Аурэлия.
С тех пор я почти всё время провожу в своей комнате. Ем здесь же и сплю, пытаюсь закончить композицию для арфы. Вот только музыка не идёт. Вдохновения нет. Я пуста внутри, но злюсь почему-то на арфу, пока, наконец, и вовсе не задвигаю её в дальний угол за шкаф. Отряхиваю ладони. Так-то!
Прошу Санну принести мне вещи, требующие починки. В детстве я любила сама мастерить куклам платья. Теперь люблю делать то же самое для взрослых. Штопаю, пришиваю отлетевшие пуговицы, сшиваю разошедшуюся по швам ткань. В этой монотонной работе сразу несколько плюсов. Она не только успокаивает, но и гарантированно получается. В отличие от нот.
Когда Райгона нет дома, выбираюсь на улицу и брожу вокруг замка, болтаю со слугами. Но стоит над башнями показаться огромной крылатой чёрной тени — спешу обратно в комнату. Избегаю дракона. Он тоже не ищет встреч.
Дни идут за днями, пока, наконец, не настаёт тот самый день. День оглашения завещания.
С самого утра не нахожу себе места. Умываюсь, наспех съедаю принесённый Санной завтрак, выбираю закрытое лиловое платье с воротом под горло и с рукавами по самые запястья. Волосы скручиваю в тугой узел на затылке. Жду, стоя перед окном.
Солнце заливает светом зелёную долину, простирающуюся внизу обрыва. Над сочной зеленью холмов кружат орлы. Наблюдаю за их мощным размахом крыльев.
Я напряжена, словно струна арфы, в ожидании, когда меня позовут. Я жду этого.
И всё равно вздрагиваю от неожиданности, когда раздаётся стук в дверь. Оборачиваюсь. Жакар.
— Доброе утро, — сухо выдаёт дворецкий. — Пройдёмте в кабинет, вас ожидают.
Покидаю свою комнату и молча иду по коридору. Вниз по лестнице, налево, снова по коридору.
Нет ничего хуже неопределённости и ожидания. Я не знаю, к чему готовиться. Не знаю, будет ли вообще в завещании старого лорда что-то сказано обо мне. Меня это вообще не заботило, до тех пор, пока Райгон не поставил своё условие.
В душе я надеюсь, что лорд Роквуд закрепил в документе мой новый статус. Это бы всё упростило и принесло мне уверенную победу над Райгоном. Подумать только — уже сегодня я могу стать свободной! Драконий Бог, мне не нужны ни деньги, ни драгоценности, ничего! Пусть только в завещании будет указано, что мне дарована свобода. Пожалуйста!
Потому что я не знаю, что делать, если — нет…
Останавливаюсь перед знакомой дверью. Рвано вздыхаю, гоню прочь болезненные воспоминания.
Жакар нажимает дверную ручку и пропускает меня вперёд. Переступаю порог кабинета старого лорда.
Внутри прохладно из-за приоткрытого окна. Пахнет чернилами, древними книгами и натуральной кожей, которой обтянуто хозяйское кресло, стоящее за массивным столом из красного дерева, за которым сейчас сидит… обжигаюсь о пристальный взгляд янтарных глаз… Райгон.
Дракон в своём неизменном чёрном генеральском мундире, длинные тёмные волосы разметались по плечам.
К счастью, Райгон тут же теряет ко мне интерес. Вальяжно развалившись в кресле, поигрывает отцовской перьевой ручкой, небрежно её вращая.
Мы не говорим друг другу ни слова.
— Доброе утро, леди Аурэлия, — от шкафа в углу комнаты отделяется фигура Динуса Шшороса, низенького душеприказчика с круглым красным лицом в добротном сером камзоле. — Пожалуйста, проходите.
Он делает приглашающий жест, указывая мне на диванчик у стены, обтянутый бордовым велюром. Прохожу туда, но остаюсь на ногах.
— Присаживайтесь, — улыбается господин Шшорос, глядя на меня поверх стёкол очков, отрываясь от листов пергамента на столе, которые до этого перебирал.
— Благодарю, я постою, — отвечаю ему.
Успеваю заметить раздражённую усмешку Райгона, но вслух дракон никак не комментирует моё решение. Зато это делает господин Шшорос:
— Что ж, в таком случае, и я постою, — мужчина, наконец, находит нужный ему листок, поправляет очки. — Леди Аурэлия, я готов огласить в вашем присутствии ту часть завещания лорда Роквуда, которая касается непосредственно вас. Господин Райгон настаивает на том, чтобы присутствовать при этом, если вы, конечно, не возражаете.
— Не возражаю.
— Хорошо, в таком случае, приступаем.
Господин Шшорос откашливается, прочищает горло, поправляет очки и начинает зачитывать тихим шелестящим голосом.
— Моей любимой воспитаннице Аурэлии распоряжаюсь передать десять тысяч ракн в виде единовременной суммы.
Я напрягаю слух, подаюсь вперёд всем телом, ловя каждое его слово. Так, это только начало, разумеется, что ещё обо мне? Но господин Шшорос молчит.
Краем глаза замечаю злорадный оскал Райгона.
И тут до меня доходит:
— Это… всё? — голос хриплый и будто не мой.
— Да, леди Аурэлия, — подтверждает душеприказчик. — Сейчас надо будет ещё расписаться, что касается денежных средств, то они будут переданы вам…
Но я не слушаю его. Ноги подкашиваются, я резко сажусь вниз на диван. Подушечки пальцев сминают мягкие ворсинки велюровой обивки. Мне вдруг становится жарко. И страшно. Я словно лечу в глубокую пропасть. Вот теперь это точно конец. Это была моя последняя надежда, а теперь надеяться больше не на что.
Вздрагиваю от издевательских аплодисментов Райгона:
— Браво! — веселится дракон. — Это была самая короткая часть! Даже у кухарки она оказалась длиннее. Ей пожаловали не только деньги, а ещё и фарфоровый сервиз!
Молчу. Я слишком потрясена случившимся. Я так надеялась, что старый лорд упомянет в завещании о моей свободе, а теперь…
Действуя механически, расписываюсь там, где показывает господин Шшорос, и иду к двери. Когда берусь за дверную ручку, Райгон догоняет меня, прислоняется к двери плечом, не позволяя её потянуть на себя.
Я не смотрю на него, смотрю вниз и терпеливо жду, но всё равно остро ощущаю хлещущую из него ненависть. Он буквально поливает меня ею, когда цедит мне в ухо ледяным тоном:
— Вечером чтоб дала ответ: мои сапоги, рудники с гномами или столичный Дом утех. Не выберешь сама — это за тебя сделаю я. Предупреждаю сразу: мой выбор тебе не понравится, так что смотри не затягивай со своим.
Он отделяется от двери, и я, наконец-то, могу открыть её.
Только оказавшись снаружи, в спасительной пустоте коридора, с облегчением выдыхаю и быстрым шагом спешу прочь. Я хочу как можно быстрее оказаться подальше от Райгона и не думать о надвигающемся вечере!
Останавливаюсь напротив двери в свою комнату. Снова закрыться там и тихонько страдать? Этого ждёт от меня Райгон? А вот не дождётся!
Иду дальше по коридору, сбегаю вниз по узкой лестнице для прислуги. Прохожу на кухню, где вовсю кипит работа: булькает огромная кастрюля с бульоном на плите, в деревянной кадке поднимается тесто, из печи тянет ароматом жареной птицы.
Фосия режет лук, ловко орудуя острым ножом. В углу приготовлен таз с нечищеным картофелем. Опускаюсь на скамеечку рядом с ним, засучиваю длинные рукава платья, стараясь не смотреть на ненавистные браслеты.
Молча берусь за маленький нож. В детстве я часто убегала сюда, потому что Фосия знала тьму тьмущую деревенских сказок и легенд, которые я слушала, затаив дыхание. Но не сидеть ведь без дела, пока другой человек работает — вот и помогала то тут, то там.
Перебрать и почистить овощи, слепить пирожки, замешать начинку, да много чего!
Старый лорд учил меня грамоте, математике, философии, астрономии, истории.
Но он был мужчиной. А так хотелось порой материнской ласки! Её я и получала тут, вперемешку с нехитрыми деревенскими мудростями и мисочкой красной ульдеи, щедро присыпанной сахаром.
— Ну, как? — завидев меня, Фосия откладывает нож и вытирает уголки глаз краешком белоснежного передника.
Вместо ответа вздыхаю и качаю головой.
— Тююю, — тянет разочарованно кухарка, шаркая ногами к плите. — А что сказал-то?
— Десять тысяч ракн, — бросаю очищенный клубень картофеля в таз с чистой водой.
— Делааа, — тянет Фосия. — Говорил же тебе старый лорд уезжать, — вздыхает. — Не послушалась.
— Что теперь-то об этом?
— А этот чего хочет? — спрашивает кухарка, кивая в сторону двери и помешивая кипящий бульон.
Мы обе понимаем, о ком речь. Раздражённо закатываю глаза:
— Чтобы признала его господином и служила, как остальные слуги.
— Так и признай!
— Ещё чего! — едва не подскакиваю на ноги. — Не жирно ему будет? Старый лорд меня освободил и позволил уехать!
Возмущённо размахиваю наполовину очищенной картошкой:
— А этот… этот… просто слов нет! Проклятый ящер! Чтоб его гаргульи драли! Ненавижу!
— Тише, тише! — Фосия испуганно оглядывается по сторонам, убеждается, что мы по-прежнему одни и чуть успокаивается, добавляет шёпотом. — С ума сошла такое говорить?
— Да что он мне сделает? Хуже, чем есть, уже не будет! Хотя… будет. Знаешь, что он грозится сделать? Продать меня в Дом утех! Или к гномам на рудники! Как тебе? Нашёл, с кем сражаться! — намеренно громко кричу, задрав голову к потолку, будто Райгон может меня услышать сквозь толстые стены замка. — Выбрал себе жертву! Достойный генерал у императора, ничего не скажешь!
— Тшшш! — испуганно машет на меня полотенцем Фосия. — Допрыгаешься ты, Аурэлия, ох допрыгаешься! Молодая ещё. Глупая, ох, глупая!
— Это я глупая? — надуваю губы. — А сама бы ты что сделала?
— Вы с молодым лордом как те два козлика на узком бревне, помнишь сказку?
— Помню, — бурчу недовольно. — Оба упали в воду и утонули.
— То-то же, — Фосия возвращается за стол к нарезке лука, показывает на меня кончиком ножа. — Только вот против тебя сейчас не козлик, а дракон, с крыльями и дыханием огненным. Съест тебя и даже не подавится. С ним ты вздумала тягаться? Так нельзя, Аурэлия. Проиграешь.
Молчу и остервенело чищу картошку, вымещая на клубнях свою злость на Райгона.
— Одного не пойму, — продолжает Фосия. — Чего молодой лорд на тебя так взъелся? Причём сразу, только порог переступил — и ну таскать тебя по этажам, да в темницу швырять.
— А я о чём? Я же говорю: он меня ненавидит!
Фосия задумчиво молчит. Слышен только стук ножа по деревянной доске, да бульканье очищенной картошки, которую я бросаю в таз с чистой водой.
— А не попробовать ли тебе иначе себя повести с ним? — предлагает кухарка.
— То есть, как это? — недоумённо хлопаю глазами.
— Ласково, нежно. Тут улыбнуться, здесь промолчать, там похвалить. Ведь ты же умеешь, я точно знаю! Взять хотя бы тебя со старым лордом, или молодым Лингерли — ведь с ними ты совсем другая, Аурэлия.
— Разумеется! — захлёбываюсь от возмущения и встаю со скамеечки. — Потому что их я искренне уважаю и люблю! — поправляю себя, вспомнив о старом лорде. — Любила. Потому что они благородные, достойные и честные! Нельзя сравнивать их с Райгоном! Он может только угрожать и командовать! А на людей ему и вовсе плевать! Он нас ненавидит!
— Так ненавидит или плевать? — хмыкает Фосия. — Так ненавидит, что, рискуя собой, зачищает приграничные земли от гаргулий?
— Это… это наверняка был приказ Императора!
— Так плевать, что первое, что он делает, вернувшись сюда — собирает всех слуг и спрашивает, чем он может помочь и у кого какая беда или боль? Притом, что у него самого только-только отец умер…
— Вообще не помню такого!
— Конечно, не помнишь! Ты в это время сидела внизу в подземелье.
— В которое он сам же меня и посадил!
— Опять же, — кивает Фосия. — Не слишком ли много внимания для той, на кого плевать?
— Да я… да он…
— Помолчи, Аурэлия, — останавливает Фосия. — Ты мне заместо дочки, дурного я тебе не посоветую, сама знаешь. Ты девушка красивая, умная, нежная, мягкая. Вспомни себя с молодым Лингерли, вспомни себя со старым лордом, вспомни себя со мной, когда прибегала за пирожком с вареньем. Такая ты настоящая! Такой тебя никогда не видел молодой лорд. Стоит ему появиться — ты превращаешься в гаргулью. Дерзкую, наглую и глупую гаргулью! Зачем ты это делаешь? Хоть раз ты чего-то хорошего этим добилась, а? Молчишь. А я тебе скажу! Не добилась и не добьёшься! Ничего хорошего! Потому что женская сила не в грубости, а в мягкости, хитрости и умении промолчать там, где нужно. Научись ими пользоваться, и сможешь управлять мужчинами!
— Я не желаю никем управлять! А с такими, как Райгон, не желаю иметь ничего общего!
Фосия вздыхает и качает головой:
— Не желаешь управлять ты — готовься, что будут управлять тобой.
Эта её фраза неприятно колет. В ушах звучит тихий злой голос Райгона: «вечером чтоб дала ответ: мои сапоги, рудники с гномами или столичный Дом утех. Не выберешь сама — это за тебя сделаю я».
Выходит, Фосия права? Но внутри всё протестует против такого вывода. И я злюсь:
— Так легко раздаёшь советы! Можно подумать, ты что-то смыслишь в управлении мужчинами!
Отправляю очередную картофелину в таз к очищенным с громким булькающим звуком. В этот самый миг на кухню заходит Жакар.
Одного взгляда на дворецкого достаточно, чтобы понять: он явно пожаловал по мою душу.
Оскорблённо поджимаю губы и продолжаю, как ни в чём ни бывало, чистить следующий клубень. Дворецкий скользит по мне недовольным взглядом:
— Чего она здесь?
— Помогает, господин Жакар.
Прелестно! Продолжайте говорить обо мне так, будто меня здесь нет!
— Непорядок, — кривится тот. — Пусть отправляется в комнату. Не припомню, чтобы господин генерал позволял ей рыскать по замку.
Открываю уже было рот, чтобы высказать этому предателю всё, что думаю о нём самом и о его господине, как вдруг Фосия делает мне предупреждающий знак за спиной.
Огромным усилием воли проглатываю обидные слова и с удвоенной скоростью кромсаю кожуру ни в чём не повинной картошки.
— Как скажете, господин Жакар, как скажете, — активно кивает Фосия.
Цокаю себе под нос. Да уж, невелика наука — управлять мужиками, во всём с ними соглашаясь. Тоже мне!
Продолжаю молча чистить картошку. Фосия вытирает руки о передник и обходит стол:
— Тут такое дело, господин Жакар, — её тон вдруг меняется с делового на доверительный, подхватывает дворецкого под руку и уводит в сторону кладовой. — Я давеча поставила вишнёвую настоечку, и надо бы понять, готова она или нет. А мне никак нельзя, у меня же голова разболится мигом.
Они исчезают за дверью, ведущей в кладовую. Щёлкает, загораясь, магический светильник.
— Вишнёвую говоришь, кхм, — заинтересованно и уже вполне миролюбиво уточняет дворецкий.
— Вишнёвую, сладенькую. Вы же разбираетесь, может, выручите, попробуете?
— Ну, если надо для пользы дела, я просто обязан, так сказать, кхм.
Раздаётся звук откупориваемой бутылки, плеск жидкости в стакан.
— Ну, как? — интересуется Фосия.
— Хорошо пошла, мягонько, — хрипит дворецкий. — Не распробовал.
— Конечно, ещё попробуйте, чтоб убедиться.
Продолжаю чистить картошку и греть уши.
— Девочку наверх отправлю, прямо сейчас, как вы сказали. Вот только…
— Что?
— Сама слышала, как господин Райгон кричал, чтобы она служила, как остальные. Вот она и служит, его приказ выполняет, вроде как. Но вам виднее, конечно!
— Служит, говоришь?
— Сами видите.
Скрипит дверь кладовой, из которой выглядывает Жакар. Встречаю его угрюмым взглядом исподлобья. Дворецкий снова скрывается в кладовой.
— Раз так, пускай сидит, Бог с ней. Только потом пусть сразу к себе идёт, а не гуляет где ни попадя.
— Конечно, конечно, как скажете.
— Ну, всё, ужин в семь, успеваешь?
— Успеваю, успеваю, не беспокойтесь!
— И этот самый мне…
— И пудинг ваш любимый рисовый поставлю, всё как обычно, мой господин!
— Кхм, — в голосе дворецкого довольные нотки, — ну, всё, давай тут, хозяйничай.
Жакар проходит мимо меня на выход, не говоря ни слова. Следом за ним показывается раскрасневшаяся Фосия. Я приподнимаю одну бровь:
— И что это было?
— Наглядный пример! — кухарка приподнимает вверх указательный палец. — Да, на примере картошки, но так оно работает где угодно. Вот проверь, и сама убедишься.
— Не собираюсь я ничего проверять, — бросаю в таз последнюю картофелину.
— Ну, тогда я даже не знаю, — разводит руками та. — Шей себе повязки на лицо.
— Повязки? — хмурюсь и смотрю на неё вопросительно.
— Повязки из нескольких слоёв ситца, — кивает Фосия. — Их носят на рудниках, чтобы не наглотаться вредной пыли и умереть не сразу, а лет через пять.
Поднявшись к себе наверх, меряю шагами комнату. Из головы не идёт то, что сказала Фосия.
Особенно её совет насчёт ситцевых повязок на лицо — благодаря ему жуткие рудники вдруг перестают казаться некоей эфемерной угрозой. Они вдруг делаются реальными.
И, зная коварство Райгона, я легко могу себе представить, что он выберет именно их! Учитывая его постоянные подколы насчёт мягкой постели и других незаслуженных благ, к которым я привыкла благодаря потаканиям старого лорда.
Да, всё так и будет, если упереться и пустить всё на самотёк. В этом Фосия права.
Надо что-то делать. Что же?
Выбрать Дом Утех в столице? Стать свободной от Райгона, но попасть в зависимость похуже (хотя, казалось бы, куда хуже). Райгон, хотя и мерзавец, но во внешней привлекательности ему не откажешь. Но не все мужчины такие!
Представила, как меня касается дурно пахнущий старик с гнилыми зубами, и всю передёрнуло. Нет! Это не лучше рудников! А даже хуже! Потому что на рудниках хотя бы долго не живут!
Два из трёх предложенных Райгоном вариантов отпадают. Остаётся последний. Сам Райгон.
Останавливаюсь рядом с клеткой, в которой дремлет Харс, засунув длинный крючковатый клюв под крыло с золотистыми перышками. Поза феникса расслаблена и полна умиротворения. Его спокойствие передаётся и мне.
Думай, Аурэлия, думай.
Руганью и склокой от Райгона ничего не добиться — пора признать, что в этом Фосия права.
Но и лизать его сапоги изо дня в день, из года в год, как предлагает кухарка и как требует сам дракон — такой жизни мне тоже не надо! Пусть думают что хотят — я так не могу и не хочу!
Я или потеряю себя, или сойду с ума.
Или наступит точка кипения, когда я сорвусь, и тогда мало никому не покажется!
Старый лорд любил повторять: выход есть всегда, из любой, даже самой запутанной ситуации, нужно просто его найти.
Думай, Аурэлия, думай.
Райгон мужчина. Привыкший командовать и повелевать в силу рода деятельности и звания. Он генерал императорской армии. Любой его приказ исполняется сразу и без разговоров.
Может ли статься, что я единственная, на кого его приказы не действуют? Может ли статься, что именно это его так злит и заставляет быть жестоким?
И эти его чудовищные обвинения в том, что я спала с его отцом! Откуда он это взял? Разве только… Да нет, бред. Не может ведь быть такого, чтобы Райгон ревновал к отцу!
Я скорее поверю в его ревность ко мне из-за того, что старый лорд много времени проводил со мной, слабой человечкой, в ущерб родному сыну, тем самым обделяя того отцовским вниманием, но не наоборот! И всё-таки…
И этот его взгляд и странные намёки, которые я упорно старалась не замечать
Будешь выполнять мои приказы. ВСЕ. Мои. Приказы.
Что он имел в виду под этим опасным «все»?!
Мой мозг настолько напряжён, что мне кажется, физически устаёт от переизбытка мыслей. Но я должна догадаться, должна понять, чего дракон хочет на самом деле!
Фосия знала, что Жакар любит её настойки. Она дала их ему, сдобрив щедрой порцией лести, и легко превратила колючего ежа в ласкового котёнка прямо у меня на глазах!
Вот бы и мне провернуть такое с Райгоном!
Проклятье, почему с ним так сложно?!
За окном стремительно темнеет. Приближается время решающего разговора с драконом, а я так ничего и не придумала!
Мечусь по комнате, погружающейся в темноту, судорожно пытаясь придумать хотя бы что-то!
Райгон не любит настойки! Он ничего не любит! Единственное, что он любит — это унижать меня! Ему хорошо, когда мне плохо! Окунуть меня в грязь — ему в радость!
А что для меня может быть хуже всего?
Замираю напротив клетки с фениксом, поражённая внезапной догадкой.
Харс ласково курлыкает и зевает. Его тонкий длинный бордовый язычок показывается из клюва и тут же в нём исчезает.
Моё сердце колотится так, что вот-вот вырвется из груди. От напряжения разболелась голова. Но я, кажется, придумала, что предложу проклятому дракону в обмен на свою свободу!
У меня есть план. Отчаянный, дерзкий, неприличный. Но если он поможет мне стать свободной и никогда больше не видеть Райгона — я пойду на него, не раздумывая!
Если я ошиблась, это будет невиданным унижением. Но есть только один способ проверить.
Назначенное драконом время истекает. Пора мне начать управлять собственной жизнью, пока это не сделал за меня Райгон.