Плоды школы Верт

Глава 16

Врач не задавал вопросов, стражник неотступно караулил за дверью.

Вскоре жар спал, к мышцам возвратилась гибкость, даже раны под бинтами стали меньше ныть и у графа появилась возможность размышлять, не отвлекаясь на физические муки и посторонних.

Начиная со вчерашнего вечера он — никто, следовательно, проиграл. Однако измерение периметра комнаты шагами, разгоняло кровь, но не помогало добавить сердцу смирения. До завтрашнего утра сохранность тайны гарантирована и остаётся крохотная возможность добиться успеха, ведь для страсти не существует титулов. Доказательство тому — его простородная мать, некогда полюбившая молодого графа.

Боровинка сейчас пребывает в смятении, и её сердце является податливым материалом. Осталось приложить последние усилия, чтобы на свет появилось прекрасное, пылкое чувство. Тогда-то можно праздновать победу собственного упорства!

Вспыхнувший торжеством взгляд Бербериса тут же поскучнел — его окружали стены. Из заточения до герцогини не достучаться.

«Тук-тук» раздалось из-за окна. Берберис припал к стеклу. В щель между створок протискивалось слишком мало света, чтобы удостовериться наверняка, как вдруг на фоне снега мелькнула янтарная прядь.

— Череша! Умоляю, откройте ставни!

Заскрежетала щеколда — девичьим пальцам было тяжело одолеть упрямый металл, но через пару секунд уличный свет беспрепятственно ввалился в комнату.

Берберис распахнул окно и ловко одолел подоконник. Девичья талия оказалась в его руках, и Череша на секунду стала ближе к небесам.

— Спасительница!

Девушка спрятала смущение за меховым воротником.

— Я видела, как начальник стражи уводил вас под руку. Говорят, вы убили маркиза.

— Он мёртв? — Берберис спрашивал из вежливости, сейчас все его помыслы и, как и поступь устремлялись к иному.

— Это слухи, — Череша из последних сил успевала идти за графом в ногу. — Виконта Шипека отвели на допрос. Он тоже причастен к дуэли?

— Виконта скоро отпустят. Лучше скажите, дорогая Череша, герцогиня пришла на праздник?

Девушка даже подпрыгнула от возмущения:

— Снова вы за своё: «герцогиня то, герцогиня сё». Одна Боровинка на уме и языке!

Берберис встал и навис над Черешей немым вопросом.

— Да! — выпалила та. — Ваша ненаглядная герцогиня на празднике полощет уста в чае!

Не это ли подтверждение её чувств, ведь Боровинка могла сказаться больной и отлежаться в постели?

Новость будто окрылила графа. Он пробирался к парку, не замечая глубины сугробов и окружающих косых взглядов. Граф напрочь забыл об осторожности, Шипеке и Храсте. Среди бурлящей безликой толпы он сразу же увидел её. В свою очередь, герцогиня тоже заметила графа. Случайные прохожие ненароком цеплялись за протянувшуюся нить взгляда и предпочитали уйти у графа с пути.

Берберис поклонился герцогине:

— Рад видеть вас, прекрасная госпожа.

Боровинке стало явно некомфортно в пышных соболях. Пока она пыталась выдумать достойный ответ, граф успел оценить обстановку и составить план:

— Пожелает ли герцогиня мне удачи?

Ресницы Боровинки заметались мотыльками:

— Что вы имеете в виду?

— Я намерен в вашу честь одолеть полосу препятствий.

— И что с того? — нежные пальчики нервно ощипывали соболиный мех на рукаве.

— Мой путь пройдёт сверху конструкции — по опорным столбам. Высота приличная, один неосторожный шаг и можно свернуть себе шею.

— А я при чём?! — страдала герцогиня.

— Если вы пожелаете мне удачи, то при благополучном исходе я прощу ваш долг.

Герцогиня растерялась. Подруги с готовностью принялись разъяснять ей ситуацию.

— Получается, что если вы пройдёте до конца, то простите мне долг, а если свернёте себе шею, то я должна буду поцеловать вас?

— Именно.

Подруги тут же прильнули к ушам герцогини, но та опередила советчиц решительным:

— Удачи, граф!

Душу Бербериса будто остриём рапиры ужалили — уж чересчур поспешным был ответ, но избранный путь нельзя изменить и, сбросив куртку, граф полез на опорный столб. Внизу уплотнилась толпа, грозя напором тел раскачать всю конструкцию. На графа были обращены сотни лиц — мелких и безликих в единой своей массе.

Всё-таки он недостаточно окреп после жара — наверху сразу же закружилась голова, и первая секунда безрассудства чуть не обернулась для него погибелью.

К эпицентру события через юных дворян торопливо пробирались стражи и учителя.

— Ваша Светлость, немедленно спускайтесь! Поверху нельзя!

Берберис прыгнул на следующий столб. Толпа вздрогнула. Кто-то неуверенно захлопал и Берберис прыгнул опять. Ступня попала на край спила, граф замахал руками, сохраняя равновесие. Несколько девушек внизу изобразили обморок, одну даже успели подхватить.

Берберис белкой прыгал снова и снова. Он не ощущал ни холода, ни страха, только близкий конец своего пути.

Последний столб предстал преддверием к мечте. Граф прыгнул, и тут наспех сколоченная конструкция явила неустойчивость — столб накренился под дополнительной тяжестью. Полоса препятствий поползла по швам. Зрители зашлись в крике. Падая, граф ухватился за натянутый канат и повис на нём, сползая к земле вместе со столбами. Из древесного завала его извлекли на свет — шокированного, в занозах, но целого.

Публика голосила: «Браво!». Герцогиня тут же предстала перед Берберисом лицом к лицу, будто её пихнули в спину.

— Вот и я, госпожа, — граф быстро сморгнул шок ради возможности утонуть в глазах Боровинки.

— На этом всё? — личико той сложилось знаком вопроса. — Я вам больше ничего не должна?

Плохое предчувствие заныло у графа под ложечкой:

— Н-нет.

— Слава богу! — выдохнула герцогиня и подалась прочь. Её место уже торопилась занять стража.

Те же руки, что извлекли графа из-под завала, услужливо втянули его в гущу толпы и стали стеной для блюстителей порядка, тогда как на пути Бербериса учащиеся Верта охотно расступились, освобождая дорогу.