Плоды школы Верт

Глава 20

У времени есть осязаемая величина: оно то течёт плавно как река, то двигается рывками. В лазарете Верта время впало в ступор и исчислялось количеством выпитых пилюль. Свет вползал с самым рассветом на подоконник палаты и засиживался там до обеда, затем уходил по крыше, оставляя Бербериса в одиночестве.

Граф глотал лекарства и сносил перевязки с тем же равнодушием, с каким выслушивал поздравления от директора школы, утверждающего, что лишь достойному потомку Преклета под силу победить Дракона. Свидетельства победы — бездыханное тело демона рядом с графом и показания девицы Череши, указавшей кто именно нанёс смертельный удар. Школа гордится своим учеником! Церковь выслала к графу делегатов с поздравлениями, король — награду и орден. Отныне герб Преклетов будет украшать шпиль административного здания каждый большой праздник.

Имя Бербериса одним днём подняли на пьедестал почёта все газеты и все проповедующие священники. К месту схватки потянулись люди, так что избушка лесника превратилась в центр паломничества.

Останки Дракона сожгли, кости закопали. Череп отправили королю в подарок. Земля на могиле вскоре стала чёрной как древесный уголь, а пустые глазницы опаляли лицо каждого, кто рискнул пристально заглянуть в них. Сила Дракона продолжала изводить людей и после его смерти, поэтому подвиг юного графа нарекли «чудом».

Но истинным чудом было то, что все участники битвы выжили. Даже исполосованный начальник стражи неожиданно для врачей и гробовщиков пошёл на поправку. Поговаривали, что благодарить за это следовало Черешу — преданную сиделку у его постели. Девушке ампутировали несколько отмороженных пальцев на ноге и извлекли кору из спины, но она упорно не желала слышать об отдыхе, предпочитая следить за здоровьем Храста и Шипека — во всяком случае, так передали графу, когда он спросил о судьбе спутников.

Берберис извёл баночку чернил, выводя забинтованными руками сообщения для товарищей с просьбой увидеться, но всякий раз слуга передавал ему горку записок, среди которых не было желанного ответа.

Больше других макулатурой графа закидывала герцогиня Боровинка. На разных клочках бумаги её слова были изложены разными почерками: «Как только окрепнете непременно заходите на чай», «Правда, что дочь торговца нашли обритой и нагой в объятьях Дракона? Только вы способны развеять наши подозрения!».

Болезненным сжатием кулака Берберис превращал очередную записку от Боровинки в обычный мусор. Он не мог взять в толк, отчего всего пару дней назад позволял этой девице быть источником своего безумия? Очевидно же, что герцогиня поверхностна и глупа, а её красота мимолётна, как сочность упавшей с куста ягоды.

На четвёртый день из соседней палаты с визитом пожаловал маркиз Желод — бледный и слабый. Вокруг маркиза прыгала испуганная сиделка, умоляя его вернуться в постель.

— Герцогиня передаёт вам устный привет, — лёгкий поклон чуть не стоил Желоду равновесия. — Она обеспокоена вашим молчанием. Если дело в обожжённых руках, то для герцогини эта травма не противна, и она просит вас не стесняться увечья… Серьёзно, граф, вы добились успеха, не потеряйте преимущества из глупого упрямства.

— Благодарю, — Берберис почтительно кивнул маркизу. — Передайте герцогине моё почтение, и простите за то, что чуть не убил вас.

Желод пару секунд жевал извинения на зубах, убедился в его съедобности и вздохнул:

— Я заступился за девушку, которая вспомнила обо мне лишь, когда ей понадобился посыльный. Удачи, граф!

И люди, и солнечный свет вновь оставили графа в одиночестве. Впервые с момента поступления в лазарет он самостоятельно поднялся, накинул халат, вышел в коридор и совершил самые длинные пятьдесят шагов в своей жизни.

Скрипнула, приоткрываясь, дверь дальней палаты. Помещение для непризнанных героев оказалось куда меньше покоев для единственного незаконнорождённого графа.

— Череша!

Девушка сидела у кровати Шипека. Позади неё за занавеской спал Храст. Череша обернулась на зов; из-под ворота простого платья выглядывала свежая перевязь, остатки некогда пышных локонов свились жгутиками вокруг круглого лица. С короткой стрижкой Череша выглядела сущим ребёнком, но при этом была как-никогда желанной — родственной душой, которая однажды тоже полюбила не того человека.

Девушка встала и церемонно поклонилась Берберису. Это был ожидаемый, но всё же болезненный удар. Слёзы толпой навалились на ресницы графа и сорвались с края в стремлении покончить с собой. Берберис стоял непрошенным гостем, босой и в халате, перед достойными уважения и любви людьми.

— Мы как раз читали о вас, — здоровой рукой виконт потянулся к газете и развернул её перед графом, как доказательство вины того. — «Герой, победивший дракона!»

Берберис резко утёр глаза жёстким рукавом халата:

— Я говорил им! Называл ваши имена, много раз описывал сражение в деталях!

— А вы случаем не упомянули причину, по которой Дракон вообще явился…

Череша мягко коснулась плеча виконта:

— Это было непросто, но я простила графа. И финальный удар действительно принадлежит ему.

Берберис схватил газету и разорвал в клочья:

— Незаслуженные лавры гнетут, а не окрыляют! Мой долг перед вами троими не знает временных сроков и цены.

— А! — занавесь на кровати Храста поползла в сторону, открывая изуродованное когтями лицо начальника стражи. — Вы наконец-то поняли, что возмужание — это не про поросль на чреслах, а про принятие ответственности за поступки. Очень рад за вас, граф. Только в этой комнате нет должников: я бился с Драконом, потому что такова моя обязанность — защищать учеников Верта, виконт сражался во имя любви, леди Череша защищала свою и наши жизни, а вы исправляли содеянное. Поэтому не говорите ерунды — никакого долга нет.

Но граф всей душой желал быть должным этим людям, чтобы как можно дольше времени провести в их обществе!

— Они говорят про вас ужасные вещи, — в надежде стать заложником клятвы, Берберис рискнул приоткрыть Череше истину о гадких слухах. — Я не успокоюсь, пока не очищу ваше имя!

— Мерзавцы! — Шипек до того резко подскочил на кровати, что Череше пришлось чуть ли не навалиться на него, чтобы удержать на месте. — Как только мои руки окрепнут, то заткнут поганые рты!

Девушка лишь улыбнулась этим словам:

— Недалёкие умы не стоят ни моего внимания, ни ваших клинков, господа.

— Слова истинной леди! — похвалил со своей кровати Храст.

В палате всё было на своих местах: предметы, люди, один только граф казался лишним и совершенно бесполезным.

Хромая, Череша подошла к нему и глубоко вздохнула:

— Опять вы за своё! Вновь пытаетесь перебраться в чужой водоём, где, как вам кажется, и вода теплее, и простора больше. Угомонитесь наконец!

Это было прощанием. Берберис ушёл, тихо затворив за собой дверь.

Через две недели окрепшего телом графа торжественно проводили до железнодорожной станции. За час до этого на простой телеге школу тихо покинула Череша — к тому её принудила администрация, на фоне неоднозначных слухов обеспокоенная сохранностью целомудренной репутации у заведения.

В душе Берберис надеялся, что застанет Черешу на перроне, но её поезд отбыл по расписанию, и взгляд графа не мог ублажить вид удаляющейся струйки дыма на фоне хандрящего морозом горизонта.