Пленница генерала драконов (СИ)

19. Мой!

Аурэлия.

Внутри пусто и холодно. Мир вокруг окрашивается в серый. Нет больше красок, запахов, чувств. Нет больше связующей нити, и радости жизни нет.

Есть только она. Тоска. Смертельная, сжирающая, вечная.

Перешагиваю через упавшие рабские браслеты, иду к самому краю выступа. Вокруг суматоха, крики, ругань, беготня, лязганье металла, глухой звук падающих щитов.

Тут и там воздух пронзает драконье пламя. Пахнет палёной кожей и гарью. Холодный ветер дёргает шлейф моего платья и треплет волосы. На белоснежный шёлк юбки падают хлопья пепла.

Я спокойна. Равнодушно смотрю вниз, туда, где дно ущелья тонет в чёрной тьме. Смотрю в бездну, словно зачарованная.

Ни страха. Ни боли. Ни сожалений.

— Аурэлия! — знакомый голос за спиной. — Дочка! Нет!

Делаю шаг вперёд. Надрывный голос отца недолго стоит в ушах. Ему на смену приходит свист ветра. Потоки воздуха легко проходят сквозь пальцы, бьют в лицо. Шлейф хлопает за спиной, будто парус.

Закрываю глаза.

Просто повтори, как было тогда, в свободном падении обращаются все!

Грудь скручивает тугим узлом и возвращается боль. Каждая мышца, косточка и клетка тела рвутся на части, выворачиваются наизнанку, разлетаются на миллиарды кусочков и собираются снова.

Время останавливается. Запах сырости от чёрного дна ущелья. Звук капающей воды с верхних скал. Прожилки серых нитей на чёрных камнях. Хвост змеи, скользнувшей в нору.

Зависаю над всем этим, затем шевелю руками… Не руками. Мощный взмах золотистых крыльев легко поднимает наверх, унося навстречу дневному свету. Вылетаю из ущелья. Взмываю высоко в небо, выше облаков.

Планирую над белым пушистым туманом и над всем миром, прислушиваясь к ощущениям. Моргаю. Дышу. Поворачиваю голову, смотрю, как золотистые чешуйки и крылья блестят в лучах солнца.

Я обратилась. Смогла. Всё так, как говорил Райгон. Райгон…

В груди становится горячо и горько — сознание топит чужой болью, которую я чувствую как свою собственную. Стоп. Она и есть моя собственная, и в то же время не моя. Наша. Впервые я чувствую свою драконицу. Её сердце тоже болит. У нас общая боль на двоих. По нашему чёрному дракону.

Сквозь прохладный туман облаков вниз, обратно в самое пекло кровавой битвы драконов, которой обернулся поединок из-за подлости людей Крижера. Осматриваюсь, нахожу глазами ту самую пропасть, в которую падали чёрный и красный драконы.

Стараясь держаться подальше, облетаю скопление рвущих друг друга на части драконов и столбы пламени, разрывающие безмятежную лазурь ясного неба.

Зависаю над чёрной пастью пропасти, на дне которой — я знаю — жестокая правда. Готова ли я к ней? Неважно. Потому что выбора нет.

Выдыхаю из ноздрей два облачка пара и начинаю снижаться. Каждый взмах крыльев отдаётся болезненным ударом сердца. Ещё два облачка пара из ноздрей, и дневной свет остаётся наверху, меня же окутывает тьма.

Моргаю несколько раз по привычке, но это лишнее. Драконье зрение прекрасно видит в темноте.

Останавливаюсь, зависаю в воздухе, когда внизу, на самом дне начинают проступать два тёмных пятна. Два тела.

И вот тогда появляется страх. Я не хочу туда. Не хочу видеть, не хочу знать, потому что как жить дальше с жестокой правдой — неизвестно. Мелькает трусливая мысль развернуться и взмыть обратно к свету. Наверх.

Вниз! Раздаётся команда в голове, и я вдруг не могу с ней спорить. Это моё решение, и в то же время нет.

Послушно снижаюсь, приземляюсь на самое дно пропасти у самого края отвесной чёрной скалы. Там, куда не проникает дневной свет и не долетают звуки. Где вечный холод и мрак. Где нет жизни.

Там распростёрты два тела. Крижер лежит неподвижно на животе, уткнувшись лицом в камни. Его красные косички разметались по спине, руки вывернуты под неестественным углом. Перевожу взгляд вправо.

Дыхание учащается, становится поверхностным и рваным, горячей волной захлёстывает паника. Моя собственная и вдобавок чужая — драконица щедро добавляет тоски. Я не могу это вынести. Горе становится нестерпимым.

Осознание случившегося бьёт беспощадно и наповал. Райгон мёртв.

Хочу остаться одна.

«Нельзя, — раздаётся в голове. — Здесь падать некуда. Ты останешься здесь навсегда».

Да. Это то, что мне нужно. Нет!

ДА!!

Заставляю. Приказываю. Принуждаю её уйти.

Я сильнее. Она слабее сейчас. Виски прознает болью. Обратная трансформация вновь выворачивает наизнанку тело. Едва не теряю сознание от боли.

Прихожу в себя, стоящей на четвереньках. Смотрю на подрагивающие пальцы, впившиеся в холодные блестящие чёрные камни.

Я полностью обнажена, потому что свадебное платье не зачаровывали для трансформаций, и его разорвало в клочья, когда я обратилась.

Но разве это имеет значение? Стесняться некого. Тем не менее, инстинктивно прикрываю руками грудь. Пошатываясь и спотыкаясь, пересекаю дно пропасти. Острые камни больно впиваются в голые ступни. Могильный холод скользит по обнажённым бёдрам и животу. Запах затхлой сырости сплетается со сладковатым запахом крови.

Райгон лежит на спине, раскинув руки в стороны и повернув голову вбок. Его веки закрыты, и может показаться, что он просто спит. Чёрный военный мундир местами раскромсан. Сглатываю, заметив у него в руке бордовый шмоток чего-то.

Прижимаю ладонь ко рту, чтобы сдержать рвотные позывы. Это сердце. Сердце красного дракона.

Он тебя не получит. Я не позволю. Клянусь.

Райгон сдержал свою клятву.

Опускаюсь с ним рядом на колени, которыми тут же чувствую влагу. Это кровь чёрного дракона. Она повсюду вокруг.

Опускаюсь вниз, кладу свою голову на грудь Райгона. Так непривычно и странно не слышать стук его сердца. Нахожу его свободную руку, сплетаю наши пальцы, рассматриваю магические браслеты. Глаза привыкли к темноте, и мне их видно. По щекам безостановочно бегут ручейки слёз.

Обида, злость, горечь несправедливости, отчаяние.

— Драконий Бог, — шепчу во тьме, сжимая сплетённые с моими пальцы Райгона. — Зачем ты соединил нас? Зачем наградил истинностью, чтобы тут же забрать? Так много пройдено, столько всего позади, и что в конце? Смерть! Такова твоя воля, жадный Бог? Тогда вот моя: подавись! Забирай и мою жизнь тоже, потому что без него она мне не нужна! Я буду с ним, в этой жизни, или на её изнанке, но с ним.

Задираю голову, касаюсь губами губ Райгона. В последний раз.

Мысленно прошу, чтобы дождался меня.

Закрываю глаза. Вокруг так спокойно и тихо. Веки тяжелеют.

Я думаю о Райгоне. В голове откручиваются картинки из нашей с ним жизни. Непростой. Вовсе не гладкой. Не приторно-сладкой. Это всё не про нас.

Про нас — это яркие вспышки, из пропасти к звёздам и обратно, фейерверк страстей. От боли к наслаждению. От слепого обладания к свободе. От эгоизма к самопожертвованию. От ненависти к любви.

Мой дракон. Мой истинный. Мой любимый.

В жизни ли, в вечности, но вместе — шепчу, будто мантру. Вместе и навсегда.

Кажется, я засыпаю, потому что в груди зарождается тепло. Сначала слабая искорка, мерцающая и неустойчивая. Но она растёт, увеличивается в размерах, раскручивается в яркую спираль золотистого света. В какой-то момент я понимаю, что мне нестерпимо горячо и что это не сон. Совершенно точно не сон!

Открываю глаза и резко сажусь на месте. Верх живота под грудью в районе солнечного сплетения будто огнём объят. Прямо из него раскручивается ослепительная сверкающая воронка, из которой тянутся золотые нити, тонкие и слабые, они касаются тела Райгона и оплетают его магической паутиной.

Та самая связь истинной пары, понимаю я. Легенда гласит, что ничто не может разделить истинную пару, даже смерть. Но то легенда.

Тем не менее, то, что происходит сейчас, иначе, чем чудом, назвать нельзя.

Этот золотой свет, его ни с чем не спутать. Я видела его в часовне в момент брачной церемонии. И я снова чувствую связующую нить. Теперь я её даже вижу. Множество нитей. Сотни, тысячи. Они оплетают Райгона до тех пор, пока всё его тело не становится покрытым сверкающей паутиной.

Пространство вспыхивает бело-жёлтым светом, разгоняя тьму по углам. Вокруг светло, как днём. Я не двигаюсь, боюсь дышать.

Дра-ко-ний Бог!

А потом всё схлопывается, и я зажмуриваюсь, потому что после ослепительной вспышки не вижу ничего. Как слепой котёнок в кромешной мгле.

Прячу лицо в ладонях, заставляя глаза привыкнуть к темноте. Слышу только своё дыхание, которое кажется оглушительным в повисшей тишине. Что это было, вообще?

Я умерла? Тогда почему спине холодно, а коленям больно от острых камней? Я чувствую, значит, жива.

— Проклятье! — раздаётся хриплый голос. — Ты здесь откуда? Голая почему?

— Райгон?! — ахаю я, распахнув глаза и неверяще всматриваясь, как мощное тело дракона приходит в движение.

Как он отбрасывает в сторону сердце Крижера, которое сжимал в руке. Как садится, наклоняет голову, устало трёт переносицу. Как его длинные волосы падают вперёд на плечи и заслоняют лицо

А у меня все слова встают комом в горле от разрывающих чувств.

Райгон жив! Драконий Бог! Он жив! Жив! Это… невозможно!

— Думала, так просто от меня отделаться?

— Боже! — бросаюсь к нему, перебрасываю ногу, оказываясь сверху, трусь обнажённой грудью о грубую ткань его чёрного генеральского мундира, сжимаю его лицо в ладонях, всматриваюсь в него, не веря счастью. — Я испугалась, как же я испугалась! Ты понимаешь, что только что случилось? Понимаешь?

В этот момент тишину нарушает звук взмаха крыльев.

Мы с Райгоном одновременно задираем головы, после чего Райгон морщится, мягко, но уверенно отстраняет меня, стаскивает с плеч свой мундир и набрасывает его на мои плечи:

— Прикройся, — бросает сухо и коротким кивком показывает, чтобы слезла с него.

Делаю, как сказал. Укутываюсь в его мундир, вдыхаю привычный запах нагретого солнцем кедра и чёрного перца. Райгон поднимается на ноги, берёт меня за запястье и отводит в сторону, заслоняет своей широкой спиной. Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть незваного гостя.

Звук чужих крыльев усиливается, а потом в центре площадки приземляется золотой дракон. Император.

Я не берусь предугадать его реакцию на всё случившееся. Делаю было шаг, чтобы выйти из-за спины Райгона, но он останавливает меня. Уверенным жестом задвигает обратно, ясно давай понять: разговаривать будут мужчины.

А я вдруг понимаю, что у меня нет ни сил, ни желания спорить с ним. Пусть будет так, как он хочет. Молча отступаю обратно.

— Генерал Роквуд, — Мирантор успел обернуться, окинуть взглядом дно пропасти, приметить тело Крижера, оценить обстановку, и теперь в его голосе звучат недовольство и сталь. — Вы украли принцессу. Это государственная измена.

— Закон на моей стороне. Он даёт право защищать свою истинную пару любой ценой, и освобождает от ответственности за это, — небрежным жестом Райгон поднимает вверх запястье, на котором даже в серо-чёрном свете видно магическое плетение истинного. — Аурэлия — моя истинная, Ваше Императорское Величество.

Мирантор хмурится, после чего бросает отрывисто:

— Аурэлия?

Но Райгон и с места не двигается, продолжая стоять между нами.

— Проклятье, Роквуд! — рычит Мирантор. — Могу я поговорить с дочерью?

Молчание, затем Райгон слегка поворачивает голову, позволяя мне выйти из своего надёжного укрытия за его спиной. Делаю несколько шагов вперёд, останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от отца.

— Аурэлия, дочка, — в его глазах вся боль мира, — почему ты ничего не сказала?

И мне вдруг становится стыдно и жалко его, себя, Райгона, даже Крижера, чьё бездыханное тело теперь лежит у наших ног. Хотя он сам в этом виноват, но кто знает, как бы всё сложилось, если бы… Если бы. Этого мы не узнаем уже никогда.

Вместо ответа прячу лицо в ладонях.

— Ну, ну, — чувствую, как меня обнимают отцовские руки. — Тише, тише.

— Я запуталась! Я не знала! А потом Крижер ударил меня, ещё раз и ещё! И я испугалась. Но какая разница, ты бы мне всё равно не разрешил отменить свадьбу!

— Почему? — в голосе Мирантора недоумение и обида. — Почему ты так говоришь? Ты моя дочь и я хочу для тебя самого лучшего. Так, как вижу это я. Но если ты видишь своё счастье иначе, не так и не с тем, следовало сказать об этом. Я ведь люблю тебя.

— Любишь? — вскидываю на него заплаканное лицо. — Так же, как любил маму? Знаю я, какова цена твоей любви!

— О чём ты? — спрашивает хрипло.

— Про всех твоих любовниц! — взмахиваю руками, сбрасывая его ладони с плеч. — Крижария мне всё рассказала! Как ты страдал по маме, как тосковал! Так тосковал, что она, бедная, не успевала избавляться от бастардов! Ах, да! Твоя жена мертва! Случайно отравилась тем самым ядом, которых хотела влить в меня!

— Боже, — бормочет Мирантор.

Проводит ладонью по волосам и делает несколько шагов в сторону. Внимательно слежу за ним, обхватив себя руками за плечи. Несколько секунд тишины. Слышно, как капает вода с верхних скал. Ноздрей опять касается сладковато-затхлый запах крови и сырости.

— С тех пор, как умерла твоя мама, — начинает Мирантор, глядя в стену остановившимся взглядом. — Прошло двадцать три года. За это время у меня была только одна случайная интрижка, и та пару лет назад. Можешь мне не верить, но я любил мою Рэуалию, как никого и никогда, ни до, ни после неё.

— Поэтому всё это время жил с её убийцей? — бросаю ядовито.

— Поясни.

— Крижария похвалялась тем, что она сделала, — сообщаю сухо. — Смеялась, что я умру от того же яда, которым она отравила мою мать.

— Но Рэйалия, — после паузы возражает Мирантор, — умерла в родах в Драконьей Обители. Крижария тут ни при чём. Она была здесь и очень расстраивалась, когда узнала.

— Ха! — выкрикиваю я. — А что она должна была сделать? Сознаться? Да ладно, пап! Как можно быть таким слепым?

— Что ты сказала? — дрогнувшим голосом произносит старый дракон.

— Что только слепой и глухой мог жить с убийцей любимой женщины и ни о чём не догадываться!

— Нет, до этого.

Несколько раз хлопаю ресницами, наконец, понимаю, о чём он.

— Папа? — повторяю шёпотом.

Несколько бесконечно долгих секунд мы смотрим друг на друга. Два самых близких, но таких далёких человека. Но в этой мясорубке чужих судеб и жизней мы до сих пор живы, а значит, ещё не поздно всё наладить. Думает ли Мирантор о том же, о чём и я, или о другом, но он вдруг раскрывает руки:

— Дочка.

Я шмыгаю носом и, пошатываясь, бреду к нему. Его руки крепко сжимают меня. Слышу его тихий прерывающийся шёпот:

— Прости меня, Аурэлия, прости, дочка. Видимо, так себе из меня отец. Раз даже родная дочь не хочет открыть, что у неё на душе. Прости. Если Крижария и вправду виновата, то Драконий Бог покарал её за дело.

— Это не Драконий Бог, а я, — сердито ворчу в ответ.

— Моя смелая девочка, оставим в прошлом всех призраков, начнём с чистого листа, — он проводит ладонью по моим волосам, отстраняется и заглядывает в лицо и понижает голос, бросает быстрый опасливый взгляд мне за спину, туда, где должен стоять Райгон. — Что касается остального. Не стоит бросаться на первого встречного. Если тебе не по нраву наследник Багровых песков, давай подыщем другого. Я слышал, на севере…

— Паап, — смотрю на него упрямо и строго. — Райгон не первый встречный. Он мой истинный. Я бы поняла это раньше, если бы не рабские браслеты, которые пришлось носить из-за твоей двинутой на всю голову жены. Мне нужен только он! А если ты так стремишься заполучить союзников — женись сам!

— Что?

— Ты правильно сказал: пора оставить прошлое в прошлом. Империи нужны союзники, а тебе нужен наследник и милая добрая жена!

— Но как же ты, Аурэлия?

— Я не воспитана для этого, — мотаю головой. — Многого не знаю, и боюсь, уже слишком поздно. Придворная жизнь не для меня. Я хочу обратно в Драконий утёс. И прошу тебя меня отпустить, — оглядываюсь назад, туда, где неподвижно застыл Райгон. — Нас отпустить. На время. Не навсегда, конечно.

Несколько секунд проходят в мучительном ожидании, после чего Мирантор делает шаг в сторону:

— Генерал Роквуд, — он подзывает Райгона. — Прошу.

Райгон подходит и останавливается рядом со мной, плечо к плечу.

— Генерал Райгон Роквуд, — строго произносит Мирантор, глядя на Райгона колючим взглядом, затем его голос смягчается. — Аурэлия Рранрийская, дочка.

Он соединяет наши руки.

— Именем Императора благословляю ваш союз истинных, да будет так.

Сразу после отцовского благословления прижимаюсь к Райгону. Веду ладонью по его спине, чувствую подушечками пальцев липкую кровь, вздрагиваю и шепчу испуганно:

— Ты ранен!

— Пустяки, — бросает отрывисто и смотрит на Мирантора. — Что делать с этим?

Все втроём смотрим на лежащего в углу Крижера.

— Смертельный поединок это не вальс, — задумчиво произносит Мирантор. — Он знал, на что шёл. Но думаю, будет лучше, если вы на время исчезнете. Отправляйтесь в Драконий утёс немедленно. И переждите там, пока всё утрясётся. Что-то мне подсказывает, что военную кампанию против севера придётся отложить.

Мирантор поворачивается к нам, кладёт руку на плечо Райгона. Они стоят друг против друга, глядя в глаза открыто и прямо, как равные.

— Береги её, генерал, — произносит Мирантор. — Она самое дорогое, что у меня есть.

— Так точно, Ваше Императорское Величество, — отвечает Райгон. — У меня тоже.

Обнимаю их двоих одновременно, чувствуя себя самой счастливой в этот момент.

— Всё, идите, — машет рукой отец. — Наверху уже спокойно. Но не задерживайтесь там.

Райгон проходит в центр, оглядывается на меня:

— Со мной?

Качаю головой:

— Нет, я сама. Не знаю, получится ли, но хочу попытаться.

Райгон кивает, улыбается уголками губ. В отличие от меня он не сомневается. Уверен за двоих:

— Тогда догоняй.

Спустя минуту усиленно работаю крыльями, набирая высоту. Когда пропасть остаётся далеко внизу, жадно втягиваю ноздрями свежий воздух, выдыхаю облачка пара. Фыркаю.

Внизу спокойно. Стычка драконов закончилась. Все куда-то разбрелись.

Над головой мелькает чёрная тень. Задираю голову и поднимаюсь ещё. Выше. Ещё выше, продираясь сквозь молочный туман облаков, к самому солнцу.

Вот, значит, как, да? Ворчу на драконицу. Значит, когда вслед за драконом, так тебя не приходится уговаривать? А как просто ради меня — не очень-то и хотелось, да?

Молчит. Обе понимаем почему. Зависаем на месте, расправив крылья и планируя на потоках тёплого западного ветра. Напротив огромного чёрного дракона, чьи янтарные глаза с вертикальным зрачком смотрят прямо на меня.

Подчиняюще. Властно. И с бесконечной любовью.

"Моя!" — читаю в каждом взмахе больших мощных крыльев.

«Мой!» — посылаю мысленный ответ. И знаю, что он понял.