Плененное сердце

Глава XIX

Ее разбудил доносившийся со двора шум. Десятки голосов яростно спорили между собой и делили предполагаемую добычу. Ржание лошадей вперемешку с собачьим лаем разрывали предрассветную тишину. Слышался лязг оружия, смех и привычные грубые перебранки. Каталина поморщилась и обвела глазами комнату. Хорошо, что она была одна, это немного обнадеживало. Ава, скорее всего, в отсутствие «хозяина» наводит в его спальне порядок, а значит, про пленницу вспомнит еще не скоро. Разбойники вот-вот должны пуститься со двора, и Каталине следовало поторопиться.

В комнате было еще довольно темно. Молодая женщина попыталась привстать, но ноющая боль внизу живота помешала это сделать. Она откинулась на подушки и глубоко задышала. Ей необходимы были силы. Ее ждал Марко, и больше всего на свете она хотела покинуть эти мрачные серые стены, в которых провела худшие месяцы жизни. Единственное, что не давало сойти с ума, был ее ребенок. Осознание того, что под сердцем она носит маленькую жизнь, наполняло ее душу безграничным счастьем и не позволяло сломаться в самые трудные минуты, а напротив, вызывало стойкое желание бороться с теми превратностями, что раз за разом посыла ей судьба. Но сейчас именно ребенок приковывал ее к постели, не давая ступить ни шагу. От собственного бессилия она застонала в голос. Это не могло все так закончиться, ведь свобода казалась такой близкой.

Лошадиный топот затерялся где-то вдали, когда Каталина снова положила руки на живот. Она почувствовала движение дитя и принялась успокаивать его, нашептывая нежные слова. Боль отступила, но она еще немного полежала в постели прежде, чем решилась подняться. Возле кровати она обнаружила напиток, принесенный накануне эфиопкой. Сделав несколько осторожных глотков и убедившись, что ее перестали мучить боль и головокружение, Каталина начала спешно одеваться. Она ополоснула лицо и руки водой из кувшина, который стоял на столике возле потухшего за ночь камина, заплела тугую косу, надела на себя платье, что было на ней накануне, накинула на плечи плащ, спрятала волосы под мантилью и сунула ноги в мягкие кожаные сапожки. Теперь оставалось сделать самое сложное, спуститься по лестнице на нижний этаж и незаметно выйти через заднюю дверь, чтобы кротчайшим путем попасть прямиком в сад.

Она тихонько отворила дверь и переступила через порог спальни. В коридоре царила кромешная тьма. Каталина вернулась обратно в комнату и зажгла огарок от свечи. Несомненно, она сильно рисковала, трепещущий огонек мог привлечь к ней излишнее внимание, однако без дополнительного освещения было не обойтись. Участь сломать себе шею на скользких и зловонных, давно не чищеных, стертых от времени ступенях, ей вовсе не улыбалась.

Со свечкой в руках, соблюдая всевозможные предосторожности, ведь где-то поблизости могли находиться разбойники, Каталина спустилась на первый этаж замка и, двигаясь тенью, свернула по коридору в сторону хозяйственных помещений. Звенящая тишина окутывала ее, замок будто вымер, но пройдя еще несколько шагов, она услышала впереди себя чьи-то голоса и в нерешительности остановилась. Нужно было что-то предпринять. С замиранием сердца она посмотрела по сторонам. Голоса между тем становились все громче. Не придумав ничего лучше, она затушила огарок и юркнула в кладовую, где хранились всевозможные короба, пустые корзины и разная кухонная утварь, молясь всем святым, чтобы никому не пришло в голову сунуться сюда ранним утром. Неподвижно притаившись, Каталина кусала губы от волнения и со страхом ожидала, что ее вот-вот обнаружат и тогда уж точно не избежать сурового наказания.

Но она тревожилась напрасно. Двое подвыпивших разбойников прошли мимо, не обратив никакого внимания на приоткрытую дверь кладовой. Они явно огорчились тем обстоятельством, что их оставили сторожить замковые стены, вместо того, чтобы взять, как других на нехитрое дельце «пощипать чертова толстосума».

— А, знаешь, Рамон, — говорил один товарищ другому, — я готов биться об заклад, у этого коробейника мешков с золотом припасено столько, что всем нам хватит на безбедную жизнь до конца наших дней. Эх, вернусь я к своей Кармелите в деревеньку под Сен-Клементе и заживем мы с ней дай Бог… Хм, малой, поди, уж подрос, сорванец…

— Чучо, неужто думаешь, что она тебя дожидается? — гнусаво засмеялся Рамон. — После всех лет…

— Но-но, — пробасил в ответ Чучо, — моя Кармелита всегда была верна мне.

— А как же твой кузен, с которым ты застал ее в амбаре?

— Ты же знаешь, паршивец обманом заманил бедняжку… и поплатился за это своим животом. Вот этими руками я вырвал из него все его внутренности, а кишки намотал ему на уши. Что б знал, каналья… Ик… как соблазнять чужих жен. Ха-ха-ха…

Каталина слушала путанную речь двух разбойников, не решаясь лишний раз пошевелиться. Святая Каталина, с какими чудовищами ей приходилось жить под одной крышей! Перекрестившись и наскоро прошептав про себя молитву, она прикоснулась губами к четкам, висевшим у нее на запястье и, дождавшись, когда шаркающие шаги разбойников затихнут где-то в глубине коридора, крадучись вышла из своего убежища. Путь был свободен. Не теряя ни одной драгоценной секунды, она без дальнейших задержек добралась до большого светлого помещения, где располагалась замковая кухня, и украдкой заглянула внутрь.

Три женщины, кухарка и ее помощницы, усердно чистили котелки и глубокие чаны, сосредоточенно занимаясь своей работой. Они думали о том, сколько им доведется сегодня печь и стряпать для того, чтобы накормить целую шайку голодных бандитов, когда те вернуться со своего очередного грязного дельца. Наверняка разбойники закатят шумный пир, а им придется прислуживать вшивому отрепью, не разогнув спин и не сомкнув глаз до следующего утра.

Женщины стояли спиной к дверям и перебрасывались меж собой короткими фразами, сетуя на незавидную долю, в то время как Каталина, всем сердцем сочувствуя им, на цыпочках миновала открытый проем. Без особых помех, двигаясь едва ли не на ощупь, она прошла к черному входу, которым обычно пользовалась прислуга и, оглянувшись проверить, не преследует ли ее кто по пятам, тихонько приоткрыла дверь, ведущую на свободу. Дверь коротко скрипнула, и до ее ушей донесся голос одной из помощниц кухарки:

— О, наверное, Ава вернулась…

Но она не стала слушать досужую болтовню прислуги и уверенно шагнула за порог. Страх отпустил ее, руки и колени перестали дрожать, фиалковые глаза загорелись решимостью. Теперь никто и ничто не способен был ее остановить. Она прошла задний двор, заваленный дровами, опилками и ненужным хламом, до которого ни у кого из разбойников не доходили руки и, на всякий случай, прихватив сломанную кочергу, валявшуюся здесь же без дела, продолжила свой путь.

Вокруг было тихо. Ни дуновения ветерка, ни пения птиц. Каталина огляделась. Хозяин с шайкой прихвостней и сворой свирепых собак давно покинули разбойничье логово, малочисленная прислуга занималась каждодневными заботами. Ей просто повезло, что она до сих пор никому не попалась на глаза. Незаметно для себя она ускорила шаг, желая быстрее добраться до густых зарослей можжевельника, которые должны были надежно укрыть ее от стороннего взгляда, как вдруг позади себя услышала скрипучий голос эфиопки:

— Куда это сеньора так торопится?

Каталине показалось, что сердце ухнуло куда-то вниз. Затаив дыхание, она вжала голову в плечи, понимая, что замыслы ее раскрылись, но поборов в себе нарастающую панику, смело зашагала прочь. Эфиопка же, невзирая на свой преклонный возраст, в мгновение ока оказалась с ней рядом. Резко сдернув с беглянки мантилью, Ава мертвой хваткой вцепилась в золотистые косы молодой женщины. Маркиза ахнула от неожиданности, но инстинкт самосохранения взял над собой верх. Она по-кошачьи изловчилась, насколько позволял ей это выступающий живот и, оказавшись лицом к лицу с обезумевшей старухой, размахнулась и ударила ту сломанной кочергой. Ава, не ожидая яростного отпора, схватилась за ушибленную ключицу и взвыла в голос:

— Ох-хо! Ах ты, дрянная девка! Зря тебя пожалел наш хозяин и не отдал своим подручным на забаву! Они-то уж умеют усмирять таких гордячек, как ты, — черные глаза сверкали ненавистью и злобой. Эфиопка шипела, словно змея, извергая проклятья на непонятном Каталине языке. — Жаль, что у этого глупца не хватило духу приструнить тебя тотчас! Он только и делал, что терпел твое своеволие. Олух деревенский! Теперь он рискует всем ради тебя! А ты, бесстыжая дрянь, вздумала бежать от своего благодетеля? Кара на твою голову, нечестивица!

— Лучше молчи, злобная гадюка, а то не ровен час окажешься в луже собственной крови, — Каталина вновь потрясла кочергой. — Я маркиза Сент-Ферре, а твой хозяин грабитель и убийца, по нему давно плачет виселица! Он похитил и удерживал меня в плену долгих три месяца. Мерзавец и негодяй! Я ни минуты не задержусь здесь более. А ты и дальше можешь петь льстивые песни своему «хозяину» и преклоняться перед ним, словно перед языческим божеством. Меня же оставь в покое, старуха! Мне нет никакого дела до Дикого Магнуса. Пусть его черти заберут в ад!

Разразившись гневной тирадой, не свойственной ей, доброй и благочестивой католичке, и выказав вздорной старухе все свое негодование, скопившееся за последние месяцы, Каталина почувствовала себя намного лучше. Она гордо вскинула подбородок, распрямила плечи и с высоко поднятой головой устремилась в гущу листвы, будто собиралась всего-навсего прогуляться по саду, залитому первыми лучами апрельского солнца.

Ава взвыла как раненая волчица, и бросилась вслед за беглянкой:

— Далеко не уйдешь, негодница! Я все передам хозяину, а за свою строптивость ты будешь бита плетьми. Ко мне, сучьи ублюдки! — заголосила эфиопка во все горло. — Пленница пытается сбежать! Хватайте ее!

Каталина заметила движение со стороны навозной кучи, громоздившейся в самом центре заднего двора. Отдышка мешала бежать, но молодая женщина была полна решимости достичь высокой каменной ограды, где поджидал ее верный Марко. Впрочем, до стены еще нужно было как-то добраться, тоскливо подумала она, а тем временем топот ног за спиной звучал все отчетливее, и она ускорила шаг. В бок сильно кольнуло и в глазах резко потемнело. У Каталины мелькнула мысль, что сию же секунду она лишиться чувств, и тогда для нее все будет кончено. Но она не желала сдаваться так быстро, без борьбы, на радость победителям. С упорством дикой лани, которую по пятам преследуют безжалостные охотники, она, превозмогая мучительную боль, припустилась вперед. Однако, несмотря на отчаянные попытки, далеко уйти ей не удалось. Погоня была недолгой. Ее настигли на середине аллеи.

— Сеньора, вам некуда бежать, — двое конюхов средних лет, один из которых заметно прихрамывал, подхватили ее под руки в тот самый момент, когда ноги Каталины уже подкашивались, и она непременно упала бы навзничь, если бы ее не успели поддержать. — Опомнитесь, сеньора, не гневите хозяина. Дикий Магнус не прощает предательства.

— Ничего, — криво ухмыльнулась эфиопка, показывая сгнившие зубы, — я позабочусь о том, чтобы хозяину обо всем стало известно. Жизнь нашей гордячки скоро переменится, обещаю. Она на собственной шкуре убедится, каково это ослушаться сеньора. Совсем скоро незримая пелена с его глаз спадет. Он прозреет! А то что-то в последнее время Дикий Магнус совершенно размяк, — прибавила Ава себе под нос.

Каталина выбилась из сил. Все тело немилосердно ныло, она вконец ослабла, но присутствие духа не растеряла. Немного отдышавшись, она упрямо поджала губы:

— Я здесь не останусь. И ваш хозяин мне не указ!

— Ишь, какая смелая стала, — зашелестела эфиопка, недовольно дергая Каталину за косу. — И кто же, по-твоему, станет помогать тебе?

— Матерь Божья!

— Сеньора, держитесь!

Из-за кустов цветущей акации выскочили четверо вооруженных мужчин. Марко очутился рядом с эфиопкой и, шибко не церемонясь со старухой, оттолкнул ее подальше от Каталины.

— Убери свои грязные руки от маркизы, черная женщина, и вы тоже, — громовым голосом приказал командир охраны, окинув выразительным взглядом двух жалких конюхов.

Те мигом подчинились, с вытаращенными глазами пялясь на незваных гостей.

Марко подхватил на руки теряющую сознание Каталину:

— Сеньора, вы спасены. Все будет хорошо.

— Как же, держи карман шире, — раздался сварливый голос Авы из-за спин сгорбившихся конюхов. — Хозяин выследит тебя, верзила, поймает и скормит твою тушу своим вечно голодным псам. Ты не успеешь добраться до леса, как Дикий Магнус нагонит тебя!

— Хм, — Марко не мог отказать себе в удовольствии увидеть на сморщенном, словно пожелтевший пергамент лице старухи неописуемый ужас, сковавший ее так, что она некоторое время не смогла сдвинуться с места. — Скорее всего, в это самое время твой хозяин болтается на каком-нибудь суку вместе с жалкой шайкой алчных глупцов и бродяжников.

Командир со своими людьми почти скрылись из виду, когда эфиопка обрела голос:

— Ты все врешь, верзила! Мой хозяин умеет постоять за себя…

— Твой хозяин угодил в расставленную маркизом ловушку. Живым из западни ему не выбраться.

Когда Каталина пришла в себя, день клонился к закату. Небо, освещаемое лучами заходящего солнца, выглядело багровым. Извилистая тропинка, петлявшая между деревьями и кустарниками, местами огибая мшистые валуны, была еле видна. Кое-где сквозь лесную чащу мелькали серебристые нити ручейков. Окружающий пейзаж был ей знаком. Именно здесь, три месяца назад на нее напал Дикий Магнус. То предрассветное утро она помнила до мельчайших подробностей, словно это случилось вчера. Паскуаль и Крус, двое отважных храбрецов, доблестно сражались с бандой разбойников, во много раз превосходивших их по численности и жестокости. Они защищали ее жизнь и честь, но все оказалось впустую. По побледневшим щекам скатились две прозрачные слезинки. Они так и не смогли уберечь ни себя, ни ее.

— Вы очнулись, сеньора, — Марко, не сводивший с нее всю дорогу обеспокоенного взгляда, заметно оживился. Он ехал на большом кауром жеребце рядом с повозкой, где в окружении овечьих шкур и одеял на мягкой соломе лежала Каталина. — Как вы себя чувствуете? Вы бледны.

Каталина попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и слабой:

— Мне вспомнился день, когда мы повстречали разбойников с их голодными псами… еще живы были Паскуаль и Крус.

— Сеньора, не нужно вспоминать былое, — Марко нахмурился, замечая ее нарастающее волнение, — оно ушло безвозвратно.

— Хотелось бы в это верить, — Каталина смахнула вновь набежавшие слезы. — Скоро стемнеет, а мы проехали не больше половины пути.

Командир их маленького отряда тряхнул головой, отчего зеленые перья на шляпе заколыхались в такт его движениям:

— Ну, и напугали же вы нас, донья Каталина, там, в замке Рохо, когда внезапно лишились чувств. Поначалу мы не знали, как нам поступить. Все переживали, как бы ни случилось чего худого… Вам нужна была помощь, а взять ее было неоткуда, поэтому мы решили действовать по заранее намеченному плану. Мы опасались вам навредить, потому-то и ехали не спеша. Но вы не волнуйтесь, — Марко приподнялся в седле, вглядываясь в чащу леса, — неподалеку есть заброшенная хижина лесника. Сейчас она свободна. Я послал парней вычистить ее и приготовить к вашему приезду. Думаю, провести в ней ночь будет гораздо удобнее, чем под открытым небом.

— Ты поступил верно, Марко. Я ни секунды не могла оставаться в том злосчастном месте, — Каталина вздохнула, отгоняя неприятные воспоминания. — Но признаться, когда я была здесь в прошлый раз, никакой хижины я не встречала.

— Это потому, — весело подмигнул ей Марко, — что хижина спрятана в глубине леса. С тропинки так просто ее не увидеть. Сеньор Кабрерас на всякий случай поведал нам о ней и подробно рассказал, как ее отыскать.

Лицо Каталины слегка омрачилось. Упоминание имени мужа заставило вновь поволноваться. Что ждало ее впереди? Как Себастиан встретит сбежавшую супругу? Как распорядится судьбой их будущего ребенка? Она закусила губу, и перед мысленным взором вдруг возник образ Дикого Магнуса! Скорее всего, он уже вернулся в замок и, не найдя там пленницу, снарядил за ней погоню. Ава, конечно же, обо всем ему рассказала, обстоятельно поведав, кто и как помог вызволить маркизу и в какую сторону они направились. О, Господи Иисусе, все пропало! Что может сделать Марко вместе со своими товарищами, пусть сильными и доблестными воинами, против пяти дюжин разбойников со сворой бешеных псов? «Хозяин» Рохо предупреждал, что никуда ее от себя не отпустит, а значит, он не станет сидеть, сложа руки. Что же делать? Ведь он скачет сейчас за ними по следу, а они не могут ехать быстрее. И все из-за нее! Во рту пересохло, дыхание сбилось и тут резкая боль, отдавшаяся внизу живота, разом отбросила все прежние думы. Она не услышала, как командир охраны зовет ее, как настойчиво спрашивает о чем-то, тревожно хмуря брови, не увидела, как они свернули с тропинки в чащу леса, как встретили на своем пути вооруженный отряд. Потому что Каталина снова, как и в саду Рохо, провалилась в кромешную тьму.

В нос ударилзатхлый гнилостный запах давно непроветриваемого помещения. Пахло застоявшейся пылью, сыростью и мышиным пометом. Каталина обвела глазами ветхую хижину с почерневшими от времени балками на потолке и стенах, со старой, грубо сколоченной мебелью, скользнула взглядом по единственному окошку, заросшему грязью, через которое проникал слабый свет, и остановилась на женщине, что стояла перед ней, как перед распятьем, преклонив колени и нашептывая слова молитвы.

Каталина разомкнула пересохшие губы и хрипло прошептала:

— Никогда не думала, что увижу тебя такой смиренной.

Женщина в белоснежном чепце встрепенулась и подняла покрасневшие, опухшие от слез веки. В темных глазах одновременно плескалась печаль и радость:

— Сеньора, наконец-то вы очнулись. О, как же сильно вы нас напугали!

— Я тоже рада видеть тебя, Беатрис, — Каталина улыбнулась краешками губ.

— Я… просто счастлива, сеньора… что вы теперь с нами, — слезы верной служанки текли по морщинистым щекам. — Я каждый день молила Всевышнего об избавлении вас от мук плена и страданий, о том, чтобы все благополучно разрешилось… Ох, какая же напасть приключилась с вами, кто бы мог подумать, — сокрушенно качала она головой. — Если б только знать заранее… Как вы себя чувствуете, донья Каталина?

Каталина пожала плечами:

— Вполне сносно, кажется… Я не помню, как очутилась здесь.

— Конечно, не помните, — всплеснула руками пожилая матрона, горестно вздыхая и теребя края передника, — вам было так плохо, что сеньор не на шутку взволновался. Почти сутки, сеньора, вы находились без движения, все никак не приходили в себя. Ох, матерь Божья, вы пребывали в таком состоянии, что его сиятельство не отважился везти вас домой, в Кастель Кабрерас, а решил оставить здесь, — она неодобрительным взглядом окинула заброшенную хижину и поджала губы.

— А где… его сиятельство? — Каталина замерла в ожидании ответа.

— Его сиятельство рядом, сеньора, — экономка энергично закивала головой. — Маркиз где-то поблизости. Сеньор не отходил от вас всю ночь, а теперь, наверное, отдыхает. Последний день у него выдался нелегким.

— Мы очевидно еще во владениях де Рохо, — Каталина сглотнула ком, подступивший к горлу. — Дикий Магнус должен был пустить за нами погоню.

Беатрис заметно занервничала. Она на мгновение скрылась из виду и в следующую секунду подала госпоже чашу с дымящимся напитком из пряных трав.

— Вот выпейте, сеньора. Этот укрепляющий отвар приготовила местная повитуха. Она сказала, это поможет сохранить вашего ребеночка в чреве.

Молодая женщина, молча, приняла чашу с лекарственным снадобьем и выпила содержимое до дна.

— Благодарю, Беатрис, а теперь мне нужны ответы.

— Я…, - Беатрис спрятала руки за передником, — сеньора, вы только не волнуйтесь. Маркиз обо всем вам расскажет, — она немного помедлила. — Он так сказал.

— Я не хочу встречаться с маркизом, — неожиданно для самой себя выпалила Каталина и, устыдившись своего порыва, прикусила губу. — То есть, конечно, он мой супруг и я непременно увижусь с ним, но… но не сейчас. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

Беатрис не ожидая подобного ответа, пребывала в растерянности:

— Сеньора, как же так? Маркиз желает говорить с вами.

— Я этого не хочу.

— Он ваш супруг, — продолжала настаивать пожилая матрона, рискуя вызвать недовольство маркизы. Прислуге не пристало столь вольно выражать свое мнение, но бывшая кормилица искренне не понимала, отчего сеньора отказывается от разговора с супругом, который мог бы развеять ее тягостные сомнения и положительно повлиять на их дальнейшие отношения. — Сеньор вызволил вас из беды…

— Мой так называемый супруг собирался лишить меня ребенка, — невольно повысила голос Каталина. Фиалковые глаза пылали праведным гневом, она вызывающе вскинула подбородок. — Или ты уже забыла о том, как сама помогала мне совершить побег?

Беатрис упала на колени и заломила руки:

— Господь свидетель, донья Каталина, мы тогда совершили большую ошибку. Но кто же знал…

— Ах, вот как… ошибка, — черты лица Каталины заострились. Она часто задышала, словно ей не хватало воздуха, и в изнеможении откинулась на подушки. — Значит, ты уже жалеешь о том, что помогла мне спасти дитя?

— Ох, что вы, донья Каталина, — экономка залилась слезами. — Простите меня пустоголовую, я не то совсем хотела сказать. Дон Себастиан сам расскажет, я не могу…

— Я сказала, что не хочу видеть супруга. Чуть позже, может быть, — упрямо повторила Каталина, отворачиваясь к стенке. Слезы застилали глаза, она с трудом сдерживала рыдания, рвавшиеся из груди. Обида, злость, раздражение переполнили чашу ее терпения. Она готова была сорваться прямо здесь и сейчас. Все были против нее, и даже те немногочисленные друзья, которые пришли ей на помощь в минуты отчаяния, по какой-то причине не желали идти теперь против воли своего сеньора.

Лицо пожилой женщины осунулось, полные плечи опустились.

— Что ж, сеньора, вы хотите, чтобы я сообщила о вашем желании маркизу?

— Да, — просто ответила Каталина и добавила, когда Беатрис собиралась скрыться в проеме двери, — но я хочу увидеться с отцом Сильвестром.

— Я пошлю за ним гонца, сеньора.

Хижина лесника стояла в самой чаще букового леса в окружении буйной растительности, искусно скрывающей ее от посторонних глаз. Хижина находилась в полудне пути от Кастель Кабрерас, но ни одна тропинка не вела в том направлении. Низкий бревенчатый домик будто затерялся в лесной глуши, не горя желанием подпускать к себе случайного путника. Внутри хижина выглядела совсем убогой. Тем не менее, Каталина не прочь была остаться здесь на некоторое время, стремясь всеми силами сберечь жизнь и здоровье еще нерожденного малыша. Как ни странно, но маркиз пошел ей навстречу. В короткие сроки отремонтировали прохудившуюся крышу, прочистили дымоход, заменили дверь и окно, а из замка привезли удобную кровать и другую мебель вместе с бельем и необходимой в хозяйстве утварью. Замковая прислуга под присмотром дотошной Беатрис быстренько навела в хижине надлежащий порядок, отмыв стены и полы от грязи и многолетней пыли. Вместо сгнившей циновки на дощатом полу появились мягкие, толстые ковры, а в очаге заполыхал огонь, изгоняя из всех углов и щелей холодную сырость. И скоро маленький домик наполнился ароматом потрескивающих в очаге поленьев и букетами лесных цветов.

Неподалеку от хижины протекал узкий, извилистый ручей, где под сенью раскидистых ветвей старого бука и встретились Каталина с отцом Сильвестром через два дня после разговора с Беатрис. К тому времени Каталина успела хорошенько отдохнуть. Свежий воздух и забота верных слуг заметно улучшили ее самочувствие ровно, как и известия, полученные от падре.

— Дочь моя, я рад снова видеть тебя, — голубые глаза, как обычно, излучали свет и тепло.

— Отец Сильвестр, благодарю вас за то, что пришли повидаться со мной.

Она хотела преклонить колени, но крепкие руки с длинными тонкими пальцами обняли ее за хрупкие плечи и подняли с земли.

— Я всегда прихожу на зов, дочь моя, — он взглянул на нее и улыбнулся. — Ты цела и невредима, и этому обстоятельству я тоже очень рад.

— Мне повезло, что Дикий Магнус не успел выполнить своих угроз.

— Дочь моя, — с грустью в голосе проговорил отец Сильвестр, и его доброе открытое лицо подернулось дымкой печали и сострадания, — пути Господни неисповедимы. Я каждый день молился за твое благополучное возвращение. Господь услышал наши молитвы, и теперь ты среди нас. Но я вижу, ты хочешь поделиться со мной своими тревогами. Говори, я выслушаю тебя.

— Падре, вы наблюдательны, — Каталина глубоко вздохнула и отвела взгляд в сторону. — Я хотела сказать, что время, кое я провела в логове чудовища, было самым отвратительным в моей жизни. И я хочу о нем поскорее забыть, хотя навряд ли это когда-нибудь мне удастся. Такой слабой женщине, как мне это не под силу.

— Ты называешь себя слабой? — удивленно вздернул седеющие брови отец Сильвестр. — Но ты ошибаешься, дочь моя. В действительности, ты сильна духом. Только посмотри на себя. С Божьей помощью ты вышла победительницей в неравной схватке с закоренелым разбойником, преступником, державшим долгие годы в страхе всю округу.

— Говоря откровенно, я не чаяла вернуться.

— Никогда не теряй веру, дочь моя, — падре назидательно поднял вверх указательный палец.

— Дикий Магнус…

— Не думай о нем, — отец Сильвестр успокаивающе положил широкую ладонь поверх дрожащей руки Каталины. — Этот богохульник и пособник дьявола никому теперь не причинит вреда. Его поймали и препроводили в Мадрид как опаснейшего из преступников, дабы вздернуть на виселице на Пласа Майоре в назидание другим нераскаявшимся грешникам. Он понесет заслуженную кару, будь покойна. Да простит Господь его заблудшую душу, — торопливо перекрестился падре.

— Что значит, поймали? — переспросила Каталина, не веря собственным ушам. Последние два дня она вздрагивала от любого подозрительного звука или шороха, воображая, что за каждым кустом ее подстерегает опасность, а, оказывается, она беспокоилась понапрасну. — Но как? Кто поймал? Когда?

В светлых как само небо глазах мелькнуло сомнение.

— Дочь моя, разве ты не знаешь, что маркиз приложил немало усилий к поимке Дикого Магнуса, что в конечном итоге и привело к успеху?

— Нет, я ничего не знала, — прошептала Каталина одними губами и невольно поежилась. Она все еще не могла поверить словам доброго падре. Как мог этот неуловимый призрак, столько времени скрывающийся от гвардейцев короля так легко попасться в руки ее супруга?

Но, кажется, она произнесла это вслух, потому что отец Сильвестр ответил ей незамедлительно:

— Как известно, разбойники охочи до легкой наживы. Себастиан через круг доверенных лиц распространил слух об одном очень богатом торговце из Наварры, который якобы желал переправить все свое состояние в Геную. Расчет оказался верным. Дикий Магнус со своей бандитской шайкой угодили в расставленную для них ловушку. Вместо богатого каравана с серебром и шелками на дороге они повстречали людей маркиза и гвардейцев короля.

— Так значит, никакого торговца не существовало в помине?

— Себастиан все выдумал, чтобы выманить волка из его логова.

— А когда разбойники помчались за воображаемым богатствам, — интуитивно догадалась Каталина, — Марко вызволил меня из плена?

— Так было безопаснее, — кивком головы подтвердил ее слова падре. — Когда твой муж узнал, что ты, дочь моя, находишься в замке Рохо, то поначалу готов был штурмом брать старый замок. Но немного поостыв и поразмыслив, решил прибегнуть к хитрости. Он тревожился за тебя и не хотел, чтобы ты видела жестокость и кровопролитие, сопровождающие любую схватку. К тому же он не без причины опасался, что Дикий Магнус в пылу слепого гнева может нанести тебе увечья.

— Дикий Магнус не стал бы причинять мне вред, — снова не подумав, сказала Каталина и удивилась самой себе. Откуда взялась эта уверенность? Тут она смутилась и до боли сжала в руке четки. — Значит, с разбойниками покончено раз и навсегда?

— Совершенно верно, — падре вопросительно взглянул на нее. — Теперь ответь мне, дочь моя. Почему ты избегаешь встречи со своим законным супругом? За эти дни ты не нашла времени для разговора с ним, а он меж тем томится вдали от тебя и места себе не находит.

— Вы знаете ответ, падре, — Каталина отошла к ручью. — Себастиан не хотел рождения нашего ребенка.

— Это тоже осталось в прошлом, дочь моя.

— Сейчас мне неведомы его намерения, — словно не слыша слов падре, Каталина устремила задумчивый взор куда-то в пустоту. Легкий ветерок играл с золотистыми косами, выглядывающими из-под кружевной мантильи, приятно лаская ее шею и грудь, но она не замечала этого точно так же как солнечных лучей, которые пробивались сквозь густую зелень листвы и зайчиками прыгали по траве возле ее ног.

— Не лучше ли спросить об этом у Себастиана? — осторожно начал отец Сильвестр.

— Я не знаю, — Каталина вздохнула и сложила руки на животе, — все так запутанно. Я более не доверяю ему.

— Отчего же, дочь моя?

— Он открыто живет со своей любовницей, у них есть общий сын. Мне известно это, падре, — повернувшись, Каталина заметила вытянувшееся лицо святого отца. — Отрицать очевидное бесполезно. К тому же Кармен де Лангара причастна к моему похищению.

— К сожалению, мы узнали о том слишком поздно, — сокрушенно покачал головой отец Сильвестр. — Не я должен был развеять твои сомнения и отвечать на вопросы. Я думал мой племянник… но раз вышло так, то я скажу. Баронесса каким-то образом связана с Диким Магнусом. Осталась одна неразрешенная загадка. Неизвестно, что она там ему наобещала…

— Кармен и Мигель, так настоящее имя Дикого Магнуса, приходятся друг другу братом и сестрой, — сообщила Каталина, глядя прямо в глаза отцу Сильвестру.

Если падре и удивился этому известию, то виду не подал.

— Тогда многое становится ясным, — шумно вздохнул он и о чем-то надолго задумался.

— А пообещала она ему корабль.

— Корабль? — отец Сильвестр непонимающе воззрился на Каталину.

— Да, корабль, — повторила Каталина и через минуту добавила, — на котором следующей весной он собирался отплыть в Новый Свет. Корабль строится в Валенсии. Мигель в скором времени хотел отвезти меня туда.

На высоком лбу падре залегли две глубокие морщины.

— Прелюбопытная новость, — святой отец рассеянно почесал подбородок. — Нужно сообщить Себастиану. Кармен де Лангара пропала из Кастель Кабрераса, едва на нее пало подозрение в причастности к твоему исчезновению, дочь моя. Ее ищут по всей округе, а она, возможно, все это время скрывается в Валенсии.

— Неужели? — Каталина не смогла сдержать в голосе сарказма. — Мой супруг ищет баронессу для того, чтобы пожурить ее и посадить на цепь?

— Чтобы самолично предать ее суду, — сухо ответил падре.

Неделю спустя после того, как Каталина начала потихоньку обживать новое жилище и находить некоторое удовольствие в своем вынужденном уединении, пришло известие о том, что графиня д’Альварес, старшая сестра Каталины, Элена, благополучно разродилась здоровым крепышом. По случаю радостного события маркиза решила устроить маленький пир в честь рождения племянника, которого счастливый отец Диего Сантос де Руеснарек именем Адриан Грегорио де Руес де Перес, будущий граф д’Альварес.

— Сегодня на обед хорошо бы приготовить что-нибудь легкое и праздничное.

Глаза Каталины лучились мягким искристым светом впервые со дня ее приезда в хижину, и Беатрис было отрадно видеть свою сеньору в приподнятом настроении. Экономка хотела, чтобы Каталина как можно дольше сохраняла столь беззаботный вид и сама предложила решение вопроса.

— В ручье водится форель. Если Марко будет любезен и наловит несколько рыбин нам на обед, то я смогу приготовить из них нежнейшее блюдо, сеньора. А из той крольчатины, которую намедни принесли нам охотники, получится вкусный пирог.

Две пары глаз с надеждой уставились на Марко, в то самое время входившего в хижину с вязанкой дров. Великан подбросил несколько поленьев в пылающий очаг и, нахмурившись, негромко произнес:

— Не думаю, что это разумная мысль. Пока я был в лесу, я заметил чьи-то следы.

Каталина лучезарно улыбнулась, рассеивая чрезмерную подозрительность своего телохранителя:

— На днях тебе тоже что-то померещилось, хотя в действительности это оказались следы местных охотников. Да и кого ты боишься здесь встретить, Марко? Ведь все разбойники уже схвачены и упрятаны за решетку, а кое-кто повешен на Пласа Майоре. Не ты ли сам говорил мне об этом? Что касается Кармен де Лангара, то я уверена, она далеко от этих мест. Беатрис сообщила, что сия пронырливая особа украла фамильные драгоценности Кабрера, прихватив с собой золото моего мужа. Не думаю, что теперь она захочет столкнуться с ним или его людьми. Эта женщина совсем не глупа.

— И все же, сеньора, я не уверен, что его сиятельство рад будет узнать, что я оставил вас ради рыбалки, — неодобрительно покачал головой Марко. — Форель можно наловить и поутру, когда вернется Маноло или кто-то еще из ребят.

— Ну, же, Марко, не упрямься, сходи, порыбачь. Нам и нужно-то немного, всего три или четыре рыбки. Не расстраивай нашу сеньору своим отказом, — Беатрис уперла руки в пышные бока. — Сегодня ее сиятельство желает устроить праздничный обед, и я намерена помочь ей в том.

Грузная женщина приближалась к Марко, не сводя с него решительного взгляда, будто предупреждая, что ему ни за что не удастся помешать ее планам.

Подавив тяжкий вздох, Марко скосил взгляд на Каталину, но та молча взирала на него, ожидая полного подчинения. Тогда телохранитель, бормоча себе под нос что-то насчет женской беспечности, захватил снасти и отправился к ручью. В общем, думал он по дороге, тут не так уж и далеко от хижины, в случае чего он успеет вовремя прибежать на зов.

Беатрис, мгновенно успокоенная покладистостью командира охраны, который между тем выполнял и некоторые другие обязанности по хозяйству, принялась готовиться к предстоящему обеду. Она освежевала и разделала тушку кролика, замесила тесто и, вспомнив, что еще не ходила за водой, прихватила пустой сосуд и направилась к выходу. На пороге она обернулась:

— Вода кончилась, сеньора. Я скоро вернусь.

Но Каталина не заметила ухода Беатрис, увлеченно разглядывая детские вещички. За эти дни она успела сшить маленький чепчик и пару рубашек, и теперь любовалась полученным результатом, как вдруг дверь снова отворилась и хлопнула, неся с собой какую-то неестественную, пугающую тишину.

Каталина, сидя в глубоком кресле возле очага спиной к входу, кожей почувствовала повисшее в воздухе напряжение. Непонятный холодок пробежался по ее телу, странно сковывая сердце. Она внезапно вздрогнула и резко повернулась. Темные, почти черные глаза смотрели на нее с ненавистью и злобой.

Кармен де Лангара пристальным взглядом впилась в лицо соперницы, будто хотела прожечь насквозь.

— Что ж, милая маркиза, не ожидала меня увидеть? — ее глубокий, бархатный голос мог услаждать слух какого-нибудь высокородного гранда или принца крови, таким он был обволакивающим и обманчиво-спокойным, словно мелодичная песнь сирены. Но созданное впечатление быстро рушилось, едва взгляд натыкался на горящий взор его обладательницы. Лютая ненависть, исходящая от нее, могла спалить мосты и целые города, настолько сильны в тот момент были чувства дочери барона Рохо.

Появление незваной гостьи не на шутку встревожило Каталину, но подобающее воспитание взяло вверх, и на ее бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул. Она медленно поднялась с кресла и, вздернув вверх свой изящный, точеный подбородок, озадаченно посмотрела на Кармен.

— Хм, если вы ищете у меня своего любовника, уважаемая баронесса, то я скажу вам, вы попросту зря тратите свое и мое время. Маркиз не заглядывает в эту глушь.

Кармен слегка опешила от скрытой насмешки, сквозившей в голосе маркизы, и в первое мгновение не знала, что ответить. Каталина же, воспользовавшись растерянностью баронессы, незаметно спрятала в рукаве просторного платья иглу, коей до недавнего времени вышивала фамильные вензеля на детских одежках. Она не знала, чего ей ждать от бесцеремонного вторжения любовницы мужа, поэтому на всякий случай решила мало-мальски обезопасить себя.

Между тем Кармен небрежно пожала плечами, с интересом оглядывая убранство хижины.

— Хм, когда мне раньше доводилось бывать в этом месте, помнится, здесь было значительно меньше удобств, хотя окружающая обстановка была куда жарче, — она улыбнулась своим скрытым мыслям и вновь перевела уничтожающий взгляд на маркизу. — Так тебе стало известно о нашей любви с Себастианом? Ну, в этом нет ничего удивительного. От тебя я тайн держать не стану. Себастиан всегда был только моим! Моим! — черная прядь давно немытых волос упала Кармен на лоб, и она нетерпеливым жестом спрятала ее обратно под шляпу. Она была одета в мужской костюм для верховой езды, высокие ботфорты и плащ, сидевший на ней немного мешковато, как будто снятый с чужого плеча. По-видимому, лошадь она оставила где-то неподалеку и крадучись пробиралась через густые заросли, потому что полы ее плаща были испачканы в земле и сухих ветках.

Каталина могла лишь догадываться о мотивах, побудивших баронессу придти сюда и излить на нее свой яд. Впрочем, строить предположения долго не пришлось. Кармен не имела привычки ходить вокруг да около. Дочь барона Рохо сердито сузила глаза и остановила недобрый взгляд на выступающем животе Каталины.

— Ты не имела права выходить замуж за моего возлюбленного! Он должен был жениться на мне! У нас есть сын, и я смогу подарить Себастиану еще сыновей и дочерей. Он только мой! Слышишь? Только мой. И зачем маркиз женился на тебе, если я всегда была рядом?! Я любила его! Я жила ради него, дышала с ним одним воздухом! Я всю себя ему отдала, а он… а ты…, - красивое лицо исказила зловещая усмешка, — basura, ты подписала себе смертный приговор. Ты умрешь сегодня. Сейчас! Я же останусь рядом с ним, буду утешением в его недолгом горе. Он снова научиться любить меня, а тебя позабудет. Я все сделаю, чтобы стереть тебя из его памяти, даже имя он твое не вспомнит, словно ты никогда не существовала!

В изящной руке, затянутой в перчатку, блеснуло лезвие кинжала. Каталина изумленно ахнула и опасливо попятилась назад. Тысячи беспорядочных мыслей вихрем пронеслись в ее голове. Неужто пришел ее смертный час, а она из-за своего глупого упрямства так и не увидится с Себастианом? Не успеет высказать ему все, что думает о нем и его сумасшедших соседях! Нет, ей еще рано умирать, только не сейчас. Она так молода. В ней бьется новая жизнь! Ребенок шевельнулся в утробе и в это самое мгновение Каталина, как никогда ранее осознала, насколько сильно хочет стать матерью. Хочет увидеть первые шаги малыша, его улыбку, услышать первые слова. Хочет увидеть, как сильные руки прижимают к себе маленькое тельце и нежно стискивают в объятьях. В самых затаенных уголках сознания она мечтала о том дне, когда Себастиан возьмет на руки их дитя, как будет радоваться этому чудесному мгновению и как засияют от счастья его глаза. А на кого будет похож их малыш? И это ей тоже непременно хотелось узнать.

Каталина глубоко задышала и спешно обошла вокруг кресла, остановившись за спинкой, будто за щитом. Она понимала, Кармен не в себе, поэтому намеревалась выиграть время, ведь Беатрис должна скоро вернуться, да и Марко не мог далеко уйти.

— Ты обезумела, Кармен, опомнись! — Каталина повысила голос в надежде, что ее услышат снаружи. — Себастиан разыскивает тебя, дабы предать суду за совершенные тобой поступки, ибо ему известно, что по твоему наущению я попала в плен к Дикому Магнусу. Я — законная жена маркиза Сент-Ферре! А ты — баронесса де Рохо! Ты вступила в тайный сговор с разбойниками, силой удерживала меня в своем замке и собиралась продать в Алжир как рабыню!

— Нет, все ни так. Ты ошибаешься, — в темных глазах загорелись безумные, демонические огоньки. Кармен подступала все ближе к сопернице. — Ты с самого начала была ему в тягость. Себастиан еле терпит тебя и желает избавиться от этого ребенка, которого ты так гордо носишь в своем чреве! Я сама все слышала. Он будет безмерно счастлив, когда, наконец, стряхнет со своих плеч лишнюю обузу.

— Ты лжешь, babosa, — губы Каталины предательски задрожали, фиалковые глаза наполнились слезами. Она не желала верить в то, что говорила ей Кармен, выплевывая в лицо каждое слово, словно змеиный яд в кровоточащую рану. — Ты просто обезумела в своей одержимости!

Звериный рык вырвался из горла Кармен. Она прыгнула вперед как разъяренная тигрица, держа перед собой острие кинжала:

— Ты поплатишься за свои слова и за ночи, что провела с моим сеньором…

Каталина и глазом не успела моргнуть, как Кармен занесла над ней свое смертоносное оружие.

— Остановись, Кармен, — сзади послышалось тихое предостережение, преисполненное пугающей мрачности.

Баронесса издала глухой возглас и, не оборачиваясь, раздраженно фыркнула:

— Что, братец, снова пришел спасать свою маркизу?

Каталина едва оправилась от потрясения, сковавшего ее так, будто руки и ноги держали тяжелые кандалы, как ее охватил новый приступ паники. Дикий Магнус стоял на пороге старой хижины, широченными плечами подпирая деревянные перекрытия. Его вид был далек от безупречности. Грязная, пропитанная потом рубаха облепила исхудавшее, но все такое же крепкое тело, рваные брюки и порядком поизношенные сапоги говорили об определенных трудностях, с которыми пришлось столкнуться разбойнику и, тем не менее, на перепачканном лице со свисающими на лоб спутанными прядями светлых волос, по-прежнему, играла ироничная ухмылка. Направляя на Кармен дуло от револьвера, и хромая на одну ногу, он проковылял к креслу, за которым продолжала стоять Каталина, стискивая в побелевших пальцах янтарные четки.

— Не делай ошибки, Кармен, — повторил Мигель, не меняя интонации и вставая между молодыми женщинами. — Отдай мне оружие.

— Ни за что! — вскинулась баронесса, еще сильнее сжимая в руке кинжал. — Я пришла отомстить этой дешевой интриганке, что посмела увезти у меня Себастиана.

— Ты не убьешь ее.

— Это почему же?

— Иначе тебе придется иметь дело со мной, — с ледяным спокойствием произнес Дикий Магнус, убирая за пояс револьвер. — Я задушу тебя собственными руками, если ты причинишь ей хоть малейший вред. Ты знаешь меня, Кармен, со мной шутки плохи.

— Вот именно знаю и от того все меньше понимаю тебя, Мигель! Эта девица вскружила тебе голову, и ты позабыл о нашем договоре, однако прежде слыл человеком слова. А что теперь? Ты не выполнил свою часть сделки, — выкрикнула Кармен, обличительно тыча в его сторону острием кинжала. — Если бы ты сделал все так, как мы с тобой договаривались, в это самое время я нежилась бы в объятьях маркиза, а твой корабль строился на верфи.

— Напрасно ты вернулась на земли Рохо, — будто не слыша ее упреков, как ни в чем не бывало, продолжал Дикий Магнус. — Я предупреждал, что это может плохо закончиться. Ты виновата не меньше моего. Эта авантюра с самого начала выглядела сомнительной и опасной. Отчего ты решила, что маркиз не станет разыскивать свою жену? Думала, окрутишь его своими чарами, и он в тот же миг позабудет ее? — разбойник неодобрительно покачал головой. — Ты никогда не слушала меня и даже сейчас, когда твоя жизнь висит на волоске… Ты могла остаться в Валенсии, просто переждать, пока стихнет ветер и на море наступит штиль, но нет же! Ты никогда не внемлешь голосу разума. Зачем-то понеслась сюда, движимая глупой местью…

— Не смей читать мне нотаций! Без тебя отца хватало. Лучше уйди с дороги, и дай мне довершить то дело, на кое у тебя кишка тонка.

— Нет.

Каталина стояла, ни жива, ни мертва, слушая ожесточенную перебранку брата и сестры. Она видела, что Кармен полна решимости добиться того, зачем пришла, сознательно подвергая себя опасности, рискуя своей свободой, а возможно и жизнью. Эту женщину уже ничто не могло остановить. Баронессу толкала вперед ненависть, самое сильное и безотчетное из всех человеческих чувств. Кровь стыла в жилах от мысли, что снова решалась ее судьба, а она вновь, как и раньше, не имела права голоса.

Внезапно Кармен де Лангара рассмеялась громким истерическим смехом:

— Ты, что же, Мигель, собирался построить корабль и увезти эту глупую гусыню с собой? А? И как я не догадалась об этом раньше. Ха-ха-ха… Ты хотел, чтобы я жила с ней бок о бок и каждый божий день смотрела на ее отродье, тогда как мой сынок будет вдали от меня? — ноздри Кармен раздулись, темные глаза горели дикой злобой. — Ну, уж нет! Коли карты легли не в мою пользу, я не желаю, чтобы она жила! Я убью ее и дело с концом.

Быстрым движением руки, со свистом рассекая воздух, баронесса взмахнула клинком и направила его прямо в сердце заклятой соперницы. Острое лезвие вошло в плоть по самую рукоять. Каталина вскрикнула от ужаса и прижала руки к груди. Кармен так же крикнула, но в ее надрывном вопле зазвучала безграничная горечь и отчаяние. Секунду спустя темные, полыхающие ненавистью глаза, расширились от удивления. В груди Кармен торчал сверкающий камнями старинный кинжал с выгравированным на рукояти девизом баронов Рохо «Верен долгу».

Судорожный вздох, раздавшийся возле уха, заставил Каталину оторваться от созерцания мертвого тела женщины, еще мгновение назад жаждущей мщения за свои неоправданные надежды, а теперь неподвижно распростертой на полу в луже собственной крови, с остекленевшим взором на застывшем лице.

— Не стоит благодарности, bonita, — Дикий Магнус тяжело опустился в кресло и протянул к ней свою шершавую мозолистую ладонь. — Дай-ка взглянуть на тебя, mi bella. Давненько мы с тобой не виделись.

Каталина осторожно опустилась перед ним на колени, растерянная и ошеломленная тем, что произошло только что у нее на глазах. Ни минуты не раздумывая, потому что на это попусту не было времени, Дикий Магнус подставил себя под смертельный удар. Кинжал Кармен, предназначавшийся самой Каталине, сейчас нелепо выпирал из груди разбойника, чуть пониже ключицы. Каждый вздох давался ему с трудом, отзываясь режущей болью во всем теле, но с побледневшего лица не сходила довольная улыбка.

— Я вовремя подоспел, душа моя, — хрипло проговорил он, не сводя с Каталины жадного взора. — Когда я понял, что угодил в ловушку, было слишком поздно… и все же каким-то чудом мне удалось скрыться от гвардейцев короля. Я наблюдал из укрытия, как по приказу мориска моих людей вешали вниз головой на суках деревьев, будто общипанных кур, и как он насылал на их голову все мыслимые проклятья, обещая с каждого содрать шкуру за то, что посмели пленить тебя… Bonita, тогда я ясно осознал, он пойдет за тобой до конца… Знаешь, к Кармен он никогда не относился и вполовину так, как к тебе. И она это чутко уловила, потому-то и захотела скорее покончить с тобой, — Мигелю приходилось тщательно выговаривать слова, но вопреки протестам Каталины он не собирался умолкать. — Я не мог допустить твоей… чтобы с тобой случилось что-то плохое. Ты же понимаешь почему, Каталина… А когда Кармен в один прекрасный день исчезла из нашего временного убежища, я сразу догадался, где ее искать. Я как ищейка пошел по ее следу… Эта хижина была ей хорошо знакома, ведь именно здесь проходили их тайные свидания с мориском… много лет назад…

Каталина, наконец, обрела голос. Ей многое еще хотелось узнать, но Мигель бледнел на глазах, теряя остатки сил, поэтому она остановила его, повелительно взмахнув рукой:

— Позволь помочь тебе, прежде чем ты истечешь кровью.

Она поднялась с колен и подошла к шкафчику, одиноко висящему на стене возле очага, достала оттуда бутыль с вином и, плеснув немного содержимого в чашку, протянула разбойнику. А сама прошла в маленькую кладовую, отгороженную от остального помещения занавеской. Вскоре она возвратилась, неся с собой матерчатые бинты и небольшую склянку с целебной мазью. Аккуратно разложив все на столике, Каталина присела на низкую скамеечку возле Дикого Магнуса.

— Нужно вытащить кинжал и обработать рану, пока не случилось заражения.

— Мне уже ничего не поможет, bonita, — иронично отозвался Мигель.

Однако Каталина так не считала:

— Ты выходил живым из стольких передряг, что можно со счету сбиться, а сейчас испугался пустяковой царапины?

Она говорила с ним наигранно-небрежным тоном, но душа ее в тот момент рвалась на части. Этот человек пришел ей на помощь, хотя мог остаться в своем тайном пристанище, благоразумно затаиться до следующей весны, тем более что многие считали его мертвым. Разумеется, у главаря разбойников было припрятано золотишко на черный день. Он мог преспокойно строить свой корабль и вовсю развлекаться в каком-нибудь злачном местечке, не зная упреков и раскаяния. И все же, повинуясь велению сердца, он пошел на смертельный риск, заранее понимая, что на этот раз не сможет выйти сухим из воды. И тут ей открылась простая истина. Этот отъявленный разбойник, опасный вор и мошенник, жестокий и беспринципный, державший свору свирепых собак ради собственных утех, подпитывая тем самым свою изощренную сущность, был страстно влюблен в нее. Открытие потрясло ее, хотя нельзя сказать, что так уж и сильно. Она украдкой посмотрела на него из-под длинных густых ресниц. Ныне его дьявольские очи излучали мягкость и необычайную для него нежность, от того она не смогла выдержать его продолжительного взгляда. Странное чувство коснулось ее сердца, и она испугалась этого. Хуже всего, что Мигель заметил ее смущение, но ничего не сказал, а только слабо усмехнулся и прикрыл уставшие веки.

Каталина не преминула этим воспользоваться и осторожно коснулась кинжала.

— Постой, bonita, я помогу тебе, — он накрыл ее дрожащую руку своей теплой ладонью и потянул за рукоять.

Каталина на миг задержала дыхание. Лезвие очень медленно выходило из истерзанной плоти. Дикий Магнус, стиснув зубы, мужественно продолжал терпеть боль, извлекая наружу клинок. Боль была сильной, разрывающей, но он не хотел показывать ей, насколько опасной оказалась рана. На его теле было достаточно шрамов и рубцов, чтобы безошибочно определить, каковы последствия этого смертоносного пореза. Кровь хлынула потоком, но Каталина обильно смочив вином чистую тряпицу, ловко затянула глубокий порез бинтами, не забыв щедро смазать его заживляющим средством.

После болезненной и весьма утомительной процедуры Дикий Магнус коротко вздохнул и откинулся в кресле, не сводя глаз с напряженного лица молодой женщины.

— Уверен, твои пальчики умеют не только легко избавлять несчастных от нестерпимых мук, они могут также порхать, словно крылья бабочки, излечивая любой другой недуг.

В сей недобрый час он еще вздумал шутить! Каталина укоризненно покачала головой и решила отвлечь его беседами на сторонние темы и задала вопрос, который ей самой не давал покоя:

— Мигель, а как случилось, что вы с Кармен брат и сестра, но не тебе, а ей принадлежало право распоряжаться замком Рохо и всеми землями вокруг?

При упоминании имени Кармен лицо Дикого Магнуса омрачилось и прежде, чем Каталина успела увести разговор в другое русло, подмечая его неподдельную скорбь, он ответил:

— Я не был достоин носить имя отца. Кармен единственная наследница барона Рохо.

— Не понимаю.

На широких скулах Мигеля заиграли желваки. Некоторое время он обдумывал ответ, а Каталина уже жалела, что затронула болезненную для него тему.

— Старый барон всегда благоволил ко мне, но мое имя не Рохо, — признался он, наконец, хмуря брови. — Меня зовут Мигель Хумберто Сантос де Карраско. Такое имя я получил от матери при рождении. Она была дочерью управляющего в замке Рохо, дочерью безземельного идальго.

— Так ты не…

— Барон никогда не был женат на моей матери, — коротким кивком головы Мигель подтвердил догадки Каталины, — но я рос в замке до тех самых пор, пока там не появилась молодая баронесса. Когда же хозяйкой в замке стала донья Луиса, не желавшая сидеть за одним столом с «несносным мальчишкой-бастардом», отец отослал меня в Бенедиктинский монастырь в Каталонию набираться уму-разуму, — невесело хмыкнул разбойник. — Я помню тысячи томов и рукописей, хранившихся в библиотеке монастыря. Добрые монахи учили меня латыни, французскому, итальянскому, географии и истории, но спустя четыре года в серых стенах монастыря я почувствовал себя до того тоскливо, что меня начали одолевать думы не свойственные характеру юного послушника. Я вдруг захотел стать кабальеро, а братья-бенедиктинцы не могли мне в том помочь, потому я сбежал из монастыря и вернулся обратно в замок. К тому времени отец овдовел и позволил мне остаться.

— И что помешало тебе стать кабальеро? — заинтересованно поддалась вперед Каталина.

— Обстоятельства сложились против меня.

Воспоминания о детстве и юношеских годах отняли у Мигеля много сил. На лбу и висках его выступила испарина, он с трудом говорил. Каталина, досадливо кусая губы, опустила взгляд с его изможденного лица чуть ниже, на широкую, мускулистую грудь и озабоченно нахмурилась. Ей так и не удалось остановить кровопотерю. В действительности рана была намного серьезней, чем она предполагала. Его необходимо было срочно уложить на кровать, в любую минуту у него мог начаться жар. Он рисковал жизнью ради нее. Это правда. И чтобы защитить ее, не задумываясь, лишил жизни собственную сестру! Она сглотнула ком, подступивший к горлу. Однако из головы не шли и те неприятности, случившиеся с ней по вине этого человека и его взбалмошной сестры.

Каталина указала рукой на лежащее у их ног тело Кармен де Лангара.

— Если бы не ваша глупая затея, мне не пришлось бы томиться в этой старой хижине в чаще леса, а тебе сидеть в этом кресле в ожидании горькой участи.

— Ну, конечно, не пришлось бы, — охотно согласился разбойник, вновь напуская на себе беззаботный вид. — В это самое время твои кости могли бы гнить на дне скалистого обрыва или озера в предместьях замка, либо же покоиться в фамильном склепе Кабрерас. Смотря какую кончину выбрала бы для тебя моя нежнейшая сестра, — он выразительно взглянул на растерянное лицо Каталины и красноречиво повел глазами, — медленно травить каким-нибудь изощренным ядом или, не имея ровным счетом никакого терпения, ненароком столкнуть вниз головой с замковой башни.

Он перестал улыбаться. Его лицо разгладилось, ни ухмылок, ни привычной озлобленности или раздражения. Дикий Магнус смотрел на нее прямо и открыто, мутно-зеленые глаза светились заботой и участием. Он определенно считал, что помогает ей!

— Только не пытайся убедить, что оказывал мне услугу, когда пленил меня, — скептически подняла брови Каталина.

— Не буду, — подмигнул он шутливо. — Поначалу предложение сестры показалось мне довольно заманчивым. Всего и надо было захватить в плен жену соседа-мориска, а затем перепродать ее на Черный континент. По-моему, все очень просто, учитывая, что муж маркизы тогда был далеко от родных мест, да и похитителей не вычислить, свидетелей-то не осталось, — в его взгляде мелькнуло сожаление. — Но с каждым днем, узнавая тебя все больше, bonita, мне все меньше хотелось торговать тобой на невольничьем рынке в Оране. Я придумывал всяческие поводы, дабы еще ненадолго оставить тебя при себе. Ты стала для меня наваждением. Ты была в моих снах, в моих мыслях, — он шумно вздохнул и невольно поморщился. Грудь жгло, словно раскаленным железом. — Это сложно объяснить и я не думаю, что ты хочешь услышать мои признания…

— Ты прав, не хочу, — перебила она его чересчур поспешно. Еще немного и она позабудет все его бесчисленные злодеяния, поддавшись его благородным порывам и красноречивому обаянию. И чтобы отвлечь себя от ненужных дум, она внимательнее присмотрелась к кровоточащему бедру разбойника. Грязная штанина впитывала кровавое пятно, которое постепенно увеличивалось в размерах, а лицо Мигеля, заросшее густой щетиной, вместе с тем приобретало все более серый цвет. — Что у тебя с ногой? Ты поранился?

— Слегка повздорил с Кармен, — уклончиво ответил Дикий Магнус и почесал мочку уха.

— Снимай с себя эти лоскуты, пока не залил все своей кровью.

Разбойник неловко замялся:

— Тут и без меня много работы предвидится.

— Беатрис должна была уже вернуться, — будто самой себе под нос пробурчала Каталина.

— Не стоит ждать ее так скоро. Кармен хорошенько оглушила твою служанку и привязала к дереву.

— И ты все это время молчал! — возмущенно вскричала Каталина.

Она собиралась осторожно отцепить лоскут ткани с припекшейся кровью, но, услышав слова Дикого Магнуса, в сердцах дернула за нее, отчего разбойник непроизвольно охнул. Рана еще больше раскрылась, и перед глазами Каталины предстал довольно глубокий порез с начавшимся нагноением. Она сразу принялась обрабатывать рану, обильно смачивая вином.

— Да что же вы за люди такие, — насупившись, Каталина быстро перебирала тонкими пальчиками, втирая целебную мазь в промытую рану. — Везде, где бы вы ни появились, сеете горе и раздор.

Она наложила тугую повязку на бедро разбойника и бросила на него сердитый взгляд, однако он ответил ей слабой улыбкой.

— Я рад, что в своей никчемной жизни смог повстречать такого чистого ангела, как ты. Знаю, за свои земные делишки мне не видать рая как собственных ушей, но и в аду меня утешат мысли о тебе, о твоих длинных локонах и сияющих фиалковых очах. Прости, я не мог помочь твоей служанке, потому что спешил сюда… Я предчувствовал недоброе. Но ты не беспокойся. Кармен приложила ее не сильно, твоя Беатрис будет жить, — пошатываясь, Мигель с трудом поднялся на ноги и протянул Каталине свою ладонь. — Пойдем, освободим ее, bonita. Теперь тебе ничто не грозит.

Она собиралась взять его за руку, но от упадка сил он потерял равновесие, покачнулся и неминуемо упал бы, прибавив к своему нынешнему состоянию разбитый нос и другие ссадины и ушибы, если бы Каталина вовремя не обхватила его за плечи.

— Тебя ноги не держат, Мигель. Твои раны кровоточат, тебе нужен отдых, — она кое-как довела его до своей постели. — Приляг вот здесь, а я сама схожу за Беатрис.

Резкий окрик заставил обоих вздрогнуть.

— Убери свои грязные лапы, пес!

И прежде чем кто-либо из них осознал, что случилось, послышался глухой хлопок. Вокруг все заволокло серой дымкой. Воздух наполнился едким запахом пороха. Дикий Магнус внезапно дернулся и обмяк в ее руках, увлекая за собой на кровать. В глазах и в носу защипало, Каталина закашлялась, глаза слезились от дыма, и тут ее охватило предчувствие чего-то страшного и неизбежного. Она подняла глаза и увидела, как на груди разбойника расплывается свежее багровое пятно.

— Нет! — закричала она в безотчетном порыве. — Мигель, ты слышишь меня? Мигель! — горячие слезы закапали из глаз ему на лицо.

— Bonita, я… не думал, что когда-нибудь смогу… стать причиной твоих слез… Не стоит, не плачь, — он хрипло задышал. По волевому подбородку стекала струйка крови. Черты его лица заострились, он сделался почти белым, но все так же продолжал улыбаться. — Я… закоренелый грешник… я совершил много дурных поступков… но ты ангел… посланный указать мне на мои ошибки…

Он на мгновение смежил веки, и Каталина подумала, что все уже потеряно, однако в следующую секунду Мигель открыл глаза и прикоснулся к золотистому локону, упавшему ему на грудь:

— Каталина, я люблю…

Но закончить фразу он так и не успел. В горле что-то заклокотало, забулькало, и изо рта брызнула кровь. Каталина застыла, оцепенело глядя на предсмертную агонию, не в силах поверить, что все это происходит наяву. Только минуту назад они оживленно разговаривали, он даже шутил, невзирая на серьезность ранения, и вдруг в один миг все закончилось. Нить его жизни внезапно оборвалась, сердце перестало биться, а глаза устремились в пустоту. Она не замечала, как маленькую хижину заполняли гвардейцы короля. Кто-то потянул ее за плечи и что-то сказал, но она не откликнулась. Каталина не могла оторвать взгляда от человека, которого должна была ненавидеть всей душой и всем сердцем. Ничего подобного она к нему не испытывала.

И тут сильные руки приподняли ее и развернули к себе, возвращая к действительности.

— Сеньора, неужели вы испытываете жалость к этому мерзкому чудовищу?

Себастиан внимательным взглядом окинул испачканное в крови любимое лицо, искаженное гримасой душевной боли.