Под прицелом - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Том Лео Клэнси (ч. 3)

Райан потянулся за своим пистолетом, он видел, куда тот зашвырнуло после удара об пол вестибюля, но водитель аль-Кахтани быстро перекатился на колени, а затем атаковал из трехочковой стойки. Райан не мог увернуться от нападения, поэтому он упал спиной на пол, протянул руку, схватил мужчину за куртку и швырнул его обратно на землю.

Здоровяк рухнул, но быстро перекатился на колени, затем развернулся и снова бросился на Райана. На этот раз Джек резво вскочил на ноги, уклонился от атаки и ударил водителя правой ладонью по голове, когда тот, спотыкаясь, двигался мимо него.

Террорист РСО упал на пол, оглушенный ударом по черепу.

Теперь у Джека было преимущество, и он прыгнул на бандита, схватил его за волосы и яростно ударил головой о мраморный пол, один, второй, а затем третий раз. Шейные мышцы террориста не оказали сопротивления, и череп громко треснул, эхом отозвавшись в пустом вестибюле.

Райан колебался всего мгновение, пытаясь отдышаться, потом выдохнул. Все еще на грани гипервентиляции, он слез с мертвого террориста и подобрал с пола свой пистолет. Он сунул его в кобуру, а затем потянулся за наушником. Каким-то чудом он все еще был у него в ухе.

— Это Райан. Бандос готов.

— Принято. Ты в порядке ? - это был Кларк.

Райан кивнул сам себе, на секунду задержал дыхание, чтобы отдышаться, а затем сказал:

— Я подгоняю фургон. Две минуты.

Райан пересек широкий зал, направляясь к выходу, но его встретили полицейские в форме префектуры, которые ворвались в двери с пистолетами в руках. Джек шагнул в сторону, поднял руки вверх, а затем, изображая панику, присел на корточки, как перепуганный турист. Снаружи, на улице, рядом с черным грузовиком "Мерседес", он увидел несколько полицейских машин. Машины были пусты; их пассажиры только что прошли мимо него по пути к лестнице. После того, как полицейские пробежали мимо него через вестибюль, Райан поспешил к двери и заговорил в наушники:

— Ребята, слушайте сюда. Восемь копов поднимаются по главной лестнице. Вам придется найти другой выход.

— Хорошо, - теперь это был голос Кларка. — Я с Дином и Домом. Мы что-нибудь придумаем. Будь готов забрать нас.

Через несколько секунд Доминго Чавес прострочил очередью из своего "Хеклер Кох" MP7 петли запертой металлической двери на крышу отеля. Трое мужчин вышли под яркое небо, а вокруг них раздавались звуки сирен, эхом отражавшиеся от зданий. Здесь они оказались на плоской крыше, но чтобы отойти подальше от входа в отель, им пришлось направиться на северо-запад, пересекая два больших многоквартирных дома в стиле раннего модерна. Крыши соседних зданий были крутыми, с глазурованной кирпичной кладкой. Все крыши были разной высоты и уклона, с несколькими узкими проходами. Соседнее здание было на целый этаж выше того, в котором они находились, поэтому им пришлось карабкаться по узким каменным ступенькам, чтобы начать свое бегство от полиции.

Полиция следовала за ними по пятам. Чавез шел впереди и велел Дому и Джону надеть черные лыжные маски. Теперь не было смысла даже сохранять полуприкрытые маски, искажающие выражение лица, так что с таким же успехом они могли попытаться скрыть даже цвет своей кожи.

Когда они бегали, взбирались и проносились пятью и шестью этажами выше улиц Парижа, то услышали крики на крыше позади них в Отель-де-Серс. По тону криков они поняли, что их заметили.

— Брось дымовую, чтобы прикрыть нас, - крикнул Кларк через плечо Карузо.

Дом сунул руку в курьерскую сумку, висевшую у него за спиной, вытащил дымовую шашку и выдернул из нее чеку. С одного конца повалил ярко-красный дым, и Дом положил его рядом с вертикальной стеклянной стороной пилообразной крыши. Он побежал дальше. Облако дыма, раздуваемое ветром, поднималось по крыше и препятствовало отступлению американцев.

Съехав на задницах по крутому склону мансардной крыши, которая заканчивалась перегородкой на соседнее здание, они перелезли через низкую стену и оказались на высоте пятого этажа во внутреннем дворике с красивым садом, окруженном каменным зданием в стиле модерн, полным роскошных офисных помещений. Любопытные лица в окнах офисов вытаращились на вооруженных людей в лыжных масках. Некоторые быстро поворачивались и убегали; другие просто смотрели на это широко раскрытыми глазами, как будто наслаждались полицейской драмой по телевизору.

Чавез, Кларк и Карузо продолжали двигаться на северо-запад. Еще через тридцать секунд они услышали настойчивый гул вертолета. Они не потрудились остановиться и поискать его. Был ли это полицейский вертолет или дорожный вертолет телевизионной станции, не имело значения. Им пришлось слезть с крыши.

Наконец они добрались до конца плоской части двухугольной мансардной крыши. После этого они обнаружили, что смотрят вниз, пятью этажами ниже, на рю Квентин Бошар, двухполосную улицу, обозначавшую конец квартала. Не было очевидного пути вниз, не было хорошо закрепленной водосточной трубы, не было простого способа спуститься по архитектурному украшению фасада. Только большое эркерное окно в десяти футах под ними, выступавшее из крутой крыши.

Они оказались в ловушке. Крики сзади становились все громче.

Трое мужчин опустились на колени на краю крыши. Вой сирен на авеню Георга V был потрясающим. Сейчас в этом районе было, должно быть, пятьдесят машин скорой помощи. Казалось, что прямо под ними, на улице, не было присутствия полиции, но, в любом случае, поскольку улица Кантен Бошар на самом деле не была задней частью самого отеля, американцам удалось добраться до этой позиции, только пробравшись через перегородки между зданиями и вдоль небольших проходных стен, соединявших здания квартала вместе. Тем не менее, при таком количестве машин и людей французской полиции, конечно, не потребуется много времени, чтобы разойтись и на уровне земли, и как только это произойдет, власти перекроют эту улицу.

— Что под нами, Динг? - Спросил Джон, поскольку Чавезу было лучше видно через край.

— Выглядит жилым. Под крышей могут быть гражданские, узнать невозможно.

Карузо и Кларк поняли, что он имел в виду. У них действительно была небольшая взрывчатка в сумке Дома. Они могли бы проделать дыру в крыше и спуститься в здание, а затем воспользоваться лестницей, чтобы выбраться наружу. Но они не стали бы взрывать крышу, не зная наверняка, что прямо под ними нет занятой квартиры, детского сада или дома престарелых. И был только один способ, которым они могли это выяснить.

Дом быстро встал.

— Я справлюсь. Джон, отойди за трубу.

Карузо снял свой ХК, висевший на шее, и отстегнул прикрепленную к нему баллистическую нейлоновую перевязь. Ему потребовалось мгновение, чтобы натянуть перевязь на всю длину, и он несколько раз обмотал ею правую руку, затем отдал другой конец Дингу. Чавез крепко ухватился за железные перила другой рукой. Кларк попятился, и когда Динг опустился на колени у края крыши, Дом Карузо перелез через борт и заскользил вниз по крутой крыше, его ботинки царапали каменную кладку, когда Чавез опускал его. Он пригнулся ровно настолько, чтобы добраться до эркера. Когда он повис на своей перевязи, люди, все еще находившиеся на крыше, услышали звон оконного стекла - Карузо использовал свою винтовку, чтобы разбить стекло. Динг боролся с перевязью, она впилась ему в руку, запястье и предплечье, но он держался крепко. После еще нескольких ударов он почувствовал, что перевязь сильно сдвинулась влево. И тут, внезапно, тяжесть покинула ремень.

Карузо был в квартире под ними. Это был прогресс, но на самом деле это не помогло ни Кларку, ни Чавезу, насколько они были обеспокоены. У Карузо не было времени объяснить, что он делает, и это на мгновение сбило с толку двух мужчин на крыше, но через десять секунд после того, как он исчез со стороны здания, операторы «Кампуса» на крыше услышали Дом в своих наушниках.

— Ладно, я на чердаке. Тут пусто. Собираюсь использовать эти заряды, чтобы проделать для вас, ребята, дыру. Динг, иди туда с Джоном, и вы оба не высовывайтесь.

Кларк одобрительно кивнул, даже когда оглянулся через плечо. Он услышал голоса на крыше; полиция пробралась сквозь дым и быстро приближалась, вероятно, следуя по следу из разбитой каменной кладки и треснувшей черепицы. Они все еще находились в соседнем здании в стиле модерн, но через минуту найдут дорогу сюда.

Через несколько секунд громкий взрыв поднял в воздух дым, кровельный материал и древесину по другую сторону кирпичной трубы. Пока последние обломки дождем осыпались обратно, Кларк и Чавез пробежали по крыше к свежему отверстию и заглянули внутрь. Как только дым рассеялся, они увидели, что Карузо толкает комод по деревянному полу чердака под ними. Когда он опустил его под отверстие, Кларк помог Доминго спуститься на него. Чавез быстро повернулся, чтобы помочь своему напарнику спуститься.

Выстрел из пистолета в пятидесяти футах позади Кларка заставил Чавеза инстинктивно пригнуться, когда он схватил Кларка за руку. Он почувствовал, как толчок прошел по телу другого мужчины, и Джон Кларк развернулся, а затем упал в дыру в крыше. Чавез и Кларк упали с комода на Доминика Карузо.

— Черт! - заорал Чавез. — Куда ты попал, Джон?

Кларк уже с трудом поднимался на ноги. Он поморщился от боли, поднял предплечье, чтобы показать, что его грязная спортивная куртка была залита кровью.

— Ничего особенного. Я в порядке , - сказал он, но и Карузо, и Чавес достаточно долго имели дело с огнестрельным оружием, чтобы понять, что Кларк был не в том положении, чтобы знать, насколько серьезно он был ранен.

Даже несмотря на это, у Карузо хватило присутствия духа побеспокоиться о копах над ними на крыше. Он быстро полез в свой рюкзак и вытащил светошумовую гранату, выдернул чеку и швырнул ее в сторону приближающихся мужчин. Он подумал, что, вероятно, французские полицейские не распознали бы устройство, по крайней мере, не сразу, и им пришлось бы допустить возможность того, что в них стреляли убегающие боевики.

Американцам нужно было выиграть несколько секунд, чтобы спуститься вниз, и граната сделала именно это. Она с оглушительным грохотом взорвалась рядом с дымоходом.

Кларк первым покинул чердак, спустился по лестничному пролету и оказался на винтовой лестнице, которая спиралью спускалась до уровня земли.

Чавес коротко проговорил в микрофон:

— Джек, мы выходим на первом этаже жилого дома, примерно в ста ярдах к северо-западу от Отель-де-Серса. Тридцать секунд.

— Вас понял. Я буду там. Сирены приближаются со стороны авеню Марсо позади меня, и Георг V весь в огнях.

— Как скажешь, - сказал Чавес, когда он и двое его коллег устремились вниз по лестнице. Это было проблемой на шестьдесят секунд вперед; он не мог пока беспокоиться об этом.

Все трое американцев вылетели из квартиры на улицу. Джек и Сэм были там, в бордовом "Гэлакси", с открытой боковой дверью. Все трое упали в машину как раз в тот момент, когда первые полицейские машины выехали из-за угла и выехали на улицу у них за спиной. Дрисколл помог Кларку сесть и сразу же начал осматривать его окровавленную руку.

Несмотря на то, что полиция была в пятидесяти ярдах позади, Райан не сбавил скорость; у него хватило присутствия духа вести машину нормально, когда он направлялся к авеню Георга V. Они миновали языковую школу и ресторан, где официанты как раз расставляли столики в бистро на тротуаре для подачи ланча. Несколько мужчин и женщин на тротуаре уставились на проезжавшую мимо них машину; возможно, они вышли на улицу, чтобы выяснить причину воя сирен, затем услышали или увидели шум на крыше, а затем мужчин, выбегающих из квартиры. Но пока никто на улице не поднял тревогу.

Джек знал, что не может выехать на авеню Георга V перед ним; она кишела полицией, и, скорее всего, уже был установлен блокпост. Вместо этого он медленно поехал к нему, наблюдая в зеркало заднего вида, пока полицейские машины позади него не начали останавливаться на улице перед домом, и только когда он больше не мог ждать, он крутанул руль влево и влился в поток машин с односторонним движением, отходящий от улицы Магеллан.

Уверенный, что по крайней мере некоторые из припаркованных полицейских машин заметили его, он нажал на акселератор и наклонился к лобовому стеклу, чтобы видеть как можно больше дороги перед собой. Машины неслись ему навстречу; он вильнул влево, затем вправо, чтобы избежать встречного движения. Через несколько секунд он свернул направо, на улицу Бассано, и оказался на второй улице, идущей не в том направлении, но продолжал ехать, все быстрее и быстрее. Реакция в последнюю секунду, чтобы избежать столкновения с такси, вынудила Райана и остальных членов команды выскочить на узкий тротуар; они задели пару припаркованных машин, проносясь сквозь прохожих, ныряющих в дверные проемы или выскакивающих на улицу, чтобы избежать столкновения с помятым микроавтобусом. На перекрестке Райан обогнал группу сотрудников, стоявших перед русским рестораном, и выехал обратно на улицу, проскочил аккуратный ряд велосипедов напрокат, затем миновал флагманский магазин Луи Виттона, выезжая на широкие Елисейские поля.

Впервые за полторы минуты он обнаружил, что едет в том же направлении, что и поток машин. Кроме того, впервые за несколько минут мужчины не услышали пронзительного воя полицейских сирен прямо у себя за спиной.

Джек протянул руку, чтобы вытереть пот со лба, но ему помешала резиновая маска. Его голова взмокла от пота, поэтому он зачесал назад свои темные волосы, чтобы убрать их с лица.

— Куда теперь? - Спросил Райан у агентов, сидящих позади него.

Голос Кларка был хриплым, передавая в машину боль, которую испытывал бывший "морской котик" в данный момент, но его голос оставался сильным.

— Безопасный дом, - сказал он. — Нам понадобится новая машина. Не ехать же к аэропорту на самом разыскиваемом автомобиле во Франции.

— Понял, - сказал Райан и нажал кнопку на навигаторе, которой должен был привести его к конспиративной квартире.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, - сказал Кларк.

Но Сэм Дрисколл осматривал Кларка. Он надавил на рану, когда наклонился вперед на переднем сиденье.

— Поезжай так быстро, как только сможешь.

Адара Шерман стояла в дверях "Гольфстрима" с пистолетом-пулеметом ХК УМП 45-го калибра, который держала одной рукой за спиной. Она смотрела, как четырехдверный седан остановился на взлетно-посадочной полосе, видела, как пятеро мужчин вышли и приблизились. Четверо из них несли рюкзаки, но у Джона Кларка рука была на импровизированной перевязи под синей спортивной курткой. Даже издалека она могла видеть, что его лицо было пепельного цвета.

Она быстро осмотрела территорию аэропорта, убедилась, что на горизонте никого нет, затем бросилась обратно в самолет, чтобы захватить медикаменты.

На борту она быстро перевязала Кларка, зная, что таможенник будет на выходе, чтобы проводить их. Пока она помогала ему надеть чистый пиджак, остальные мужчины переоделись в чистые костюмы и галстуки, которые были приготовлены для них в гардеробе "Гольфстрима", но только после того, как убрали свою одежду и снаряжение в тайник под смотровой панелью в полу.

Через несколько минут женщина-таможенник поднялась на борт. Она открыла два портфеля бизнесменов и заглянула внутрь, а затем спросила бородатого джентльмена, не возражает ли он открыть свой чемодан. Он так и сделал, но она не стала рыться среди носков и спортивной формы. Пожилой джентльмен, полулежавший на диване в задней части салона, чувствовал себя неважно, поэтому она не стала его беспокоить, разве что увидела, что его лицо совпадает с паспортом, врученным ей одним из его более молодых сотрудников.

Таможенница наконец проверила документы пилота, поблагодарила всех и была выпровожена за дверь стюардессой. Дверь за ней закрылась, и через несколько секунд самолет вырулил из желтого таможенного терминала.

Капитан Рид и первый помощник Хикс подняли шасси за пять минут. Пока они еще находились на взлете, покидая воздушное пространство Парижа, Шерман остановил кровотечение из руки Кларка. Прежде чем самолет набрал высоту в десять тысяч футов, она воткнула ему в руку капельницу, и в кровь медленно проникал раствор антибиотиков, предотвращающий любую инфекцию.

Как только Кантри выключил в салоне индикатор пристегивания ремнем безопасности, Чавез помчался проведать своего друга.

— Как он? - спросил Чавез с беспокойством в голосе.

Теперь Шерман заливала рану антисептиком, осматривая отверстия, пока прозрачная жидкость смывала кровь. Он потерял изрядное количество крови, ему нужно полежать перед полетом, но пуля прошла насквозь, и он нормально двигает рукой. Она посмотрела на своего пациента.

— С вами все будет в порядке, мистер Кларк.

Джон Кларк улыбнулся ей.

— У меня было ощущение, что Джерри нанял тебя не для того, чтобы раздавать орешки, - слабым голосом сказал он.

Шерман рассмеялась.

— Флотский санитар, девять лет.

— Это тяжелая работа. Ты служила в морской пехоте?

— Четыре года в песочнице. Я видела много ран похуже твоих.

— Держу пари, что так и было, - сказал Джон с понимающим кивком.

Карузо в одиночестве поднялся на камбуз. Вернувшись, он встал над всеми, кто склонился над Кларком. В руке у него был хрустальный бокал виски "Джонни Вокер Блэк Лэйбл". Он обратился к Шерман.

— Что вы думаете, док? Могу я дать ему дозу этого лекарства?

Она оглядела Кларка и кивнула.

— По моему профессиональному мнению, мистеру К., похоже, нужно выпить.

"Гольфстрим" пролетел над Ла-Маншем, покинув воздушное пространство Франции сразу после одиннадцати утра на крейсерской высоте тридцать шесть тысяч футов.

Хотя Найджел Эмблинг выглядел каждую секунду на свои шестьдесят девять лет, слабаком он не был. При росте шесть футов четыре дюйма и весе двести пятьдесят фунтов он сохранил груду изрядных мускулов в дополнение к своему плодовитому мозгу. Тем не менее, через секунду после того, как он открыл глаза, он осознал свое затруднительное положение и поднял руки, показывая, что не будет сопротивляться.

Он проснулся от того, что ему в лицо смотрели пистолеты, в глаза били лучи фонариков, а в ушах звучали крики. Он был поражен и встревожен, но не запаниковал. Как житель Пешавара, Пакистан, он хорошо знал, что живет в городе, изобилующем преступностью, терроризмом, бандитизмом правительства и правоохранительных органов, поэтому еще до того, как прогнал паутину сна из своей головы, он уже задавался вопросом, рядом с кем из этих троих он просыпается сегодня утром.

Ему бросили одежду, и он с трудом снял ночную рубашку и облачился в костюм, предложенный бандитами, а затем его подтолкнули к лестнице, спустили по ступенькам и повели к входной двери.

Махмуд, юный осиротевший слуга Эмблинга, стоял на коленях на полу, прислонившись лицом к стене. Он совершил ошибку, бросившись на одного из вооруженных людей, выбивших входную дверь. За свою храбрость Махмуд получил удар ботинком в подбородок и прикладом автомата в спину. Затем ему приказали встать на колени лицом к стене, в то время как Эмблинга забрали из его спальни и разрешили одеться. На урду с фальшивым голландским акцентом Эмблинг кричал на юных стрелков, отчитывая их, как детей, за обращение с мальчиком. Чуть погодя, уже успокаившись и отдышавшись, он отправил Махмуду к соседу, чтобы тот осмотрел его синяки и царапины, и пообещал перепуганному мальчику, что беспокоиться не о чем и он сразу же вернется.

Оказавшись на темной улице, он получил лучшее представление о том, что происходит. Два черных внедорожника той же марки и модели, что и у агентов пакистанского управления межведомственной разведки, были припаркованы на обочине, а еще четверо мужчин в штатском стояли на улице с большими винтовками ХК Г3, стандартным армейским оружием Сил обороны Пакистана.

Да, теперь Эмблинг был уверен, что его засекло УМР, межведомственная разведка Пакистана. Это ни в коем случае не было хорошей новостью. Он знал достаточно об их образе действий, чтобы понимать, что предрассветный подъем под дулом пистолета, скорее всего, означал камеру в подвале и, по крайней мере, немного грубостей. Но быть схваченным армейской разведывательной организацией было чертовски лучше, чем быть похищенным "Техрик-и-талибан", сетью Хаккани, Аль-Каидой, РСО, Лашкар-и-Омар, "Талибаном Кветта-Шура", "Коммандос Надим" или любой другой террористической группировкой, разгуливающей вооруженной и злой по этим опасным улицам Пешавара.

Найджел Эмблинг был бывшим сотрудником британской внешней разведки и знал, как разговаривать с другими офицерами разведки. Мысль о том, что его могут заставить сделать это, сломав костяшки пальцев или окунув голову в ведро с холодной водой, вряд ли привлекала его, но он знал, что это предпочтительнее, чем иметь дело с комнатой, полной джихадистов, которые просто быстро и неаккуратно отрубят ему голову тупым мечом.

Стрелки в штатском по обе стороны от Эмблинга на заднем сиденье внедорожника ничего не сказали, пока они ехали по пустым улицам города. Эмблинг не стал задавать мужчинам никаких вопросов. Он знал, что у него будет единственная возможность получить ответы, куда бы он ни направлялся. Эти парни были всего лишь командой дополнительной поддержки. Им сообщили имя, фотографию и адрес, а затем отправили с этим поручением, как если бы их послали в магазин на углу за чаем и пирожными. Они были здесь из-за их способности нажимать на спусковые крючки и пинать ботинками в зад.... Их не отправили бы вместе с ответом ни на один из вопросов Эмблинга.

Поэтому он промолчал и сосредоточился на их разговоре.

Главная штаб-квартира УМР находится недалеко от Хайбер-роуд в западном пригороде Пешавара, что потребовало бы от внедорожников повернуть налево на Гранд-Транк, но вместо этого они продолжили движение в северный пригород. Эмблинг представил себе, что его везут в один из Бог знает скольких удаленных филиалов. УМР держала несколько конспиративных квартир, простых жилых помещений и коммерческих офисов по всему городу, чтобы они могли причинить больше неофициального вреда, чем во время официального визита в штаб-квартиру. Подозрения старшего британского эмигранта подтвердились, когда они остановились перед затемненным офисным зданием, и двое мужчин с рациями на жилетах и автоматами "Узи", висящими у них за плечами, вышли из-за стеклянной двери, чтобы поприветствовать машины.

Не говоря ни слова, около шести мужчин провели Найджела Эмблинга по тротуару, через дверной проем, а затем вверх по узкой лестнице. Его привели в темную комнату — он полностью ожидал, что это будет холодная и суровая камера для допросов, но когда кто-то включил флуоресцентное освещение, он увидел, что это хорошо используемый небольшой офис со столом и стульями, настольным компьютером, телефоном и стеной, увешанной пакистанскими военными знаменами, эмблемами и даже фотографиями игроков в крикет из национальной сборной Пакистана в рамках.

Вооруженные люди усадили Эмблинга на стул, сняли с него наручники и затем покинули комнату.

Эмблинг огляделась, удивленная тем, что осталась одна в этом маленьком, но не неуютном кабинете. Через несколько секунд сзади вошел мужчина, обошел кресло Эмблинга и скользнул за письменный стол. На нем была коричневая форма пакистанской армии, но его зеленый свитер-пуловер скрывал все знаки различия, которые могли бы дать информацию человеку, сидящему напротив него. Все, что Эмблинг смогла разглядеть, это то, что мужчине было под тридцать, с короткой бородкой и усами и румяным лицом. Он носил узкие очки без оправы, которые сидели на середине его хрящеватого носа.

— Меня зовут Мохаммед аль-Даркур. Я майор Управления межведомственной разведки.

Найджел открыл рот, чтобы спросить майора, почему его вытащили из постели и повезли через весь город для представления, но аль Даркур заговорил снова.

— А ты - Найджел Эмблинг, британский шпион.

Найджел рассмеялся. Спасибо, что сразу перешли к делу, даже если ваша информация неверна.

— Я голландец. Правда, моя мать была из Шотландии, которая технически является частью Британской империи, хотя ее семья предпочитала думать о себе как о...

— Твоя мать была из Англии, из Сассекса, - перебил аль Даркур. Ее звали Салли, и она умерла в 1988 году. Твоего отца звали Гарольд, он был родом из Лондона, и его смерть наступила на девять лет раньше смерти твоей матери.

Кустистые брови Эмблинга поползли вверх, но он ничего не сказал.

— Лгать бесполезно. Мы знаем о тебе всё. В разное время в прошлом мы держали тебя под наблюдением, и нам доподлинно известно о твоей связи с британской секретной службой.

Эмблинг взял себя в руки. Снова усмехнулся.

— Вы действительно все делаете неправильно, майор Даркур. Я, конечно, не буду учить вас, как выполнять вашу работу, но это не слишком похоже на допрос. Я считаю, что вам нужно взять несколько уроков у некоторых ваших коллег. Я сидел в нескольких застенках УМР за время моего пребывания здесь в качестве гостя вашей восхитительной страны. Держу пари, ваша организация подозревала меня в том или ином с тех пор, как вы были в пеленках. Вот как вы это делаете. Во-первых, предполагается, что сначала вы немного ущучите, может быть, начнёте с какого-нибудь приятеля ...

Это похоже на подземелье УМР? - спросил аль Даркур.

Эмблинг снова огляделся.

— Нет. На самом деле, ваши повелители, возможно, захотят отправить вас обратно для некоторой переподготовки; вы же даже не можете избавиться от пугающей обстановки. Разве в УМР нет декораторов, которые могли бы помочь вам создать этот идеальный, вызывающий клаустрофобию образ современного ужаса ?

— Мистер Эмблинг, это не комната для допросов. Это мой кабинет.

Найджел несколько секунд разглядывал мужчину. Медленно покачал головой.

— Тогда вы действительно понятия не имеете, как выполнять свою работу, не так ли, майор аль Даркур ?

Пакистанский майор улыбнулся, словно снисходя к насмешкам старика.

— Вас задержали сегодня утром, потому что другое управление УМР попросило, чтобы вы и другие подозрительные эмигранты, подобные вам, были доставлены для допроса. После допроса мне приказано начать процесс вашей высылки из страны.

Ого, подумал Эмблинг. Что, черт возьми, происходит? — Не только я? Все эмигранты?

— Многие. Не все, но многие.

— На каком основании нам дадут пинка под зад?

— Никаких оснований. Что ж… Полагаю, мне придется что-нибудь придумать.

Эмблинг не ответил. Он все еще был ошеломлен этой информацией, и еще больше откровенностью, с которой этот человек ее излагал.

Аль-Даркур продолжил:

— В моей организации и в армии в целом есть элементы, которые ввели в действие секретный приказ военной разведки, каковой должен использоваться только во время острых внутренних конфликтов или войны, чтобы уменьшить риск появления иностранных шпионов или агентов-провокаторов в нашей стране. Мы здесь постоянно переживаем периоды острых внутренних конфликтов, в этом нет ничего нового. И мы не находимся в состоянии войны. Следовательно, их правовые основания шатки. Тем не менее, им это сходит с рук. Наше гражданское правительство не осведомлено о масштабах и направленности этой операции, и это заставляет меня задуматься .

Аль-Даркур долго колебался. Дважды он начинал говорить, но останавливал себя. Наконец он сказал:

— Этот новый указ и другие события, происходившие в моей организации в последние месяцы, дали мне повод подозревать некоторых из моих высокопоставленных коллег в планировании государственного переворота против нашего гражданского руководства.

Эмблинг понятия не имел, зачем этот незнакомый офицер рассказывает ему все это. Особенно если он действительно считал его британским шпионом.

— Я лично отобрал ваше дело, мистер Эмблинг, я был уверен, что мои люди заберут вас и доставят ко мне.

— Ради всего святого, зачем?

— Потому что я хотел бы предложить свои услуги вашей стране. В моей стране сейчас трудные времена. И в моей организации есть силы, которые делают это еще более трудным. Я верю, что Соединенное Королевство может помочь тем из нас, кто ... я бы сказал, не хочет перемен, к которым стремятся многие в УМР.

Эмблинг долго смотрел через стол на офицера. Затем он сказал:

— Если это законно, тогда я должен спросить. Из всех возможных мест, почему мы делаем это именно здесь?

Теперь Аль Даркур улыбнулся милой улыбкой. Он заговорил с привлекательной ритмичной интонацией:

— Мистер Эмблинг... Мой офис - единственное место в этой стране, где я могу быть абсолютно уверен, что никто не подслушивает наш разговор. Дело не в том, что эта комната не прослушивается, конечно, это так. Но он прослушивается для моей пользы, и я могу управлять функцией стирания на диктофоне .

Эмблинг улыбнулся. Он ничего так не любил, как разумную практичность.

— В каком подразделении вы работаете?

— ОРБ.

Извините, я не узнаю аббревиатуру.

— Да, вы понимаете, мистер Эмблинг. Я могу показать вам свое досье о ваших связях с другими членами УМР в прошлом.

Британец пожал плечами. Он решил перестать притворяться невежественным.

— Объединенное разведывательное бюро, - сказал он. — Очень хорошо.

Мои обязанности приводят меня в ФУПЛ, Федерально управляемые племенные территории, своего рода нейтральная полоса вдоль границы с Афганистаном и Ираном, где талибан и другие организации обеспечивали единственный реальный закон. Я работаю с большинством тамошних ополченцев, спонсируемых правительством. "Хайберские винтовки", "Читральские скауты", "Ополчение Куррама".

— Понятно. А департамент, который работает над тем, чтобы меня вышвырнули из страны?

— Приказ поступил по обычным каналам, но я полагаю, что эта акция инициирована генералом Риазом Реханом, главой Объединенного разведывательного управления. ОРС отвечает за операции по иностранному шпионажу.

Эмблинг знал, за что несет ответственность ОРС, но позволил аль Даркуру рассказать ему. Плодовитый мозг англичанина лихорадочно перебирал возможности этой встречи. Он ни в чем не хотел признаваться, но ему чертовски хотелось получить больше информации о ситуации.

— Майор. Я в растерянности. Я не шпион, но даже будь я английским агентом, я вряд ли захотел бы оказаться в центре отвратительной междоусобицы, которая, как само собой разумеющееся, продолжается в пакистанском разведывательном сообществе. Если у вас какие-то разногласия с Объединенной разведслужбой, это ваша проблема, а не Британии.

Это ваша проблема, потому что ваша страна выбрала чью-либо сторону, и выбор сделала неудачно. Объединенная разведывательная служба, управление Рехана, получило большую поддержку со стороны Великобритании, а также американцев. Они очаровали и одурачили ваших политиков, и я могу это доказать. Если вы сможете предоставить мне неофициальный доступ к вашему руководству, тогда я изложу свою позицию, и ваше агентство усвоит ценный урок о том, как доверять кому бы то ни было.

— Майор аль-Даркур, пожалуйста, помните : я никогда не говорил, что работаю с британской разведкой.

Нет, ты этого не делал. Я так и сказал.

— Действительно. Я старый человек. Ушел из сферы импорта-экспорта на пенсию.

Аль-Даркур улыбнулся.

— Тогда, я думаю, вам нужно выйти из отставки, возможно, вывезти из Пакистана какие-нибудь разведданные, которые могли бы быть полезны вашей стране. Вы могли бы получить некоторую помощь от МИ-6, которая могла бы быть полезна и моей стране. Я уверяю вас, что у вашей страны никогда не было такого высокопоставленного сотрудника пакистанской разведки, как я, с таким большим стимулом работать в наших общих интересах, как у меня.

— А как же я? Если меня вышвырнут из Пакистана, от меня будет мало толку.

— Я могу отложить ваш отъезд на месяцы. Сегодня было только первое собеседование. После этого я буду тянуть время на каждом этапе процесса.

Эмблинг кивнул.

— Майор, я просто должен спросить. Если вы так уверены, что в вашей организации полно информаторов генерала Рехана, как же вы можете доверять всем этим людям, работающим на вас?

Аль-Даркур снова улыбнулся.

— До того, как я посиупил в УМР, я был в ГСС, Группе специальных служб. Эти люди тоже из ГСС. Коммандос из роты Заррар, агенты по борьбе с терроризмом. Моё бывшее подразделение.

— И они сохраняют верность?

Аль-Даркур пожал плечами.

— Они верны идее не быть разорванными на куски придорожной бомбой. Я и сам разделяю их приверженность этой концепции.

— Я тоже, майор.

Эмблинг протянул майору руку и пожал ее. Так приятно найти общий язык с новым другом. Это было сказано из вежливости, но ни один присутствующий в этой комнате не спешил доверять другому в столь рискованных отношениях.

Два часа спустя Найджел Эмблинг сидел дома, пил чай за письменным столом и барабанил пальцами по потертому кожаному блокноту.

Его утро было, мягко говоря, интересным. От крепкого сна до подачи материала высокопоставленным агентом разведки. Этого было достаточно, чтобы у него закружилась голова.

Слуга Махмуд, щеголявший отвратительной багрово-красной раной на голове, принес своему хозяину тарелку с ломтиками халвы суджи, выпечкой из кокосовой муки, йогурта и манной крупы. Он принес его домой от соседа, когда Эмблинг вернулся на внедорожниках из УМР. Эмблинг взял сладкое пирожное и откусил от него, но по-прежнему был погружен в свои мысли.

— Спасибо, парень. Почему бы тебе не пойти поиграть в футбол со своими приятелями сегодня днем? У тебя и так был долгий день.

— Благодарю вас, мистер Найджел.

Спасибо тебе, мой юный друг, за то, что ты был храбрым этим утром. Когда-нибудь ты и твои товарищи унаследуете эту страну, и я думаю, им понадобится хороший и храбрый человек, каким ты окажешься.

Махмуд не понял, о чем говорит его работодатель, но он понял, что у него впереди свободный день и погонять футбольный мяч на улице со своими друзьями вполне возможно.

Когда слуга оставил его одного в кабинете, Эмблинг съел пирожные и выпил чай, его мысли были полны беспокойства. Беспокоиться о возможности его исключения, об опасности междоусобиц на высоком уровне в шпионской службе пакистанской армии, о работе, которую ему нужно будет проделать, чтобы проверить этого майора аль Даркура, чтобы убедиться, действительно ли он тот, за кого себя выдает, и не связан ли с какими-либо более непослушными элементами, бродящими вокруг.

Каким бы тревожным ни было все это, главная забота Эмблинга сейчас была в высшей степени практической. Ему показалось, что он только что завербовал агента для шпионажа в пользу страны, которую он не представлял.

У него уже много лет не было прямых рабочих отношений с Лондоном, хотя несколько седобородых сотрудников Леголенда, как называлась лондонская штаб-квартира СИС на Темзе, время от времени звонили ему, чтобы разузнать о том или ином деле.

Однажды, годом ранее, они действительно сообщили его имя американской организации, которой он помог в небольшом деле здесь, в Пешаваре. Прибывшие янки были первоклассными, одними из самых опытных полевых операторов, с которыми он когда-либо работал. Как их звали? Да, Джон Кларк и Динг Чавес.

Когда Эмблинг покончил с остатками своего утреннего перекуса и дочиста вытер пальцы салфеткой, он решил, что мог бы, если этот парень, аль Даркур, согласится, запустить очень необычную версию фальшивого флага. Он мог управлять аль-Даркуром как агентом, не раскрывая, что ему, официально говоря, некому передавать свои разведданные по цепочке.

А потом, если появлялось что-то действительно важное, что-то солидное, Эмблинг находил покупателя на свой продукт.

Рослый англичанин допил чай и улыбнулся смелости своего нового плана. На самом деле это было смешно.

Но почему бы, черт возьми, и нет?

Джек Райан-старший подошел к зеркалу в полный рост, висевшему на стене между двумя шкафчиками. Сегодняшние президентские дебаты в Кливлендском университете Кейс Вестерн Резерв проходили в Центре физвоспитания имени Эмерсона, чтобы вместить огромную толпу. Он также был известен как Вейл-центр, и Райану не составило труда представить, как на этом месте проходит баскетбольный матч. Вокруг него на стенах раздевалки, которая была превращена в раздевалку для кандидата в президенты, на него смотрели большие спартанские силуэты. В смежной ванной, отведенной для нужд Райана, было с дюжину душевых кабин.

Ему ничего не понадобилось. Он принял душ в отеле.

Сегодняшние дебаты были вторыми из трех запланированных между ним и Килти, и это был один из трех, на которых настаивал Джек. Просто один ведущий задавал вопросы двум мужчинам, сидящим за столом. Почти как дружеская беседа. Она должна была быть менее формальной, менее чопорной. Килти сначала возражал, говоря, что это также менее по-президентски, но Джек был тверд, и закулисные сделки руководителя предвыборного штаба Джека, Арни ван Дамма, одержали победу.

Темой сегодняшних дебатов будут международные отношения, и Джек знал, что он превзошел Килти в этом вопросе. Опросы показали это, поэтому Арни тоже согласился. Но Джек не расслабился. Он снова посмотрел в зеркало и сделал еще глоток воды.

Ему нравились эти краткие моменты одиночества. Кэти только что вышла из гримерной; прямо сейчас она должна была занять свое место в первом ряду. Ее последние слова, сказанные ему перед уходом, звучали у него в ушах, когда он смотрел на себя в зеркало.

— Удачи, Джек. И не забудь свое счастливое лицо.

Вместе с Арни и его спичрайтершей Келли Уэстон Кэти была его ближайшим наперсником в этой кампании. Она нечасто вступала в политические дискуссии, если только не затрагивалась тема здравоохранения, но она внимательно наблюдала за своим мужем во время его сотен выступлений по телевидению и высказала ему свое мнение о том, как он подаёт себя публике.

Кэти считала себя в высшей степени подходящей для этой роли. Никто в мире не знал Джека Райана лучше, чем она. Она могла смотреть ему в глаза или слушать звук его голоса и знать все о его настроении, его энергии, даже о том, выпил ли он тайком послеобеденную чашечку кофе, чего она не разрешала, когда они путешествовали вместе.

Обычно Джек отлично держался перед камерой. Он был естественным, совсем не чопорным; он выглядел таким, каким и был. Порядочный, умный парень, который в то же время был волевым и целеустремленным.

Но иногда Кэти видела вещи, которые, по ее мнению, не помогали ему донести свою точку зрения. Особую озабоченность у нее вызывал тот факт, что, по ее мнению, всякий раз, когда он говорил об одной из политик Килти или комментариях, с которыми он не был согласен — а это, по сути, было все, что исходило из Белого дома Килти, — лицо Джека имело тенденцию мрачнеть.

Кэти недавно сидела в постели со своим мужем в один из почти не повторяющихся вечеров, когда он ненадолго уезжал домой отдохнуть от предвыборной кампании. Почти час она держала в руках пульт дистанционного управления телевизором с плоским экраном на стене. Для Джека Райана этого было бы достаточно, даже если бы его рожи не было во всех программах, которые она записала и пролистала. Это было убийственно для парня, которому никогда не нравилось видеть свое лицо или слышать свой голос по телевизору. Но Кэти была неумолима; она использовала их цифровой видеорегистратор TiVo, переходя от одной пресс-конференции к другой, от высокопарных интервью с ведущими крупных телеканалов до импровизированных бесед со школьными репортерами во время прогулок по торговым центрам.

В каждом ролике, который она ему показывала, каждый раз, когда поднималась тема политики Килти, лицо Джека Райана менялось. Это не было насмешкой, и Джек чувствовал, что должен получить за это чертову медаль, как бы он ни был взбешен, буквально, каждым важным решением администрации Килти. Но Кэти была права, Джек не мог этого отрицать. Всякий раз, когда интервьюер поднимал тему политики Килти, глаза Джека слегка прищуривались, челюсть едва заметно сжималась, и часто он мотал головой взад-вперед, всего один раз, как бы говоря Нет!

Кэти на мгновение вернулась назад, чтобы показать Джека на барбекю в Форт-Уэрте, с бумажной тарелкой грудинки и кукурузных початков в одной руке и чашкой чая со льдом в другой. Съемочная группа C-SPAN, следовавшая за ним, засняла реплику, в которой женщина средних лет упомянула недавнее стремление Килти усилить регулирование нефтяной и газовой отраслей.

Пока женщина рассказывала о трудностях, которые пришлось пережить ее семье, челюсть Джека сжалась, и он покачал головой. На языке его тела чувствовалось сочувствие, но только после того, как он поначалу отпрянул от гнева. Его первая реакция, та первая вспышка ярости, запечатленная в стоп-кадре, когда Кэти нажала кнопку "Пауза", была безошибочной.

Когда они вместе сидели в постели, Джек Райан попытался разрядить обстановку.

— Думаю, я заслуживаю частичной похвалы за то, что не блеванул только что съеденной фасолью. Я имею в виду, у нас были разговоры о повышении волокиты и бюрократии для бизнеса в этойэкономике.

Кэти улыбнулась и покачала головой.

— Частичный кредит на этот раз не обеспечит тебе самый высокий пост в стране, Джек. Ты побеждаешь, но ты еще не победил.

Джек кивнул, пристыженный.

— Я знаю. Я поработаю над этим, обещаю.

И теперь, в раздевалке "Кейс Вестерн Резерв", Джек работал над этим. Он изобразил свое счастливое лицо в пустой комнате, одновременно вспоминая семью той бедной женщины, которая не могла найти работу в условиях, которые душили всю отрасль, в которой она её искала.

Вздернутый подбородок, легкий кивок, глаза расслаблены, не прищурены.

Тьфу, подумал Джек. Это неестественно.

Он вздохнул. Уже не в первый раз подумалось, что если это кажется неестественным, значит, Кэти была права, и он корчил рожи с тех пор, как бросил свою шляпу на ринг.

Теперь он беспокоился, что личное обсуждение внешней политики с Эдом Килти станет серьезным испытанием для его самоконтроля.

Джек потратил еще одно мгновение, отрабатывая выражение счастливого лица. Подумал о Кэти, наблюдавшей за дебатами из зала.

Он неестественно улыбнулся зеркалу. Повторил. В третий раз.

Четвертая улыбка на его губах была настоящей. Он чуть не рассмеялся. Он ничего не мог с собой поделать. Взрослый мужчина корчит рожи перед зеркалом.

Теперь он фыркнул от смеха. Политика, если вникнуть в нее досконально, в конечном итоге была чертовски нелепой.

Джек Райан-старший покачал головой и шагнул к двери. Еще одно извинение. вздохнув, нг еще раз подтвердил себе, что может изобразить счастливое лицо, а затем повернул ручку.

Снаружи, в холле, зашевелились его люди. Андреа Прайс-О'Дэй встала у него за плечом. Остальная часть его команды безопасности выстроилась ромбом вокруг него для выхода на сцену.

— Фехтовальщик движется, - сказала Прайс-О'Дэй в микрофон на манжете.

Эд Килти и Джек Райан вышли из противоположных кулис на сцену, залитую телевизионным освещением. Толпа студентов, журналистов и жителей Кливленда, которым удалось раздобыть билеты, вежливо зааплодировала. Они встретились в середине. Джек быстро представил себе, как мужчины прикасаются к перчаткам, но вместо этого они просто пожали друг другу руки. Райан улыбнулся и кивнул, сказав Господин президент, и сам Килти кивнул, протянул руку Райану за спину и похлопал его правой рукой по спине, когда оба мужчины подошли к круглому столу.

Райан знал, что Эд Килти хотел бы, чтобы у него в руке был складной нож.

Двое мужчин сидели за маленьким столом для совещаний. Перед ними сидел ведущий вечерних новостей СиБиЭс Джошуа Рамирес, моложаво выглядящий пятидесятилетний мужчина с зачесанными назад волосами и в стильных очках, которые при ярком освещении сцены создавали отвлекающий блеск в глазах Райана. Рамирес в целом нравился Джеку; он был достаточно умен и приветлив, когда камера была выключена, и достаточно профессионален, когда камера была включена. СиБиЭс не были друзьями во время первого президентства Райана, и, безусловно, казалось, что они продолжили прокурорскую линию на протяжении всей этой кампании, но Джош Рамирес был всего лишь рядовым в их армии, работягой, и Райан его не винил.

Райана достаточно долго пинали в СМИ, чтобы он не принимал это близко к сердцу. Некоторые вещи, которые СМИ говорили и писали о нем, фактически обвиняя его во всем, от кражи денег у пожилых людей до вынимания обедов изо рта школьников, были не чем иным, как невероятно личными.

Джек Райан, ты мерзкий человек... Ничего личного.

Верно.

Тем не менее, Рамирес был не так плох, как некоторые другие. Сговор СМИ с кампанией по переизбранию Килти был широко распространен. Несколько недель назад один парень во время парень на встрече вопросов и ответов Килти в Денвере имел неосторожность спросить президента Соединенных Штатов, когда, по его мнению, цены на бензин снова упадут до уровня, когда он сможет позволить себе путешествие со своей семьей. Килти, в момент, который, должно быть, заставил его наблюдателей застонать, покачал головой в ответ на вопрос работяги и предположил, что тот всегда может пойти и купить себе гибридный автомобиль.

Ни одно из крупных средств массовой информации или телеграфных служб не опубликовало эту цитату. Райан сам поднял этот вопрос на следующее утро на заводе по производству электродвигателей в Аллегейни, штат Пенсильвания, подчеркнув очевидный момент, который, казалось, был упущен из виду Килти, что у семьи, испытывающей проблемы с заправкой бака, могут возникнуть проблемы с покупкой нового автомобиля.

Через пять минут после этой шутки, когда Джек забрался обратно в свой внедорожник, чтобы покинуть моторный завод, Арни ван Дамм только покачал головой.

— Джек, ты только что произнес замечательную фразу, которую никто, кроме этих людей на заводе, никогда не услышит.

Арни был прав. Ни одно из крупных средств массовой информации не опубликовало это. Ван Дамм пообещал Райану, что он не может рассчитывать на какие-либо "изюминки" со стороны основных СМИ против Эда Килти. Нет, все удачные моменты будут против Джека Райана.

Либеральный уклон в СМИ был естественным фактом. Райан просто смирился с этим и двигался дальше.

Рамирес начал дебаты объяснением правил, затем беззаботным рассказом о спорах между его учениками начальной школы, закончив шуткой о том, что он надеется, что двое джентльменов перед ним будут вести себя хорошо. Райан улыбнулся, как будто комментарий не был возмутительно покровительственным, и затем ведущий начал задавать вопросы.

Серия вопросов Рамиреса началась с России, перешла к Китаю, Центральной Америке, а затем к отношениям Соединенных Штатов с НАТО и союзниками по всему миру. И Райан, и Килти обратились со своими ответами непосредственно к ведущему СиБиЭс, и они избежали каких-либо фейерверков, даже кое-где договорившись по нескольким темам.

Международного терроризма почти не удавалось избежать до второй половины девяностоминутных дебатов. Рамирес вернулся к теме, бросив мяч Килти, отвечая на вопрос о недавнем ударе беспилотника по территории в Йемене, в результате которого был уничтожен боевик "Аль-Каиды", разыскиваемый за взрыв в ночном клубе на Бали.

Килти заверил Америку, что после переизбрания он продолжит свою политику кнута и пряника взаимодействуя на высоком уровне с любым человеком, другом или врагом, который сядет за стол переговоров с Америкой, в то же время устраняя врагов Америки, когда они отказываются вести переговоры.

Рамирес повернулся к Райану.

— Ваша кампания пыталась позиционировать вас как кандидата, который является лучшим выбором в борьбе Америки с теми, кто может причинить нам вред, но когда вы были президентом, успешных целенаправленных убийств высокопоставленных террористов было меньше, чем при первом сроке президента Килти. Готовы ли вы признать, что больше не можете претендовать на звание охотника за террористами?

Райан сделал глоток воды. Слева от себя он почувствовал, как Килти слегка наклонился, словно хотел показать, что слушает, как Райан ответит на этот вопрос. Говоря это, Джек не сводил глаз с Джошуа Рамиреса.

— Я хотел бы предположить, что атаки беспилотников президента Килти, хотя, несомненно, устраняют часть руководства террористов от стола переговоров, мало что делают для ведения успешной войны в долгосрочном смысле.

Килти откинулся на спинку стула, отмахнувшись от комментария, как от абсурдного.

— И почему же? - Спросил Рамирес.

— Потому что, если я чему и научился за тридцать пять лет государственной службы, так это тому, что хороший интеллект - ключ к правильному принятию решений. И когда мы берем на себя труд опознать кого-то, какого-нибудь лидера террористов, у которого в голове целая сокровищница разведывательных ресурсов, только в самом крайнем случае мы должны разносить его на куски. Беспилотный летательный аппарат - важный актив, но это только один актив. Это только один инструмент. И, на мой взгляд, этим инструментом мы злоупотребляем. Нам нужно использовать тяжелую работу, проделанную нашими военными и разведчиками по выявлению цели в первую очередь, и нам нужно сделать все возможное, чтобы использовать эту цель .

— Использовать это? - спросил Рамирес. Он действительно не ожидал, что Райан подвергнет сомнению рост числа убийств с помощью беспилотных летательных аппаратов.

— Да. Эксплуатировать. Вместо того чтобы убивать человека, за которым мы охотимся, нам нужно попытаться выяснить, что он знает, с кем он знаком, где он был, куда направляется, что он планирует и тому подобное .

— И как президент Джек Райан это сделает?

— Нашему разведывательному сообществу и военным должно быть разрешено, когда это возможно, задерживать этих людей, или мы должны оказать давление на правительства, принимающие у себя этих людей, чтобы они забрали этих людей на местах и полностью передали их нам. Нам нужно предоставить нашим силам и силам наших союзников, наших настоящих союзников, ресурсы и политическое прикрытие для этого. При президенте Эде Килти этого не происходит.

— И когда же они у нас появятся? - впервые за сегодняшние дебаты вмешался Килти, адресуя свой комментарий Райану. — Что ты предлагаешь? Бамбуковые побеги под ногти?

Джошуа Рамирес поднял палец со стола в чрезвычайно вежливом жесте - слабом и неэффективном средстве убедить Килти играть по согласованным правилам дебатов.

Джек проигнорировал самого Килти, но ответил на вопрос:

— Многие люди говорят, что мы не можем получить информацию иными средствами, кроме пыток. Мой опыт показывает, что это неправда. Иногда бывает трудно побудить наших врагов к откровенности; они не только высоко мотивированы, но и прекрасно осознают, что мы предоставим им привилегии и права, которые они никогда не распространили бы на любого заключенного, которого они удерживают. Не имеет значения, насколько мягко мы обращаемся с их пленными, они будут убивать и пытать наших людей всякий раз, когда они их получат .

Ведущий СиБиЭс сказал:

— Вы говорите об этих "средствах", которыми мы располагаем для получения информации от наших врагов. Но насколько они эффективны?

— Очень справедливый вопрос, Джош. Я не могу вдаваться в подробности процедур, которые действовали, когда я был в ЦРУ или когда я был президентом, но я обещаю вам, что наш успех в получении разведданных от террористов был намного выше, чем у тактики моего противника взрывать людей с высоты двадцати тысяч футов. Мертвецы, как говорится, не рассказывают сказок.

Рамирес повернулся на полпути к Килти, прежде чем президент начал свое опровержение.

— Джош, мой оппонент без необходимости рисковал бы жизнями американцев, отправляя наших детей-военнослужащих подвергаться опасности в самых опасных местах мира только ради возможности допросить вражеского комбатанта. Уверяю вас, допросы под председательством Джека Райана выйдут за рамки того, что разрешено Женевской конвенцией.

Настала очередь Райана возразить. Он забыл о своем счастливом лице, но старался не смотреть на Килти, вместо этого сосредоточившись на раздражающих отражениях в очках Джошуа Рамиреса.

— Во-первых, я считаю наших сражающихся мужчин и женщин именно мужчинами и женщинами. Многие из них молоды, чертовски младше президента Килти и меня, но я возмущаюсь, когда их называют детьми. Во-вторых, мужчины и женщины, работающие в тех элитных подразделениях военного и разведывательного сообществ, которым поручена, по общему признанию, трудная и опасная работа по поимке наших врагов на местах, являются профессионалами, и они уже регулярно подвергаются опасности. Часто из-за политики моего оппонента, которая, я полагаю, ни к чему нас не приведет. Теперь он посмотрел на Килти и вежливо кивнул. Вы абсолютно правы, господин президент, это очень, очень трудная обязанность для кого бы то ни было, — затем снова обратился к Рамиресу:

— Но эти мужчины и женщины - лучшие в мире в этом виде работы. И я искренне верю, что все до единого мужчины и последней женщины знают, что их тяжелый труд спасает жизни американцев. Они понимают свой долг, долг, на который они идут добровольно, и долг, в который они верят. У меня нет ничего, кроме самого огромного уважения к операторам наших БПЛА, - он сделал паузу. — Прошу прощения, беспилотных летательных аппаратов. Это невероятный ресурс, которым управляют невероятные люди. Я просто чувствую, что на стратегическом уровне мы должны лучше справляться с работой, направляя наши ресурсы на максимально возможное использование успехов нашей разведки, и я не верю, что мы делаем это под руководством Эда Килти .

Рамирес начал говорить что-то еще, но Райан продолжил:

— Джошуа, ваша сеть буквально на днях сообщила о поимке в России лидера одной из самых смертоносных повстанческих группировок Кавказского региона российской ФСБ. Итак, я никого не удивлю в вашей аудитории сегодня вечером, если скажу, что я не большой поклонник многих недавних решений и политики России, - Райан улыбался, когда говорил это, но его лицо было не менее напряженным, когда он улыбался.

— Особенно когда речь заходит о некоторых сообщениях об их обращении с собственным народом на Кавказе. Но, захватив этого человека, Исрапила Набиева, вместо того, чтобы просто убить его, они потенциально могут многое узнать о его организации. Это может изменить правила игры в регионе.

Джек Райан помолчал, пожал плечами.

— Мы могли бы изменить правила игры на Ближнем Востоке, я думаю, мы все можем это признать.

Многие в толпе захлопали.

Рамирес снова повернулся к Килти.

— Тридцатисекундное опровержение по этой теме, господин президент, а затем нам нужно будет двигаться дальше.

Эд Килти кивнул и откинулся на спинку стула.

— Это то, о чем ты не часто слышишь, Джош. Я действительно согласен со своим оппонентом. Нам действительно нужно, как он выразился, изменить правила игры. Я не планировал раскрывать это сегодня вечером, но я только что получил разрешение на это от Министерства юстиции. Я собираюсь воспользоваться этой возможностью, чтобы объявить о недавнем захвате федеральными правоохранительными органами США, работающими с моей администрацией, г-на Саифа Рахмана Ясина, более известного как Эмир.

Килти подождал, пока вздохи в зале стихнут. В конце концов они стихли, и тогда он продолжил. Ясин убил десятки американцев здесь, у себя дома, и он убил сотни американцев и других людей по всему миру. Сейчас он находится на территории США, под стражей в США, и я полагаю, что в ближайшие часы у нас будет доступна фотография, подтверждающая это. Я приношу извинения за то, что не предал это огласке раньше, но, как вы можете себе представить, существует множество проблем безопасности, которые необходимо учитывать, поэтому мы подождали, прежде чем...

Тридцать секунд истекли, но Эд Килти только начинал.

— ... довести это до сведения общественности. Теперь, Джош, я не смогу комментировать какие-либо детали поимки Ясина, его задержания или его местонахождения, все это делается для обеспечения безопасности храбрых мужчин и женщин, участвующих в нашей операции, но я скажу, что я подробно поговорил с генеральным прокурором по этому делу, и мы планируем привлечь мистера Ясина к суду так скоро, как это будет возможно. Ему будут предъявлены обвинения за инциденты, к которым он был причастен здесь, в Соединенных Штатах. В Колорадо, Юте, Айове и Вирджинии. Генеральный прокурор Бранниган определит, где будет проходить судебный процесс, но очевидно, что он состоится в одном из этих мест .

Джек Райан не утратил хладнокровия; он даже слегка улыбнулся, приятно кивнув. Счастливое лицо, Джек, повторял он себе снова и снова. Он знал, что этот день настанет. Он знал, что эмир находится под стражей. Сначала он подумал, что его поимку держали в секрете по соображениям безопасности, как только что заявил Эд Килти. Но Арни ван Дамм с самого начала настаивал на том, что Килти оставит Эмира на льду до тех пор, пока не сможет разыграть его для получения полного преимущества в кампании. В то время, много месяцев назад, еще до того, как битва Райана и Килти началась всерьез, Джек не верил руководителю своей предвыборной кампании. Он подумал, что Арни просто был еще более циничен, чем обычно.

Но уже не так. Ван Дамм прямо предсказал, что Эд Килти бросит Эмира на стол во время одного из дебатов; он даже сказал, что это будет номер два или три.

Джеку захотелось прямо сейчас повернуть голову и встретиться взглядом с ван Дамом, и потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться от этого. Но он знал, что этот момент будет использован средствами массовой информации на стороне Килти. Завтра на первой странице Нью-Йорк Таймс будет написано: "Райан ищет укрытие".

Если только они уже не использовали этот заголовок однажды раньше. Это было так трудно запомнить.

Итак, Райан сидел там; он повернулся к президенту Килти, как будто Джек слышал это впервые. Он внутренне застонал, услышав заявление о том, что администрация Эда имела какое-либо отношение к поимке самого разыскиваемого человека в мире. Райан не сомневался, что бесцеремонный вывод, сделанный Килти, был сделан намеренно.

Райан сосредоточился на своем бесстрастном лице, думая о поимке Эмира. Что случилось сейчас, спустя десять месяцев с тех пор, как Кампус схватил его в Неваде? Какую роль сыграл его сын в поимке Ясина, Райан понятия не имел. Конечно, он не участвовал в наземной операции. Нет, это был бы Чавез, конечно, Кларк, даже племянник Джека Доминик. Господи, бедному ребенку пришлось столкнуться со всем этим сразу после смерти его собственного брата.

Но Джек-старший никак не мог смириться с тем фактом, что его сын был причастен к поимке эмира.

Верно, его старший сын менялся, именно изменился. Он вырос в мужчину. Этого следовало ожидать, хотя Джеку-старшему это ни капельки не нравилось. Но его роль в событиях поимки...

— Вы хотели бы сказать что-нибудь в продолжение, господин Президент?

Райан пришел в себя, отчитав себя за то, что позволил своим мыслям блуждать в неподходящее время. Джек заметил хитрую улыбку на лице Джоша Рамиреса, но он знал, что камеры ее пропустили. Все камеры в здании были направлены на Райана. Черт, наверное, ему прострелили носовые пазухи, настолько они были сосредоточены на нем прямо сейчас. Ему стало интересно, похож ли он на оленя, застывшего в свете фар. Средства массовой информации обвинили бы его в этом; это был бы чертовски удачный момент, если бы он не изменил ситуацию прямо сейчас.

Счастливое лицо, Джек. — Что ж, это, безусловно, фантастические новости. Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы выразить свои искренние и глубокие поздравления...

Эд Килти выпрямился на своем стуле рядом с Райаном.

...великим мужчинам и женщинам из наших вооруженных сил, разведки и правоохранительных органов, и я также хотел бы поблагодарить любое иностранное государство или службу, причастные к привлечению этого ужасного человека к ответственности.

Теперь Килти сердито посмотрел на Райана; Джек видел это по очкам Рамиреса.

— Это великий день в Америке, но я также рассматриваю его как важный перекресток для нас. Потому что, как вы все только что слышали, президент Килти и его администрация планируют судить эмира в нашей федеральной судебной системе, и я не могу не согласиться с этим более решительно. При всем моем уважении к нашей системе законов, я думаю, что они должны быть зарезервированы для наших граждан и для тех, кто не сделал делом своей жизни войну с Соединенными Штатами Америки. Вызов Ясина на свидетельскую трибуну - это не правосудие; это было бы высшей степенью несправедливости.

— Этот момент - развилка на пути в нашей войне с терроризмом. Если президент Килти победит на выборах в ноябре, в течение следующих двух лет Революционный совет Омейядов, все его сторонники и аффилированные с ним организации получат возможность владеть кафедрой хулиганов. Эмир будет использовать суды для продвижения своего бренда ненависти, он будет использовать суды, чтобы раскрыть источники и методы наших разведывательных служб, и он будет использовать суды для создания театра, который только привлечет внимание к нему и его делу. И вы все, дамы и господа, члены СПД, налогоплательщики, вы все оплатите счета за миллионы или десятки миллионов долларов повышенной безопасности в наших федеральных залах суда.

Если вы считаете, что это хорошая идея… если вы считаете, что предоставить эмиру эту возможность - правильное решение… что ж, тогда мне жаль это говорить, но вам лучше пойти и проголосовать за моего оппонента.

Но если вы считаете, что это плохая идея, если вы считаете, что эмир должен получить свой срок в суде, но в военном суде, где у него будет больше прав, чем у любого заключенного, которого он или ему подобные когда-либо имели под стражей, но все же не тот набор прав, который есть у каждого законопослушного американского гражданина, платящего налоги, тогда я надеюсь, вы проголосуете за меня.

Райан слегка пожал плечами и посмотрел прямо на Джоша Рамиреса.

— Джош, я не даю много предвыборных обещаний. Меня пинают во многих газетах и новостных шоу, включая ваше, за то, что я рекламирую свой послужной список и своего персонажа, но не за то, что я обещаю сделать позже, - Райан улыбнулся. — Я просто думаю, что большинство американцев довольно умны, и они видели достаточно примеров, когда предвыборные обещания так и не были выполнены. Я всегда думал, что если я просто покажу Америке, кто я, чего я стою и во что верю, и если я смогу показать себя парнем, которому можно доверять, тогда я заставлю некоторых людей проголосовать за меня. Если этого достаточно для победы, отлично. Но если нет, что ж.… Америка выберет того, кого сочтет лучшим, и я согласен с этим.

Но я собираюсь дать предвыборное обещание прямо здесь и сейчас.

Он повернулся к камере.

— Если вы сочтете нужным поместить меня в Белый дом, первое, что я сделаю, буквальнопервое, что я сделаю, когда поднимусь на Пенсильваня, 1600 по ступеням Капитолия, это сяду за свой стол и подпишу бумаги о передаче Саифа Ясина под стражу военным, - он вздохнул.

— Вы никогда не увидите его лица по телевизору, не услышите его голоса по радио или голоса его адвоката. Суд над ним будет справедливым, у него будет надежная защита, но это будет за стеной. Некоторые люди могут с этим не согласиться, но у меня есть шесть недель до дня выборов, и я надеюсь, что вы окажете мне любезность и попытаетесь убедить вас, что это правильный шаг для Соединенных Штатов Америки.

Многие в толпе зааплодировали. Многие - нет.

Вскоре после этого дебаты закончились, Килти и Райан пожали друг другу руки перед камерами, а затем поцеловали своих жен перед сценой.

Джек наклонился к уху Кэти. — Как я справился?

Доктор Кэти Райан сохранила широкую улыбку на лице и прошептала в ответ:

— Я горжусь тобой. Ты все это время сохранял свое счастливое выражение лица.

Она снова поцеловала его, а затем сказала с улыбкой: — Мне действительно нравится, когда ты меня слушаешь.

Ньюпорт, штат Род-Айленд, расположен на южной оконечности острова Аквиднек, примерно в тридцати милях к югу от Провиденса. Помимо того, что здесь находится военно-морская база Ньюпорт и сохранилось больше колониальных зданий, чем в любом другом городе Соединенных Штатов, здесь также сохранился ряд гигантских особняков девятнадцатого и начала двадцатого веков, построенных многими богатейшими промышленными и финансовыми магнатами Америки того периода. Джон Джейкоб Астор IV, Уильям и Корнелиус Вандербильты, Оливер Бельмонт и Питер Вайденер из ЮС Стил и Америкен Тобекоу, а также другие - все они построили роскошные летние резиденции на острове Тони в эпоху Золотого века после реконструкции.

Большинство миллиардеров ушли; их дома теперь принадлежат трастам, семейным поместьям, музеям, или фондам

Этого домовладельца звали Пол Ласка, ему было семьдесят лет, в настоящее время он занимал четвертое место в списке богатейших американцев по версии Форбс, и придерживался мнения, что второй президентский срок Джона Патрика Райана, вероятно, через пару лет будет означать конец света.

Сидя в одиночестве в библиотеке своего роскошного особняка, Пол Ласка наблюдал, как Джек Райан целует свою жену в конце дебатов. Затем Ласка встал, выключил телевизор и в одиночестве направился в свою спальню. Его бледное, постаревшее лицо покраснело от гнева, а опущенные плечи отражали его кислое настроение.

Он надеялся, что сегодняшние дебаты станут тем моментом, когда судьба Эда Килти повернется вспять. Ласка надеялся на это, почти ожидал этого, потому что он знал то, чего почти никто в мире не знал еще полчаса назад.

Стареющий миллиардер уже знал, что эмир находится под стражей в США. Эта крупица информации поддерживала его настроение, в то время как лидерство Райана в опросах сохранялось все лето и в начале осени. Он сказал себе, что, когда Эд сделает большое открытие во время вторых президентских дебатов, он выбросит из головы избитую поговорку о Джеке Райане, в которой говорилось, что он был кандидатом, непримиримым к террору. Затем, после нескольких недель напряженной кампании в ключевых штатах, где шли бои, Килти вырвался вперед и вышел на финишную прямую.

Теперь, когда Ласка снял тапочки и забрался в постель, он понял, что его надежды были напрасными.

Каким-то образом Джек Райан все же победил в этих чертовых дебатах, даже с кроликом, которого Килти вытащил у него из шляпы.

Говно! крикнул он холодному, темному дому. По-чешски это означало дерьмо, а Пауль Ласка всегда прибегал к своему родному языку, когда ругался.

Пауль Ласка родился Павлом Лаской в Брно, в современной Чешской Республике. Он вырос за железным занавесом, но не особенно пострадал из-за этого несчастья. Его отец был членом партии с хорошей репутацией, что позволило юному Павлу учиться в хороших школах в Брно, затем в Праге, затем в университете в Будапеште, а затем в Москве.

Получив ученую степень по математике, он вернулся в Чехословакию, чтобы последовать примеру своего отца и заняться банковским делом. Хороший коммунист, Ласка преуспел в стране-сателлите СССР, но в 1968 году он выступил в поддержку либеральных реформ первого секретаря партии Александра Дубчека.

В течение нескольких коротких месяцев в 1968 году Ласка и другие сторонники Дубчека ощущали реформы чехословацкой децентрализации из Москвы. Они все еще оставались коммунистами, но и националистами тоже; их план состоял в том, чтобы отделиться от Советов и применить чешские решения к чешским проблемам. Излишне говорить, что Советам этот план не понравился, и оперативники КГБ хлынули в Прагу, чтобы разогнать партию.

Павел Ласка и его радикальная подруга были задержаны вместе с дюжиной других участников акции протеста и доставлены на допрос в КГБ. Обоих избили; подругу отправили в тюрьму, но каким-то образом Ласка вернулся к работе с руководством восстания и оставался с ними до августовской ночи, когда танки Варшавского договора въехали в Прагу, и зарождающееся восстание было подавлено по приказу из Москвы.

В отличие от большинства руководителей, Ласка не был убит или заключен в тюрьму. Он вернулся в свой собственный банк, но вскоре эмигрировал в Соединенные Штаты, взяв с собой, как он рассказывал эту историю тысячи раз, только одежду на теле и мечту в душе.

И по большинству стандартов его мечта осуществилась.

Он переехал в Нью-Йорк в 1969 году, чтобы поступить в Нью-Йоркский университет. После окончания он занялся банковским делом и финансами. Сначала у него было несколько хороших лет, затем несколько замечательных, и к началу восьмидесятых он был одним из самых богатых людей на Уолл-стрит.

Хотя он купил недвижимость, включая свои дома в Род-Айленде, Лос-Анджелесе, Аспене и Манхэттене, в 1980-х годах он и его жена потратили большую часть своих денег на благотворительность, бросив свои огромные финансовые ресурсы на поддержку реформаторов в Восточной Европе в попытке осуществить изменения, которые не смогли осуществиться во время Пражской весны. После падения мирового коммунизма Пол основал Институт прогрессивных наций для содействия массовым изменениям в угнетенных странах по всему миру, и он финансировал проекты развития по всему миру, от инициатив по очистке воды в Центральной Америке до усилий по ликвидации наземных мин в Лаосе.

В конце 1990-х Ласка обратил свой взор внутрь себя, на свою приемную нацию. Он долгое время считал Америку периода после окончания холодной войны ничуть не лучше Советского Союза времен холодной войны; для него Соединенные Штаты были жестоким угнетателем в мировых делах и бастионом расизма и фанатизма. Теперь, когда Советского Союза больше не было, он вложил миллиарды долларов в борьбу с американским злом в том виде, в каком он его воспринимал, и, наряду с тем, что тратил достаточно усилий на капиталистическую святыню, известную как Нью-Йоркская фондовая биржа, чтобы извлечь выгоду для себя, Ласка потратил остальное свое время и деньги на поддержку врагов капитализма.

В 2000 году он основал Прогрессивную конституционную инициативу, либеральную организацию политических действий и юридическую фирму, и укомплектовал ее лучшими и ярчайшими юристами-радикалами из Американского Союза Гражданских свобод, академических кругов и частной практики. Помимо борьбы со штатами и муниципалитетами, основной функцией организации было подавать в суд на правительство США за то, что оно считало превышением полномочий. Он также защищал лиц, привлеченных к уголовной ответственности Соединенными Штатами, и работал против всех без исключения дел штата или федеральной высшей меры наказания, а также по многим другим причинам.

После смерти своей жены семь лет назад Ласка жил один, если не считать команды слуг и охраны, но его дома редко бывали уединенными местами. Он устраивал пышные вечеринки, на которых присутствовали либеральные политики, активисты, художники и иностранные воротилы. Институт прогрессивных наций находился в центре Манхэттена, а Прогрессивная конституционная инициатива - в округе Колумбия, но эпицентром всеобъемлющей системы убеждений Пола Ласки стал его дом в Ньюпорте. Это была не шутка, когда люди утверждали, что в бильярдной Пола Ласки было выдано больше прогрессивных ученых мужей, чем в большинстве либеральных аналитических центров.

Но его влияние не ограничивалось его организациями или вечеринками в саду. Его фонд также финансировал многие левые веб-сайты и СМИ и даже конфиденциальный онлайн-центр обмена информацией для либеральных журналистов, которые собирали и передавали идеи для сюжетов и согласовывали связное прогрессивное послание. Пол финансировал, иногда тайно, иногда нет, многие радио- и телевизионные сети по всей стране, всегда с условием "услуга за услугу", что он и его дела будут положительно освещены в прессе. Не раз организации перекрывали финансовый кран, временно или навсегда, потому что ее отчетность не соответствовала политическим убеждениям человека, который финансировал всю операцию из-за кулис.

Он участвовал в кампаниях Эда Килти в течение пятнадцати лет, и многие политические наркоманы приписывали Полу Ласке большую заслугу в успехе Килти. В интервью Пол пожимал плечами в ответ на эти заявления, но в частной беседе он кипел от злости. Он не заслуживал особой похвалы за успех Килти. Нет, он чувствовал, что заслуживает всех похвал. Ласка считал Килти надутым болваном, но болваном с правильными идеями и достаточным количеством нужных связей, поэтому Ласка оказал ему всестороннюю поддержку много лет назад.

Было бы несправедливо суммировать политические убеждения иммигранта-миллиардера в одном заголовке, но Нью-Йорк Пост сделала это недавно после выступления Ласки на мероприятии по сбору средств для Килти. В типичной своей манере они заполнили несколько дюймов над сгибом надписью Ласка Райану: Ты отстой!. Всего через несколько часов после того, как газета вышла из печати, Райана сфотографировали перед камерами, он улыбался и держал газету в позе «Дьюи побеждает Трумэна»».

Ласка, которому не хотелось уступать, также был показан с газетой в руках, но в типичном для Ласки стиле без чувства юмора, он не улыбался. Он поднял его перед камерой, его глаза были обрамлены квадратными очками на квадратной голове, и он без всякого выражения уставился в объектив.

Излишне говорить, что этот снимок не передал того беззаботного момента, который передала фотография Райана.

Это была правда, Ласка ненавидел Джека Райана, по-другому описать чувства, которые он испытывал к этому человеку, было невозможно. Для Ласки Райан был идеальным воплощением всего плохого, что есть в Америке. Бывший военный офицер, бывший глава наводящего ужас ЦРУ, сам бывший оперативник, чьи злодеяния по всему миру были замалчиваемы и заменены легендой, которая заставляла его казаться дуракам в стране эстакад каким-то суровым и красивым паладином.

По мнению Ласки, Райан был злым человеком, на долю которого выпало невероятное состояние. Авиакатастрофа в Капитолии как раз в тот момент, когда он был назначен вице-президентом, была, по мнению Ласки, свидетельством жестокого Бога.

Пол страдал во время первого президентства Райана и поддерживал Эда Килти в его кампании против подчиненного Райана Робби Джексона. Когда Джексон практически закрепил победу и был убит, оставив Килти побеждать на выборах по умолчанию, Ласка, в конце концов, начал надеяться на Бога, хотя он никогда не говорил ничего подобного нигде, кроме как в своем бассейне.

Килти не был тем спасителем, на которого надеялись прогрессисты. Да, он одержал несколько побед в Конгрессе по вопросам, дорогим сердцам левых, но в том, что касалось главной проблемы Ласки - распространения власти американского правительства как дома, так и по всему миру, Килти оказался ненамного лучше своего предшественника. Он выпустил больше ракет по странам, с которыми Америка не находилась в состоянии войны, чем любой другой президент в истории, и он внес лишь косметические изменения в федеральные законы против хабеас корпус, незаконных обысков и конфискаций, прослушивания телефонных разговоров и других проблем, которые волновали Пола Ласку.

Нет, чешский американец не был доволен Эдом Килти, но он был чертовски лучше любого республиканца, который мог бы баллотироваться против него, поэтому Ласка начал вкладывать значительные средства в переизбрание Килти, как только тот вступил в должность.

И эти инвестиции были в опасности с тех пор, как Райан выставил свою шляпу на ринг. Ранее летом, когда Райан набрал силу после съезда республиканцев, все выглядело настолько безрадостно, что Ласка поставил в известность менеджера кампании Килти о том, что он сократит сбор средств для действующего президента-демократа.

Он не сказал этого прямо, но вывод был ясен. Дело Эда было проиграно.

Это вызвало немедленную реакцию со стороны Килти и его людей. На следующее утро Ласка вылетел на своем самолете из Санта-Барбары с приглашением на частный ужин в Белый дом. Его тихо провели в народный дом, никаких записей о его визите зафиксировано не было, и Килти сел за частный ужин с почтенным либеральным делателем королей.

— Пол, сейчас все может выглядеть мрачно, - сказал президент между глотками пино нуар, — но у меня есть мать всех козырей.

— Готовится еще одно покушение?

Килти знал, что Ласка не обладает чувством юмора, так что это был, по сути, серьезный вопрос.

— Господи, Пол! Килти яростно замотал головой. — Нет! Я не имею никакого отношения к… Я имею в виду… Даже не...

Килти сделал паузу, вздохнул и выдохнул.

— Эмир находится под моей охраной, и когда придет время, я вытащу его и опровергну идиотские заявления Джека Райана о том, что я слаб в борьбе с терроризмом.

Кустистые брови Ласки поползли вверх.

— Как ты его заполучил?

— Неважно, как я его заполучил. Важно то, что он у меня.

Пол медленно и задумчиво кивнул. — Что ты собираешься делать с эмиром?

— Я только что тебе сказал. Ближе к концу выборов — руководитель моей кампании Бентон Тайер говорит, что я должен сделать это на вторых или третьих дебатах — я собираюсь объявить стране, что я ...

— Нет, Эд. Я говорю о его судебном процессе. Как вы собираетесь привлекать его к ответственности за его предполагаемые действия?

—О, - Килти взмахнул рукой в воздухе, накалывая на серебряную вилку еще один сочный кусочек ребрышка. — Брэнниган из Министерства юстиции хочет судить его в Нью-Йорке; я, вероятно, позволю ему это сделать.

Ласка кивнул.

— Я думаю, тебе следует поступить именно так. И ты должен отправить сообщение всему миру.

Килти склонил голову набок. — Какое сообщение?

— Что Америка снова стала страной справедливости и мира. Никаких фальшивых судов.

Килти медленно кивнул.

— Вы хотите, чтобы ваш фонд защищал его?

— Это единственный способ.

Килти кивнул, отхлебнул вина. У него было кое-что, чего хотел Ласка.

— Громкое дело против правительства США. Я могу это устроить, Пол. Я получу удар справа, но кого это волнует? Возможно, у левых больше амбивалентности, чем мне бы хотелось, но никто с нашей стороны не будет слишком много кричать по этому поводу.

— Превосходно, - сказал Ласка.

— Конечно, - сказал Килти, его тон немного изменился теперь, когда он больше не сидел перед Лаской со шляпой в руке, — вы знаете, что победа Райана сделает с процессом. Ваша Прогрессивная конституционная инициатива не сыграла бы никакой роли в военном трибунале в Гуантанамо.

— Я понимаю.

— Я смогу добиться этого только в том случае, если выиграю. И даже с этим большим разоблачением, которое я планирую на президентских дебатах, я выиграю только при вашей постоянной поддержке. Могу ли я рассчитывать на вас, Пол?

— Вы передадите моим людям дело Эмира, и я буду продолжать оказывать вам поддержку.

Килти ухмыльнулся, как Чеширский кот. — Замечательно.

Пол Ласка лежал в постели и вспоминал тот разговор в Белом доме. Юридическая команда Ласки из Прогрессивной Конституционной Инициативы разобралась со всеми сложными секретными деталями.

Слушая тиканье напольных часов в углу своей темной спальни, Пол мог думать только о том, как Райан все исправит, если станет президентом Соединенных Штатов.

Когда, не если, - сказал себе Ласка.

Говно. Гребаный Эд Килти.

Килти не смог победить даже в дебатах, где у него были лучшие новости, которые страна услышала за год.

Сукин сын.

В тот самый момент Пол Ласка решил, что больше не потратит ни единого чертова цента на этого неудачника Эда Килти.

Нет, он направит свои средства, свою власть на что-то одно.

Уничтожение Джона Патрика Райана либо до того, как он занял свое неизбежное место в Овальном кабинете, либо во время его правления.

Через день после парижской операции все агенты ««Кампуса»», включая Джона Кларка, сидели в конференц-зале на девятом этаже Хендли Ассошиэйтс в Западном Одентоне, штат Мэриленд. Все пятеро мужчин всё ещё чувствовали усталость после операции, но у каждого из них была возможность пойти домой и поспать несколько часов, прежде чем отправиться в офис для подведения её итогов.

Кларк спал больше остальных, но это было только из-за лекарств. В самолете Адара Шерман ввела обезболивающие, которые вырубили его до приземления, а затем Джерри Хендли и Сэм Грейнджер сами подобрали его и отвезли в личный кабинет хирурга, которого Хендли нанял в Балтиморе именно на такой случай. В конце концов, Кларку не потребовалась операция, и врач не скупился на похвалы работе человека или людей, которые произвели первоначальную очистку и перевязку раны.

Он не мог знать, что человек, лечивший раненого, обработала больше огнестрельных ран, чем он их видел в Ираке и Афганистане, и большинство из них были намного серьезнее, чем дыра, оставленная 9-миллиметровой пулей, которая отскочила от локтевой кости Кларка. Помимо рентгеновского снимка, который выявил незначительный перелом кости, наложения затем гипсовой повязки с перевязью и назначения курса антибиотиков, хирургу Хендли почти ничего не оставалось делать, кроме как помнить о необходимости хранить молчание обо всем случившемся.

Затем Хендли и Грейнджер отвезли Кларка домой. Там его ждали жена Джона, Сэнди, медсестра на пенсии, и его дочь Пэтси, сама врач. Они еще раз осмотрели его рану, игнорируя его протесты о том, что с ним все в порядке, и жалобы на, казалось бы, постоянное натягивание и смену медицинской ленты, удерживающей его повязку. В конце концов Джону удалось вырубиться на несколько часов, прежде чем самому вернуться на работу к утреннему инструктажу после операции.

Джерри начал брифинг с того, что вошел в комнату, снял пальто и повесил его на стул во главе стола. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Джентльмены, я, например, скучаю по временам ядовитых ручек.

В первых нескольких "мокрых" миссиях, проведенных «Кампусом», операторы использовали ручки для инъекций сукцинилхолина, которые были эффективным средством для лишения жизни. Быстрый поворот кончика ручки, чтобы обнажился кончик шприца, затем прогулка мимо цели и, наконец, быстрый укол в задницу. Убийца, во всех случаях, кроме пары, просто уходил незамеченным, в то время как сам объект продолжал идти по улице, гадая, что его только что укусило.

До тех пор, пока мгновение спустя, когда жертва уже умирала на месте от внезапного сердечного приступа, ее коллеги толпились рядом, понятия не имея, что случилось, и не подозревая, что человек, хватавший ртом воздух, только что был убит у них на глазах.

Это было быстро и чисто, и в этом была суть Джерри. Никто не боролся с сердечным приступом. Никто даже не вытаскивал свои пистолеты или ножи, потому что никто не понимал, что на них напали.

— Если бы это всегда так работало, - сказал Джерри, обращаясь ко всей комнате.

Затем каждый из агентов рассказал о том, что они сделали, что они видели, что они думали о том, что они сделали и увидели. В таком виде они ходили по комнате большую часть утра, и, за исключением некоторой самокритики по мелочам, общее мнение сводилось к тому, что все они проделали чрезвычайно хорошую работу, отреагировав на радикальные изменения в работе буквально в последнюю минуту.

И все они также согласились, что им чертовски повезло, если не считать пострадавшее предплечье Джона Кларка.

Руководитель отдела операций «Кампуса» Сэм Грейнджер хранил молчание на протяжении большей части обсуждения. В конце концов, его не было на месте происшествия. После того, как пятеро агентов закончили, он встал и обратился к сидящим за столом.

— Мы обсудили то, что произошло, но теперь пришло время поговорить о последствиях. Потому что, даже несмотря на то, что вы, ребята, спасли офицеров ГУВР и ликвидировали известного лидера террористов и пятерых его сообщников, это не означает, что ФБР не примется за "Хендли Ассошиэйтс", если станет известно, что мы к этому причастны.

Дом и Сэм Дрисколл, два самых плывущих по течению агента в подразделении, улыбнулись. Другие мужчины отнеслись к последствиям немного серьезнее. Грейнджер сказал:

— Я отслеживал сообщения СМИ об инциденте, и уже есть предположения, что это своего рода террористическая перестрелка, в центре которой оказались французские службы безопасности. Не сообщается, что ГУВРовцы были спасены от убийства неизвестными вооруженными лицами. Каким бы дерьмовым это ни было для вас, ребята, в то время, когда это было такое сложное обезвреживание, со стороны ГУВР это было еще более туманно. Они только и видели, как парни ворвались в их номер и стреляли друг в друга. Я не могу представить, о чем они при этом думали.

Сэм сделал знак Рику Беллу, руководителю аналитического отдела «Кампуса».

— К счастью, мне это и не нужно. Рик поручил своим аналитикам внизу выяснить, что французские власти знают или думают, что знают, о происходящем.

Рик встал и обратился к присутствующим в зале заседаний.

— ГУВР и судебная полиция оба расследуют это, но ГУВР не предоставило полицейским следователям возможность допросить своих людей на месте происшествия, поэтому судебная полиция ничего не добилась в своем расследовании. ГУВР признает, что здесь были две разные группы исполнителей, ни одна ячейка не взбесилась и не перестреляла друг друга. Они пока не продвинулись дальше этого, но собираются копнуть намного глубже.

То, что они продолжат расследование, - плохая новость, но это не явилось для нас неожиданностью. Хорошая новость в том, что с видеодоказательствами у вас, ребята, все в порядке. Есть пара отдаленных зернистых снимков с уличных камер. Джек пересекает авеню Георга V, сворачивая за угол к отелю Отель-де-Серс, и одна фотография, на которой Джон заходит в "Четыре сезона", а затем выходит обратно. А еще Динг и Дом поворачивают за угол со снаряжением под куртками. Но в лучшем программном обеспечении для распознавания лиц в мире нет алгоритмов, которые могли бы решить проблему маскировки и солнцезащитных очков, которые все вы, ребята, носите во время операций .

Рик снова сел, и Сэм Грейнджер снова обратился к присутствующим:

— Это не значит, что какой-то турист с камерой мобильного телефона не заснял одного из вас крупным планом. Но если это и произошло, то до сих пор наружу это не вышло.

В зале раздалось несколько кивков, но никто не произнес ни слова.

Рик сказал:

— Хорошо. Теперь давайте поговорим о том, что вы, ребята, помогли предотвратить. Согласно перехваченным сообщениям французских служб безопасности, у аль-Кахтани и его людей было более пятисот боевых патронов. На их автоматах не было глушителей. Эти ублюдки собирались пулями проложить себе путь внутрь и тем же образом прорваться наружу. Вы, ребята, спасли шестерых офицеров службы безопасности и, вероятно, еще два десятка полицейских и гражданских .

— А как же Рокки? - Спросил Чавез.

— Он исчез. Об этом позаботилась сотня сирен на улице.

Грейнджер сказал:

— Я придерживаюсь мнения, что Хосни Рокки и его люди были основными персонажами. Они были там не для совершения какого-либо террористического акта. И не потому, что их разозлил запрет на ношение паранджи. Вместо этого, я думаю, Рокки приехал в город по приказу аль-Кахтани, чтобы выманить французских офицеров безопасности, чтобы аль-Кахтани и отряд реального террора, который уже был на месте, могли опознать их и убить.

— Черт возьми, - сказал Райан. — Я завел нас в тупик, отправив Джона и Динга за Рокки в первую очередь.

Кларк сказал:

— Я рад, что ты сделал то, что сделал. Если бы нас не было на месте преступления, было бы плохо. За короткий срок ты спас несколько невинных жизней. В долгосрочной перспективе… черт возьми, эти оперативники по наблюдению ГУВР, возможно, когда-нибудь просто спасут мир. Я рад, что они все еще рядом, чтобы сделать это .

— Да, - сказал Райан, пожимая плечами. В этом был смысл.

Джерри Хендли повернулся к Грейнджеру.

— Выводы, Сэм?

Сэм Грейнджер встал.

— Мой вывод таков: … вы, ребята, хорошо поработали. Но мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось. Непрерывная стрельба на улицах европейской столицы? Камеры, свидетели, полиция, мешающие мирные жители? «Кампус» был создан не для этого. Господи, это могло бы обернуться полным провалом.

Джек Райан-младший последние двадцать четыре часа был на взводе. Если не считать травмы Кларка, он чувствовал, что все прошло идеально, за исключением того факта, что Рокки и его люди выскользнули. Даже сломанная рука Джона была определена всеми как не очень серьезная проблема на раннем этапе. Но каким-то образом Сэм Грейнджер только что оценил все это в перспективе, и теперь Джек уже не был так уверен, так ли уж хороши он и его команда. Вместо этого он задался вопросом, насколько это на самом деле можно списать на удачу. В той операции они шли по лезвию бритвы и не упали. Удача существует, понял Джек. На этот раз все было хорошо. В следующий раз все может быть плохо.

Совещание было прервано на обед, но Джерри Хендли попросил Райана задержаться на секунду. Чавез и Кларк тоже остались в конференц-зале.

Джек-младший думал, что его вот-вот отправят в дровяной сарай за то, что в середине операции он поспорил с Кларком о том, не лучше ли избежать надвигающегося боя и вместо этого спуститься в вестибюль. С тех пор он ожидал этого и был уверен, что, если бы Джон не получил травму и не накачался успокоительными во время перелета домой, он бы устроил Джеку строгий выговор ещё в самолете.

Но вместо лекции о выполнении приказов во время операции Джерри пошел в другом направлении.

— Джек, мы все чертовски впечатлены всеми тренировками, которым ты подвергали себя последние несколько месяцев. Тем не менее, у нас маленькая лавочка, и с учетом резкого роста оперативного темпа я не могу рисковать тем, что ты пропустишь рабочий день прямо сейчас. Я собираюсь ненадолго отстранить тебя от тренировок.

— Джерри, я знаю, что...

Джерри протянул руку, чтобы остановить спор Райана, но вмешался Чавез.

— Джерри прав. Если бы мы были более крупной группой, мы могли бы постоянно менять людей на тренировках. Мы все уважаем то, что ты делаешь, и я знаю, что это тебе очень помогло, но в Париже ты показал, что теперь ты, безусловно, член команды, и ты нужен каждому из нас там, с нами.

Мнение Чавеса значило для Джека-младшего все, но все же он чувствовал, что ему нужно больше опыта, и, хотя ему было всего двадцать шесть лет, он не думал, что действительно может получить травму во время тренировки.

— Ребята, я ценю это. Правда. Я просто думаю...

Теперь заговорил Кларк:

— Оставшуюся часть обучения ты пройдешь на работе.

Райан замолчал. Вместо этого он кивнул.

— Хорошо.

Когда четверо мужчин вышли из конференц-зала на перерыв, Райан догнал Кларка в холле.

— Привет, Джон. У тебя есть минутка?

— Конечно. В чем дело?

— Не возражаешь, если мы пройдем в твой кабинет?

— Нет, если ты сначала принесешь нам кофе.

— Я даже размешаю сахар, чтобы ты не рассыпал его по столу, делая это одной рукой.

Пять минут спустя оба агента потягивали кофе в кабинете Кларка. Пожилой сидел, сняв поврежденную руку с перевязи и облокотившись на стол, опираясь на локоть в гипсе.

Райан сказал:

— Джон... Когда ты сказал мне спуститься в вестибюль, я не должен был сомневаться в этом. Я был неправ, и мне очень жаль.

Кларк кивнул.

— Я несколько раз обходил квартал, Джек. Я знаю, что делаю.

— Конечно, знаешь. Я просто подумал...

— Думать - это хорошо, - перебил мужчина постарше. — Это самое мышление дало нам возможность помочь, отправив нас за Рокки, и как раз твое мышление, когда вы увидели фургон с подозрительными парнями, направило нас в нужное место. Твое мышление спасло жизни многих людей. Я никогда не скажу тебе перестать думать. Но я скажу тебе, когда придет время заткнуться и слушать приказы. Если все будут делать то, что они считают правильным, когда вот-вот начнут лететь пули, тогда мы не сможем действовать как единое целое. Иногда тебе может не нравиться полученный приказ, иногда он может не иметь для тебя смысла, но ты должен делать то, что говорят. Если бы ты провел некоторое время в армии, это стало бы машинальным. Но раз уж ты этого не сделал, тебе просто придется довериться мне.

Райан просто кивнул.

— Ты прав. Я просто позволил своим эмоциям взять верх. Это больше не повторится.

Кларк просто кивнул. Улыбнулся.

— Что? - Спросил Джек.

— Ты и твой отец.

— А что насчёт отца? - спросил Джек.

— Сходство. Истории, которые я мог бы тебе рассказать.

— Продолжай.

Но старший только покачал головой.

— Тебе надо бы знать, малыш. Надо знать.

Теперь и сам Джек улыбнулся.

— Как-нибудь, когда-нибудь. Я собираюсь вытянуть все эти истории либо из тебя, либо из моего отца.

— Твой лучший шанс был на "Гольфстриме", возвращающемся через Атлантику. Мисс Шерман здорово накачала меня обезболивающими.

Райан улыбнулся.

— Я упустил свой шанс. Надеюсь, у меня будет другой, который не предполагает, что тебя подстрелят.

— Я тоже, малыш, - Кларк покачал головой и усмехнулся. — В меня стреляли и похуже, но это первый раз, когда я получил пулю от какого-то копа, просто пытающегося выполнять свою работу. Трудно быть хорошим и злиться на кого-то, кроме себя.

На столе у Кларка зачирикал телефон. Он поднял трубку.

— Да? Конечно, я пришлю его вниз. Я тоже? Хорошо, сейчас буду.

Кларк взглянул на Райана, когда тот повесил трубку.

— Тони Уиллс ждет нас за вашим столом.

Джек нашел Тони Уиллса сидящим в своем кубрике, который был рядом с кубиком Райана. Рядом с Тони сидел Гэвин Бири, руководитель отдела информационных технологий компании. В кресле Райана ждал его кузен Дом Карузо. Сэм Дрисколл прислонился к перегородке кабинета. Сэм Грейнджер и Рик Белл, начальники оперативного отдела и отдела анализа, соответственно, тоже были там и стояли поблизости.

— Это вечеринка-сюрприз ? - спросил Райан.

Дом и Сэм одновременно пожали плечами. Они тоже не знали, зачем Тони позвал их вниз.

Но на лице Уиллса играла довольная улыбка. Он подозвал всех к своему монитору.

— Это заняло некоторое время, в основном из-за того, что помешала операция в Париже и также из-за качества фотографий, но программное обеспечение для распознавания лиц, наконец, вернулось с некоторыми данными о парне, которого Сэм и Дом видели встречающимся с Мустафой эль-Дабусси в Каире на днях.

— Круто, - сказал Дом. — Кто он?

— Гэвин, - позвал Уиллс. — Это твоё дело.

— Что ж, — Гэвин Бири пробрался сквозь толпу людей в кабинке и сел на стул Уиллса,

— программное обеспечение сузило круг подозреваемых до двух вероятных.

Он немного поработал на клавиатуре, и на половине двадцатидвухдюймового монитора появилась одна из фотографий, сделанных скрытой камерой Дома в караван-сарае в Каире.

Гэвин сказал:

— Распознаватель лиц говорит, что с вероятностью девяносто три процента этот парень...

Он щелкнул мышью.

— ... этот чувак.

Рядом с фотографией Дома появилась фотография. Это был снимок пакистанского паспорта на имя человека по имени Халид Мир. На мужчине были очки в круглой оправе и аккуратная бородка, и он казался на несколько лет моложе, чем выглядел на фотографии в Каире.

Карузо сразу же сказал:

— Он сильно изменился, но я думаю, что это тот же парень.

— Да? - сказал Уиллс. Что ж, тогда ваш парень - Халид Мир, он же Абу Кашмири, известный оперативник Лашкар-э-Тайба в Пакистане. Они отвратительны, и Халид Мир когда-то был одной из их больших шишек.

— Когда это было?

Райан ответил раньше Уиллса:

— Предположительно, около трех лет назад он был убит в результате атаки беспилотника Килти в Пакистане. Это было примерно в то же время, когда Лашкар-э-Тайба начала расширяться и посылать своих оперативников против западных целей. До этого это была почти исключительно базирующаяся в Кашмире террористическая группировка, которая наносила удары по Индии и только по Индии .

Дом Карузо обернулся и посмотрел на Райана.

— Без обид, Младший, но разве ты не должен знать всех этих парней в лицо?

Джек пожал плечами.

— Если этому парню разрешили воевать против Индии, и он погиб три года назад, он точно не входил в мою матрицу угроз для опасных западных террористов.

— В этом есть смысл. Извини.

— Не проблема.

Теперь Грейнджер посмотрела на Дрисколла.

— Сэм? Ты ничего не говоришь. Дом думает, что это тот парень, которого ты видел в Каире.

Дом ответил за своего напарника:

— Сэм тогда определил этого парня как военного, офицера.

Дрисколл кивнул.

— Я был уверен в этом, но на этой фотографии действительно может быть один и тот же парень.

Гэвин Бири улыбнулся.

— Ты думал, он военный, да? Программа распознавания говорит, что с вероятностью девяносто шесть процентов ты прав.

Он сделал еще несколько щелчков мышью. Фотография из паспорта Халида Мира исчезла и была заменена зернистой фотографией мужчины в оливково-зеленой униформе, переходящего улицу с портфелем и бумагами подмышкой. Этот мужчина выглядел старше и полнее, чем на фотографии Халида Мира в паспорте.

Дрисколл энергично кивнул.

— Это тот парень из Каира.

— Будь я проклят, - пробормотал Сэм Грейнджер. — Кто он, Тони?

— Это бригадный генерал Риаз Рехан.

— Генерал чего?

— Он служит в Силах обороны Пакистана. Он также является нынешним директором объединенного разведывательного управления УМР. Темная фигура, хотя он глава департамента и генерал. Нет никаких известных фотографий этого человека, кроме этой.

— Но подождите, - сказал Кларк. Если это каирский парень, может ли Халид Мир тоже быть каирским парнем?

— Может быть, - сказал Бири, но уточнять не стал.

Тони Уиллс сделал ему замечание.

— Гэвин, мы говорили об этом. Без драматизма, пожалуйста.

Бири пожал плечами.

— Черт. Нам, айтишникам, никогда не удается повеселиться. Ладно, вот в чем дело: обе эти фотографии, парня из УМР и парня из ЛэТ, долгое время находились в базе данных, которую ЦРУ использует для распознавания лиц, но они никогда не совпадали друг с другом .

— Почему это? - спросил Кларк.

Гэвин, казалось, был рад, что ему задали этот вопрос.

— Потому что алгоритмы распознавания лиц несовершенны. Они работают лучше, когда сравниваемые лица сфотографированы под одним и тем же углом при одинаковой освещенности. Используя показатели лица, то есть расстояние между ключевыми ориентирами, такими как глаза, уши и тому подобное, программное обеспечение определяет статистическую вероятность того, что оно смотрит на одно и то же лицо. Если аномалий слишком много, либо потому, что лица не очень хорошо совпадают, либо потому, что фотографии сделаны в разном разрешении, либо потому, что на одном из снимков зафиксировано некоторое движение объекта, то вероятность совпадения резко снижается. Мы можем несколько устранить эти внешние несоответствия, используя так называемую активную модель внешнего вида, которая удаляет форму лица и использует только текстуру для сравнения .

- Извини, Гэвин, - сказал Дом Карузо, — но нам нужно быть наверху через десять минут. Не мог бы ты перейти к делу?

— Дом, давай побалуем его еще минутку, ладно? - попросил Джон.

Дом кивнул, и теперь Бири обратился непосредственно к Кларку, как будто других мужчин в комнате не было.

— В любом случае, фотография Халида Мира в его паспорте и фотография Риаза Рехана, переходящего улицу в Пешаваре, слишком разные, чтобы нынешнее программное обеспечение для распознавания лиц могло их связать, потому что слишком много различий в ракурсе, освещении, типе оборудования, используемого для фотосъемки, и, конечно, Рехан носит солнцезащитные очки, что не является такой большой проблемой, как это было раньше, до того, как начали использовать более новое программное обеспечение, но это точно не помогает. Итак, эти два снимка, — он поводил курсором взад—вперед между двумя старыми снимками на мониторе, — не совпадают.

Затем он навел курсор на снимок Каира, сделанный тремя днями ранее.

— Но обе эти фотографии действительно соответствуют этой картинке, потому что она сохраняет ровно столько характеристик, сколько две другие. Она, так сказать, посередине .

Чавес спросил:

— Значит, на всех трех снимках определенно изображен один и тот же парень?

Бири пожал плечами.

— Определенно? Нет. Мы не любим использовать этот термин при обсуждении математических вероятностей .

— Хорошо, какова вероятность?

— Вероятность того, что каирский чувак, генерал и дохлый чувак - один и тот же чувак, составляет примерно девяносто один процент.

Все брови в комнате высоко поднялись. Райан высказался от имени группы:

— Срань господня!

— Действительно, срань господня, - сказал Уиллс.

— Мы только что узнали, что известный террорист из ЛэТ не только не мертв, но и сейчас является начальником отдела пакистанской разведки.

Грейнджер добавил:

— И этот глава отдела УМР, который является или был оперативником ЛэТ, сейчас встречается с известным плохим парнем в Каире.

— Мне неприятно констатировать очевидное, - сказал Доминик, — но нам нужно побольше узнать об этом парне Рехане.

Грейнджер посмотрел на часы.

— Что ж, это был самый продуктивный обеденный перерыв за последнее время. Давайте вернемся в конференц-зал.

Вернувшись наверх, Грейнджер ввела Хендли в курс событий. Открытие, сделанное Тони Уиллсом и Гэвином Бири, сразу же вытеснило парижскую операцию в качестве основного направления встречи.

— Это важно, сказал Хендли, но в то же время все это очень предварительно. Я не хочу торопиться с этим и сливать разведданные ЦРУ, МИ-6 или кому-либо еще, которые не являются достоверными на сто процентов. Нам нужно узнать больше об этом генерале из УМР.

Все согласились.

— Как мы можем это проверить? - спросил Хендли.

Райан заговорил первым.

— Мэри Пэт Фоули. Национальный центр знает о Лашкаре столько же, сколько и все остальные. Если мы сможем узнать больше о Халиде Мире до того, как он стал Риазом Реханом, возможно, мы сможем использовать это, чтобы связать двух парней.

Хендли кивнул.

— Мы давно не навещали Мэри Пэт. Джек, почему бы тебе не позвонить ей и не пригласить на ланч? Ты можешь сбегать на Либерти-Кроссинг и показать ей связь Мира и Рехана. Держу пари, ей это покажется очень интересным.

— Я позвоню ей сегодня.

— Хорошо. Однако держи наши источники и методы при себе.

— Понятно.

— Джек! Что бы ты ни делал, не упоминай, что ты только что вернулся из Парижа.

Конференц-зал разразился усталым смехом.

61-летняя Джудит Кокрейн взяла напрокат машину со встроенным GPS-навигатором, но не стала настраивать его на сорокамильную поездку из Колорадо-Спрингс. Она хорошо знала дорогу к шоссе 67 штата, поскольку много раз бывала здесь в гостях у своих клиентов.

Ее арендованный "Крайслер" свернул с Южной Робинсон-авеню, и она остановилась у первых ворот тюрьмы Флоренс. Охранники знали ее в лицо, но все же внимательно просмотрели ее документы и удостоверение личности, прежде чем пропустить.

Адвокату было нелегко встретиться с клиентом во Флоренс; еще труднее было встретиться с клиентом, размещенным в отделении H, а с клиентом из "13-го отдела" было вообще практически невозможно встретиться лицом к лицу. Кокрейн и Прогрессивная конституционная инициатива находились на более поздних стадиях подготовки судебного иска для решения этой проблемы, но пока ей приходилось играть по правилам.

Как одна из самых постоянных посетительниц ADX Флоренс, Джудит приехала подготовленной. Она носила с собой сумочку, в которой не было бы ничего ценного, потому что ей пришлось бы оставить ее в шкафчике, и она не смогла бы войти со своим ноутбуком или мобильным телефоном, потому что их у нее немедленно отобрали бы, если бы они и были при ней. Она знала, что нужно надеть удобную обувь, потому что предстояло пройти пешком от административного блока до камеры своего заключенного, преодолев сотни ярдов коридоров и крытых дорожек на открытом воздухе, и она позаботилась о том, чтобы одеться в особенно консервативный брючный костюм, чтобы надзиратель не отказал ей во входе из-за нелепого обвинения в провокационном наряде.

Она также знала, что ей предстоит пройти через рентгеновские аппараты и сканеры всего тела, поэтому следовала тюремным правилам для посетителей и носила бюстгальтер без косточек.

Она проехала мимо будки охранника, мимо длинной, высокой стены. Она повернула на юг и проехала через более отдаленные ворота, и пока ехала медленно, ей встретилось больше сторожевых вышек, дробовиков, штурмовых винтовок, немецких овчарок и камер наблюдения, чем она могла сосчитать. Наконец она заехала на большую полупустую парковку перед административным крылом. Позади нее, у въезда на стоянку, из планок в бетоне торчал ряд ярко-желтых шипов с гидравлическим приводом. Она не уйдет, пока здешняя охрана не будет готова к ее отъезду.

У дверей машины Джудит Кокрейн встретила женщина-охранник, и они вместе прошли через ряд охраняемых дверей и коридоров административного крыла тюрьмы. Между ними не было никакого разговора, и охранник не предложил помочь гораздо более пожилой женщине донести ее портфель или вытащить сумку с ноутбуком.

— Прекрасное утро, - сказала Джудит Кокрейн, когда они шли по чистому белому коридору.

Охранник проигнорировал ее замечание, но продолжал профессионально вести за собой.

Большинство охранников ADX Флоренс были невысокого мнения об адвокатах, защищавших заключенных, содержащихся здесь.

Кокрейн было все равно, она могла сама тащить свои сумки, и она давно решила, что предпочитает компанию заключенных тюрем строгого режима охране, которая, по ее мнению, была всего лишь необразованными головорезами.

Ее мировоззрение было столь же мрачным и жестоким, сколь и простым. Тюремные охранники были похожи на солдат, которые были похожи на полицейских, которые были похожи на любого федерального агента, владеющего оружием. Они все были плохими парнями.

После окончания учебы и сдачи экзамена в калифорнийской коллегии адвокатов Джудит Кокрейн была нанята Центром конституционных прав, юридической группой, специализирующейся на гражданских правах.

После этого она проработала в Американском союзе защиты гражданских свобод дюжину лет, а затем еще несколько в Хьюман Райтс Вотч. Когда Пол Ласка финансировал разработку Прогрессивной конституционной инициативы, он лично пригласил ее присоединиться к хорошо финансируемой либеральной группе судебной защиты. Ему не пришлось слишком усердствовать, чтобы заполучить ее; Кокрейн была в восторге от того, что устроилась на работу, которая позволяла ей выбирать случаи самостоятельно. Почти сразу после создания организации произошли теракты 11 сентября 2001 года, и для Джудит Кокрейн и ее коллег это означало нечто поистине ужасное. Она знала, что на горизонте маячит охота на ведьм со стороны американского правительства: христиане и евреи против мусульман.

На протяжении более чем полудесятилетия Кокрейна просили выступить в сотнях телевизионных программ, чтобы рассказать о пороках правительства США. Она выступала так часто, как только могла, продолжая защищать своих клиентов.

Но когда президентом был избран Эд Килти, Джудит Кокрейн внезапно оказалась в черном списке. Она была удивлена, что телеканалы, похоже, не так сильно заботились о гражданских правах, когда Килти и его люди руководили ФБР, ЦРУ и Пентагоном, как во времена правления Райана.

В эти дни, когда Килти была в Белом доме, у Кокрейн было столько времени, сколько ей было нужно для работы над своими делами. Она не была замужем, не имела детей, и работа была ее жизнью. У нее сложилось много близких личных отношений со своими клиентами.