Пленники судьбы

Глава 12

— Она ничего не ест, — с раздражением в голосе сказала Альба. — Просто лежит в постели, уставившись в потолок, словно ожидая, когда пробьет ее последний час. — Желая утешить жену, Панфило обнял ее. — Я просто не знаю, как с ней быть дальше.

— Ты и так сделала все, что в твоих силах, любовь моя, — ответил он, поцеловав ее волосы. — Дальше ей придется справляться самой.

— Но она же умрет.

— В таком случае она окажется там, где хочет быть, — со своим любимым Франческо.

— Нельзя так говорить! Ей всего тридцать семь. У нее вся жизнь впереди. И я чувствую ответственность за нее.

— Ответственность скорее лежит на Тото, ее отце.

— Однако я ей как мать, которой у нее никогда не было. Я находилась с ней все время, пока она росла. Я люблю ее как родную дочь.

— Только не говори этого в присутствии Розы.

— Роза прекрасно знает об этом. Любовь порой бывает многолика.

— Однако Козиме нужно нечто большее, чем просто любовь, чтобы вырваться из той пропасти, в которую она сама себя загнала. Ей необходимо взять себя в руки и начать жить заново. Вероятно, Роза права — то, что мы ей во всем потакаем, вызывает у нее лишь жалость к себе. И пока она испытывает это чувство, она не готова смириться с утратой.

— Ты хочешь сказать, что она боится вырваться из своего мирка?

— Именно это я и хочу сказать.

Роза села на край кровати, на которой лежала Козима. Лицо ее кузины было бледным, темные волосы рассыпались по белоснежной подушке. У нее был очень болезненный вид.

— Мне так жаль, что мы все это время не могли найти общий язык, — сказала Роза, поймав себя на мысли, что ей трудно извиняться. — Я просто не понимала тебя. — Не дождавшись ответа, Роза встала и подошла к тому месту, где горела свеча и с фотографии на нее смотрело улыбающееся лицо Франческо.

— Знаешь, человека, который спас тебя, зовут Люк. Он очень красивый. Думаю, тебе следовало бы его поблагодарить.

— Я не хочу его благодарить. Он оказал мне медвежью услугу. — Козима отвернулась.

— Вообще-то, он рисковал жизнью ради тебя.

— Его никто об этом не просил.

— Ну какой уважающий себя человек будет спокойно стоять и наблюдать, как женщина тонет, и не бросится ей на помощь?

— Это его не касалось.

Роза решила пойти на хитрость.

— Он сказал, что видел, как маленький мальчик вбежал в церковь и позвал на помощь.

— И что?

— Люк сказал, что в руке он держал перо.

— Перо?! — Козима удивленно взглянула на свою кузину, ее глаза заблестели.

— Да, перо.

— И кто это был?

— Никто, кроме Люка, его больше не видел.

— Ты лжешь! — Щеки Козимы загорелись румянцем. — И он тоже лжет!

— Ну тогда спроси его сама.

— Я не хочу его видеть.

— В таком случае ты так никогда и не узнаешь правды.

— В это просто невозможно поверить.

Однако Роза заметила, что на лице Козимы появилось любопытство. Она вдруг подумала: а что, если именно ей удастся вывести свою кузину из депрессивного состояния, и при мысли об этом ее сердце учащенно забилось.

— Ну хорошо, Козима, поступай, как знаешь. Однако на твоем месте я бы этим заинтересовалась. — Она покинула комнату, встретив на пути Тото, который направлялся наверх.

— Ну, как она?

Роза, пожав плечами, сказала:

— Думаю, она скоро встанет с постели.

Люк лежал на своем любимом месте возле бассейна, когда появилась его мать в крайне возбужденном состоянии.

— О боже! О боже! — восклицала она трагическим голосом. — Кто-то снова побывал в моем флигеле! Твой отец клянется, что не имеет к этому никакого отношения. Не ты ли говорил, что прошлой ночью слышал там чьи-то шаги?

— Да я просто пошутил, мама, — ответил Люк, вспомнив кролика, бросившегося ему наперерез.

— Что ж, оказывается, это не шутка. Там действительно кто-то был, на это красноречиво указывает незастеленная кровать!

— А почему бы тебе не поменять замок?

— Потому что для привидений замки — не преграда.

— Вот уж не думал, что ты веришь в призраков. — Люк встал, чтобы помочь матери сесть на стул.

— Возможно, я и ошибаюсь, — почти шепотом произнесла она, опасаясь, как бы ее кто-нибудь случайно не услышал. Ромине никогда не нравилось признавать, что она в чем-то не права. — Твоя бабушка видела призраков практически все время. Я была свидетелем того, как она часто и подолгу разговаривала сама с собой, утверждая, однако, что в этот момент общается с духами. Она часто накрывала на стол дополнительные приборы, якобы для бестелесных гостей. Нэнни смеялся, меня же это раздражало. Что же касается моей мамы, то она считала это в порядке вещей. Я со страхом относилась к ее, как я думала, безумию. Но, может быть, я ошибалась?

— Ты не ошибалась. Ты ведь здравомыслящая, умная женщина. Вентура же просто суеверная крестьянка. Что касается твоих гостей, то им ужасно нравится думать, будто в замке действительно обитают привидения, хотя вряд ли кто-нибудь из них всерьез этому верит. Это обычные сказки.

Но чем дольше Люк говорил, тем отчетливее понимал, что лжет сам себе. Он подумал о маленьком мальчике из церкви, а также о людях, которые часто являлись к нему под покровом ночи, когда он был совсем ребенком. Понимание того, что человеческое знание об этом мире не ограничивается трехмерным пространством, было спрятано где-то очень глубоко, в самых потаенных уголках его души.

— Мы доберемся до сути, мама. Поверь, человек, который крадучись бродит по ночам возле твоего флигеля, сделан из более земного материала, чем привидения, в которые так слепо верит Вентура.

В обед того же дня Карадок пригласил Люка съездить в город, чтобы выпить чашечку кофе.

— Я хочу еще разок взглянуть на ту прелестную девушку! — воскликнул он, намекая на Розу. — Барышни, подобные ей, не дают умереть мечтам стариков.

— Вы не поедете без меня! — заявила Ма, застав их в холле. — Или вы забыли наше недавнее совместное приключение?

— Ну конечно же, нет, дорогая леди. Теперь мы связаны навеки. Люк тоже идет с нами.

— Диззи болтает по телефону с каким-то своим приятелем, терпению которого можно только позавидовать, — недовольно проворчала Ма. — Это очень удачный момент незаметно исчезнуть. Терпеть не могу слушать, как она изливает кому-то душу. — Она посмотрела на Люка. — Ага, наш переводчик. У меня такое ощущение, что события повторяются — дежа-вю.

— Надеюсь, что нет, — ответил Люк. — У меня нет ни малейшего желания снова бросаться в море и спасать утопающих.

Ма поправила перед зеркалом красную соломенную шляпу, украшенную яркими декоративными фруктами, выполненными из дерева. Она избегала солнечных лучей.

— На твоем месте я бы держалась подальше от прибрежной линии. Если уж она твердо решила утопиться, никто и ничто не сможет ее остановить. — Ма улыбнулась ему, глядя в зеркало, и ее лицо преобразилось. — Хотя, может, у тебя получится? Ведь не каждый же день удается встретить такого красавца, как ты. Жизнь в Италии тебе явно на пользу, Люк.

— Да, Люк, — сказал Карадок. — Когда-то и я считал себя красавцем, однако годы берут свое. — И он процитировал:

Наслаждайся своей молодостью, пока она у тебя есть, мой дорогой друг. — И все трое вышли на слепящий глаза солнечный свет.

Они снова взяли машину Ромины, однако на этот раз Ма втиснулась на заднее сиденье, удобно распластавшись на нем. Внутри пахло нагревшейся от жары кожей, которой был обтянут салон. Карадок открыл окно, чтобы впустить легкий морской ветерок, и высунул нос навстречу свежему воздуху, словно собака. Машина спускалась вниз по склону, издавая звук, очень похожий на пчелиное жужжание, и Люк чувствовал, что его настроение заметно улучшается от пребывания в компании двух друзей, которых, казалось бы, ничто не могло связывать.

Добравшись до траттории, Люк и профессор выбрали столик на террасе, с которого открывался вид на морскую гавань. Лодки приплывали и снова уплывали, детишки играли на пристани. Тощая собака спокойно бежала по тротуару, пока случайно не заметила черного кота, притаившегося в тени деревьев, и не погналась за ним со всех ног. Двое стариков в кепках горячо спорили о карточной игре, которая состоялась прошлой ночью.

Пока Ма, немного замешкавшись, выбирала место в тени, а Карадок чуть не упал, запутавшись в собственных ногах, появилась Роза в своем ярко-красном платье. Тепло поздоровавшись с посетителями, она терпеливо дождалась, пока все усядутся за стол. Люку очень хотелось надеяться, что она не станет снова упоминать о его «героизме». Он предпочел бы поскорее забыть о вчерашнем дне.

Роза обратилась к профессору.

— Итак, вам кофе, синьор? — Ее голос был шоколадносладким.

Карадок засиял от радости.

— Вы все еще помните?

— Ну конечно же. Как я могу забыть?

— Тогда чашечку черного кофе, — произнес он. — И чего-нибудь сладкого, на ваш вкус. Уверен, вы знаете в этом толк!

— Ну как вам не стыдно, профессор, — неодобрительно произнесла Ма. — Ах вы, неразумный старик!

— Стоит мне однажды перестать быть неразумным, как я превращусь в обыкновенного старца и впаду в старческий маразм.

В ответ на это Ма лишь презрительно фыркнула.

— А я, пожалуй, закажу чашечку чая «Эрл грей» и к нему — немного меда и молока. — Она почему-то думала, что девушка лишь пожмет плечами в чисто итальянской манере (этот жест выводил Ма из себя), заявив, что у них нет такого чая, но вместо этого Роза мило кивнула головой, а затем обратилась к Люку.

— Кофе с поданным отдельно молоком, пышущим жаром? — спросила она, соблазнительно ему улыбаясь.

— Спасибо.

Взгляд Розы задержался на нем немного дольше, чем позволительно замужней женщине.

— Может, принести и вам чего-нибудь сладкого?

— Да, — сказала своим скрипучим голосом Ма, неожиданно вмешавшись в разговор. — Нам, пожалуйста, то же, что и профессору.

Когда Роза исчезла внутри ресторана, Люк облегченно вздохнул, довольный тем, что она не стала упоминать о своей кузине.

— Красивая девушка! — с печальным вздохом проговорил Карадок. — Если бы мне было столько же, сколько тебе, Люк, я бы непременно уложил в постель аппетитную итальянку, такую же, как Роза. Она как налившийся фрукт, только и ждет, чтобы ее сорвали и отведали.

— Боже милостивый, — резко оборвала его Ма. — Что это вам ударило в голову?

— Должно быть, во всем виновата жара.

— Нет, все дело в Инкантеларии, — поправил Карадок. — Здесь я чувствую себя лет на двадцать моложе.

— Ну а на меня это место никак не влияет. Я никогда не считала секс чем-то особенным. Терпеть не могу, когда мужчина прыгает на мне, тяжело дыша и мямля что-то себе под нос. Ведь на свете существует столько гораздо более интересных вещей, которыми можно заполнить свое время.

От этих слов лицо профессора стало кислым.

— А ты что об этом думаешь, Люк?

— Я согласен с вами, профессор. Из-за этой жары действительно начинаешь вожделеть женщин…

— Однако развод, насколько я понимаю, оказывает эффект холодного душа, — сказала Ма, похлопав его по руке. — Ничего, в следующий раз тебе повезет больше. Ведь ты еще достаточно молод и безрассуден, чтобы снова обзавестись семьей. Я подыщу тебе симпатичную итальянку, которая позаботится о тебе.

— Такую, как Роза, — сказал Карадок.

— Нет, совершенно на нее не похожую, — решительно произнесла Ма. — На месте ее мужа я бы не доверяла ей, насколько я могу судить по ее поведению. У нее в глазах откровенная похоть, а это сулит одни неприятности. Помяните мое слово, она та еще штучка.

Роза вернулась с напитками и тремя кусочками лимонного торта.

— Он сделан по рецепту моей бабушки, — сказала она. — Просто тает во рту.

— Как сочный фрукт, — уточнил Карадок, взглянув на нее с нескрываемым обожанием. Судя по решительному выражению ее лица, Люк понял, что она собирается снова заговорить о своей кузине.

— Мои родители хотели бы поблагодарить вас лично за спасение Козимы.

— Не стоит…

Она явно была разочарована.

— Вы все, должно быть, сейчас переживаете трудные времена, — добавил он. — Я не хотел бы напрашиваться на благодарность.

— Напрашиваться? Да если бы вы не повели себя столь мужественно, Козима наверняка бы утонула. Самое малое, что мы можем сделать, — это выразить вам свою признательность. Кроме того, Козима хотела бы поблагодарить вас лично.

— Тебе лучше согласиться, — сказала Ма. — Хотя бы для того, чтобы убедиться, что бедняжка не попытается снова броситься в море.

— Сейчас не время скромничать, — уговаривал Люка Карадок. — Если уж ты стал героем, то будь добр, принимай благодарность.

— Пожалуйста! — взмолилась Роза. — Вы первый лучик света, который появился у нее за столь долгое время. Она всего лишь хочет сказать вам «спасибо». Как и все мы.

— Ну что же, тогда я буду очень рад, — уступив ее просьбе, сказал Люк, несмотря на мрачное предчувствие.

— Вот и отлично. Приходите прямо сюда сегодня в семь часов вечера, я сама поеду с вами. Наш дом непросто найти, а я не смогу объяснить, как туда проехать. И заодно вы подвезете меня домой. Все так обрадуются вашему приезду! — с чувством сказала она, захлопав в ладоши. Человека счастливее Розы в данный момент вряд ли можно было найти.

— Эта улыбка стоит миллион золотых слитков, — заметил Карадок, оглядывая ее аппетитную попку, когда девушка направилась к другому столику, чтобы принять заказ. — Может, хочешь, чтобы и я поехал с тобой?

— Нет, я поеду один, — возразил Люк. — Я уже взрослый мальчик.

В тот вечер Козима вместе со своей семьей ожидала гостя, сидя на террасе, увитой виноградной лозой. Роза не ошиблась, любопытство все же взяло верх. Беата сидела рядом с Тото и Альбой, пока Панфило вместе со своей собакой, играя, гонялся за ребятишками вокруг оливковых деревьев, вызывая восторженный визг. Дети совершенно не замечали напряжения, которое витало в воздухе, пока взрослые ждали Розу и Люка, готовых появиться с минуты на минуту.

Наконец шум подъехавшей машины возвестил об их приезде. Альба, обойдя вокруг дома, пошла им навстречу, а Козима не сдвинулась с места, не понимая, как следует вести себя в сложившейся ситуации. Она негодовала на Люка за то, что он помешал осуществлению ее планов, хотя в ее сердце вспыхнула искра надежды, когда она услышала о мальчике с пером.

Альба смотрела, как Роза спускается по склону вместе с Люком. Он был очень высоким и широкоплечим, на нем были джинсы и голубая рубашка с открытым воротом. От солнечного загара его кожа приобрела шоколадный оттенок, волосы были густыми и темными, а глаза напоминали два ярких василька. Альба тепло с ним поздоровалась, стараясь не выдать волнения, охватившего ее при виде человека, который имел непосредственное отношение к замку.

— Добро пожаловать, — сказала она, протягивая руку. Люк узнал в ней женщину, которая держала свечу на празднике в честь святого Бенедикта. — Как хорошо, что вы пришли. Меня зовут Альба, я мать Розы. А Козима моя племянница.

— Я сделал то, что сделал бы каждый на моем месте, — скромно произнес Люк.

— Входите. Все ждут вас на террасе. Роза принесет вам бокал просекко.

Роза вошла в дом, и ее походка скорее напоминала танец, поскольку она была уверена, что Люк смотрит ей вслед. Девушка собрала волосы наверх, чтобы выгодно подчеркнуть красивый изгиб своей шеи, и нанесла еще больше макияжа. Ярко-красная помада была такого же цвета, как и ногти. Как жаль, что у нее не было сережек с настоящими бриллиантами, которые украсили бы мочки ее ушей.

Жилище, в котором обитало это семейство, было очень симпатичным — фермерский дом, выложенный из камня песочного цвета и покрытый сверху серой черепицей. Окна, обрамленные серо-голубыми ставнями, защищали тщательно продуманные железные решетки, с которых свисали маленькие горшочки с красной геранью. От дома, окруженного ярко-зелеными кипарисами и огромными вазами с лилиями, исходило очарование безмятежности.

Люк последовал за Альбой, завернув за угол дома. Его сердце готово было вырваться из груди, поскольку он тоже не имел ни малейшего представления, как вести себя в сложившейся ситуации. Вероятно, думал он, надо постараться сделать этот визит по возможности очень кратким и поскорее уйти отсюда, попытавшись при этом не оскорбить чувств хозяев.

Альба представила гостя каждому члену своей семьи, оставив Козиму напоследок. Люк смог рассмотреть лицо Козимы, поскольку его больше не скрывала черная вуаль. Люк пожал ей руку, заметив, что она избегает встречаться с ним взглядом. Ее губы были очень бледными, скулы резко обозначились, а кожа казалась почти прозрачной. Козима не обладала классической красотой, однако эти черты лица не давали Люку покоя, вызывая учащенное сердцебиение.

— Присаживайтесь, — сказал Панфило, выдвигая стул. — Хорошо, что вы пришли.

Роза вручила Люку бокал вина, окутав его облаком духов. Все в ожидании смотрели на него. Он сделал большой глоток, чувствуя себя неловко от смущения. Что можно сказать женщине, которая пыталась покончить с собой?

— Ну, как там обстоят дела в замке? — спросил Тото, первым нарушив эту леденящую душу тишину.

Альба разозлилась, однако ради Козимы постаралась сдержать свои эмоции.

— Просто великолепно, — ответил Люк. — Из окон открывается потрясающий вид.

— Наверное, старый маркиз частенько шпионил за деревней, наблюдая за ее жителями в телескоп, — с озорным блеском в глазах заметила Роза.

Люк улыбнулся, в душе благодаря ее за то, что она несколько разрядила напряженную обстановку.

— Тогда и мне тоже следует обзавестись этой штуковиной. Маркизу наверняка удалось выяснить много интересного!

— Вы знаете, Панфило собирается сделать серию фотографий вашего замка для журнала «Санди таймз».

У Люка совершенно вылетело из головы имя известного фотографа, о котором недавно с таким восторгом отзывалась его мать.

— Ну конечно же. Мама говорила мне о вас. Она считает, что вы лучший фотограф в Италии.

— Она преувеличивает, — сказал Панфило, пожав плечами.

— А вот и нет, — запротестовала Альба. — Она совершенно права. Лучше тебя нет во всей стране.

— Мама сгорает от нетерпения, ей хочется поскорее похвастаться замком. Ведь когда они с отцом его купили, он лежал в руинах.

Альба, больше не в силах сдерживать любопытство, спросила:

— А зачем они его приобрели?

— Мой отец архитектор, а мать дизайнер интерьеров. Они оба вышли на пенсию, а тут — очередной строительный проект. Моя мама влюбилась в замок с первого взгляда, отец же посчитал, что это настоящий клад. А сейчас они держат целый двор, как какие-нибудь средневековые король с королевой, хотя ума не приложу, где они находят всех этих посетителей. Честно говоря, далеко не все обитатели замка мне по душе.

Люк понимал, что говорит с дочкой Валентины, той самой, которую нашли убитой по дороге в Неаполь и чей родной брат отомстил маркизу за ее смерть. Любопытство разгоралось все больше. Он снова отпил глоток просекко, чувствуя, как приятно расслабляется тело и успокаиваются нервы.

Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая длинные тени на траву, а непринужденный разговор все еще продолжался. Козима настороженно наблюдала за Люком, ее глаза выдавали внутреннее напряжение. Остальные члены семьи старались смягчить ее враждебность разговорами ни о чем. Возможно, это делалось уже по привычке, потому что угрюмость Козимы давно стала неотъемлемой частью их дома.

Вдруг Люк снова увидел маленького мальчика из церкви. Тот стоял совершенно неподвижно, окутанный ореолом мягкого желтого света, в то время как другие дети резвились вокруг него, играя в салки. В руках он держал белое перо. Когда мальчик заметил Люка, на его лице заиграла улыбка — улыбка не по годам зрелого ребенка, которая излучала море благодарности. Хотя мальчик вполне вписывался в компанию остальных детей, он все же держался особняком, словно находился на принадлежащем лишь ему одному острове.

— Вон те дети ваши? — спросил Люк у Розы, его голос прозвучал ненамного громче шепота.

— Трое — мои, остальные приходятся им двоюродными братьями и сестрами.

Наконец Козима заговорила.

— У меня был сын. — Все, разом повернувшись в ее сторону, уставились на нее. Она смотрела на Люка, не отрывая взгляда, ее голос зазвучал решительно. Люку хотелось утонуть в ее глазах. — Его звали Франческо, — продолжала она, — ему было шесть лет. Он часто играл здесь в оливковой рощице со своими троюродными братьями и сестрами, любил игрушечные машинки и лодки, однако больше всего на свете ему нравились бабочки, насекомые и птицы. Он, бывало, выискивал их в траве и пытался поймать сверчков. — Ее голос дрогнул, и на бледных щеках проступили два ярких пятна. — А еще он собирал белые перышки. — Маленький мальчик уже исчез. А остальные детишки убежали в гущу оливковых деревьев. Козима продолжала: — Он всюду носил их в карманах, поскольку ему нравилось прикасаться ими к своим губам. Он аккуратно складывал их в ряд на ковре, оставляя перья по всему дому. Но одно перо унесло ветром и…

Взгляд женщины почти загипнотизировал Люка.

— Вы хотите увидеть его?

— Конечно.

— Тогда пойдемте, — сказала она, поднимаясь. — Позвольте показать вам моего сына.