Плоды школы Верт

Глава 7

Морозный воздух звенел, а звёзды кололи чёрное небо иголочками. Печать луны сдерживала зарю до назначенного часа.

Берберис брёл по школьной территории, не замечая ничего вокруг. Просто предался ходьбе, как единственному душевному движению, на которое ещё был способен. Украшенная лампами улица осталась далеко позади. В корпусах и парке царил мрак, лишь кое-где на стенах вспыхивали огни факелов — стражники совершали обход.

Справа раскинулись дома для слуг, слева — сараи и загоны для скота. Хуже, если окоченевшего графа найдут в снегу по соседству с курами. Берберис невольно задумался о подходящем месте для смерти, как его меланхолию нарушило постороннее присутствие: из-за угла показался профессор Узвар, укутанный в плащ по самую макушку. Покрутившись по-над стеной, профессор осторожно побрёл к дальним строениям.

Наверняка старик выпил пару лишних бокалов в честь праздника и теперь не может отыскать дороги домой — Берберис слышал, что с пожилыми людьми подобное случается. По сути, ему своих забот хватало, но совестливость проклюнулась сквозь скорлупу эгоизма и усугубила душевные страдания. Вздохнув, граф побрёл за Узваром.

«На улице холодно, я проведу вас к теплу», — обращение звучало глупо, поскольку сам Берберис разгуливал по морозу в камзоле. Он подумал про это, а ещё осознал насколько окоченели его пальцы, когда отворял покосившуюся дверь заброшенного сарая.

Профессор как раз зажигал свечу на низеньком столе. Услышав шаги, он вдруг метнулся в угол, обронив свет на грязный пол.

— Не пугайтесь, — Берберис наклонился за свечой. — Вы заблудились?

Далеко не зимний холод вдруг сковал его члены: со столика на Бербериса глазело уродливое воплощение некоего зверя, страшного не только по своей природе, но и по неумению ваятеля. Тёмная скульптура была вылеплена из золы и глины, и изображала пучеглазую пакость на четырёх ногах.

Профессор выдвинулся из угла семенящими шажками, чтобы на расстоянии вытянутой руки вовсе упасть на колени:

— Не погубите, Ваша Светлость! В моих подношениях нет ни капли крови! — перед уродцем лежала рябина.

Берберис покрепче ухватился за свечу и переместить взгляд с глиняной твари на профессора:

— Так вот каков из себя драконопоклонник.

Узвар горестно покивал головой: стар и немощен.

— А где остальные?

— Я один, — поклялся профессор. — Знания ритуалов мне передала мать, я же ни с кем не делился.

— Вы были добры ко мне, — Берберис никак не мог отпустить свечу. — Покиньте школу с первым лучом рассвета.

Узвар смахнул слезу:

— Я принимаю условия. Только мне горько остаться в вашей памяти кровожадным еретиком. Знайте, граф: за всю жизнь я и мыши не обидел, мои подношения — лишь ягоды и фрукты взамен на продление жизни.

Звучало как вымысел или бред больного, но достаточно было внимательно взглянуть на профессора, вопреки всему держащегося за жизнь, чтобы крупица сомнения упала в душу.

— Я сильно рискую, но полнолуние — период, когда грань между мирами истончается и древнему богу легче проникнуть к нам. Святая Церковь лишь из страха и зависти нарекла Дракона «демоном», ведь ОН грозный конкурент. Дракон творит чудеса лучше любого Святого, причём не в древних писаниях, а здесь и сейчас. Но требует подношений. В моём случае, чудо — вымученное. Дракон пресыщен бескровной едой, оттого моя жизнь размазана по старости и больше тянется, чем течёт.

Ещё не план и не идея, а лишь неясный задаток мысли стал образовываться в голове Бербериса. Чёткое желание не успело сформироваться, как решительность разразила тишину одной фразой:

— Я хочу говорить с ним!

— Говорить с Драконом? — Узвар не на шутку испугался. — Зачем вам это?

— Или я приведу охрану! — Берберис затряс над профессором свечой, словно клинком.

Орошённый воском, тот сжался вдвое.

— Я покажу Вашей Светлости Дракона. Он придёт на мой зов. Только прошу: будьте осторожны и… учтивы.

Старик умолк. Укутанный в плащ, он стал напоминать лежащий на полу тугой тёмный кокон. Потянулись минуты, свеча утратила не меньше сантиметра от первоначальной длины, а профессор не подавал признаков жизни. Берберис склонился и осторожно коснулся Узвара. Странно, но пальцы будто касались не живого человека, а безжизненного полена.

Берберис приблизил свечу к лицу профессора, из-под капюшона вырвался дымный хрип, чуть не погасивший пламя. Неожиданно кокон разверзся сгустком тьмы. Сначала показались когтистые пальцы — по четыре фаланги на каждом, затем из профессора вырвались длинные лапы. Дракон выбирался из своего миньона, словно настырная крыса сквозь крохотную щель в стене. Он оказался чернее любой тени и выше любого мужчины. Его тело было длинным как у змеи и заканчивалось непропорционально мощным хвостом с шипом на конце. На гладкой вытянутой морде, состоящей из одной пасти, виднелись ярко-жёлтые крапинки — глаза. Чтобы не пробить макушкой потолок, Дракону пришлось опуститься на четвереньки. Его хвост будто жил своей отдельной жизнью и ловко протянулся шлагбаумом вдоль выхода, преграждая Берберису путь.

— Ты желал видеть меня, дитя? — пасть лишь слегка приоткрылась, но слова звучали чётко; голос пробирал до костей — так на поверхность болота выползают с утробным гулом пузыри воздуха.

Колени Бербериса дали слабину, он покачнулся, но устоял.

— Я — Берберис, сын графа Преклета…

— Ты — пища, дитя, — хвост Дракона слегка подтолкнул графа в спину ближе к клыкам.

Берберис изо всех сил упёрся ногами:

— На мой крик сбежится охрана Верта.

— К тому времени я вернусь в свой мир. Схватят старого профессора. Таковой будет твоя благодарность за его доброту?

— Но я могу и не кричать, — Берберис сглотнул ком в горле. — Узвар говорит, что ты умеешь творить чудеса. А можешь ли ты воспламенить страсть в сердце?

Дракон оскалился: улыбкой ли это было или проявлением презрения — не разобрать. Да и способен ли монстр чувствовать как человек, или его мотивы также глубинны, как и породившие его времена?

— Моя кровь горячее лавы. Одной капли достаточно, чтобы воспламенить необузданную страсть в хладном сердце!

Доселе нечёткий план в голове Бербериса приобрёл беспощадную завершённость:

— Сколько ты хочешь за свою кровь, демон? — граф лихорадочно прикидывал сумму, которую сможет выручить продажей вещей и занятием в долг.

Чёрный хвост обернулся вокруг Бербериса, сковав дыхание, Дракон приблизился к его лицу: один выдох — и свеча потухла, остались только белые клыки да жёлтые угольки глаз.

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, дитя.