По старой дружбе

Глава 5. Венера

— Бэйби, ты просто конфета, — говорит Алмаз и застывает с шлемом в руках.

Мне нравится, как он на меня смотрит, но очень не нравятся эти его английские словечки, которые он так любит использовать. В такие моменты он напоминает мне первоклассника, пытающегося выговорить непонятные буквы.

— Привет, Алмазик, — целую его колючую щеку и усаживаюсь на мотоцикл, юбка слишком узкая и приходится действовать осторожно. — Подбросишь до школы?

— Может, ну ее? — предлагает Алмаз. — Полетаем?

Я бы с удовольствием согласилась «полетать», скорость и ощущение того, как сердце уходит в пятки, я обожаю, но лучше пока папу не провоцировать прогулами. Поэтому я прижимаюсь к холодной спине Алмаза и молчу.

— Понял тебя, крошка. Тогда держись!

У школы он останавливается и помогает мне слезть.

— Значит, папаша передумал? — уже второй раз спрашивает он.

— Да. Ты что, не рад, что я остаюсь? — мрачно интересуюсь я.

— Что ты, очень рад. Вечером свободна?

Обида проходит мгновенно, губы сами растягиваются в улыбке.

— А что? Есть предложения?

— Есть одно. Сегодня ночью в центре еженедельные гонки. В этот раз мой конь в лучшей форме, но мне нужна муза.

— Не знала, что для победы в гонках нужно вдохновение, — улыбаюсь я.

— Еще как нужно, бэйби. Ну, до вечера.

Он прижимается к моим губам, и я тут же чувствую знакомую слабость в коленях и головокружение.

Элька не понимает моей страсти. Она подходит ко мне и останавливается рядом. Мне не надо смотреть на нее, я и так знаю, что за выражение на ее лице. Что-то вроде смеси из отвращения, раздражения и презрения. Когда Алмаз скрывается за домами, я все же поворачиваюсь к ней. Она демонстративно засовывает два пальца в рот.

— Ты гадкая, — говорю я и начинаю двигаться в сторону школы.

Элька идет в ногу со мной и молчит. Затем все-таки не выдерживает.

— Не понимаю я, что ты в нем нашла! — недоумевает она. — Жирные немытые патлы, высокомерие и вонючая куртка — вот, что вижу я при взгляде на него.

— Он взрослый, — я пожимаю плечами. — От глупости и наивности ровесников меня тошнит. А он мыслит реалистично.

— Как это? — не понимает Элька.

Если бы она узнала, что между ее бровей в эту секунду пролегла глубокая складка, она бы немедленно бросилась к косметологу.

— А так. Он ничего не ждет от меня, а я — от него. Все эти условности, свойственные парам, нам чужды. Мы не обременяет себя этим.

— То есть… — У Эльки такой вид, будто она складывает в уме пятизначные числа, — ты хочешь сказать… Он спит с другими?!

Посылаю подруге взгляд, полный разочарования.

— Ты видишь только то, что хочешь видеть. Мы вместе, но мы свободны, вот, что важно.

— Дурость, — говорит Элька, и на этом наш разговор, к счастью, заканчивается.

Мы заходим в класс. Элька виснет на Леше, а я сажусь за пустую парту, уставившись в никуда. Почему-то от разговора с Элей у меня неприятный осадок на душе. Поднимаю голову и встречаюсь глазами с Красновым. Он равнодушно продолжает скользить взглядом по лицам одноклассников и садится за первую парту. Мне вдруг становится совсем грустно.

После уроков я, Элька, Лешка и Макс сидим у школы и греемся на солнышке. Делать нечего, и мы строим планы на выходные. Точнее, это они строят. Я же думаю о том, что произойдет сегодня. Алмаз как-то участвовал в этих еженедельных гонках, но в тот вечер у мамы случился неожиданный материнский припадок, и она заставила меня идти вместе с ней и ее подружками в какой-то клуб. Отвертеться не удалось, и гонки я пропустила. Через неделю с мотоциклом Алмаза что-то случилось, он долго сокрушался и сыпал ругательствами вперемешку с незнакомыми словами, служившими, как мне думается, названиями каких-то испорченных частей его «коня». Зато теперь мотоцикл в порядке, у меня нет никаких дел, и не будет, потому что я не собираюсь заходить домой, так что на этот раз гонки я увижу. И от предвкушения этого зрелища сердце начинает биться чаще.

Элька тыкает пальцем мне под ребра, и я перевожу на нее гневный взгляд.

— Макс задал тебе вопрос, — говорит Эля и многозначительно приподнимает брови.

Максима я знаю так же давно, как и Элю. Поэтому мне не составляет труда угадать, в чем заключался прослушанный мной вопрос, но я все равно переспрашиваю.

— Сегодня пятница, — говорит Макс и улыбается мне. На его порозовевших щеках появляются ямочки, и он мне кажется совсем ребенком.

— Это не вопрос, — замечаю я.

Элька в очередной раз щипает меня за руку. Она не прочь, чтобы я наконец-то уделила внимание Максу и приняла его ухаживания. Она считает, что в нашей компании катастрофически не хватает парочек.

— Да, я знаю. Ты не дала мне договорить. Сегодня пятница, и я хотел… Может, ты согласишься сходить… Э-э…

Чувствую на себе Элькин недовольный взгляд, но мне все равно. Она любит повторять, что я холодная. Видимо, сегодня просто заледеневшая, потому что, глядя на мое лицо, Максим совершенно забывает слова и опускает глаза. Лешка хлопает его по плечу и выдает:

— В другой раз тебе повезет!

Элька удрученно качает головой. Лешка без особого успеха пытается сдержать смех. Макс краснеет еще сильнее и смотрит себе под ноги.

— Сегодня я иду смотреть гонки, — быстро говорю я, чтобы как-то все сгладить.

— Опять твои байкеры? — хмурится Леша. — Это же опасно, Венера! Надеюсь, ты не собираешься принимать в этом участие?

— У меня нет мотоцикла, — не люблю говорить очевидные вещи, но приходится, — как и прав. Я собираюсь просто посмотреть и поддержать Алмаза.

Макс хмыкает и прикрывает глаза.

— Что это такое было?

— Она собирается поддержать Алмаза, — дразнит меня Макс. — У него имя-то есть? Настоящее имя?

Начинаю жалеть о том, что не пошла домой. Разве друзья так поступают? Кажется, друг должен принимать выбор другого друга. Но ты, Макс, ведь рассчитываешь совсем не на дружбу, не так ли?

Я хочу сказать Максу, чтобы он отстал от меня, что мне он не интересен, как парень, и еще много-много чего, но у меня звонит телефон. С раздражением лезу в карман и достаю мобильник. При этом краем глаза замечаю застывшую маску на лице Максима. Чего он ждет от меня?! И не только он.

— Знаете, что, — рычу я, а телефон продолжает звонить, — идите к черту!

Больше не хочу тратить время на них. Смотреть на эти их хмурые лица, как будто они куда взрослее и умнее меня и точно знают, что я совершаю непоправимую ошибку. Мне надоело, что все пытаются указывать мне, что делать!

Подношу смартфон к уху и громко выпаливаю:

— Да!

— Бэйби не в духе?

— Прости. Есть немного.

— Я хотел сказать, что не смогу за тобой заехать. Доберешься сама?

Дальше я слушаю долгие и нудные объяснения, как добраться до окраины города на метро и нескольких автобусах. Как будто он действительно думает, что я потащусь туда на общественном транспорте. Но я все равно выслушиваю все, что он говорит, и только, когда он замолкает, прошу скинуть мне адрес смской и быстро прощаюсь. Мне не нравится, что у Алмаза вдруг нашлись дела поважнее меня, но, наверное, его жизнь непредсказуема. И да, мы мыслим реалистично и ни в чем не ограничиваем себя. Даже если он занят другой девушкой, я не должна расстраиваться и уж тем более злиться. Так сильно.

— Еще немного и ты его раздавишь, — голос Эльки раздается из-за моей спины.

Я неохотно перевожу на нее взгляд. Она неуверенно улыбается и добавляет:

— Телефон.

И правда, я сжимаю телефон довольно сильно, слишком сильно. Если бы Элька не вмешалась, я бы, наверное, раздавила стекло. Но меня напрягает не это, а неожиданное появление подруги. Я же специально ушла от них подальше, а она никак не успокоится. Готова поспорить, что она в очередной раз начнет свою занудную речь под названием: «Ты достойна большего».

Я ошибаюсь. Некоторое время мы просто молчим, а потом она невнятно бормочет:

— Где будут эти гонки?

— Что?

— Ты слышала, — уже чуть громче говорит Эля. — Где будут проходить эти гонки?

Смотрю на нее во все глаза, и губы невольно изгибаются в улыбке.

— Кому мне нужно заплатить, чтобы узнать, где я смогу увидеть несколько десятков мужиков в кожаных штанах?!

— Хорошо, я скажу тебе, — несмотря на все недостатки, Эля может быть очень забавной, и у меня появляется приятное ощущение, будто с плеч падает груз.

Мы решаем пройтись по магазинам, чтобы найти что-то подходящее для просмотра гонок на мотоциклах. («Что-то дерзкое и… гм… черное!» — уточняет Элька). К счастью, во время шоппинга она ни разу не заговаривает о Максе. Сейчас я совсем не готова слушать ее монологи о том, как нам с ним могло бы быть хорошо вместе, ведь его отец — успешный косметолог. А разве так часто можно встретить хорошего косметолога?

Об Алмазе она не говорит тоже. С ней вообще происходит что-то странное. Уже прошло столько времени, а она ни разу не упомянула ни одного мужского имени.

Она выбирает черную обтягивающую кофточку с серыми блестящими вставками, которую все равно никто не увидит под курткой, и короткую красную юбку. Она удовлетворенно кивает, глядя на свои покупки и с недоумением смотрит на меня. С недоумением — потому что у меня в руках пусто.

— В чем дело? — спрашивает она.

Покупать я люблю. А одежду — просто обожаю. Но сегодня мне не хочется торчать в примерочной и любоваться собой. Мое настроение испорчено окончательно.

— В детстве у меня был точно такой же плащ, — говорю я, глядя на ребенка, шагающего рядом с мамой.

— Мы можем догнать его и отобрать у него плащ, — предлагает Элька с серьезным выражением лица. — Правда, возможно, его мать потом отберет что-нибудь у нас. Например, жизнь.

— Забудь, — говорю я и становлюсь в очередь на кассу.

Вряд ли я рассказывала Эльке историю об этом плаще. Мне подарила его тетя Жанна — мама Краснова. И я очень любила эту вещь. Это был желтый яркий и длинный плащ, и, когда налетал ветер, он надувался, и мне казалось, что я могу взлететь. Я носила его каждый раз, когда замечала на улице тучи, пока однажды не порвала его, зацепившись за железное ограждение. Мы играли в салки, и меня практически «осалил» противный мальчишка, у которого постоянно ручьем текли сопли. Я так боялась, что он дотронется до меня своей сопливой рукой, что не обратила внимания на проблемы с плащом. Я рванулась вперед, и послышался звук раздираемой ткани.

Помню, как я рыдала, сжимая в руках две неровные половины плаща. И как на меня смотрел Краснов. И как мальчишка с липкими руками дотронулся до моих волос. Во всей видимости, так он хотел меня успокоить, но все вышло совсем наоборот. Краснов повалил его на землю, привел меня к себе домой и сказал тете Жанне, что плащ порвал он. Его отругали и заставили передо мной извиняться. Если бы он знал, чем закончится наша дружба, он бы так не поступил. Он бы оставил меня с сопливым мальчишкой и драным плащом и пошел бы играть в приставку.

— У тебя такой вид, как будто ты сейчас заплачешь, — говорит Элька, любуясь своими покупками. Она специально делает отстраненный вид, чтобы я все ей рассказала. Хитрая она.

— Неправда, — отзываюсь я. — Может, уже пойдем?

До гонок еще есть время, и мы тратим его, бесцельно шатаясь по торговому центру. Элька покупает себе черную бейсболку со сверкающей молнией на козырьке. Она говорит, что таким образом она отвлечет на себя внимание всех байкеров, чтобы Алмаз победил. При слове «Алмаз» ее нос не морщится, как обычно. Даже не знаю, чем я заслужила такое.

— Никогда бы не подумала, — говорю я, усаживаясь в такси, — что ты захочешь пойти со мной смотреть гонки. Ты же не любишь мотоциклы и все, что с ними связано.

Элька отрицательно качает головой, и длинные серьги в виде фиолетовых звезд царапают ее шею.

— Мне не нравится твой Алмаз, — признается она с абсолютно спокойным выражением лица, — все, что у вас происходит. А мотоциклы мне нравятся. Это круто!

— Мм…

— Не обижайся, но это действительно так. Ты целовалась с Васенькой, он там катает невесть кого на своем…

— Не продолжай!

— Я хотела сказать «байке», — усмехается Элька, — но ты поняла мою мысль верно. Отношения такими не должны быть. Разве ты счастлива? Если и так, то по тебе этого не скажешь.

Не хочу ей говорить, что весь сегодняшний день я думаю о Краснове, и поэтому такая загруженная. Это и мне самой непонятно, незачем еще и Элю впутывать. И в ее словах действительно есть доля правды. Алмаз не делает меня счастливой. Но мысль, что я провожу время со взрослым сильным мужчиной, делает. Так же, как и дрожь в коленях, бешеный пульс и ощущение сердца в пятках. Я не люблю Алмаза. Но я люблю его жизнь.

Приблизительно так я себе это и представляла: старое темное шоссе, одинокие фонари, целая толпа, жаждущая удивляться, восклицать и падать в обморок от напряжения, и они… Мотоциклы. Всевозможные, огромные, разноцветные, блестящие и манящие. Элька непроизвольно сжимает мою руку, не в силах оторвать глаз от этих красавцев, и я все еще говорю о байках. Их хозяева стоят неподалеку. Кое-кто весело общается, кто-то косится на других с явной враждебностью, другие слушают музыку, если эти звуки можно так назвать. Каждый байкер желает слушать свою музыку и уступить выбор кому-то другому просто не в состоянии. Поэтому здесь очень шумно. Звук двигателей смешивается с разнообразными мелодиями, орами музыкантов и басами, которые нещадно бьют по ушам и заставляют дрожать асфальт под ногами.

— Круто!!! — кричит Элька мне в ухо, и я соглашаюсь с ней, качая головой.

Алмаза, кажется, еще нет. По крайней мере, я не вижу его байк в ряду из этих потрясающих машин. Мне в глаза бросается другой мотоцикл: красный, с золотыми дисками на колесах, такой красивый, что мое сердце начинает ныть в груди. Хочу быть его хозяйкой. Хочу, хочу, хочу!

Сама не замечаю, как подхожу ближе и тяну руку к этому красавцу, но дотронуться не успеваю, потому что рядом откуда-то вырастает мужская фигура. Лицо парня закрыто шлемом с рисунком черепа, и голова повернута в мою сторону. Еще не хватало влипнуть в неприятности. Обычно я ко всему отношусь философски и мало чего боюсь, но сейчас мне становится не по себе. Отдергиваю руку и выдавливаю из себя улыбку, которая, я уверена на девяносто девять процентов, выглядит испуганной.

— Стильно, — бормочу я, указывая на мотоцикл, и продолжаю уже более-менее бодро: — Просто невероятно!

Тело парня абсолютно неподвижно. Меня начинает бесить, что он не снимает свой дурацкий шлем. В конце концов, это невежливо! Может быть, мне тоже хочется куда-нибудь спрятаться!

Выразить свое недовольство я не успеваю, потому что к нам подлетает запыхавшаяся радостная Элька.

— Здесь офигенно, — выпаливает она и бегло проходится взглядом по парню, стоящему рядом со мной. Кажется, она остается довольна увиденным, потому что ее щеки моментально приобретают бордовый оттенок. — Кто твой друг?

Парень вдруг отворачивается и поспешно скрывается в толпе людей. Элька смотрит ему вслед жадным взглядом. Затем поворачивается ко мне и хмурит брови.

— Это не мой друг, — спешу объясниться я. — Я вообще его не знаю.

— Да, — говорит Элька, — твой друг вон там. Болтает с поклонницами и хлещет пиво.

— Не говори ерунду! — огрызаюсь я и кручу головой. — Алмаз бы никогда… Блин!

Я ничего не могу поделать со своими глазами. Алмаз действительно прижимается к своему мотоциклу и присасывается к серой банке. Рядом с ним стоит брюнетка на шпильках и в коротком синем платье, открывающим стройные ноги, и хихикает, прикрывая рот рукой. С другой стороны — блондинка с короткой стрижкой, на шестерку из десяти, с унылым выражением лица. И неудивительно: с брюнеткой тягаться будет сложновато. Элька подталкивает меня в спину. Я прямо чувствую ее обиду за меня и злость. Но меня злят не девушки.

— Скажи мне, что оно безалкогольное.

— Бэйби! — Алмаз широко мне улыбается и пытается меня обнять, но я уворачиваюсь. Ответ мне уже подсказал тошнотворный запах.

— Не верю глазам! — мне совсем не хочется учить жизни взрослого мужика, но ведь это и ежу понятно, что садится за руль нетрезвым опасно.

— Без паники, — говорит Алмаз и пытается сделать лицо серьезным. Я замечаю еще две пустые банки у его ног. — Все под контролем.

— Твой мотоцикл снова сломался, и ты не участвуешь?

Вот теперь лицо Алмаза меняется. Он подходит ко мне и увлекает меня в сторону.

— С ним все хорошо! — громким разраженным шепотом говорит он. — Не позорь меня! Я же тебе говорил, что для участия в гонках мне необходимо вдохновение.

А-а. Вот, что он имел в виду. Взрослые тоже могут быть идиотами. Девиз сегодняшнего дня.

— Мог бы взять «вдохновение» подороже, — ядовито процеживаю я, глядя в упор на жестяную банку, которую он сжимает так сильно, будто боится, что я ее сейчас отниму.

Алмаз смотрит на меня несколько секунд и молчит. Затем разворачивается и двигается обратно к своим дамочкам. И двигается не особенно грациозно, по пути задевает какого-то бородатого мужика плечом, но я уже отворачиваюсь. Не хочу смотреть на этот позор. Алмаз казался мне необыкновенным, каким-то дерзким, совсем из другого мира. Но сейчас в этом месте каждый второй — из другого мира, и Алмаз больше не уникален. Хотя в груди все равно что-то сжимается. Я разочарована и обижена. Мы провели довольно много времени вместе, и мы были свободны. Мне нравилось быть свободной вместе с ним. И он пригласил меня на гонки, я так этого ждала. Только вот все пошло не так.

Несколько мгновений мой мозг пытается понять, чего я хочу, но ноги опережают его и двигаются в сторону Алмаза. Похоже, конфуз с бородачом уже улажен, потому что он рассеянно улыбается девочкам и слушает их болтовню. Я подхожу близко, очень близко. Боюсь, что по-другому в таком состоянии он попросту меня не заметит.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я и понимаю, как глупо это звучит.

Он поднимает глаза кверху, как будто пытается вспомнить собственное имя, затем, видимо, в его голове что-то происходит, и он хмурится и сердитым взглядом впивается в мое лицо.

— Что за вопрос?!

— Имя, — нетерпеливо повторяю я.

— Миша. Если уж тебе так интересно!

Когда я узнаю, что его настоящее имя Миша, вся его оставшаяся таинственность и загадочность рассеивается окончательно.

— Угу, ясно. Так вот, Миша, ты пьян. И ты не сядешь на мотоцикл сегодня, если не хочешь угробить себя или кого-то еще.

Миша хлопает глазами и роняет банку на землю, из которой тут же начинает сочиться белая пена. Интересно, что он собирается делать дальше? Потому что его глаза наливаются кровью. Вряд ли девушки раньше запрещали ему что-либо.

Но он не успевает открыть рот, перед ним вырастает женская фигура и злобно скалится.

— Слышь ты, выскочка, — истерично вопит она и встряхивает желтыми волосами, — ты вообще кто такая?!

Краем глаза замечаю брюнетку, которая незаметно пятится подальше от этой суматохи. Красивая и умная, надо же.

— Не твое дело, — огрызаюсь я и обращаюсь к Алмазу. Или к Мише. — Давай ключи.

— Ты забываешь, с кем говоришь, бэйби, — отвечает он, не сводя с меня затуманенного взгляда.

— Да неужели?!

Блондинка вдруг выскакивает вперед и загораживает Алмаза своим хрупким телом. Это выглядит довольно забавно, но, тем не менее, мои колени начинают меня подводить: слабеют и подрагивают.

— Ты не смеешь так с ним разговаривать! — задыхаясь от возмущения, визжит она.

Мне невольно видится картина, как она набрасывается на меня, как сумасшедшая тигрица.

— Отошла, — встревает Элька металлическим голосом. — А ты, взрослый и свободный, поступай, как знаешь. Но учти одно: к тебе в тюрьму Венера наведываться не станет. И сомневаюсь, что эта кошелка станет.

— К-как ты меня назвала?! — у блондинки начинает дергаться щека, ее чересчур накрашенные глаза вылезают из орбит. — Куда?! А ну, стоять!

Элька ее не слушает, разворачивается и уверенно шагает в противоположную сторону. Ее влажная горячая рука крепко сжимает мою. Последнее, что я вижу перед тем, как отвернуться: поникшую голову Алмаза и его грустные глаза. Он выглядит, как нашкодивший подросток.

— Не говори этого, — прошу я подругу.

Мне хочется уйти отсюда. Гонки вот-вот начнутся, но мое настроение на нуле.

— Нет уж, — огрызается Эля. — Я тебе говорила, слышишь? Я тебе говорила!

Мое сердце вдруг замирает в груди, предчувствуя опасность. Я дергаю Элю за руку и резко разворачиваюсь. Блондинка несется на нас, сверкая глазами и сжимая кулаки. Несмотря на мой боевой характер и привычную легкомысленность, эта картина вызывает у меня неподдельный ужас. Я никогда ни с кем не дралась. И, честно говоря, не планировала начинать.

Вместо того, чтобы как-то собраться и приготовиться отражать нападение, я просто стою и жду, что будет дальше. Я будто бы смотрю на все это со стороны: завороженная и окоченевшая от страха.

Когда блондинка оказывается в непосредственной близости, я зачем-то закрываю глаза. Но дальше ничего не происходит. Нет ни ударов, ни боли. Даже дуновения ветра. Когда я решаюсь открыть глаза, передо мной лишь чернота. Наверное, я попала в ад. Но через секунду все же выясняется, что это не адская бездна, а всего лишь чья-то спина, облаченная в черную кожаную куртку.