Побег из Амстердама

Глава 31

У меня было четыре сообщения на автоответчике и две sms-ки. Звонил Геерт. В бешенстве, что я не пришла на встречу. «Мария! Я знаю, где ты! Наверняка у своей сестрицы! Я еду к вам, я не собираюсь больше этого терпеть!»

Его угрожающий тон меня напугал. А еще больше то, что он собрался сюда. Это грозило большим скандалом с Анс.

Второе сообщение было от Стива: «Хай, беби, почему не перезвонила? Ты мне нужна. Позвони, пожалуйста».

И еще: «Слушай, беби, раз уж ты не перезвонила, я собираюсь участвовать в Национальном фестивале песни, — он закатился громоподобным смехом. — И хочу, чтобы ты со мной пела. На бэк-вокале. Это твой шанс, Мария! Это он! Ну теперь-то перезвонишь? Бай!»

Фестиваль песни. Я даже посмеялась над Стивом: месяц не прошел, как он вернулся, а уже обо всем позаботился. Я всегда считала этот фестиваль началом заката карьеры. Но если учесть, что моя карьера даже не успела начаться… Это был шанс. Маленький, но все же. Меня покажут по телевидению. Меня увидят люди из настоящего шоу-бизнеса. Я смогу просить больше денег за концерты. А если бы мы победили и поехали на «Евровидение», это был бы выход на международную сцену и огромная популярность.

Впервые за долгое время во мне проснулся слабый проблеск надежды. Уже несколько недель я не думала о будущем, главным было спрятаться и выжить, а теперь я могла за что-то уцепиться, шанс, который я ждала всю жизнь. Я могла смотреть вперед. Я поеду со Стивом на фестиваль, что бы ни случилось.

Последнее сообщение оказалось от Ван Дейка: «Мы хотели бы задать вам несколько вопросов относительно расследования причин пожара в вашем доме. Не могли бы вы как можно скорее связаться с нами?» Конец сообщения.

Одна sms-ка была от Рини, та волновалась, как у нас дела. Другая от какой-то Петры. Так звали мою мать. Видимо, это был он.

«От судьбы не уйдешь, как ни прячься».

Отправитель: Петра.

Номер: (нет номера).

Я задрожала, как будто на меня опрокинули ведро со льдом. Судьба. И какой же была моя судьба? Я должна сойти с ума, как моя мать? Он найдет и убьет меня? Ну уж нет. Не дождетесь! Моя судьба — стоять со Стивом на сцене фестиваля.

Наконец у меня было доказательство, что угрозы существуют не только у меня в голове. Я сохранила сообщение, чтобы показать его Анс, Виктору и Ван Дейку. С этим он мог бы работать.

Сегодня я поеду в Амстердам. Поговорю с Ван Дейком и посмотрю на дом. Может, позвоню Геерту и Стиву. Я достаточно провалялась бревном на диване.

Анс было невозможно убедить, что я справлюсь сама. Она настаивала, что поедет со мной. Принимая такие таблетки, нельзя садиться за руль, а моя психика не выдержит допроса в полиции.

— Я не могу тебя отпустить. Я несу за тебя ответственность. Я всеми правдами и неправдами уговорила Виктора не забирать тебя в клинику. А если по дороге что-нибудь случится! А если ты перепугаешься вопросов в полиции! И меня не будет рядом, чтобы тебя защитить! И не позволить отправить тебя в сумасшедший дом! Давай я позвоню Ван Дейку и попрошу его приехать сюда…

— Анс, со мной не случится никакого припадка. Я просто хочу увидеть свой дом. Я должна что-то делать. Если ты позвонишь или поедешь со мной, они и правда подумают, что у меня не все дома. Я в порядке, правда. А те таблетки больше пить не буду. С тех пор как я стала их принимать, я чувствую себя как зомби. У меня дрожат руки, я устаю и мне ничего не хочется. Я не хочу больше задыхаться и лежать на диване. Мне надо ехать, а вечером я в целости и сохранности вернусь домой.

Она не смогла меня удержать. Я твердо решила ехать. Анс молча налила в маленький термос кофе и протянула мне:

— Будь осторожна. Позвони, как доедешь.

— Позвоню. Следи, пожалуйста, за детьми.

— Конечно.

Мейрел стала топать ногами и требовать, чтобы я взяла ее с собой. Ей тоже хотелось в город, в ее комнату и к подружкам. Анс стала ее утешать и сказала, что у нее есть сюрприз. Я натянула куртку, схватила сумку, надела очки, прижала к себе Вольфа, потискала сердитую дочь и выбежала на улицу.

Было так здорово снова вести машину и видеть солнечный свет, пусть и тонкие лучики. И слушать мою музыку. With birds I share this lonely view.[5]

Я словно вырвалась из сырого подвала. Страх исчез. Ключ от офиса Мартина лежал у меня в сумке. Я стащила его, когда Анс на минуту отлучилась с кухни.

Я поставила свой рабочий диск. Песни «Супримз», Дасти Спрингфельд, Арета Франклин, Эн Пиблз, «I Will Survive» Глории Гейнер. Ее всегда на «ура» принимала женская публика, молодые и пожилые, студентки и кассирши.

Я запела. Голос был слабым и хрупким, несколько раз срывался, но становился все глубже, пока я не стала чувствовать его животом. Я кричала вместе с Глорией, выплескивая свое напряжение.

Это была песня расставания со Стивом.

Я летела по шоссе, и мне казалось, что колеса отрывались от асфальта. Я пела в собственном видеоклипе. И была так хороша. Чертовски хороша!

Я въехала в Амстердам. Смотрела, как по улицам ходят люди. Испугалась трамвайного звонка. Чем ближе я подъезжала к знакомому кварталу, тем сильнее потели ладони. Я проехала мимо булочной, где каждое утро покупала булочки и круассаны. Зеленщик. Бар, открытый двадцать четыре часа. Из школы мамы забирали одноклассников Вольфа.

Когда я свернула на свою улицу, мои мышцы сжались в панцирь, а суставы как будто скрипели при каждом движении. Парковаться было негде. На моем месте стоял новенький блестящий черный «сааб».

Я вышла из машины и посмотрела в сторону калитки перед моим домом. Кухонное окно забито фанерой. Красный кирпич закоптился, а темно-зеленые решетки обуглились. Окно спальни Мейрел и Вольфа на втором этаже было распахнуто. Их небесно-голубые занавески со звездочками печально болтались на ветру. Соседнее окно моей спальни тоже было заколочено.

Плющ отцепился от стены, и теперь его грустно трепал ветер.

Я глубоко вздохнула, положив руку на холодный металл изгороди. На двери висела записка: «Пожалуйста, кладите почту в ящик дома 2».

Должно быть, ее написала Рини. Я смахнула слезы и прикурила.

— Со стороны хуже, чем на самом деле, — сказал Ван Дейк, выходящий из черного «сааба». Он подошел ко мне и протянул руку. — Добрый день, мефрау Фос. Верхние этажи практически целы, только залиты при тушении.

Я не подала ему руки, показав пораненные пальцы.

— Ох, простите, что с вами случилось?

— Маленький несчастный случай, — ответила я и снова надела темные очки.

— М-да… Многовато у вас в последнее время неприятностей.

— Можно мне зайти?

— Да, конечно. Только обувь, боюсь, испачкаете. На кухне еще стоит вода.

— Ничего страшного. Я хочу все увидеть.

Он отомкнул навесной замок, отодвинул калитку и прошел впереди меня к входной двери. Там висел еще один замок, от которого у него тоже нашелся ключ. В холле было сантиметра на три черной воды, но Ван Дейк предусмотрительно обулся в резиновые сапоги. Мне бросилось в глаза, какие огромные у него ступни. Из кармана куртки он достал фонарик, мне пришлось снять очки, чтобы хоть что-то разглядеть. Его взгляд тут же упал на мой лиловый заплывший левый глаз.

От лестницы остался только обугленный скелет. Стены закоптились, штукатурка местами отвалилась. Фотографии наших с Геертом концертов исчезли, вместо них на стенах висели расплавленные пластмассовые нити. Вешалки тоже не было, и вереницы сапожек под ней, а на месте велосипедов Мейрел и Вольфа были только покореженные бесполезные рамы. Как будто в доме были военные действия.

Мы прошли на кухню. Дверная рама держалась на стальной штанге. Остатки шкафчиков перекосились, а дверцы как будто сдуло. Мой кухонный стол, деревянные стулья — ничего не осталось, все было расплавлено, разодрано, обуглено или превратилось в куски черной массы, которая плавала в жиже на полу. Дом для барби Мейрел стал грязным куском розовой пластмассы. Огромная зияющая дыра на месте дверей в сад. Моя гладильная доска перевернутой валялась на улице.

Вечером за два дня до нашего отъезда я стояла здесь и гладила белье. Заваривала чай. Мейрел играла за столом в куклы, Вольф смотрел телевизор. Все это время горели лампочки.

Ван Дейк показал на перекошенные, обглоданные огнем полки над краном, одиноко висящие среди закопченных плиток.

— Мы думаем, все началось здесь. Взгляните, вот эта нижняя полка совершенно расплавилась, здесь прогорела лампочка. А на верхней вы хранили моющие средства, и бутылки взорвались.

— Нет, моющие средства у меня были в шкафу под мойкой. А там наверху стояли оливковое масло, кетчуп, уксус, соусы и все такое. А вот на той полочке, еще выше, стояли банки с сахаром, макаронами и рисом.

— Может, вы ошибаетесь? Вы не могли по ошибке поставить бутылку со спиртом не вниз, а наверх? Мы нашли еще баллончик с бензином для зажигалок.

Баллончик Геерта. Он заправлял свои «зиппо». Но баллончик всегда прятал у себя в столе.

— Мы допросили вашего бывшего друга. Он подтвердил, что вполне возможно, поставил баллончик на кухне…

Ван Дейк решительно шагнул вперед, по черной жиже, туда, где раньше стояли моя плита и духовка. Теперь там ничего не осталось. Пол, стены, вытяжка.

— А здесь у нас самая большая загадка. Духовка взорвалась, как бомба. Других вариантов быть не может — либо газ был не закрыт, либо была утечка. Совсем маленькая или очень недолго, потому что если бы газ был открыт долгое время и его набралась полная кухня, то этого дома здесь бы не было. Как, впрочем, и соседского.

Мне вдруг невыносимо захотелось на свежий воздух, я больше ни секунды не могла выносить резкий, сернистый запах пожара и видеть свой разрушенный дом. Я резко повернулась, и в глазах поплыли звездочки. Ван Дейк подхватил меня под локоть.

— С вами все хорошо, госпожа Фос? Давайте выйдем на улицу.

Он осторожно провел меня к выходу, придерживая правой рукой за талию, а левой крепко сжимал мою руку. Я сглотнула кислый привкус во рту.

На улице от яркого света у меня разболелись глаза. Ван Дейк все еще не отпускал меня. Он открыл дверь пассажирского сиденья своего «сааба» и помог мне сесть.

— Вы очень побледнели. Опустите голову между коленями. Постарайтесь успокоиться. Я закрою дом. Вам получше?

Я кивнула, покачав головой между коленями. Получше. Только синяк стал пульсировать от неожиданного притока крови. Я смотрела на свои сапоги, безнадежно испорченные черной грязью. Ван Дейк закрыл скрипящую калитку, от этого звука у меня пробежали мурашки.

Он сел за руль и предложил поехать в участок. Он считал, что мне пока не стоит самой вести машину, и я, дрожа, согласилась. Прежде чем ехать, он протянул мне пакет:

— Если вас вдруг стошнит.

Мы поехали в отделение. Марайя Керри вопила на всю машину All I want for Christmas, is you.[6]

— Можно убрать эту музыку? — попросила я, и он тут же начал вертеть ручку настройки. It’ll be lonely this Christmas, lonely and cold.[7]

— Боюсь, что от этих рождественских песен нет спасения, — неловко улыбнулся он. — Я понимаю, что вам не хочется это слушать.

Он выключил радио.

— Ну вот. Больше никаких веселых песенок. Так лучше?

Я кивнула. Видимо, я производила на него жалкое впечатление, бездомная мать-одиночка накануне Рождества.

У стойки в полицейском отделении стояла огромная елка, вся в красных бантах, красных лампочках и стеклянных красных шарах.

— Ух ты. Мило, — буркнула я, а Ван Дейк добавил, что, на его вкус, это тоже здесь ни к чему.

Она сюда явно не вписывалась. Преступники, жертвы, пластиковые стулья, автомат с кофе и — елка. Из-за нее атмосфера в участке была только холоднее. Я представила себе, с каким удовольствием доставленный сюда бандит зашвырнул бы ее через весь зал. Мне и то приходилось сдерживаться. Мы прошли в комнату для допросов, голую и серую, без окон, пропахшую куревом и потом.

— Ну, здесь я хотя бы смогу покурить, — сказала я, бросив куртку на спинку стула. Ван Дейк принес два стаканчика кофе, подвинул мне пепельницу и сел напротив. Потом достал из сумки папку и положил перед собой.

— Ну что ж, госпожа Фос, мы здесь, честно говоря, ломаем себе голову над вашим делом. Вы настаиваете, что вам угрожает неизвестный, и люди из вашего окружения действительно это подтверждают, но помимо этого вещественных доказательств у нас нет. Был телефонный звонок в похоронную компанию «Память», но, как оказалось, он поступил с вашего собственного мобильного телефона. Человека, который доставил вам посылку в студенческий клуб в Лейдене, нам отследить не удалось. Это был юноша на мопеде, который не снимал шлема, когда передавал посылку. Присланные вам письма сгорели при пожаре. А сам пожар, вероятнее всего, возник по причине вашей собственной халатности.

Я облокотилась на стол, обхватив руками голову:

— Он очень умен. Он специально хочет выставить меня сумасшедшей. Чтобы все подумали, будто я делаю это сама.

— Вы хотите сказать, что это он звонил с вашего телефона?

— Да. Он пробрался той ночью в мой дом и позвонил в похоронное бюро. Я помню, что проснулась от непонятного страха. Я чувствовала, что в доме кто-то ходит. Теперь я почти наверняка знаю, кто за этим стоит, вот только не могу это доказать. Я подозреваю, что это мой свояк Мартин. Мартин Бейлсма. У него есть ключ от моего дома. У него есть мотив. Я думаю, что у него финансовые проблемы, и он знает, что, если уберет меня с дороги, все унаследует моя сестра. А он сможет прибрать это к рукам.

— Подождите-ка. Свояк, вы говорите? Муж вашей сестры, у которой вы сейчас живете?

— Да. Он бесследно исчез. Моя сестра не видела его уже две недели. Она считает, что он переутомился и приходит в себя где-то в Испании. Вам это не кажется странным? Я думаю, что он вовсе не в Испании. На самом деле он здесь, поблизости и пытается свести меня с ума. Вот взгляните. Сегодня утром мне пришло сообщение.

Я протянула Ван Дейку телефон, он прочел sms и нахмурился.

— Это ничего не доказывает. Такие сообщения может посылать кто угодно. Оно отправлено через интернет, и его никак не отследишь. А почему вы решили, что у вашего свояка проблемы с финансами?

— Я говорила с его коллегой. Его зовут Гарри Меннинга. Мартин вкладывал для него деньги, и теперь эти деньги исчезли.

Ван Дейк сунул в рот ручку и повертел ее в зубах.

— И вы считаете, что ваш свояк в состоянии угрожать родственнице и устроить пожар ради решения финансовых проблем?

— Он единственный человек в моем окружении, у которого есть мотив. А кроме того, он вдруг исчез с лица земли, прихватив пару сотен тысяч своего лучшего друга. Это по крайней мере доказывает, что он не сильно переживает из-за того, что расстроил жену или приятеля…

— Даже не знаю, госпожа Фос, с какой стороны мне к этому подойти. Я говорил с вашей сестрой, и она рассказала мне, что ее муж в командировке. А еще она рассказала мне о вашей матери…

Я подскочила. Анс была здесь? Почему эта сучка ничего мне не сказала?

— Что еще вы обсудили с моей сестрой?

— Ваша сестра не говорила о вас ничего плохого. Я позвонил, а она не захотела вас тревожить, сказала, что вы спите. Тогда я попросил ее сказать вам, чтобы вы нам перезвонили, но она ответила, что не хочет беспокоить вас по этому поводу. На следующий день она приехала в отделение, чтобы узнать, как обстоят дела и чем она может вам помочь.

— И сказала вам, что я свихнулась.

— Нет. Только то, что вы переживаете непростое время. Что мы должны оставить вас в покое. На что я ответил, что это мы решим сами.

— Ну-ну. Это вы сейчас и делаете.

— У меня есть жалоба на вас от компании «Память». Единственное доказательство в этом деле — против вас. Кроме того, пожар, видимо — результат вашей халатности. Ну ладно, ваш бывший друг утверждает, что читал те письма с угрозами, но ведь я их не видел. Теперь вы вдруг заявляете, что ваш свояк пытается убрать вас с дороги, разработав хитроумный план. Я очень хотел бы вам поверить, но у меня, увы, нет на это никаких причин.

Я забрала со стола сигареты, допила кофе, поднялась и пошла к двери:

— Тогда не верьте. И у меня тоже нет никаких причин здесь оставаться…

— Госпожа Фос, вы должны понять, что мы находимся в непростом положении. У нас огромная нехватка персонала. А к вашему делу невозможно подступиться. У нас ничего нет! Только пожар, о котором вы тоже можете рассказать очень немного…

— Господин Ван Дейк, две недели назад у меня была жизнь. В собственном доме, с моими детьми. Теперь у меня ничего не осталось, а все вокруг считают, что я чокнулась и угрожаю сама себе! И что бы я ни говорила, это только усугубляет ситуацию. Поэтому я, пожалуй, закончу разговор. Всего доброго.

Солнце еще светило, но наслаждаться его лучами оставалось недолго, на небе собирались тяжелые снеговые тучи. Я достала кошелек и вытащила визитку Гарри Меннинги. Набрала его номер, и он тут же ответил.

— Меннинга.

— Добрый день. Это Мария Фос, ты помнишь? Мы недавно говорили о Мартине…

— Ха! Я пытался тебе дозвониться. Подожди минуту…

Он что-то сказал человеку, с которым, видимо, беседовал, и я услышала, что он вышел на улицу.

— Достала номер?

— Нет. И, честно сказать, не знаю, как это сделать. Я хотела тебя спросить о другом. Я собираюсь завтра вечером взглянуть на офис Мартина. Пойдешь со мной?

— По-моему, это называется «взлом»? Анс в курсе?

— Нет. И мне этого пока не хотелось бы.

— А что я должен делать?

— Как смотришь на то, чтобы поискать, куда подевались твои деньги? Я ничего не понимаю в компьютерах…

— Ладно, пойдем. Во сколько я тебе нужен?

— Давай договоримся в полдесятого в «Нептуне»? Это ресторан на площади.

— Понял, найду. До завтра. Чао!