Пленница генерала драконов (СИ)

1. Он вернулся

Аурэлия.

В домашней часовне темно и тихо. Вокруг полутьма, единственный свет исходит от множества свечей вдоль стен ритуального зала и вокруг гроба.

Я стою возле него, смиренно сцепив ладони перед собой, и пытаюсь навсегда запечатлеть в памяти любимые черты старого дракона, заменившего мне отца.

Глаза сухие. Слёз не осталось, я все их давно выплакала.

На мне дорожное платье из тёплой лиловой шерсти. Волосы распущены, чтобы удобно было откинуться головой на спинку экипажа. Который ждёт внизу. И чемодан уже там. Я зашла попрощаться в последний раз перед тем, как тело покойного лорда по давней традиции будет предано драконьему пламени.

Оборачиваюсь на шум за спиной и вижу высокую мужскую фигуру, застывшую в дверном проёме. Чёрный военный мундир, генеральские погоны, длинные тёмные волосы, отброшенные назад.

Узнаю его. Бросаюсь навстречу, порывисто обнимаю, прижимаюсь щекой к его твёрдой груди:

— Ты вернулся!

Мужчина замирает. Чувствую, как всё его тело напрягается. Его руки ложатся мне на талию, скользят по ней, но уже в следующий миг он резким движением отталкивает меня:

— Разумеется, я вернулся, — янтарно-жёлтые глаза с вертикальным зрачком опасно прищуриваются. — Расстроена? Отца теперь нет, и ты больше не сможешь вертеть им, как вздумается.

Его жестокие слова хуже пощёчины. Ничего не изменилось. Годы прошли с тех пор, как мы виделись перед его отъездом в военную академию, а он всё так же ненавидит меня.

Старый лорд очень грустил, когда видел наши ссоры. А ведь он всё ещё здесь. В каком-то смысле…

— Я… я уезжаю, уже собрала вещи, — опускаю глаза и делаю шаг назад. Не хочу спорить. Уступаю.

— Уезжаешь? — усмехается дракон, больно хватая меня за запястье. — Я так не думаю, Аурэлия. Отец достаточно с тобой поразвлёкся. Теперь моя очередь.

— Что? — смотрю поражённо на его ладонь, железным капканом сомкнувшуюся на моём запястье. — Что ты несёшь, Райгон? Тебе на войне все мозги отбило?

Да, для всей империи Райгон — великий чёрный дракон, генерал армии Императора, непобедимый, безжалостный и беспощадный. Вести о его военных победах и славных подвигах разнеслись далеко за пределы империи.

Вот только для меня он так и остался зарвавшимся мальчишкой, с которым мы вместе росли в вечных ссорах. И, похоже, он не намерен менять традиции даже сейчас. Что ж.

Сжимаю губы и пытаюсь выдернуть руку, вот только силы неравны. У этой драконьей глыбы стальная хватка.

— Руку мою отпустил! — шиплю, сжигая его ненавистью, совсем как в далёком детстве, когда мы и поколотить друг друга могли. — Забыл, с кем разговариваешь? В армии своей командуй, а мной — не смей!

Вскрикиваю от неожиданности, когда меня грубо дёргают вперёд.

Впечатываюсь в его твёрдую грудь в чёрном генеральском мундире и вижу, как медленно, но неотвратимо, лицо Райгона приближается к моему.

Его можно было бы назвать красивым, если бы не вечная маска ненависти и злобы, когда оно обращено ко мне.

Вот и сейчас чёрные брови сходятся на переносице, ноздри хищно раздуваются, чувственные губы смыкаются в плотную линию, янтарные глаза с вертикальным зрачком опасно темнеют и щурятся:

— Это ты забыла, с кем разговариваешь, — цедит он. — Откуда этот наглый взгляд? Отец совсем тебя распустил. Забыла, где твоё место, жалкая человечка? Так я напомню!

— Я не боюсь тебя, Райгон! — вздёргиваю подбородок и выдерживаю его взгляд.

— Спрячь свои наглые глаза, пока не поздно, Аурэлия, — приказывает он глухим голосом, от которого у меня мурашки по коже. — Склони голову.

— Ты не смеешь мне приказывать, — задираю подбородок ещё выше, пялюсь на него изо всех сил, намеренно вывожу его из себя.

Вот что с нами не так? Всегда. Всегда! Всё заканчивается одинаково!

Руганью и дракой. Интересно, сейчас, спустя столько лет, что мы не виделись, до драки тоже дойдёт?

— Подчинись своему господину, — в его рычании отчётливо слышится предупреждение. — Склони голову.

— Никогда! Ты мне не господин! — шиплю, втайне наслаждаясь его бешенством.

О, это он ещё не знает самую приятную новость! Сейчас лопнет от злости! Усмехаюсь уголками губ и произношу мееедленно, наслаждаясь производимым эффектом и всё разрастающейся яростью этого драконьего сноба.

— Твой отец перед смертью даровал мне свободу. Видал это, м?

Насмешливо трясу перед длинным драконьим носом свободным запястьем, на котором больше нет ненавистного рабского браслета, который я вынуждена была носить всю жизнь.

— Я свободна! И никто не смеет мне приказывать! Так что немедленно отпусти мою руку и отойди с дороги, Райгон! Я уезжаю!

Хищная гримаса искажает красивое лицо дракона, уродуя его. Затем он наклоняется ко мне. В его глазах плещутся расплавленный янтарь и тьма. Вертикальный зрачок опасно сужается, заставляя меня поёжиться:

— Ты. Никуда. Не поедешь. Аурэлия, — он смакует слова, прекрасно видя, как каждое из них действует на меня, вгоняя в панику. — Всё, чем владел отец, теперь принадлежит мне. Включая тебя.

— Твой отец освободил меня! — повторяю упрямо дрожащим голосом.

Ещё недавно моя свобода казалась свершившимся фактом, надёжным, как самая крепкая сталь. Пока не приехал он…

— Мой отец выжил из ума на старости лет и не понимал, что творит. Я отменяю его решение. Ты по-прежнему принадлежишь этому замку и его владельцу, то есть — мне.

— Что за чушь?! — взвизгиваю я, чувствуя резко нарастающую панику. — Так нельзя! Это невозможно! Нет!

Сама не замечаю, как в отчаянной попытке высвободиться из его стального захвата, начинаю со всей дури молотить его твёрдую грудь сжатым кулачком.

— Пусти меня! Пусти немедленно! Так нечестно!

Но где мне, слабой девочке, поколебать генерала драконов? Стоит неподвижно, будто высечен из камня. Впрочем, так оно наверняка и есть.

Борюсь из последних сил, пытаясь вырваться. Я вспотела. Лицо красное. Волосы растрепались. А ему хоть бы что!

— Эй, полегче! Совсем здесь одичала? — ухмыляется этот гад, продолжая меня удерживать. — Придётся посадить тебя на цепь, ха-ха!

Эта низкая шуточка становится последней каплей для меня, всю жизнь росшую в несвободе. С рёвом раненого зверя бросаюсь на него. Вцепляюсь ногтями в его лицо. Я хочу сделать ему больно! Больно, больно! Стереть с его лица эти мерзкие превосходство и снобизм! Совсем как в детстве. Ничего не изменилось.

— Ах, ты, дрянь! — шипит он, вытирая кровь со щеки. — Ну, всё!

Рывком разворачивает меня к себе, а в следующий миг раздаётся щелчок. Один, следом за ним второй.

И я обмякаю. Из лёгких выбит весь воздух.

Смотрю поражённо на уродливые металлические браслеты, вновь сковавшие мои запястья, затем на ухмыляющегося Райгона, явно довольного собой!

Драконий Бог, как же я его ненавижу. Нет, не так. Как я его НЕНАВИЖУ!

— Склони голову, Аурэлия, — повторяет приказ глухим голосом.

— Никогда!

— Что ж, посмотрим, как ты заговоришь после ночи в камере. Надеюсь, она научит тебя послушанию и смирению.

— Что? — хлопаю глазами, уверенная, что мне послышалось.

— То! — передразнивает он, затем грубо хватает меня за руку и выволакивает из ритуального зала.

Тащит вниз по ступеням. Я подчиняюсь, иначе рискую свалиться вниз и переломать ноги.

— Господин генерал! Госпожа Аурэлия! — вытягивается по струнке знакомый стражник, недоумённо хлопая на меня глазами.

Райгон игнорирует его. Проходит вперёд, мимо грязных пустых камер с кучами наваленной в углу соломы.

Отвратительно воняет сыростью и мочой. Мне чудится шевеление по углам, наверняка там полчища крыс, которых я боюсь до трясучки.

Не показывать, как мне страшно. Не выдавать себя. Не доставлять ему такого удовольствия.

Я словно отключаюсь от происходящего. Вздрагиваю от лязганья решётки. Затем меня грубо вталкивают внутрь камеры. Приплыли.

Слышу скрип железа и характерный щелчок: это Райгон захлопывает решётку.

Подскакиваю к ней, обхватываю холодные гладкие прутья голыми руками.

— Ты не смеешь! Не смеешь так поступать со мной!

— Посиди-ка здесь, — усмехается он, небрежно облокачиваясь на решётку с внешней стороны. — Пока будешь думать над своим поведением, наглая человечка.

Его счастье, что между нами решётка, иначе бы я… Довольно прищуриваюсь, замечая кровавые следы от своих ногтей у него на щеке.

— У вас всё лицо в крови, господин генерал, — шепчу сладким медовым голосом, хлопая глазками, в которые напустила туману. Дракон замирает. Хмурится, наблюдая за мной. — Кто это вас так отделал? Неужто, какая-то девчонка? Ай-яй-яй! Теряете хватку!

Со смехом отпрыгиваю от решётки, по которой ударяют кулаком, но уже в следующий миг осекаюсь под тяжёлым взглядом дракона. В нём чёрная тьма и лютая ненависть, от которых я давно отвыкла.

Отступаю на несколько шагов назад, вглубь камеры, дрожа от страха и радуясь, что нас разделяет спасительная решётка. Молю Драконьего бога, чтобы Райгону не взбрело в голову открыть её и войти в камеру.

От его пробирающего до косточек взгляда и жутких слов мороз по коже:

— Наконец-то я дождался этого, Аурэлия! Час расплаты настал, — рычит он обманчиво мягко, а сам будто режет мне кожу на лоскутки своим жутким взглядом. — Ты выйдешь отсюда моей послушной рабыней, готовой сапоги лизать по первому же требованию! Или не выйдешь вовсе.

— Катись в гаргулью задницу! — заставляю себя быть храброй, но голос дрожит. — Никогда! Никогда я не буду твоей… рабыней!

Его глаза вспыхивают. Лицо дёргается, затем он выплёвывает, презрительно морщась:

— Тогда чувствуй себя как дома, принцесса!

Замираю. Это обращение в устах врага звучит как издёвка. Так меня в шутку и ласково называл старый лорд — моя принцесса, чем дико бесил своего законного сына и наследника.

И вот сейчас у Райгона звёздный час, чтобы отыграться на мне:

— Понимаю, — вещает он театрально, изображая сожаление, — что эта куча соломы в углу мало похожа на твою мягкую постель, но другой у тебя больше не будет! Я всегда говорил отцу, что он зря тебя баловал. Теперь справедливость восторжествовала, ты там, где и должна быть!

— Что б тебя гаргульи драли, Райгон, — шепчу устало и отхожу вглубь камеры.

Устало сажусь на кучу соломы.

Наша стычка меня измотала. Я просто хочу, чтобы он поскорее убрался.

— И тебе приятного вечера, принцесса! — слышу его насмешливый голос и глухой звук удаляющихся шагов. — Кстати, я бы на твоём месте был осторожней. Слышал, местные крысы не прочь полакомиться щёчками и носиками молоденьких девушек.

Резко вскакиваю на ноги под его удаляющийся смех.

Крысы? Он сказал крысы?

Судорожно осматриваю солому и углы камеры, тонущие во тьме.

— Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу! — кричу ему вслед, глотая слёзы.

— Взаимно, моя принцесса! — доносится издалека ледяной насмешливый голос, затем хлопает дверь и становится тихо.

Где-то далеко в конце коридора кряхтит стражник, шаркая ногами. Капает вода с потолка. Со стороны соломенной кучи доносятся шуршание и мерзкий писк.

Пячусь обратно к решётке. Обхватываю себя руками за плечи, сползаю спиной вниз по железным прутьям, не забыв перед этим внимательно осмотреть пол.

Снова роняю голову на согнутые в локтях руки.

Проклятье. Какая гаргулья принесла сюда Райгона? Именно сейчас! Не мог приехать позже на каких-то несчастных пять-десять минут? Меня бы здесь уже не было! Но нет. Припёрся в самый неподходящий момент.

Почему я не послушала дядюшку? Ведь он просил меня не медлить после того, как браслеты сняты, а сразу уезжать в Драконью обитель в Южном море. Это была его последняя воля. Я не послушалась. Хотела быть с ним до конца, и вот расплата.

Я снова рабыня.

Райгон. Думала, всё в прошлом. Давно простила и забыла. Я даже поначалу обрадовалась ему. Глупая. Думала, он изменился. Но стоило ему открыть свой поганый рот, как стало очевидным — всё по-прежнему. Его лютая ненависть ко мне никуда не делась.

Дядюшка всегда вставал на мою сторону. Оберегал. Защищал. А теперь его нет. Никто не посмеет пойти против Райгона. Этот проклятый дракон не успокоится, пока я буду дышать одним с ним воздухом. Если останусь здесь, мне конец. Это тупик. Но как же найти выход?

Мерное капанье воды с потолка и полутьма подземелья убаюкивают. Я теряю счёт времени. Сознание уплывает.

Вздрагиваю от того, что голова падает на грудь.

Сколько прошло времени? Час? Три? Пять? Десять? Я не знаю.

Поднимаюсь и делаю несколько шагов по камере. Разминаю затёкшую шею, тянусь руками вверх и в стороны. Принюхиваюсь: кажется, уже не так воняет мочой и сыростью.

А то и вовсе пахнет едой? В пустом желудке урчит от голода. Я не помню, когда в последний раз ела. Сначала смерть лорда Роквуда, потом все эти траурные церемонии, встречи и проводы тех, кто приехал проститься.

Я не ела нормально… давно.

Оборачиваюсь на звук шагов за спиной, и в тусклом свете коридора сквозь прутья решётки вижу плотно сбитую фигуру Жакара, дворецкого в форменной ливрее тёмно-зелёного цвета.

Не могу сказать, что рада ему, за всё то время, что я живу здесь, так и не смогла понять, что он за человек. Внешне всегда подчёркнуто вежлив и учтив, но что у него внутри? Загадка.

А вот той, что маячит за спиной дворецкого, я искренне рада!

— Фосия! — в пару шагов подлетаю к решётке, вцепляюсь в её прутья.

Добродушная полная женщина с румяным лицом, в отличие от Жакара, бесхитростна, все эмоции на лице, вот как сейчас:

— Деточка моя, Аурэлия, — стонет кухарка. — Что же это творится-то, а?

Посуда на её подносе опасно вздрагивает. Я сглатываю слюну, когда моих ноздрей касается волшебный аромат мясного рагу в горшочке и аппетитных пирожков с капустой.

Фосия словно мысли мои читает:

— Голодная! — ахает она с ужасом. — Что же это делается-то, а? Сжить тебя со свету вздумал? Старого лорда на него нет! Ух, он бы ему… Бери ложку скорее, деточка моя, давай, или пирожок, что сначала? Бери, бери!

Облизываю потрескавшиеся от сухости губы, и уже было тянусь к румяному пирожку, как вдруг за спиной Фосии раздаётся покашливание, и рука Жакара с короткими кривоватыми пальцами опускается на уровне груди кухарки, словно отделяя её с подносом от меня.

— Секундочку, — произносит тот и смотрит строго сначала на Фосию, затем на меня. — Один момент, Аурэлия.

— Пусть девочка сначала покушает! — сердобольная кухарка не готова так просто сдаться и продолжает напирать вперёд с подносом наперевес.

— Секундочку! — скрипучим голосом повторяет Жакар. — Господин генерал ясно дал понять, в каком случае Аурэлия получит еду.

От одного только упоминания Райгона меня всю передёргивает.

«Господин» генерал, а я теперь просто «Аурэлия», хотя старый лорд растил нас с Райгоном как равных, в том числе в глазах слуг.

Аромат пирожков и нежнейшего мяса мигом забыт. Убираю руки за спину, поднимаю подбородок, смотрю на дворецкого, прищурившись:

— И в каком же случае ваш хозяин, — эти два слова произношу с явной издёвкой, — приказал дать мне еду?

Всё-таки люди удивительные существа, способные приспособиться к абсолютно любым обстоятельствам. Вот как сейчас Жакар. Очень даже неплохо служит новому господину взамен старого, и вполне этим доволен.

— Вы должны признать генерала своим господином, склонить перед ним голову и служить ему, как он того пожелает.

Выпаливает всё это на одном дыхании и с опаской на меня смотрит. Впервые за долгое время я вижу какие-то эмоции на обычно безучастном лице этого слуги до мозга костей.

Видать, он и сам понимает, какую глупость сморозил.

— Всего-то, — тихонько откашливается Фосия и жалобно добавляет. — Давайте, скажем ему, что он хочет. Лишь бы отстал. А потом он уедет, с глаз долой, обратно в столицу, и всё у нас тут будет как раньше, госпожа Аурэлия, деточка?

Пропускаю мимо ушей увещевания Фосии. Меня сейчас много больше волнует другой человек.

— Ты видел, как покойный лорд снял с меня рабские браслеты, — говорю медленно и прищурившись, глядя на Жакара.

В ответ — молчание, от которого у меня мороз по коже.

— Ты был свидетелем! — повышаю голос. — Отвечай!

В подземелье становится тихо. Капанье воды в конце коридора. Печальный вздох Фосии. Звяканье ложки на подносе. Вонь затхлости и мочи перебивает запах пищи.

— Не припомню такого, — произносит Жакар после паузы, глядя прямо перед собой, избегая смотреть мне в глаза.

— Лжец, — шепчу побелевшими губами. — Старый лорд был бы тобой разочарован.

— Зато новый лорд будет доволен, — возражает он ровным тоном, скользя взглядом по стене у меня за спиной.

— Я не признаю своим господином ни Райгона, ни кого-то другого, — произношу глухо, отступая вглубь камеры. — Потому что я свободный человек! И ты это знаешь! Так и передай своему… — хочется ввернуть крепкое словечко, но я сдерживаюсь, — хозяину.

Последнее и так звучит из моих уст как грязное ругательство.

— Это ваше последнее слово? — равнодушно спрашивает предатель.

— Да.

— Что ж, весьма прискорбно. Господин генерал будет недоволен.

— Пусть в задницу себе засунет своё недовольство, — ворчу себе под нос, но в оглушительной тишине подземелья Жакар и Фосия прекрасно всё слышат.

Кухарка вздыхает, печально звякая посудой с пропавшим ужином.

Жакар невозмутимо произносит:

— Хорошо, госпожа Аурэлия, я передам господину генералу ваш ответ, — и после паузы добавляет. — В точности.

Затем грозно смотрит на кухарку:

— Идём, Фосия. Я сказал, идём!

Жакару приходится едва ли не силой выводить Фосию, причитающую, что «изверги вздумали уморить её деточку». Их шаги и голоса стихают в конце коридора, после чего раздаётся звук захлопнувшейся железной двери.

Скрещиваю руки на груди и сердито опускаюсь на солому. Вместо пирожка с капустой лениво покусываю собственную щёку.

Живот уже не урчит, он просто прилип к позвоночнику. А ещё хочется пить. Пожалуй, даже больше, чем есть.

Меня знобит. Наверное, от голода. Обнимаю себя за плечи и с тоской вспоминаю тёплое пуховое одеяло и мягкую кровать с розовым балдахином. Вздыхаю, рассматривая тёмно-серые камни на холодном полу.

Вздрагиваю от удара железной двери о стену где-то вдалеке. Затем раздаются уверенные шаги по коридору, словно кто-то впечатывает каблуки в каменный пол.

Шаги приближаются. Я ещё не вижу, но уже внутренне знаю, кто это.

Вскакиваю на ноги, замираю напротив решётки одновременно с тем, как по другую её сторону останавливается Райгон.

Высокий, огромный, устрашающий. Он занимает собой практически весь коридор.

Его чёрный плащ, взметнувшись, ударяется о прутья решётки. Жёлтые глаза дракона с вертикальным зрачком обдают меня ненавистью. Сглатываю и отступаю вглубь камеры. Не хотела бы я сейчас попасть ему в руки.

Вот только, кажется, у него на этот счёт другие планы, потому что ключ уверенно поворачивается в замке, а после этого решётчатая дверь с жалобным скрипом распахивается настежь.

Он переступает порог камеры. Я делаю шаг назад. Он два — вперёд.

Мамочки! Кажется, предатель Жакар не только передал Райгону мои слова, но и от себя добавил! Иначе чем ещё объяснить ту ярость, что сейчас хлещет из дракона, и в которой он меня вот-вот утопит?