, в тех случаях, которые до сих пор возникали, результат всегда был один и тот же – в пользу разрешения, но хорошая оценка никогда не исключает никаких гипотез.

– Итак, давайте разберемся, – продолжила Абелия. – Если бы взвешивание оказалось против, вы бы приняли этот результат?

– Без сомнения, – сказал Пино.

– Даже несмотря на то, что я уже дала вам разрешение?

– Да. Если взвешивание окажется… эмм… против вашего разрешения, это будет правильно. Нет нужды это обсуждать.

Уверенность Пино во взвешивании была абсолютной, как и уверенность Абелии в том, что это вздор.

У меня по-прежнему не было четких мыслей по этому вопросу, хотя, оглядываясь назад, должен признать: перевес в пользу Летописца оказался судьбоносным.

– Тогда сделаем так. Вы взвешиваете, а я ставлю 1000 к 1, что результат будет за разрешение, – сказала Абелия.

– Если хотите поспорить, давайте. Только вам нужно найти кого-то еще, кто примет пари. Я, как вы можете… эмм… себе представить, будучи заинтересованной стороной, не могу.

Абелия огляделась по сторонам:

– Думаю, вас об этом просить бесполезно.

Мы дали понять, что отказываемся.

– Тогда давайте взвесим все без ставок, просто ради удовольствия узнать, что звезды скажут о моем выборе.

– Звезды здесь ни при чем, – ответил Пино, явно раздраженный. – Весовая машина способна количественно оценить плюсы и минусы каждого выбора и вывести предпочтение в граммах. Это общепринятая и… эмм… чисто научная практика. Другие вещи, – температура воздуха, скорость ветра, и так далее, – также поддаются не менее точному количественному измерению.

– Ну хорошо, хорошо. Признаю, что это можно считать научной практикой, – ответила Абелия с таким видом, будто вовсе так не думала. – А теперь, пожалуйста, делайте свою работу и скажите мне, что решить.

Пино, казалось, на мгновение задумался над ответом, а затем приготовился приступить к эффектной процедуре взвешивания. Он застыл, словно окаменев, затем начал волнообразно двигаться в ритме мерцания пламени, затряс кроной, словно под напором сильного ветра, выдохнул неопределенное количество «эмм», и наконец – длинным и очень плавным изгибом ствола, напоминающим глубокий поклон, – завершил процедуру, объявив, что у него есть результат.

– Разрешение принять товарищей: 2020 граммов; отказ: 1965. Решающая разница в 55 граммов в пользу разрешения, – невозмутимо объявил он, одарив нас самодовольным взглядом.

– Всего 55 граммов в пользу разрешения? Я чуть было не засомневалась, – пошутила Абелия.

– Послушайте, я только однажды измерял такую большую разницу: 55 граммов – это очень много.

– В таком случае у меня нет причин отказывать. Пусть приходят, и будем надеяться на лучшее.

Счастливые, мы спустились с холма Абелии. Я заметил, что взвешивание дало результат, совпадающий с моим.

– Значит, 55 граммов? – спросил я, когда мы отошли от холма.

– Да. Странное совпадение, ты не находишь? Точно такая же разница, как в случае твоего выбора между Летописцами и Черноземами, – Пино выглядел очень довольным. Мы уже очень давно не видели, чтобы он так улыбался.

– Да не просто одинаковая разница! Точная копия! 2020 граммов для правильного выбора, 1965 – для неправильного. Не говори мне, что это совпадение, я в это не верю.

– Странно. Ты действительно уверен, что значения одни и те же?

– Идентичны до последнего грамма.

– Какое интересное совпадение. Ты видишь, что даже в случае с Абелией не может быть никаких сомнений. Ты думаешь, я не записываю тысячи взвешиваний, сделанных за мою жизнь? Конечно, я помню твои 55 граммов, потому что они стали рекордом…

– Повторенным, как оказалось, – настаивал я.

– Ну, сравнялся с Абелией. Рано или поздно это должно было случиться. Рекорды не ставятся надолго.

Лизетта тоже не преминула поддержать меня:

– Вероятно, когда речь идет об умниках, столкнувшихся с дилеммой, взвешивание происходит более или менее всегда.

– Ладно, Лорин, я лучше скажу тебе… эмм… прямо сейчас. В случае с Абелией я сжульничал. Взвешивание было против разрешения, мы подумали, что я не могу этого допустить.

Пино и Лизетта разразились хохотом.

– Вы подумали? Значит, Лизетта тоже знала?

– Конечно. У нас есть секретный жест, который мы используем в таких случаях, – ответила она, улыбаясь.

Я потерял дар речи. У этих двоих имелся даже секретный жест!

– А почему вы мне ничего не рассказали? Разве вы мне не доверяете?

– Да ладно, Малютка, ну нельзя же принимать все за чистую монету. Мы тебя разыграли: никакого тайного жеста нет. Просто в случае с Абелией Пино дал мне понять, какой результат будет на этот раз, и мы все согласовали.

– С первого взгляда?

– Да. Теперь ты понимаешь, почему мы никогда не сможем вовлечь тебя в наши игры: ты слишком медлительный. А в таких делах скорость решает все.

Я не знал, обижаться или нет. В голову пришла мысль:

– Если не считать обмана, как могло случиться, что взвешивание Абелии показало, что выбор не давать разрешения – лучший?

– Лорин, мы уже говорили об этом. Мои взвешивания не указывают на лучший выбор для… эмм… сообщества. Никто не умеет делать таких сложных взвешиваний. Они лишь знаменуют предпочтительный выбор для отдельного товарища. В случае с Абелией никаких сомнений, что провести последние годы в одиночестве, как она всегда жила, для нее самое лучшее. Поэтому мы с Лизеттой решили сделать выбор в пользу будущего сообщества.

Для племени взвешивание Мерцающих всегда было законом. Эти двое, казалось, ничуть не переживали из-за того, что сделали. Это меня и беспокоило: похоже, у них имелся определенный опыт. Я подумал, не обманули ли они и меня.

– Полагаю, ты никогда не скажешь правду. Но не могу не спросить: ты так же изменил мое взвешивание?

– О чем ты говоришь, Лорин: 55 граммов в пользу Летописцев. Без сомнения! – они вновь расхохотались, и продолжать разговор не было никакой возможности.

Я засмеялся вместе с ними. Не знаю, обманули они меня или нет, но в любом случае выбор был сделан удачно. Я был счастлив, что стал Летописцем, и, шагая с друзьями по чудесным долинам, видя вдалеке отряды товарищей, сеющих семена на землях Крепкоспинов, понимал: у Эдревии все получится