Плутовка против некроманта. ( Не) желанная для ректора (СИ)

Глава двадцать четвертая — Привычка

«Порой мы сами не замечаем, как нуждаемся в том, к чему раньше испытывали раздражение. Привычка — вторая натура».

— А я тебя знаю.

Это была та самая загадочная Лиззи. Лиззи, с которой разговаривал господин Соун. По какой-то причине я испытывала к ней раздражение.

— Нет. Не знаете.

— Знаю. А еще, — женщина наклонилась ко мне и понюхала шею. — От тебя пахнет Гекатом.

— Что Вы несете? — Сразу среагировал Рэм.

Лиззи улыбнулась. У этой женщины еще и улыбка красивая.

— А что ты у меня спрашиваешь? Спроси у нее.

Желтые, на сегодня глаза, проводили удаляющуюся женщину и переместились на меня.

И чего он ждёт? Я что должна объяснить? Объяснять не хотелось. Воровать у Стэллы давно вошло в привычку, но у ректора…

А все потому, что покрытые сажей книги испачкали украденное у белобрысой, платье. Нижняя красная рубашка, которая перетягивалась корсетом, выглядела ужасно. Не знаю, почему я просто не покинула чужие покои и не ушла мыться к себе. Так как ректор отсутствовал уже больше недели, я все вечера проводила у него в комнате и протирала книги. Указания подобного не было, но меня тянула в эти покои. Видимо, привычка. И так как ректора не было, я решила помыться у него.

Оказалось, что у некроманта огромная лохань, которая набираясь магически нагревалась. Я опустила свое тело в горячую воду, в которую предварительно насыпала порошок, на который указал Дымок. В мышонке я не сомневалась, поэтому щедро добавила голубоватые гранулы. Когда образовалась огромная пена, я благодарно улыбнулась мышонку.

В какой именно момент я уснула, ума не приложу, но проснулась оттого, что со лба убирали волосы.

— Что Вы здесь делаете? — спросонья задала я вопрос.

— Что я делаю у себя в покоях? — Тихий шепот и нежная улыбка.

— Вас не должно было здесь быть.

— Ну прости, что я вернулся.

Он продолжал улыбаться, а мне было тепло. Не от воды, которая не остывала, а оттого, что я была Рада видеть ректора. Я так привыкла к тому, что мужчина сидит в кресле, пока я протираю пыль.

— Вы надолго?

— Нет. Помоюсь, переоденусь и уйду.

Мой взгляд переместился на белую рубашку, которую я вытащила из ректорского гардероба. Отличная замена той, что я украла у Стэллы. Да, она будет мне велика, но зато не покрыта сажей. Некромант проследил за моим взглядом.

— Это моя?

— Нет, — ни секунды не сомневаясь, соврала я.

Ректор ухмыльнулся и оставил меня одну. Выходить не хотелось. Было тепло и приятно оттого, что ректор дома. Эта мысль и осознание того, что улыбка не покидает лица, вызвала удивление. Все-таки привычка — это то, что отчего тяжело отделаться. Еще месяц назад я желала разбить о его голову что-нибудь тяжелое.

Когда я вышла из ванной, ректор сидел за столом и изучал карту.

— Малышка, сделай доброе дело, надень платье.

Я посмотрела на себя. Длинная ректорская рубашка доходила мне почти до колен. Платье я не надела, потому что в попытке снять корсет так затянула веревки, что не смогла их распутать. Так как наряд от некроманта скрывал куда больше чем те полоски ткани, остающиеся на мне после эпических сожжений, то не видела проблем в том, чтобы предстать перед мужчиной в подобном виде.

Сегодня я не хотела спорить с ним, поэтому честно призналась.

— Тесемки не могу развязать.

Некромант прошел мимо меня, вынес платье. Конечно же, оно было в порядке. Конечно же, он использовал обычную бытовую магию, в которой я не сильна. Он вручил мне наряд и снова скрылся в ванной. Через минут пять он вернулся. На нем были чистые брюки и рубашка нараспашку. Я же пыталась разобраться с тесемками.

Ректор подошел сзади и ухватил веревки. Легкими движениями, мужчина завязал корсет и поправил ворот рубашки.

— Тебе идет.

— Значит, оставлю себе. — Меня не надо уговаривать оставить себе одежду. Своей-то у меня нет. Рубашка ректора, платье Стэллы. Надо бы сходить к Луизе. У нее платья попроще, чем у белобрысой. — Вы снова уходите?

— Да, — он протянул руку и произнес. — Сalidum aerem*

Волосы высохли мгновенно. Прежде чем уйти, некромант, обнял, поцеловал в макушку и сказал, что я могу приходить когда угодно.

Конечно, от меня пахло ректором. Его комната, его лохать, его рубашка, его объятия. Но говорить об этом кому-либо не хочу.

— Не знаю, о чем она говорит, — ответила я Рэму и отвела глаза в сторону.

*теплый воздух

— Ты уверена, что этот урод к тебе не приставал?

Рэм был невыносим. Это уже шестой вопрос, который он задает за последние минут сорок. Барсик многозначительно посмотрел на рыжего, на меня и снова на рыжего. Так захотелось завыть, как одна из волчиц, из книг, что я читаю вслух под неусыпным контролем фамильяра. А еще захотелось ударить кота, который сказал, что расцарапает физиономию Рэму, если он будет таким раздражающим. И друга хотелось пнуть, чтобы он перестал лезть ко мне с расспросами.

Мои желания не учитывал никто. Ни кот, который продолжал следовать за нами по пятам, так как ему велели не спускать с меня глаз. Ни Рэм, которому я не хотела рассказывать о своей случайной встрече с некромантом. Я даже Барсику с Дымком, который оставил меня нежиться в ректорской ванне, не рассказала. Казалось, стоит мне кому-то поведать о случившемся, как приятное, теплое ощущение где-то между ребрами исчезнет.

— Чего мы ждем?

Решила игнорировать Рэма. Обижать его не хотелось, поэтому обратилась к Агату, который сидел, сжимая кулаки.

— Я ревную ее, — неожиданно не по теме ответил второй из друзей.

Они что, все головой тронулись? У одного включилась забота, у второго… Никогда бы не подумала, что Агат выберет объектом обожания не кого бы то ни было, а Стэллу.

Стэллу!

— А-а-а…

Мой полный негодования крик растворился в гуле голосов, присущем подобным заведениям. Стэлла больше часа назад подсела к толпе мужчин и всеми возможными способами пыталась выведать, где находятся бойцовские ямы.

Проще всего было бы выяснить у нашего основного поставщика информации, где находится нужное нам помещение. Потому как именно он обмолвился, что оттуда и пропадало больше всего магов. А еще туда периодически привозят, по первому впечатлению, рабов. Но Партест категорически отказался помогать.

— Еще не хватало, чтобы нашу красавицу (его глаза пытались сфокусироваться на моем лице, но перемещались на грудь) кто-нибудь попортил. Поверьте моему опыту, девочка с милым личиком привлекает внимание.

— Мы не позволим, — попытался вставить Рэм.

— Ты им не преграда, — ответил пират и ушел выбирать себе женщину на ночь.

— Значит так, — Стэлла вернулась к нашему столу. Ее платье было куда более вызывающим, чем те, в которых приходила я. А еще, подобные наряды ей определенно шли ей куда больше, чем мне. — Бойцовские ямы перемещаются. Все узнают, где именно будет проходить турнир за сутки до начала. И да, — она развернулась к Агату, который пытался натянуть на плечи рукава платья, — туда часто попадают маги, попавшие в рабство.

— Почему они не подтягиваются?

Казалось, друга куда меньше волнует то, что он его догадки были верны, чем то, что плечи Стэллы оголены.

— Фасон платья не подразумевает. — ответила девушка, чем повергла в шок моего друга.

Он перестал натягивать рукава, изучил весь наряд и, кивнув себе, накинул на плечи белокурой красавицы свой плащ. Она, казалось, не обратила на это никакого внимания.

— Бои бывают раз в месяц. Предположительно через две с половиной недели будет следующие.

— Красавица, а ты к нам вернешься? — Один из мужчин за столом, который покинула Стэлла, был настроен решительно. — Я подарю тебе горячую ночь.

— Слышь ты… — броситься в бой, как и договорить Агат не успел. Бывшая королева академии перегородила ему дорогу… поцелуем. Повиснув на шее, высокого широкоплечего молодого человека, она всеми способами показывала, что ее ночь пройдет в другом месте.

Я, конечно, видела, как портовые дамы добиваются мужчин, но Стэлла побила всех. Агат вцепился в девушку так, словно от этого поцелуя зависела чья-то жизнь. Вполне возможно, жизнь одного пьяницы, который намеревался прервать лобызания голубков, пока его не остановил второй.

— Найди другую, — сказал он, — видишь, эта занята.

Посетовав на свою медлительность, он вернулся к пьянке. Кот в это время начал хрюкать и шепотом произнес.

— Весна-а-а.

Уже на подходе к академии, когда ребята вырвались вперед и обсуждали дальнейшие планы, я догнала Стэллу.

— Зря ты поцеловала, Агата.

По мне это был очень глупый ход. Мы потратили дней десять, чтобы привлечь всеобщее внимание к нашей красавице, и позволить как можно большему количеству людей, решить, что она доступна. Прекрасный способ получить доступ к информации.

— Ревнуешь?

— Я не понимаю, что значит ревновать.

Стэлла остановилась от удивления.

— Ты же шутишь?

— Нет.

Она посмотрела на меня, подумала и выдала.

— Ты никогда не любила.

— А ты любишь?

— Знаешь, — доверительно начала девушка, беря меня под локоть. — Сначала я думала, что это привычка, видеть его подле себя. А потом, поняла, то и тебя ненавидела лишь потому, что уже давно влюбилась в Агата.

Мы вошли в академию под руки. Стэлла говорила об Агате всю дорогу. Говорила, что он умен, красив, хорошо целуется. Говорила, что не знает, как могли они столько лет потратить на ругань, когда могли быть вместе, держаться за руки и все время проводить вместе.

А я думала о том, что мама умерла из-за своей любви ко мне. А папа жил из-за любви к ней.

Любовь — это сплошная боль. Тогда почему я так завидую Стэлле.

Стэлле!