Плоды школы Верт

Глава 9

Игры начинались с закатом и могли растянуться до утра, хотя чаще деньги заканчивались прежде полночи. Представители школы следили за порядком в зале и формально предупреждали про обдуманность ставок, но снимали с себя всякие обязательства стоило одному из учащихся попасть в долговую яму.

Карточный долг священен, и расплачиваться полагалось семье потерпевшего. Был простой способ избежать долговой кабалы — попросту не ходить на игры, но в таком случае страдал престиж рода. Некоторые прибегали к способу, притворяясь больными. Обычно лазарет пополнялся кашляющими и жалующимися на внезапную слабость учениками именно накануне карточных игр, но если за год удавалось сэкономить пару монет, то существовала возможность стать повелителем вечера.

Многим хотелось испытать свою удачу. В актовом зале уже горел свет. Берберис брёл по очищенной дороге меж сугробов, как корабль меж бурных валов; следовал за отпечатками подошв, словно за маяком. Некоторые из осветительных ламп перегорели вчерашней ночью, их место заняли привычные масляные фонарики. Воздух скрипел на зубах, с каждым выдохом освобождая тело от частички тепла.

Неожиданно между Берберисом и главным входом пропастью пролегла густая тень.

— Не соизволит ли Ваша Светлость уделить мне немного времени? — новоиспечённый глава стражников — Храст ступил по своей тени, как по проторённой дорожке. Храст занимал пост не дольше месяца, но уже успел сыскать славу матёрого ищейки. При внушительных габаритах он обладал бесшумным шагом и неприятным сочетанием вкрадчивого голоса с цепким взглядом.

Под надзором зелёных глаз Берберис ощутил себя в неловком положении, будто случайно уткнулся носом в шершавую кору. Руки непроизвольно потянулись к переносице, чтобы потереть несуществующий ушиб. Начальник стражи с улыбкой следил за потугами молодого графа.

— Я тороплюсь! — в раздражении выпалил Берберис и решительно направился мимо досадного препятствия, но гибкая тень стража вытянулась остриём в его сторону.

— Это не займёт много времени.

Впереди, из-за чуть приоткрытой двери доносились разговоры и смех, голоса взрывались восторженным хором или тянули единую разочарованную ноту. За дверями было празднично и тепло — условия, в которых Берберис намеревался ковать свою судьбу, словно кузнец — фамильный меч.

— Извольте, — за снисходительным кивком он скрыл нарастающее раздражение и побрёл за Храстом огибать здание.

Стоило отойти на двадцать метров от центрального входа, как торжественная обстановка вечера сменилась зимней тоской. У чёрного хода горел одинокий фонарь, при ветре он наверняка раскачивался и невыносимо скрипел. Дорожки были не расчищены, а протоптаны усилиями служивых школы. Закулисье Верта обернулось для Бербериса тёмным сырым коридором, в конце которого располагалась крошечная натопленная каморка — кабинет начальника стражи. У кабинета дежурил седоусый вояка, остальные стражи несли усиленный караул по случаю праздников.

В качестве сидения Берберису был предложен грубо обработанный табурет, а в руку сунута глиняная кружка с дешёвым чаем.

— Вашей Светлости удобно? — начальник стражи снял шляпу и куртку, обнажив лысину и не учебный клинок.

— Вполне, — Берберис непринуждённо отхлебнул из кружки, чем в первое мгновение обескуражил оппонента, но смятение в зелёных глазах того быстро сменилось ехидным прищуром: выдержка молодого дворянина показалась возрастному стражу забавной.

— Разве я не говорил, что тороплюсь? — глиняное донышко решительно опустилось на деревянный стол. — Не могли бы вы перейти к делу?

— Конечно же, Вашей Светлости не терпится облегчить пару кошельков, — Храст заговорщицки подмигнул графу. — Прелестная идея: организовать праздник для учащихся, невзирая на присутствие под боком опасных еретиков. В конце концов, без праздников молодые господа предадутся скуке, греховной по сути своей, и начнут выдумывать сами себе занятия.

Тут Берберис оплошал: по неопытности он понятия не имел, как реагировать на оскорбление, обёрнутое в изысканную форму, поэтому решил промолчать. Но даже в этом, скорее всего, ошибся, поскольку ответом на его молчание служила снисходительная улыбка.

Начальник стражи обратился к потолку, словно подсчитывая:

— Осталось две ночи, затем луна начнёт убывать, и почти на месяц злоумышленники затаятся. Чёрт его знает отчего, но их божок предпочитает появляться в полнолуние! О причинах лучше спросить у священников.

— Так речь пойдёт о злоумышленниках?

— А! Вы сами сказали! — Храст откинулся на стуле, избрав стену в качестве опоры.

Что-то тяжёлое легло Берберису на сердце: за непринуждённой позой Храста открывалась удобная точка обзора его — графа, словно мелкой букашки.

Начальник стражи запустил руки в выдвижной ящик и извлёк две папки: тонкую и весомую.

— Сможет ли Ваша Светлость догадаться, какое из досье принадлежит злоумышленнику?

И без того было очевидно, что Храст полностью владеет ситуацией. Горделивый взгляд и осанка не спасут. Поняв это, Берберис вдруг почувствовал, что закипает — это взбунтовалась дворянская кровь Преклетов.

— Играйте в свои игры с кем-нибудь другим! Если у вас нет…

— Ваша Светлость намеревался играть весь вечер, — Храст открыл папки, обнажив имя Бербериса на тонкой, и Шипека на объёмной. — В основном, досье учащихся содержат лишь документы, переданные при поступлении в школу, но бывает, что ученик не желает следовать правилам и выдумывает занятия, не совместимые со школьным распорядком, — ноготь Храста отбивал такт по папке виконта. — Тогда его досье набирает массу. Тут всё фиксируется, под внимание стражи берётся малейшее нарушение вольнодумца, худшим деянием которого для существующего порядка является распространение своих идей.

— Правильно ли я понял, что вы имеете наглость сравнить виконта со злоумышленником?

— Вчера из тренажёрного зала были похищены рапиры и рожки, — начальник стражи до того резко повернул тон диалога, что вырвал из пальцев Бербериса ухваченную им на мгновение инициативу. — Поутру под стеной обнаружены следы. Предположительно, десять вооружённых учеников перебрались ночью через стену и разбрелись вокруг школы. Дуэль можно исключить — молодые люди явно искали приключений в виде встречи с опасным врагом. Они запамятовали, что кража и побег — тяжкие нарушения, не говоря про низость самих поступков.

— При чём здесь я или виконт?

— О! Виконт обладает кипучей энергией и подвешенным языком — качества, которые сделали его лидером многих начинаний. Также, он является завсегдатаем этой комнаты и чаще кается, чем упирается. Вчера его с десятью товарищами не видели на балу. А несколькими часами ранее вас заметили в обществе виконта. Досье свидетельствует, что вы чтите правила, герб Преклетов является подтверждением благородства рода. Кто-нибудь другой, но только не вы, измарается во лжи. Что стояло на повестке вчерашнего собрания молодых дворян с виконтом во главе?

Берберис почувствовал, как приступ хохота заскрёб его изнутри по горлу. Сдерживаться он не стал:

— Темой была мода на женские платья! Всё это время вы усердно вели допрос, будто упрямый кабан раскапывает землю в поисках жёлудя, а в итоге нарыли червяка! И разве можно этому удивляться после ваших же слов о бессилии стражи в поимке еретиков и некомпетентной охране территории?

Углы губ Храста неожиданно дёрнулись — всего лишь еле заметный тик, но Берберису вдруг стало не до смеха: начальник стражи попросту выматывал его, вытягивая вместе с эмоциями душевные силы.

В свою очередь, по лицу графа Храст догадался, что выдал себя и тут уже улыбнулся по-настоящему:

— Я, конечно, не хвастаю, но исследовать человеческие души — моё любимое хобби. Не сочтите за грубость: бандитов и высокородных дворян объединяют одни и те же страсти — все жаждут большего, хотя в вашем случае всё и так подано на серебряной ложке. В глазах Вашей Светлости это ясно читается — надлом. Уж не знаю, как озвучить благородным языком, но по-простому — это изъедающая человека одержимость, ради удовлетворения которой он пойдёт на всё. Будьте осторожны Ваша Светлость.

— Вы угрожаете мне?

— О чём вы?! Всего лишь предупреждаю внимательно смотреть под ноги, когда будете возвращаться к игре. Местами дорога очень скользкая.

Храст поднялся и места в комнате вдруг совсем не осталось. Он одолжил графу свою куртку, чтобы тот «не простудился» и провёл до порога.