Под прицелом

Чавез увидел, что позади него теперь шесть человек, и одного несут. Он кивнул сам себе и похлопал аль-Даркура по плечу.

— Давайте найдем выход отсюда, пока враг не начал стрелять из РПГ!

Они направились к задней части здания, хромающий Сэм Дрисколл шел впереди с трофейным АК. Теперь Чавес прикрывал тыл и постоянно стрелял, чтобы не высовывались головы в комнатах и коридорах у передней части дома.

Коридор заканчивался буквой "Т", и Дрисколл пошел направо, а остальная часть процессии последовала за ним. Сэм наткнулся на большую комнату в задней части дома, но окна были заложены кирпичом, а двери не было.

— Не годится! - крикнул он. Попробуем пойти в другую сторону!

Теперь лидировал Чавез. Он был удивлен, что вражеский огонь на этом участке коридора заметно ослаб. Пока Райан и Карузо стреляли по основанию буквы "Т", Чавез и аль-Даркур бросились через улицу, а затем вбежали в длинную узкую кухню. Выхода здесь не было, но маленькая боковая дверь выглядела многообещающе. Чавез открыл дверь, отчаянно пытаясь найти окно, или дверь, или хотя бы лестницу наверх.

Дверной проем вел в темную комнату примерно пятнадцати футов в поперечнике и тридцати футов в глубину. Похоже, это была какая-то ремонтная мастерская, но Динг не стал заострять внимание на самой комнате; вместо этого он быстро посветил фонариком своей винтовки вдоль стен, выискивая любой другой выход. Ничего не видя, он начал отворачиваться, чтобы попытаться вернуться и сразиться с остальными. Но он остановился, когда что-то привлекло его внимание в тусклом свете.

Он не обращал внимания на деревянные столы и полки в комнате, когда искал выход, но теперь сосредоточился на них, или, точнее, на том, что на них находилось.

Контейнеры с автомобильными запчастями и электрическими компонентами. Батарейки. Сотовые телефоны. Провода. Маленькие бочонки с порохом. Стальные прижимные пластины и синяя пятидесятипятигаллоновая бочка, наполненная тем, что, как сразу предположил Динг, было азотной кислотой.

На полу валялись частично разобранные миномётные мины.

Динг понял, что наткнулся на фабрику по производству бомб. Созданные здесь самодельные взрывные устройства будут контрабандой переправлены через границу в Афганистан.

Это объясняло, почему боевики Хаккани не выпустили ракету по Чавесу и его команде здесь, в задней части дома. Если бы что-нибудь в этой комнате взорвалось, весь комплекс был бы уничтожен, включая людей Хаккани.

— Мохаммед? - крикнул Динг, и аль-Даркур заглянул в комнату.

Он тут же кивнул.

— Бомбы.

— Я знаю, что это такое. Мы можем ими воспользоваться?

Мохаммед кивнул с кривой улыбкой.

— Я кое-что знаю о бомбах.

Райан и Карузо вставили по последнему магазину. Они стреляли одиночными от вершины буквы "Т" до основания. Они знали, что уничтожили многих бойцов Хаккани ружейным огнем, но, похоже, ещё оставалось неограниченное количество вооруженных придурков.

Один из вертолетов "Пума" летал кругами позади комплекса. Об этом Джек мог судить по периодическим автоматным очередям на шесть часов, доносившимся снаружи здания. На самом деле он не мог слышать вертолет — из-за стрельбы в узких коридорах у него заложило уши, так что он не услышал ничего, кроме стрельбы из стрелкового оружия вблизи или крупнокалиберных пулеметов на расстоянии.

Чавез появился сразу за спинами двух мужчин, засовывая свежие магазины в их нагрудные карманы. Делая это, он крикнул:

— Сзади фабрика по производству бомб !

— Твою ж... - сказал Райан, осознав, что он и его приятели, по сути, перестреливались, сидя на вершине пороховой бочки.

— Аль-Даркур подключает самодельное взрывное устройство, чтобы взорвать заднюю стену. Если он все сделает правильно, это должно сделать нам дыру в задней части здания. Когда придет время уходить, просто повернись и беги по коридору. Я прикрою ваш выход!

Джек не стал спрашивать, что произойдет, если Мохаммед не сделает это правильно.

Затем Динг сказал: Не выходите на задний двор, пока не выбросите свои РВД-маяки. Стрелок "Пумы" последние десять минут трясёт своим пулемётом как бешеный. Не рассчитывайте, что он заметит инфракрасный стробоскоп у вас за спинами. Он превратит вас в мясной фарш. Используйте свои маяки РВД как второй способ предупредить их о приближении своих.

Двое молодых людей кивнули.

— Сэм и афганец оттащат раненого, вы, ребята, просто продолжайте прикрывать их огнем, пока вертолет не приземлится и они не поднимутся на борт.

— Понял! - сказал Дом, и Райан кивнул.

И Райан, и Карузо продолжали вести контролируемый огонь, ровно настолько, чтобы дать противнику понять, что если они рискнут пройти по коридору в сторону буквы "Т", то им придется дорого заплатить. По ним все еще велся огонь, но он велся из автоматов, которые стрелки выставляли за угол, так что пули били куда попало - по стенам, полу и потолку.

Дважды аль-Даркур и Чавез проходили мимо них, когда они забирали самодельные взрывные устройства из цеха по производству бомб справа от Джека и Дома и несли их в другой конец коридора слева от себя.

Через минуту Чавез снова оказался у них за спиной. Он прокричал им в уши:

— Ложитесь!

Оба бросились на каменный пол коридора и прикрыли головы. Через несколько секунд невероятный грохот позади них прокатился по коридору с такой силой, что Джек подумал, что здание сейчас рухнет на них. Потрескавшийся раствор, камни и пыль действительно сыпались с потолка, осыпая всех в коридоре.

Карузо первым поднялся на ноги. Он побежал по коридору, Райан последовал за ним, миновав раненого сотрудника агентства Рейтер, которого Дрисколл и пленник-афганец тащили за плечи.

Джек догнал его, когда они входили в комнату с заложенными кирпичом окнами. Их фонари были бесполезны из-за пыли в воздухе. Они просто продолжали двигаться к дальней стене, пока, наконец, не увидели открытое небо. Доминик немедленно включил мигающий сигнал зоны приземления в задней части комплекса. Теоретически маяк должен был предупредить боевиков на кружащих вертолетах о том, что в этом районе находятся товарищеские матчи, поэтому им не следует открывать огонь.

Когда Доминик ступил на задний двор, он опасался, что получит очередь из вертолётного пулемета, но, к счастью, у заррарских коммандос была хорошая огневая дисциплина. Американец присел за небольшим штабелем шин для грузовиков и прикрывал северную сторону комплекса, в то время как его двоюродный брат лег ничком рядом с большой кучей щебня, оставленной взрывом бомбы аль-Даркура, прикрывая южную сторону.

Один из вертолетов ГСС использовал свою 20-миллиметровую пушку, чтобы снести столбы, поддерживающие электрические провода на задней части территории, поэтому вертолет приземлился рядом с майором аль-Даркуром, заключенными и американскими оперативниками. Через несколько секунд все были на борту, вертолет снова поднялся в воздух и немедленно устремился в безопасное место.

Внутри вертолета все семеро мужчин, поднявшихся на борт, рухнули на металлический настил, положив руки и ноги друг на друга. Джек Райан оказался в самом низу кучи, но был слишком измучен, чтобы пошевелиться, даже для того, чтобы убрать толстую ногу афганского политика со своего лица.

Потребовалось еще двадцать минут полета в полусне, прежде чем в кабине вертолета зажегся свет и пилот объявил через Мохаммеда аль-Даркура и свои наушники, подключенные к внутренней связи, что они вне опасности. Мужчины сели, по кругу передали бутылки с водой, и водитель самолета осмотрел плечо аль-Даркура, в то время как один из заррарских спецназовцев ловко ввел иглу шприца в вену австралийского корреспондента Рейтер.

Обычно сухой и стойкий Сэм Дрисколл обнял каждого члена своей спасательной команды, затем забился в угол и заснул, прижав к груди бутылку с водой.

Чавез наклонился к уху Джека, чтобы перекричать шум двигателя:

— Похоже, тебя там здорово побрили!

Джек проследил за взглядом Динга и посмотрел на холщовую подвеску на собственной груди. В одном из подсумков зияла рваная дыра. Он вытащил металлопластиковую обойму P-90 и обнаружил на нём сквозное отверстие от пули. Нащупав дыру в своем нагрудном снаряжении, он выудил изогнутую и острую пулю калибра 7,62, которая врезалась в его керамический нагрудник.

Во время всего этого действа Джек понятия не имел, что получил удар прямо в грудь.

— Твою ж мать, - сказал он, поднимая и рассматривая пулю.

Чавес только рассмеялся и сжал руку молодого человека.

— Не пришло твоё время,браток .

— Думаю, что нет, - сказал Джек, и ему захотелось позвонить своим маме и папе, да и Мелани заодно позвонить. Но ему пришлось повременить с исполнением этих желаний, поскольку он внезапно почувствовал, что тошнота возвращается.

67

У Риаза Рехана были свои люди внутри каждого крупного учреждения в его стране. Одним из таких институтов была пакистанская ядерная промышленность. Он, через свою собственную сеть секретных служб, поддерживал контакты с учеными-ядерщиками, инженерами и производителями оружия. Через них он узнал, что в военном городке Вах, недалеко от Исламабада, находится место хранения многих ядерных устройств его страны. Несколько авиабомб с доставкой по воздуху, по сути, футляры для обычных бомб M84 США, начиненные ядерными устройствами мощностью от пяти до двадцати килотонн, хранились на авиационном оружейном комплексе Камра внутри крупных пакистанских артиллерийских заводов в Вахе. Ядерные бомбы были разобраны, но хранились в состоянии, известном как "готовность к отвёртке". Это означало, что они могли быть собраны для развертывания в считанные часы, если и когда глава государства прикажет привести их в готовность.

И, как узнал Рехан от одного из своих высокопоставленных сотрудников в Министерстве обороны накануне утром, президент Пакистана позвонил.

Итак, первая часть операции "Сапсан" уже увенчалась успехом. Чтобы гарантировать, что оружие было собрано и развернуто на своих боевых постах, генералу Рехану необходимо было поставить свою нацию на грань войны. Сделав это, он отслеживал свои контакты в правительстве и подразделениях вооруженных сил, занимающихся ядерным оружием, и ждал, как свернувшаяся кольцом змея в траве, своего следующего шага.

Пакистанцы давно хвастались, что их ядерное оружие защищено трехуровневой процедурой обеспечения безопасности национального командования. Это было правдой, но в конечном итоге это мало что значило. Все, что требовалось, - это знание самого слабого звена в системе безопасности устройства после его сборки и какой-либо способ использовать это самое слабое звено.

Агенты генерала на пакистанских артиллерийских заводах сообщили ему, что около девяти часов вечера две двадцатикилотонные бомбы будут вывезены с Авиационного оружейного комплекса Камра на грузовике, а затем их доставят специальным поездом в близлежащую Таксилу. Сначала Рехан подумывал атаковать колонну грузовиков. В конце концов, грузовик вывести из строя легче, чем поезд. Но было слишком много переменных, которые Рехан не мог контролировать так близко к большому военному присутствию в Вахе и Таксиле.

Поэтому он начал изучать железнодорожный маршрут. Бомбы должны были быть доставлены хорошо охраняемым товарным поездом на военно-воздушную базу в Саргодхе, примерно в двухстах милях по железной дороге.

Простого взгляда на карту было достаточно, чтобы точно определить самое слабое звено на маршруте. Всего в пяти километрах к югу от города Пхуларван, на ровном участке сельскохозяйственных угодий, разделенном пополам железной дорогой, группа заброшенных мельниц и складов с зерном располагалась рядом с пшеничными полями, которые тянулись прямо к железнодорожным путям. Здесь могли прятаться силы, готовые напасть на поезд, приближающийся с севера. Достигнув своей цели, силы могли погрузить себя и две десятифутовые однотонные бомбы на грузовики и выехать на современное шоссе М2, дорогу Лахор - Исламабад, по которой они могли отправиться на север или юг и исчезнуть в любом крупном мегаполисе в течение девяноста минут.

В первую неделю декабря шел холодный непрекращающийся дождь, барабанивший по жестяным крышам хлебных складов, расположенных всего в четырехстах ярдах от края железной дороги.

Генерал Риаз Рехан, его заместитель полковник Хан и Георгий Сафронов лежали в темноте на молитвенных ковриках, спрятавшись в сарае за ржавым трактором, который, как они надеялись, защитит их от случайного выстрела, когда начнется атака.

Рехан ожидал вызова по рации от наблюдателя из Чабба Пурана, деревни к юго-востоку от Пхуларвана. Пятьдесят пять боевиков Джамаат Шариат, студентов из лагеря Хаккани в Миран-Шахе, были рассредоточены по полю с западной стороны путей. Они располагались по одному человеку через каждые три ярда, и каждый четвертый держал в руках реактивный гранатомет, а остальные были вооружены автоматами Калашникова.

Дагестанцы, возглавляемые бывшими офицерами УМР, отобранными генералом Реханом из-за их военного опыта, расположились примерно в пятидесяти метрах от путей, а десятиметровый участок рельс был демонтирован всего несколько минут назад. Мчащийся поезд сошел бы с рельсов прямо перед зданием Джамаат Шариат, его втоптали бы в грязь, и тогда северокавказские боевики быстро принялись бы за работу, убивая все живое в каждом вагоне.

Рехан запретил курить с тех пор, как ранее вечером прибыли шесть больших грузовиков с мужчинами. Несмотря на то, что вокруг на несколько километров в каждую сторону никого не было, он также запретил разговаривать иначе, чем шепотом, и всю радиосвязь, кроме необходимой.

Теперь его рация ожила. Она была на шифрованном канале, но все равно сообщение было зашифровано. "Али, прежде чем ты ляжешь спать, надо покормить кур. Они будут голодны".

Рехан похлопал нервничающего российского космического предпринимателя, скорчившегося рядом с ним в сарае, затем наклонился к его уху.

— Это мой человек на путях. Поезд приближается.

Сафронов повернулся к Рехану и посмотрел на него. Даже в тусклом свете дождливой ночи лицо мужчины казалось бледным. У Сафронова вообще не было причин присутствовать при этой атаке. Рехан возражал против этого, говоря русскому, что тот слишком важен для общей миссии. Но Сафронов настоял. Он требовал быть со своими братьями на каждом этапе этой операции. Хотя он досрочно покинул тренировку в Северном Вазиристане, это было только потому, что в тот момент он работал по двадцать часов в сутки в Москве, организуя три запуска ракет на Байконуре и гарантируя, что только отобранные им ученые и персонал будут там с ним, когда придет время.

Но он ни за что не пропустил бы сегодняшний фейерверк, будь проклята доминирующая личность Рехана.

Рехан, наконец, согласился позволить Джорджи присутствовать на операции, но настаивал на том, чтобы он не принимал участия в самой атаке. Он даже потребовал, чтобы мужчина надел нагрудный знак и оставался в сарае, пока они не погрузят все на грузовики, и Рехан поручил полковнику Хану лично следить за тем, чтобы дагестанец оставался в безопасности.

Поблизости также было несколько других мужчин, которые не хотели участвовать в перестрелке, потому что они играли большую роль в операции. Холодный, расчетливый генерал знал, что реализовать фантазию о том, что группа горцев из Дагестана сможет провести такую невероятную операцию в Пакистане, будет трудно, если не невозможно. Многие осведомленные немедленно возложили бы вину на исламистов из УМР за то, что они помогали им. Чтобы отвести от себя эту вину, Рехан основал одну из организаций, с которыми он работал более десяти лет. Годом ранее агенты Национального агентства расследований Индии проникли в "Объединение мусульманских тигров освобождения Ассама", исламскую военизированную группировку в Индии. Когда Рехан узнал о проникновении МТА, он не разозлился и не сразу порвал с ними связи. Нет, он увидел в этом возможность. Он взял людей из МТА, которые были изолированы от проникновения НАР, и привел их в свое лоно. Он сказал им, что они будут частью невероятной операции в Пакистане, которая будет включать в себя кражу ядерного оружия, возвращение с ним в Индию и взрыв в Нью-Дели. Эти люди станут мучениками.

Все это было ложью. Он задокументировал их передвижения, как задокументировал проникновение индийской разведки в их организацию, сохранив доказательства, которые он мог бы использовать позже, чтобы замести следы УМР в краже бомб. У него были планы относительно четырех человек из МТА, которые были здесь сегодня вечером, но это не имело никакого отношения к тому, что они покинули эти поля с бомбами.

Эти люди взяли бы вину за кражу оружия на себя, и индийскому правительству пришлось бы объяснить их причастность к этой группировке.

В развитие этой уловки Рехан и его люди спланировали атаку с видимой небрежностью. Группа исламских боевиков из Индии, которых индийская разведка обманом вынудила работать с дагестанскими партизанами в Пакистане, не обладала бы никаким подобием военной точности, и по этой причине план предусматривал хаос для достижения своей цели.

Рехан услышал радиовызов из подразделения, расположенного дальше всех к северу. Они сообщили о огнях поезда вдалеке.

Хаос начнется через несколько мгновений.

План Рехана никогда бы не сработал, если бы пакистанское правительство приложило столько же усилий для защиты своего ядерного оружия от террористов, сколько оно приложило для его защиты от своего соседа на востоке. Эшелон с бомбами мог быть длиннее, в нем мог находиться целый батальон военнослужащих, его могли сопровождать боевые вертолеты на всем пути следования, а Силы Обороны Пакистана могли разместить войска быстрого реагирования вдоль путей до того, как поезд покинул Камру по пути на военно-воздушную базу Саргодха.

Но все эти громкие меры, которые практически исключат вероятность того, что террористическая группа сможет захватить поезд и завладеть оружием, также передадут индийским спутникам, беспилотникам и шпионам сообщение о том, что ядерное оружие находится в стадии развертывания.

И пакистанские силы обороны не допустили бы, чтобы это произошло.

Таким образом, план обеспечения безопасности поезда основывался на максимальной скрытности и наличии на борту одной роты военнослужащих, чуть более ста вооруженных человек. Если скрытность не сработает и террористы нападут на поезд, ста человек практически при любых обстоятельствах будет достаточно для отражения атаки.

Но Рехан был готов к встрече с сотней человек, и у них не было бы ни единого шанса.

Вдали, всего в километре, показались огни поезда. Рехан слышал тяжелое дыхание Сафронова сквозь стук дождя по жестяной крыше. Генерал сказал по-арабски:

— Расслабься, мой друг. Просто лежи здесь и смотри. Сегодня вечером Джамаат Шариат сделает первый важный шаг в обеспечении родины в Дагестане для твоего народа.

Голос пакистанца был полон уверенности и фальшивого восхищения придурками там, в траве. В душе он надеялся, что они не облажаются. Там вместе с Джамаат Шариат была дюжина его людей, также готовых со стрелковым оружием и рациями организовать нападение. Он понятия не имел, насколько хорошо тренеры Хаккани подготовили этих пятьдесят пять горцев, но знал, что в нескольких секундах от того, чтобы это выяснить.

Сам поезд показался под дождем, с грохотом мчась вперед в ночи за своим белым светом. Он был недлинным, всего дюжина вагонов. Контакты Рехана в Авиационном оружейном комплексе Камра не имели возможности узнать, в какой вагон будут погружены устройства, и на железнодорожной станции Таксила у него также не было никого, кто мог бы это подтвердить. Очевидно, что это было бы не в двигателе, и здравый смысл подсказывал, что это была бы не задняя машина, поскольку служба безопасности логично разместила бы часть сил сзади на случай нападения с тыла. Поэтому Джамаат Шариат получил приказ стрелять из РПГ только по локомотиву и последнему вагону или по любым большим скоплениям спешившихся солдат только тогда, когда они будут на значительном расстоянии от поезда. РПГ не могли вызвать ядерного взрыва, даже если попадали в сами бомбы, но они могли очень легко повредить оружие или поджечь железнодорожный вагон, в котором оно находилось, и затруднить извлечение двух больших бомб.

И снова Рехан забеспокоился. Если это не сработает, его плану по установлению контроля над нацией конец.

Машинист отправляющегося поезда, должно быть, увидел впереди недостающий участок пути; он ударил по тормозам, и они заскрипели. Георгий Сафронов заметно напрягся, стоя за ржавым трактором вместе с генералом Реханом и полковником Ханом. Рехан начал успокаивать его нежными словами, но внезапно, когда поезд все еще двигался, раздались длинные очереди из автоматп Калашникова.

К хору присоединился еще один автомат, звук был едва различим из-за невероятного шума тормозов локомотива.

Тем не менее, Рехан был в ярости. Джамаат Шариат поторопился.

Рехан крикнул по рации своим людям на поле боя:

— Они не должны были стрелять, пока поезд не сойдет с рельсов! Заткните этих ублюдков, даже если вам придется прострелить им башку!

Но как только он закончил передачу, тяжелый локомотив соскользнул с рельсов. За ним, как медленно складывающаяся гармошка, поворачивая то туда, то обратно, устремились остальные вагоны. Поезд медленно, с трудом остановился под дождем. В тормозной системе вспыхнул небольшой пожар.

Рехан начал отменять его последний приказ, он нажал кнопку передачи на своей рации, но поднес устройство к лицу Сафронова.

— Отдайте своим людям приказ атаковать, - тихо сказал генерал.

Белое лицо перепуганного русского миллионера залилось краской в момент животной гордости, и он так громко закричал в микрофон рации, что Рехан был уверен, что его звонок прозвучит искаженным в рациях его боевиков.

— В атаку! - закричал он по-русски.

Мгновенно поле перед людьми в сарае озарилось огоньками запускаемых РПГ. Пара пронеслась над поездом, унося его в ночь, и одна взорвалась у предпоследнего вагона на путях, но еще четыре реактивные гранаты попали в локомотив, превратив его в огненный шар из искореженного металла. Еще две гранаты попали в заднюю машину, убив или покалечив всех, кто там находился.

Стрельба АК на поля боя была невероятной — громкой, злой и продолжительной. Ответный огонь из вагонов поезда начался не сразу. Без сомнения, резкое торможение и крушение сбили людей с толку, как фасоль, взболтанную в банке, и в первые секунды они были не в том положении, чтобы сражаться. Но, наконец, в ответ на автоматы Калашникова на пшеничном поле раздались мощные залпы полуавтоматического калибра 308 из больших боевых винтовок ХК Г3.

Вдоль поезда взорвалось еще больше РПГ, в основном спереди и сзади, но, по мнению генерала Риаза Рехана, у некоторых дагестанских сил, контролирующих пусковые установки, была крайне низкая огневая дисциплина. Он слышал крики по рации на урду, арабском и русском и с другого конца темного, залитого дождем поля наблюдал, как гибнут солдаты в эшелоне для развертывания.

Эти солдаты были неплохими людьми. Многие стали бы хорошими мусульманами. Многие поддержали бы дело Рехана. Но для того, чтобы операция "Сапсан" увенчалась успехом, некоторым людям придётся принять мученическую смерть.

Рехан молился бы за них, но горевать бы не стал.

Рехан воспользовался биноклем ночного видения, чтобы наблюдать за происходящим из сарая. Группе из десяти или около того солдат СБ удалось выбраться из поезда; они дисциплинированно атаковали засаду, что заставило генерала гордиться тем, что он связан с такими людьми. Но линия засады была слишком широкой, силы на пшеничном поле - слишком многочисленными, и люди были перебиты в течение нескольких секунд.

Вся перестрелка длилась чуть более трех с половиной минут. Когда офицеры УМР на местах объявили о прекращении огня, они послали группы бойцов Джамаат Шариат в каждую машину по одному, чтобы не было перестрелки между машинами.

Это заняло еще пять минут и привело к тому, что Рехан мог сказать, просто слушая, была казнь раненых или сдача в плен.

Наконец по рации Рехана поступила радиограмма. Один из его капитанов сказал на урду:

— Подгоните грузовики!

Тотчас же из-за складов выехали два больших черных самосвала и покатили по мокрой дороге через пшеничное поле. Третья машина, желтый автокран, следовала за ним.

На то, чтобы перегрузить бомбы из поезда в грузовики, ушло всего семь минут. Через четыре минуты после этого первый из грузовиков, набитых дагестанцами, выехал на дорогу Исламабад — Лахор и повернул на север.

Когда Рехан и Сафронов забрались в одну из машин, с одного из заброшенных складов раздалась длинная автоматная очередь. Стреляли из армейских винтовок Г3, но Рехан не беспокоился. Он приказал своим людям забрать оружие у службы безопасности поезда, а затем применить это оружие против четырех человек из МТА, которые до того момента, как УМР застрелила их, думали, что они вернутся в Индию с этим оружием.

УМР приказала дагестанцам отнести тела в поле и оставить их там.

Джамаат Шариат потерял в засаде тринадцать человек. Семеро погибли сразу, а остальные, получившие слишком тяжелые ранения, чтобы пережить предстоящий переход, были застрелены на месте. Все тела были погружены на грузовики.

Первый ответ СПО на нападение на поезд прибыл всего через двенадцать минут после того, как последний грузовик Рехана покинул пшеничное поле. К тому времени две бомбы были почти на пятнадцать километров ближе к неприступному мегаполису Исламабаду.

68

С тех пор, как он вернулся из Пакистана несколько недель назад, Джек виделся с Мелани почти каждый день. Обычно он уходил с работы немного пораньше, чтобы отправиться в Александрию. Они шли пешком от ее квартиры до ужина, если только не шел снег или дождь, и в этом случае они брали "Хаммер". Он оставался на ночь, а на следующее утро вставал в пять, чтобы проскочить через пробки и проехать тридцать миль обратно в Коламбию.

Она упомянула что-то о желании посмотреть, где он живет, поэтому в субботу днем он заехал за ней и отвез обратно в Коламбию на ночь. Они поужинали индийскими блюдами в "Акбаре", потом зашли выпить в "Юнион Джек".

После пива и небольшой беседы они вернулись в квартиру Джека.

Джек и раньше приглашал к себе девушек, хотя ни в коем случае не был плейбоем. Обычно, если он думал, что позже вечером у него может быть компания, он просто бегло осматривал свою квартиру, хватая ключи и направляясь к двери, чтобы выйти, но для этого свидания он тщательно прибрался. Мыл полы из твердого дерева, менял простыни на кровати, драил ванную сверху донизу. Он вел себя так, будто всегда соблюдал строгий порядок, но был вполне уверен, что мисс Крафт окажется достаточно проницательной, чтобы понять, что это не так.

Ему нравилась эта девушка. Очень. Он знал это с самого начала, почувствовал, как что-то вспыхнуло во время их первых свиданий. Он скучал по ней, когда был в Дубае, а когда был в Пакистане, ничего так не хотел, как обнять ее, поговорить с ней, получить от нее какое-то подтверждение того, что он поступает правильно и что все получится.

Блин, подумал Джек. Неужели я размяк?

Он задавался вопросом, имело ли это какое-то отношение к тому факту, что за последние три недели две пули пролетели в нескольких дюймах от того, чтобы оборвать его жизнь. Было ли это тем, что стояло за чувствами, которые он испытывал к этой девушке? Он надеялся, что это не так. Она не заслуживала, чтобы кто-то влюбился в нее в результате каких-то личных проблем или предсмертного опыта. Нет, она гарантировала головокружительные ощущения без каких-либо искусственных добавок.

Его квартира была дорогой, полной хорошей мебели и современных открытых пространств. Это была настоящая холостяцкая берлога. Когда Джек извинился и пошел в ванную, Мелани украдкой заглянула в его холодильник и нашла именно то, что ожидала. Немного вина, пива, гэйторейда и контейнеры с едой на вынос, заказанные несколько дней назад. Она также быстро осмотрела его морозилку - в конце концов, она работала на шпионское агентство, - и обнаружила, что она заполнена пакетами со льдом, многие из которых растаяли, а затем снова заморозились.

Затем она открыла пару шкафчиков на его кухне рядом с морозильной камерой. Бинты, противовоспалительные средства, пластыри, мазь с антибиотиками.

Она рассматривала это, как раз когда он вернулся в комнату.

— Есть ещё какие-нибудь синяки и шишки на склонах?

— Что? Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересуюсь. Я видела пункт неотложной помощи, который ты организовал.

Брови Джека поползли вверх.

— Ты что, шпионила?

— Совсем чуть-чуть. Это же девичьи забавы.

— Верно. На самом деле я посещал занятия по смешанным боевым искусствам в Балтиморе. Это было здорово, но когда я начал много путешествовать по работе, мне пришлось завязать с этим делом.

Райан оглядел комнату.

— Что ты думаешь о моем логове? - спросил он.

— Оно прекрасно. В нем нет женской нотки, но, полагаю, если бы она обнаружилась, я бы призадумалась об этом.

— Это правда.

— И все же. Это место такое милое. Это заставляет меня представить, что ты думаешь о той маленькой дыре, в которой я заставила тебя остаться на ночь.

— Мне нравится твое жилище. Оно тебе идет.

Мелани склонила голову набок.

— В силу дешевизны?

— Нет, не то. Я просто имею в виду, что это женственно, и ещё там полно книг по терроризму и руководств ЦРУ. Это обалденно. Как и ты.

Мелани, принявшая было оборонительную позу, расслабилась.

— Мне действительно жаль. Я просто чувствую себя немного подавленной твоими деньгами и твоими семейными связями, в основном потому, что я родом с другой стороны путей, я думаю. У моей семьи никогда не было денег. Четверо детей не оставили много средств из военного жалованья моего отца на всякие приятные вещи.

— Я понимаю, - сказал Джек.

— Нет, наверное, не понимаешь. Но это моя проблема, а не твоя.

Райан подошел к Мелани и обнял ее.

— Это в твоем прошлом.

Она покачала головой и отстранилась.

— Нет. Это не так.

— Студенческие кредиты? - спросил Райан и тут же пожалел об этом.

— Прости, это не мое дело. Я просто...

Мелани слегка улыбнулась.

— Все в порядке, не о чем говорить. Просто будь благодарен за то, что у тебя такая семья.

Теперь к обороне перешёл Джек.

— Послушай, я понимаю, что родился по уши в деньгах, но мой отец заставлял меня работать. Я не собираюсь использовать семейное имя в банке.

— Конечно, ты не собираешься. Я полностью уважаю это в тебе. Я говорю не о деньгах.

Она на секунду задумалась.

— Возможно, впервые я говорю не о деньгах. Я говорю о твоей семье. Я вижу, как ты говоришь о них. Как ты их уважаешь.

Джек научился не давить на нее по поводу ее собственного воспитания. Каждый раз, когда он пытался, она уходила от разговора или меняла тему. На мгновение ему показалось, что она наконец-то сама займется семейной жизнью. Но она этого не сделала.

— Итак, - сказала она, и он понял, что тему только что сменили. — Здесь есть ванная?

В этот момент в сумочке на кухонном столе Джека зачирикал мобильный телефон. Она потянулась за ним и посмотрела на номер.

— Мэри Пэт...

— Может быть, тебе повысят зарплату, - пошутил Джек, и Мелани рассмеялась.

— Привет, Мэри Пэт! - улыбка исчезла с лица Мелани. — Хорошо. Хорошо. О... чёрт.

Когда Мелани отвернулась от него, Джек почуял беду. Но еще большую беду он почуял десятью секундами позже, когда в кармане зазвонил его собственный мобильный.

— Райан.

— Это Грейнджер. Как быстро ты можешь быть в офисе?

Джек повернулся и пошел в свою спальню.

— Что случилось? Это насчёт Кларка?

— Нет. Это насчёт неприятностей. Мне нужно, чтобы все были на месте немедленно.

— Хорошо.

Он повесил трубку и обнаружил Мелани в своей комнате позади себя.

— Мне очень жаль, Джек, но мне нужно в офис.

— Что происходит?

— Ты знаешь, что я не могу ответить на этот вопрос. Мне неприятно, что тебе придется везти меня до самого Маклина, но это срочно.

Дерьмо. Подумай, Джек.

— Вот что я тебе скажу. Только что звонили из моего офиса. Они хотят, чтобы я ненадолго зашел, кое-кто беспокоится о том, как мы подготовимся к открытию азиатских рынков в понедельник. Могу я попросить тебя подбросить меня до работы, а потом ты просто возьмешь мой грузовик?

Райан мгновенно прочел это в ее глазах. Она знала, что он лжет. Она скрыла это и не стала давить. Вероятно, ее больше беспокоили те плохие новости, которые Джеку еще предстояло узнать, чем то, что ее парень был лживым ублюдком.

— Конечно. Это сработает.

Минуту спустя они направились к двери.

До "Хендли Ассошиэйтс" они ехали в основном молча.

После того, как Мелани высадила Джека у его офиса, она уехала в ночь, а Райан вошел через заднюю дверь.

Дом Карузо был уже там, внизу, в вестибюле, разговаривал с сотрудниками службы безопасности.

Райан подошел к нему.

— Что происходит?

Дом подошел к кузену и склонился к его уху.

— Наихудший сценарий, чувак.

Глаза Райана расширились. Он знал, что это значит.

— Исламская бомба?

Карузо кивнул.

— Внутренняя информация ЦРУ сообщает, что прошлой ночью по местному времени был атакован пакистанский поезд с оружием. Две двадцатикилотонные ядерные бомбы были похищены и теперь находятся в руках неизвестной силы.

— О Боже мой!

69

Две двадцатикилотонные ядерные бомбы, украденные у пакистанских ВВС, всего несколько дней спустя оказались в небе над Пакистаном. Рехан и его люди упаковали бомбы в контейнеры размером двенадцать на пять на пять футов с надписью "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд". Затем их разместили на грузовом самолете "Ан-26 Антонов" пакистанской чартерной авиакомпании "Вижн Эйр".

Их промежуточным пунктом назначения был Душанбе, столица Таджикистана.

Как бы сильно генерал Рехан ни хотел отправить дагестанцев восвояси, вывезти их из своей страны куда-нибудь, где они могли бы предать гласности то, что они сделали, и угрожать миру своими бомбами и ракетами, он знал, что Георгий Сафронов был умнее всех других членов ячейки и лидеров повстанцев и даже любого из правительственных оперативников, с которыми он работал за свою карьеру. Георгий знал о ядерном оружии столько же, сколько и Рехан, и генерал знал, что ему нужно приложить стопроцентные усилия для подлинной подготовки операции Сафронова.

Для этого ему понадобились бы две вещи: частное и безопасное место за пределами Пакистана, где можно было бы зарядить бомбы и установить их в контейнеры с полезной нагрузкой "Днепр-1", и кто-то, обладающий техническими знаниями, как это сделать.

За последние четыре года резко возросла двусторонняя торговля между Таджикистаном и Пакистаном, поэтому поездки из Пакистана в Душанбе стали обычным делом. Душанбе также находился почти непосредственно между Пакистаном и конечным пунктом назначения оружия - космодромом Байконур.

"Ан-26" вылетел из Лахора с двумя грузовыми ящиками и двенадцатью пассажирами: Реханом, Сафроновым, Ханом, семью сотрудниками личной охраны Рехана и двумя пакистанскими экспертами по ядерным боеприпасам. Силы Джамаат Шариат покинули страну вторым чартерным рейсом авиакомпании "Вижн Эйр", который также доставил их в Душанбе.

Управление ОРС компании Рехана уже раздавало взятки таджикским таможенникам и сотрудникам аэропортов; не будет никаких препятствий для того, чтобы оба самолета выгрузили свой груз и экипаж после приземления. Таджик из правительства города Душанбе, который долгое время был платным информатором и иностранным агентом УМР, ожидал приземления вместе с грузовиками, водителями и другими упакованными грузами, недавно прибывшими из Москвы.

«Кампус» работал двадцать четыре часа в сутки в поисках ядерных бомб. ЦРУ перехватило информацию УМР в течение нескольких часов после угона самолета, и Лэнгли и Национальный контртеррористический центр на Либерти-Кроссинг потратили прошедшие дни на изучение причастности УМР.

У НКТЦ было больше информации о Рехане, частично благодаря «Кампусу», а во многом благодаря работе Мелани Крафт, так что Джек Райан и его коллеги-аналитики большую часть времени фактически заглядывали Крафту через плечо. От этого Райану чувствовал себя жутко, но если Мелани обнаружила в своем исследовании что-то заслуживающее внимания, «Кампус» был в состоянии действовать немедленно.

Тони Уиллс работал с Райаном; он не раз просматривал исследования Мелани Крафт и комментировал:

— Твоя девушка умнее тебя, Райан.

Джек подумал, что Уиллс как минимум наполовину права. Она была умнее его, это правда, но он не был уверен, что она его девушка.

Пакистанцы проделали замечательную работу, скрывая пропажу двух ядерных устройств от своей собственной общественности и от мировой прессы в течение сорока восьми часов. В течение этого времени они изо всех сил пытались найти виновных и установить местонахождение бомб, но Федеральное агентство расследований Пакистана ничего не добилось. Сразу же возникло опасение, что это была внутренняя работа, и связанное с этим опасение, что в этом замешана УМР. Но УМР и СБ были бесконечно более могущественны, чем ФАР, поэтому эти опасения не были эффективно изучены в рамках расследования.

Но когда, наконец, стало известно, что в Пакистане произошел массовый террористический акт на железнодорожной линии, пакистанская пресса через свои источники в правительстве сообщила, что на борту поезда находились ядерные устройства. Когда в течение нескольких часов было подтверждено, что два устройства, тип и мощность которых не указаны, были похищены неизвестными лицами, это сопровождалось публичным и весьма конкретным обещанием из высших коридоров власти в вооруженных силах, гражданском правительстве и Пакистанской комиссии по атомной энергии, что кража оружия не возымеет серьёзных последствий. Всех заверили, что устройства были оснащены секретныии кодами активации, которые непременно понадобятся для приведения устройств в действие.

Все стороны, заявившие об этом публично, твердо верили в то, что говорили, и это было правдой, хотя одна из сторон умолчала о важной части информации, которая имела большое значение.

Директор Пакистанской комиссии по атомной энергии не сказал своим коллегам в правительстве и вооруженных силах и широкой общественности, что двое из его ведущих физиков-оружейников, двое людей, способных обойти коды включения и перенастроить системы детонации, пропали без вести как раз в тот момент, когда были утеряны бомбы.

На следующее утро два ящика, заявленные как собственность компании "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд", стояли на пыльном бетонном полу в центре склада на станции технического обслуживания парка школьных автобусов на улице Курбана Рахимова в северной части Душанбе. Генерал Рехан и Георгий Сафронов были очень довольны выбором объекта для этой части миссии. Территория была огромной, огороженной со всех сторон, загораживая вид с обсаженных деревьями улиц на более чем пятьдесят иностранцев, работающих и патрулирующих территорию внутри. Десятки грузовиков и школьных автобусов находились в различном рабочем состоянии, что делало дагестанские и пакистанские грузовики невидимыми даже с воздуха. А большое здание технического обслуживания было достаточно большим для нескольких автобусов, что делало его более чем достаточным для огромных бомб. Кроме того, имелось большое количество подъемников и прокатных стоек для подъема и перемещения массивных двигателей школьных автобусов, которые были разбросаны по всему объекту.

Из присутствующих единственными, кто делал что-то большее, чем просто стоял без дела, были двое ученых, работавших в ПАЭК, Пакистанской комиссии по атомной энергии. Они пропали без вести еще в Пакистане, и те немногие люди, которые знали об их исчезновении, но не знали их самих, подозревали, что они были похищены террористическими силами. Но те, кто знал их и знал о пропавших ядерных зарядах, ни на минуту не сомневались, что кто-то заставляет их что-либо делать. То, что они были исламскими радикалами, было широко известно. По этому поводу некоторые смирились, а некоторые чувствовали себя неловко, но молчали.

Обе эти группы подозревали, что эти люди наверняка замешаны в этом деле.

Два ученых, доктор Ништар и доктор Нун, были едины в своем убеждении, что ядерное оружие Пакистана не было собственностью гражданского правительства, и оно не было изготовлено и накоплено, что стоило больших затрат и сопряжено с большим риском, поспешат добавить они, только для использования в качестве некоего гипотетического средства устрашения. Невидимая шахматная фигура.

Нет. Ядерное оружие Пакистана принадлежит умме, сообществу мусульман, и оно может и должно быть использовано на благо всех верующих.

И двое ученых поверили в Риаза Рехана, и они верили, что сейчас подходящее время, потому что он сказал, что сейчас подходящее время.

Суровые иностранцы с Кавказа, окружавшие их в центре техобслуживания школьных автобусов, были верующими, даже если они не были пакистанскими мусульманами. Доктора Дж. Нун и Ништар не понимали всего, что происходит, но им была совершенно ясна их миссия. Они должны были вооружиться, они должны были наблюдать за погрузкой оружия в контейнеры с ракетной нагрузкой, а затем они должны были вернуться в Пакистан с генералом УМР, где они будут скрываться до тех пор, пока Рехан не скажет им, что безопасно выходить на публику и кланяться как герои государства.

Нун и Ништар работали более трех часов на холодном складе, находя время, чтобы согреть руки над кирпичной угольной печкой, которая была разожжена в углу, чтобы их пальцы оставались гибкими для сложной работы по извлечению ядерных устройств из корпусов бомб MK84, необходимых для размещения их в контейнерах с полезной нагрузкой. Группа личной охраны Рехана стояла рядом, готовая помочь с подъемниками двигателей и выдвижными стеллажами. Сафронов предложил для этой работы людей из Джамаат Шариат, но Рехан отказался, сказав ему держать своих боевиков внутри ворот по периметру, но готовыми к любой угрозе извне. Как только бомбы покинут Душанбе, пояснил Рехан, они перейдут к Сафронову, но пока ими владеет Рехан, и им займутся его люди.

Когда Нун и Ништар проверили некоторые данные на ноутбуке, стоявшем на столе рядом с первым контейнером с полезной нагрузкой, Рехан и Сафронов подошли к ним сзади. Генерал протянул руку и положил свои толстые руки на спины двух мужчин. Они продолжали работать.

— Доктора, как у вас продвигаются дела?

Доктор Ништар ответил, заглядывая в контейнер и изучая конфигурацию боеголовки.

— Еще несколько минут на эту боеголовку, а затем мы приступим ко второй. Мы обошли механизмы кода запуска и установили предохранители радиовысотомера.

— Покажите нам.

Нун указал на устройство, прикрепленное к боковой части бомбы. Это было похоже на металлический портфель, и в нем находилось несколько механических частей, соединенных между собой проводами, а также компьютерная клавиатура и светодиодная индикация. Он сказал:

— Есть радиовысотомер, который уже установлен. Когда устройства достигнут высоты в шестьдесят тысяч футов, они приведут в действие оружие, а когда оно опустится до тысячи футов, оно сдетонирует. На детонаторе есть резервный барометр, а также ручное управление детонацией по времени, которое вам не понадобится для запуска боеголовки. Кроме того, мы установим предохранитель на дверце контейнера с полезной нагрузкой, так что, если кто-нибудь попытается открыть его, чтобы извлечь оружие, ядерная бомба взорвется.

Георгий улыбнулся и кивнул, высоко оценивая работу мужчин на благо Дагестана.

— И вы сделаете то же самое для другого устройства?

— Конечно.

— Превосходно, - сказал Рехан, похлопывая мужчин по плечам. — Продолжайте.

Сафронов покинул склад через несколько минут, но Рехан отстал. Он вернулся к двум ученым-ядерщикам и сказал:

— У меня есть к вам обоим одна маленькая просьба.

— Все, что угодно, генерал, - сказал доктор Нун.

Девяносто минут спустя генерал Рехан обнял Георгия Сафронова возле ремонтного гаража и пожал руку каждому из дагестанских бойцов. Он назвал их храбрыми братьями и пообещал им, что, если они примут мученическую смерть, он назовет улицы в своей стране в их честь.

Затем Рехан, Хан, представители ПАЭК и группа охраны Рехана выехали через главные ворота автобусной фермы на четырех автомобилях, забрав с собой все следы своей работы и оставив позади дагестанских боевиков и два контейнера с полезной нагрузкой "Днепр-1".

Через несколько минут после этого сами дагестанцы отбыли, подарки из Пакистана были аккуратно погружены в их прицепы для долгой поездки на север.

Джейсон Кларк провел все утро в засаде на крошечной скамейке в парке на Пушкинской площади в центре Москвы. Его окружало два дюйма свежего снега, но небо было ясным. Он в полной мере воспользовался тактическим преимуществом температуры, надев тяжелое пальто с толстым меховым капюшоном. Он представил себе, что если бы его собственная жена сидела рядом с ним на этой скамейке в парке, она бы понятия не имела, кто он такой.

И в данный момент это было очень кстати. Двое мускулистых французов тоже были в парке и тоже смотрели на то же место, которое Кларк наметил. Он заметил их и пару их коллег накануне. Остальные находились в фургоне в Успенском переулке, который они поддерживали в рабочем состоянии днем и ночью. Кларк заметил дымящийся выхлоп во время одной из своих прогулок по окрестностям - всего лишь одна из десятков аномалий, которые его богатый тактический ум заметил на улицах, окружающих дом его цели. Другие аномалии, которые он, проверив их, устранил как потенциальные подсказки для наблюдателей, но двое французов в парке и фургон, который весь день стоял на стоянке, означали, что преследователи использовали его цель в качестве приманки.

У них не получилось в Таллине, но здесь, в Москве, они были полны решимости больше не потерпеть неудачу.

Кларк использовал периферийное зрение, чтобы наблюдать за входной дверью квартиры Олега Коваленко. Старый русский шпион накануне вообще не выходил из дома, но Джона Кларка это не сильно удивило. Пенсионер его возраста не захотел бы прогуливаться по обледенелым улицам Москвы без крайней необходимости; вероятно, в эти выходные десятки тысяч пожилых людей заполнили крошечные квартиры по всему замерзшему городу.

За день до этого он купил мобильный телефон с предоплаченным кредитом в торговом центре. Он нашел номер телефона Коваленко в телефонной книге и подумывал просто позвонить этому человеку и попросить его уделить ему минуту своего времени в безопасном месте. Но у Кларка не было возможности узнать, прослушивался ли телефон бывшего офицера КГБ французами, поэтому он отказался от этого плана.

Вместо этого он провел большую часть дня в поисках способа проникнуть в квартиру русского, который не насторожил бы французов. Около двух часов дня ему в голову пришла идея, когда пожилая женщина в фиолетовой шапочке выкатила старую металлическую тележку из главного входа здания и направилась на запад через площадь. Он последовал за ней на рынок, где она купила несколько основных продуктов. В очереди к кассе Кларк встал рядом с ней, используя свой шероховатый русский, чтобы завязать дружескую беседу. Он извинился за свои языковые способности, объяснив, что он репортер американской газеты в городе, работающий над статьей о том, как "настоящие москвичи" справляются с суровыми зимами.

Кларк предложил заплатить за ее продукты, если она согласится побеседовать с ним.

Светлана Гасанова была в восторге от возможности пообщаться с красивым молодым иностранцем и настояла на том, чтобы отвести его к себе домой - в конце концов, она жила на этой же улице - и угостить его чашкой чая.

Наблюдатели в парке не ждали пару, входящую в квартиру, и Кларк был закутан в свое пальто с капюшоном с такой тщательностью, что они не смогли бы опознать его, даже стоя в шести дюймах от его носа. Он даже нес сумку с продуктами, чтобы создать впечатление, что и сам живёт в этом здании.

Джон Кларк провел полчаса в беседе со старой пенсионеркой. Он с трудом говорил по-русски каждую минуту, пока находился в ее квартире, но много улыбался и кивал, пил подслащенный джемом чай, который она ему заварила, пока рассказывала о газовой компании, своем домовладельце и своем бурсите.

Наконец, после четырех часов дня женщина, казалось, устала. Он поблагодарил ее за гостеприимство, записал адрес и пообещал прислать ей экземпляр газеты. Она проводила его до дверей своей квартиры, и он пообещал навестить ее во время своей следующей поездки в Москву.

Он направился к лестнице, выбросил адрес женщины в пепельницу и пошел наверх, а не вниз.

Кларк не стучал в дверь Олега Коваленко. Войдя в квартиру Гасановой, он заметил, что тяжелые дубовые двери в этом старом здании заперты на большие, легко поддающиеся взлому штифтовые замки. Джон изобрел отмычки несколькими днями ранее, купив небольшой набор стоматологических инструментов в ломбарде здесь, в Москве, а затем согнув их так, чтобы они напоминали отмычки, которыми он пользовался в прошлом в России.

Из мешочка в кармане пальто он достал самодельные копии полуалмазной и лопаточной отмычки, а также разводного ключа.

Оглядев коридор с деревянным полом, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, он сунул отмычки в рот, затем покрутил разводным ключом в замочной скважине, слегка повернув его против часовой стрелки и удерживая натяжение ключа мизинцем правой руки. Затем левой рукой он вынул изо рта отмычку и просунул ее внутрь над разводным ключом. Обеими руками, сохраняя давление на мизинец, он скользил отмычкой по подпружиненным штифтам, вдавливая их на место.

После того, как он снял все штифты, кроме двух, он вернул отмычку в рот, затем взял полуалмазную отмычку, вставил ее на место в замке и медленно повозился с двумя последними штифтами, нажимая на них сзади вперед.

С приятным щелчком, который, как он надеялся, не произвел большого шума внутри квартиры, натяжной ключ повернулся в цилиндре, и засов на двери открылся.

Джон быстро положил все обратно в карман и вытащил пистолет.

Он толкнул дверь и проскользнул на кухню крошечной квартирки. Пройдя ее, он обнаружил, что находится в затемненной крошечной гостиной. Диван, крошечный журнальный столик, телевизор, обеденный стол с несколькими бутылками ликера на нем. Олег Коваленко сидел в кресле у окна, глядя на улицу сквозь грязные жалюзи, спиной к комнате.

— Сколько времени пройдет, прежде чем они узнают, что я здесь? - спросил Кларк по-английски.

Коваленко вздрогнул, встал со стула и обернулся. Его руки были пусты, иначе Кларк всадил бы пулю 45-го калибра прямиком в его толстое брюхо.

Рослый русский схватился за грудь, его сердце бешено заколотилось от испуга, но вскоре он снова сел.

— Я не знаю. Они видели, как вы вошли?

— Нет.

— Тогда не волнуйся. У тебя более чем достаточно времени, чтобы убить меня.

Кларк опустил пистолет и огляделся. Это место было даже не таким милым, как маленькая квартирка Манфреда Кромма. Дерьмо , подумал американец. Так мало благодарности за все годы службы нашим странам. Этот старый русский шпион, старый восточногерманский шпион Кромм и Джон Кларк, сам старый американский шпион.

Три гребаных горошины в стручке.

— Я не собираюсь тебя убивать.

Кларк кивнул в сторону пустых бутылок из-под водки.

— Не похоже, что тебе нужна какая-то помощь.

Коваленко обдумал это.

— Значит, тебе нужна информация?

Теперь Кларк пожал плечами.

— Я знаю, что ты познакомился с Полом Лаской в Лондоне. Я знаю, что твой сын Валентин тоже замешан.

— Валентин выполняет приказы своих начальников, как и ты. Как и я. Он не имеет ничего личного против тебя.

— Кто эти парни там, в парке?

— Я думаю, их послал Ласка, - сказал Коваленко, — чтобы схватить тебя. Они работают на французского детектива Фабриса Бертрана-Мореля. Мой сын вернулся в Лондон, его участие в этом деле было политическим и вполне безобидным, он не имел никакого отношения к людям, преследующим тебя.

Пожилой русский кивнул в сторону пистолета, низко опущенного в правой руке Кларка.

— Я был бы удивлен, если бы мой мальчик когда-нибудь прикасался к оружию.

Он усмехнулся.

— Он такой чертовски цивилизованный.

— Итак, ты поддерживаешь контакт с этими парнями на улице?

— Связь? Нет. Они пришли сюда. Они рассказали мне о тебе. Сказали, что ты придешь сюда, но они защитят меня. Я ничего не знал о тебе до вчерашнего дня. Я только организовал встречу Валентина и Павла... то есть Пола. Мне не сказали, о чем шла речь.

— Ласка работал на КГБ в Чехословакии, - утвердительно сказал Кларк.

Коваленко не отрицал этого. Он лишь сказал:

— Павел Ласка был врагом каждого государства, в котором он когда-либо жил.

Но Джон не стал судить Ласку. Американский экс-сотрудник ЦРУ знал, что безжалостный КГБ мог уничтожить дух молодого Пола Ласки, превратить его во что-то не по его собственному выбору.

Холодная война была полна сломленных людей.

Олег сказал:

— Я налью себе выпить, если ты пообещаешь, что не выстрелишь мне в спину.

Кларк махнул ему в сторону бутылок, и большой русский неуклюже подошел к столу.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет.

Коваленко сказал:

— Ну и чему ты научился у меня? Ничему. Возвращайся домой. Через несколько недель у вас будет новый президент. Он тебя защитит.

Кларк этого не говорил, но он и не искал защиты у Джека Райана. Совсем наоборот. Ему нужно было защитить Райана от контакта с ним , с «Кампусом».

Коваленко встал из-за стола и налил себе в стакан неразбавленной водки. Он вернулся к креслу с бутылкой и стаканом в руках.

— Я хочу поговорить с твоим сыном.

— Я могу позвонить в его офис в посольстве в Лондоне. Но сомневаюсь, что он мне перезвонит.

Коваленко залпом осушил половину стакана и поставил бутылку на подоконник, задернув при этом жалюзи.

— Тебе бы лучше позвонить ему самому.

Кларку показалось, что русский говорит правду. У него не было особых отношений со своим сыном, и его сына определенно здесь не было. Мог ли Кларк каким-то образом связаться с ним в Лондоне?

Он должен был попытаться. Поездка в Москву, чтобы выудить у Олега Коваленко информацию, оказалась неудачной.

Кларк сунул пистолет в карман.

— Я оставлю тебя с твоей водкой. Если ты все-таки поговоришь со своим парнем, скажи ему, что я хотел бы побеседовать. Просто дружеская беседа. Я с ним свяжусь.

Американец повернулся, чтобы уйти через кухню, но русский пенсионер крикнул ему вслед :

— Ты уверен, что не выпьешь со мной? Это согреет тебя с холода.

— Нет , -сказал Джон, подходя к двери.

— Может быть, мы могли бы поговорить о старых временах.

Рука Кларка замерла на дверной щеколде. Он повернулся и пошел обратно в гостиную.

Олег выдавил из себя легкую улыбку.

— У меня не так уж много посетителей. Я не могу быть разборчивым, не так ли?

Взгляд Кларка стал острее, когда он быстро оглядел комнату.

— Что?

Его глаза перестали сканировать, остановившись на бутылке водки на подоконнике. Она прижалась к жалюзи, закрывая их. Сигнал агентам в парке.

— Сукин сын! - крикнул Кларк и бросился обратно через кухню, к двери и вверх по коридору.

Он услышал шум на лестнице, пиликанье рации и шлепающие, отдающиеся эхом шаги двух мужчин. Джон взбежал на верхнюю площадку лестницы и схватил тяжелую круглую металлическую пепельницу -мусорное ведро, которое стояло там. Он положил цилиндр на бок у края верхней ступеньки, подождал, пока звуки, издаваемые мужчинами, не подсказали ему, что они внизу, за углом, а затем пнул металлическую банку. Он лишь мельком увидел первого мужчину, обернувшегося на лестничной площадке; на нем было тяжелое черное пальто, в руках он держал маленький черный пистолет и рацию. Джон выхватил пистолет и принял боевую стойку на верхней ступени.

Металлический мусорный бак набирал скорость, скатываясь по лестнице. Когда мужчины свернули на лестничную площадку прямо под Кларком, банка подпрыгнула высоко над головой и врезалась в них, заставив обоих мужчин рухнуть на кафельный пол. Один агент выронил пистолет, но другой сохранил оружие и попытался направить его вверх, на человека, стоявшего над ними.

Джон выстрелил один раз. Пуля 45-го калибра прожгла красную складку на левой щеке агента.

— А ну брось это! - по-английски крикнул Кларк.

Человек на кафельном полу внизу сделал, как ему сказали. Вместе со своим напарником он поднял руки вверх, пока лежал там.

Даже с глушителем на его "ЗИГ Зауэр" 45 калибра эхо пистолетного выстрела Кларка на лестничной клетке было болезненно громким, и он не сомневался, что жильцы через несколько секунд позвонят в полицию. Он спустился на лестничную площадку и встал между двумя мужчинами, все это время держа их под прицелом. Он отобрал у них оружие, рации и мобильные телефоны. Один из агентов обругал Кларка по-французски, но при этом держал руки поднятыми, и Джон проигнорировал его. Джон больше не сказал пленным ни слова, прежде чем продолжить спускаться по лестнице.

Минуту спустя он вышел через заднюю дверь и выбросил трофейное снаряжение в мусорный бак.

На мимолетный миг ему показалось, что он в безопасности, но по противоположной стороне дороги проехал белый грузовик, туь же ударивший по тормозам. Из машины выскочили четверо мужчин, между Джоном и этой четверкой было восьмиполосное движение, но они начали пробираться сквозь машины, направляясь прямо к нему.

Джон перешел на бег. Его первоначальной целью была станция метро "Пушкинская". Но мужчины наступали ему на пятки, меньше чем в пятидесяти ярдах, и они были намного быстрее его. Станция метро замедлит его побег — он никогда не успеет сесть в поезд до того, как они его поймают. Он перебежал оживленную Тверскую улицу с восемью полосами движения, которые ему приходилось преодолевать, словно в неистовом танце.

На другой стороне улицы он случайно оглянулся. К четверым мужчинам на улице присоединились еще двое. Шестеро охотников были уже всего в двадцати пяти ярдах позади.

Они собирались поймать его, это быстро становилось очевидным. Охотников было слишком много, они были слишком хорошо обучены, слишком хорошо скоординированы, и, он должен был признать, они были чересчур молоды и подтянуты, чтобы он мог обогнать их, бегая по всей Москве.

Он не мог убежать от них, но мог, проявив немного хитрости, разыграть свою поимку.

Теперь Джон ускорил шаг, пытаясь увеличить расстояние между собой и шестеркой позади. Сделав это, он вытащил из кармана пальто телефон с предоплатой, который купил накануне.

В телефоне была клавиша автоответчика, которая настраивала автоматический ответ на любой входящий вызов после двух гудков. Он включил эту функцию несколькими нажатиями большого пальца, а затем свернул на боковую улицу, которая шла перпендикулярно Пушкинской площади. Это было немного больше, чем переулок, но Кларк увидел то, что искал. Муниципальный мусоровоз медленно покатил в противоположном направлении после того, как только что загрузился мусором из мусорного контейнера возле "Макдоналдса". Джон взял свой телефон, посмотрел на номер на экране, а затем швырнул его в кузов грузовика как раз в тот момент, когда тот поворачивал налево за "Макдоналдсом".

Затем Кларк повернул к дверям ресторана, когда преследовавшие его мужчины завернули за угол.

Джон пулей вылетел за дверь, пробежал мимо улыбающихся сотрудников, спрашивающих, не могут ли они ему помочь, и протиснулся сквозь толпу, которая оттеснила его назад.

Он попытался сбежать через боковой вход, но там с визгом затормозил черный седан, и с заднего сиденья вышли двое мужчин в черных очках и толстых пальто.

Кларк нырнул обратно в ресторан, а затем направился на кухню.

Этот "Макдоналдс" на Пушкинской площади был самым большим "макдоналдсом" в мире. Он мог обслуживать девятьсот посетителей одновременно, и у Кларка сложилось впечатление, что у них была напряженная послеполуденная суета. Наконец ему удалось пробраться сквозь толпу на кухню.

В соседнем кабинете Кларк снял телефонную трубку и набрал номер, который только что запомнил.

— Давай! Давай!

После двух гудков он услышал щелчок и понял, что вызов принят.

В этот момент в дверях кабинета появились шестеро вооруженных охотников.

Кларк громко сказал в трубку:

— Фабрис Бертран-Морель, Пол Ласка и Валентин Коваленко из СВР.

Он повторил это еще раз, когда люди приблизились к нему, затем повесил трубку.

Самый крупный мужчина из команды поднял пистолет высоко над головой, затем с силой опустил его на переносицу Джона Кларка.

А потом все погрузилось во тьму.

Кларк очнулся привязанным к стулу в темной комнате без окон. Лицо болело, нос болел, а ноздри, казалось, были набиты окровавленной марлей.

Он сплюнул кровь на пол.

Была только одна причина, по которой он все еще был жив. Его телефонный звонок сбил их с толку. Теперь эти люди, их босс и работодатель будут изо всех сил пытаться выяснить, с кем он общался. Если они убьют его сейчас, после того, как он передал информацию, это не принесет им никакой пользы.

Теперь они могут избить его, чтобы заставить раскрыть свой контакт, но, по крайней мере, они не пустят ему пулю в лоб.

Во всяком случае, пока.

70

Космодром Байконур, расположенный к северу от реки Сырдарья в степях бывшей советской республики Казахстан, является одновременно старейшим и крупнейшим космодромом на земле. Вся территория объекта представляет собой примерно круг диаметром около пятидесяти миль, состоящий из десятков зданий, стартовых площадок, укрепленных бункеров, технологических установок, станций слежения, зданий управления запуском, дорог, аэродрома и железнодорожной станции. В соседнем городе Байконур есть свой аэропорт, а железнодорожная станция находится неподалеку, в Тюратаме.

Первая ракетная стартовая площадка была построена здесь в 1950-х годах, в начале холодной войны, и отсюда, с Байконура, стартовал Юрий Гагарин, ставший первым человеком в космосе. Коммерческая космическая индустрия не будет существовать еще тридцать лет, но сегодня Байконур является главным центром частных коммерческих космических операций в России. Они сдают имущество в аренду в Казахстане, платя не долларами, рублями или евро, а военной техникой.

Георгий Сафронов почти двадцать лет ходил по здешним залам, стоял на площадках, водил грузовики по степи. Он был лицом новой России, когда дело дошло до космоса, мало чем отличаясь от самого Гагарина, представлявшего космические операции России полвека назад.

В свой первый день возвращения на Байконур, за день до запланированного быстрого запуска первой из трех ракет "Днепр", сорокапятилетний Георгий Сафронов сидел в своем временном офисе в ЦУП, центре управления запусками, расположенном примерно в пяти милях к западу от трех пусковых шахт, предназначенных для пусков "Днепра" на Байконуре. Район "Днепр", хотя и занимал десятки квадратных миль территории, на самом деле был довольно небольшим по сравнению со стартовыми площадками для систем "Союз", "Протон" и "Рокот" в других частях космодрома.

Георгий выглянул из окна своего номера на втором этаже на легкий снегопад, который скрывал от него вид на космодромы вдалеке. Где-то там, в трех шахтах, уже находятся стофутовые безголовые ракеты, но скоро у них появятся головы, и эти три замерзшие бетонные дыры станут самым важным и внушающим наибольший страх местом на земле.

Стук в дверь кабинета оторвал его взгляд от заснеженного пейзажа.

Александр Вербов, управляющий запусками, наклонился в дверях.

— Извини, Георгий, пришли американцы из ИнтелСат. Поскольку я не могу отвести их в диспетчерскую, я сказал им, что узнаю, заняты ли вы.

— Я бы с удовольствием познакомился со своими американскими клиентами.

Сафронов встал, когда шестеро американцев вошли в небольшой кабинет. Он любезно улыбнулся, пожал им руки и заговорил с ними по очереди. Они находились здесь для наблюдения за запуском своего спутника связи, но на самом деле их контейнер с полезной нагрузкой, содержащий их оборудование, будет заменен контейнером, который в настоящее время находится под охраной в железнодорожном вагоне в нескольких милях от космодрома.

Пожимая руки и обмениваясь любезностями, он знал, что эти пятеро мужчин и одна женщина очень скоро будут мертвы. Они были неверными, и их смерть была несущественной, но, тем не менее, он не мог отделаться от мысли, что женщина была довольно хорошенькой.

Георгий проклинал свою слабость. Он знал, что его плоть будет вознаграждена в загробной жизни. Сказав себе это, он улыбнулся, глядя в глаза привлекательной руководительнице отдела коммуникаций, и перешел к следующему американцу, невысокому толстому бородатому мужчине с докторской степенью в какой-то не относящейся к делу области.

Вскоре американцы покинули его офис, и он вернулся к своему рабочему столу, зная, что процесс будет повторен японскими и британскими клиентами. Официально вход в ЦУП был закрыт для иностранцев, но Сафронов разрешил представителям компаний своих клиентов доступ в офисы на втором этаже.

В течение дня он полностью руководил подготовкой ракет. Были и другие люди, которые могли бы справиться с этим, в конце концов, Георгий был президентом компании, но Сафронов объяснил свое личное внимание тем, что это был первый в истории многократный запуск "Днепра" с тремя запусками в течение запланированного периода продолжительностью всего в тридцать шесть часов, и он хотел убедиться, что все прошло по плану. Он утверждал, что это могло бы помочь им привлечь больше клиентов в будущем, если нескольким компаниям потребуется запустить свое оборудование в определенный временной промежуток. Ракеты "Днепр" действительно имели возможность запускать в космос более одного спутника одновременно, при этом все оборудование загружалось в один и тот же головной модуль, но это было полезно только в том случае, если все заказчики хотели выйти на одну и ту же орбиту. Согласно графику из трех запусков на следующие два дня, спутники будут запущены на юг и на север.

По крайней мере, так все думали.

Никто и бровью не повел по поводу практического подхода Сафронова, поскольку Георгий был практическим руководителем, а также экспертом по системе "Днепр".

Но никто не знал, что его опыт будет основываться на работе, которую он проделал более десяти лет назад.

Когда баллистическая ракета Р-36 была выведена из эксплуатации в конце 1980-х годов, на вооружении Советского Союза оставалось 308 ракет.

Компания Сафронова начала переоборудование их для космических запусков по контракту с российским правительством в конце девяностых, но в то время американская программа "Спейс шаттл" была в полном разгаре, и у Америки были планы на большее количество космических аппаратов на горизонте.

Сафронов беспокоился, что его компания не сможет сделать систему "Днепр" прибыльной только за счет коммерческих космических запусков, поэтому он разработал другие планы их использования.

Одной из идей, которые Сафронов выдвигал и исследовал в течение многих лет, была идея о том, что ракету "Днепр-1" можно использовать в качестве морского спасательного средства. Он предположил, что если, скажем, корабль тонет у берегов Антарктиды, запуск ракеты в Казахстане может отправить капсулу весом в три тысячи фунтов на расстояние до двенадцати тысяч миль менее чем за час с точностью менее двух километров. Другие полезные грузы могут быть отправлены в другие части земного шара в чрезвычайных ситуациях, что, по общему признанию, является дорогостоящей, но не имеющей аналогов авиапочтой.

Он знал, что это звучит фантастично, поэтому провел месяцы с группами ученых, разрабатывая физику телеметрии своей идеи, и разработал компьютерные модели.

В конечном счете его планы ни к чему не привели, особенно после того, как запуски американских шаттлов прекратились, а затем лишь медленно возобновились после потери космического челнока "Челленджер".

Но несколькими месяцами ранее, как только Сафронов вернулся со встречи с генералом Иджазом, он стряхнул пыль со своих старых компьютерных дисков и собрал команду для доработки механики отправки аппаратов "Днепр" в высокие слои атмосферы вместо низкой орбиты, а затем сбрасывания их в определенном месте на парашютах на землю.

Его команда считала это гипотетическим, но они выполнили свою работу, и Сафронов тайно загрузил компьютерные модели и исполняемые команды в программное обеспечение, которое сейчас используется в ЦУП.

Он быстро позвонил в отдел сборки и интеграции: три спутника были выведены из "чистого помещения", помещены в контейнеры с полезной нагрузкой и установлены в головные модули космического аппарата, носовую часть настоящего космического корабля, который, насколько было известно владельцам спутников, выведет свое оборудование на околоземную орбиту. Теперь эти космические корабли будут доставлены в бункеры на транспортерных установках, больших автокранах, которые соединят их с ракетами-носителями, огромными трехступенчатыми ракетами, которые уже ждут своего часа в своих бункерах. Это был многочасовой процесс, который не заканчивался до позднего вечера, и большая часть персонала покидала ЦУП, чтобы просто наблюдать стартовыми площадками.

Это дало бы Георгию время скоординироваться со своими людьми на Байконуре и подготовиться к атаке.

Пока все шло по плану, но Сафронов ничего другого и не ожидал, поскольку каждое его действие было не чем иным, как волей Аллаха.

Французы, работавшие на Фабриса Бертрана-Мореля, возможно, и были хорошими детективами, хорошими охотниками за человеческой добычей, но, по мнению Джона Кларка, они были ужасными следователями. В течение последних двух дней его били кулаками, пинали ногами, давали пощечины, лишали еды и воды и даже не разрешали сходить в туалет.

Это была пытка ?

Да, челюсть американца распухла и болела, и он потерял две коронки. И да, его заставили помочиться в штаны, и он был уверен, что за два дня похудел достаточно, чтобы гарантировать, что, если он когда-нибудь встанет, чтобы покинуть это место, ему нужно будет прямиком направиться в магазин одежды, чтобы купить какую-нибудь одежду, которая с него не свалится. Но нет, у этих парней не было ни малейшего представления о том, как заставить кого-то заговорить.

Джон не уловил от агентов ни малейшего намека на то, что их босс каким-либо образом ограничивает их во времени. Это были те же шестеро парней, с которыми он был с самого начала, они засунули его в какой-то арендованный дом, вероятно, недалеко от Москвы, и думали, что смогут поколотить его пару дней, чтобы заставить раскрыть свои контакты и принадлежность. Его часто спрашивали о Джеке Райане. То есть о Джеке Райане-старшем. Его спросили о его нынешней работе. И его спросили об Эмире. У него сложилось впечатление, что люди, задававшие вопросы, недостаточно разбирались в контексте запрашиваемой информации, чтобы видеть хоть какой-то смысл в своих расспросах. Кто-то - Ласка, или ФБМ, или Валентин Коваленко - отправил им вопросы, чтобы они задали их, что они и сделали.

Задать вопрос. Не получить ответа. Наказать. Повторить.

Кларку было совсем не весело, но он мог продолжать в том же духе неделю или больше, прежде чем они действительно начинали его раздражать.

Ему доводилось проходить и через худшее. Черт возьми, дрессировка "морских котиков" была намного, намного хуже всего этого дерьма.

Один из французов, тот, кого Джон считал самым милым из всей компании, вошел в комнату. Теперь на нем был черный спортивный костюм; агенты купили новую одежду для допроса после того, как пот, кровь и слюна Кларка попали на их костюмы.

Он сел на кровать; Кларк был привязан к своему стулу.

— Мистер Кларк. Время для вас на исходе. Расскажите мне про Эмира, мсье Ясина. Вы работали с Жаком Райаном, чтобы найти его, возможно, с кем-то из ваших старых друзей из ЦРУ? Уи?    Видите, мы многое знаем о вас и вашей организации, с которой вы работаете, но нам просто нужно немного больше информации. Вы отдаете нам то, что для вас не имеет большого значения, а потом отправляетесь домой.

Кларк закатил глаза.

— Я не хочу, чтобы мои друзья снова вас били. В этом нет смысла. Вы ведь расскажете, да?

—Нет, - Кларк сказал это сквозь боль в челюсти, которая, как он был уверен, вот-вот заболит еще сильнее.

Француз пожал плечами.

— Я звоню своим друзьям. Они причинят вам боль, мистер Кларк.

— Если только они не будут говорить так много, как ты.

Георгию Сафронову нравилось думать, что он предусмотрел каждую деталь своего плана. Утром, когда он был реализован, сорок три оставшихся подразделения Джамаат Шариат, расположенные поблизости, уже разделились на свои небольшие подразделения, используя тактику, усвоенную в ходе тренировок с очень способной сетью Хаккани в Вазиристане.

Но в любом военном столкновении есть две стороны, и Сафронов не пренебрегал изучением своего противника - сил безопасности объекта.

За безопасность Байконура раньше отвечала российская армия, но они ушли оттуда годами ранее, и с тех пор охрана территории площадью почти в две тысячи квадратных миль была работой частной компании из Ташкента.

Охранники разъезжали на грузовиках, патрулируя территорию, у них была пара сторожей у главных ворот и большое казарменное здание, полное бойцов, но линия ограждения на Байконуре была низкой и некачественной в большинстве районов и вообще отсутствовала в других.

Это была небезопасная обстановка.

И хотя на расстоянии всё казалась ничем иным, как широко открытой местностью, Сафронов знал, что степи пересечены пересохшими ручьями и естественными впадинами, которые можно использовать. Он также знал, что местная мусульманская повстанческая группировка "Хизб ут-Тахрир" в прошлом пыталась проникнуть в космопорт, но они были настолько слабы и плохо обучены, что только укрепили иллюзию нанятой казахской охраны, будто бы они были готовы к нападению.

Георгий знал, что приближается атака, и он увидит, насколько они готовы.

Сам Сафронов подружился с начальником охраны. Этот человек регулярно посещал ЦУП "Днепр", когда приближался запуск, и Георгий позвонил ему накануне вечером, чтобы попросить прийти пораньше, потому что корпорация космических полетов "Космос", компания Георгия, прислала из Москвы знак признательности за всю проделанную им прекрасную работу.

Директор службы безопасности был взволнован и сказал, что прибудет в офис Сафронова в половине девятого утра

Было уже семь сорок пять, и Сафронов мерил шагами свой кабинет.

Он беспокоился, что не сможет сделать то, что должно быть сделано сейчас, и это заставляло его дрожать. Мозг подсказывал ему, что нужно делать, но он не был уверен, что сможет довести дело до конца.

Зазвонил телефон, и он был рад, что его прервали.

— Да?

— Привет, Георгий.

— Привет, Александр.

— У тебя есть минутка?

— Я немного занят, просматривая цифры для второго запуска. После первого запуска сегодня днем у меня будет не так уж много времени.

— Да. Но мне нужно поговорить о сегодняшней презентации. У меня есть некоторые опасения.

Черт возьми! Не сейчас!   подумал Георгий. Ему не нужно было тратить свое утро на решение технических вопросов, связанных со спутником, который пролетит не дальше того расстояния, на которое его люди сбросили его рядом с бункером, когда они заменили его своим собственным головным модулем.

Тем не менее, ему нужно было как можно дольше делать вид, что все нормально.

— Приходи.

— Я занимаюсь обработкой полетных данных. Я могу быть через пятнадцать минут. Двадцать, если на дороге будет слишком много льда.

— Что ж, поторопись, Александр.

Директору по запуску Александру Вербову потребовалось целых двадцать минут, чтобы прибыть в офис своего президента в ЦУП. Он вошел без стука, топая ногами и стаскивая тяжелое пальто и шляпу.

— Чертовски холодное утро, Георгий, - сказал он с усмешкой.

— Что случилось?

Время Сафронова было на исходе. Он должен был как можно скорее увезти отсюда своего друга.

— Мне жаль это говорить, но нам нужно отменить сегодняшний рейс.

— Что? Почему?

— У телеметристов возникли проблемы с программным обеспечением. Они хотят некоторое время устранять неполадки, затем отключить питание и выполнить сброс. Некоторые из наших систем сбора и обработки данных будут недоступны в течение нескольких часов. Но следующее окно для запуска всех трех транспортных средств в быстрой последовательности, как мы и планировали, будет через три дня. Я рекомендую отменить последовательность запуска, отключить генераторы силового давления, выгрузить топливо из всех трех РН и поместить КЛА на временное хранение. У нас будет задержка, но мы все равно установим рекорд по сокращению сроков запуска, что в конечном итоге и является нашей целью .

— Нет! - сказал Сафронов. — Последовательность запуска продолжается. Я хочу, чтобы 109-й был готов к вылету в полдень.

Вербов был совершенно ошеломлен. Такого ответа он никогда не получал от Сафронова, даже когда новости были плохими.

— Я не понимаю, Георгий Михайлович. Вы что, меня не слышали? Без надлежащих показаний телеметрии европейский центр управления полетами никогда не разрешит космическому кораблю продолжить полет. Они отменят запуск. Вы это знаете.

Сафронов долго смотрел на своего друга.

— Я хочу, чтобы старт состоялся. Я хочу, чтобы все ракеты были готовы в своих шахтах.

Вербов улыбнулся, склонив голову набок. Он усмехнулся.

— Ракеты?

— Ракеты-носители. Ты знаешь, что я имею в виду. Не о чем беспокоиться, Александр. Скоро все прояснится.

— Что вообще происходит?

Руки Сафронова задрожали, он вцепился в ткань своих штанин. Снова и снова он шептал про себя мантру, данную ему Сулейманом Муршидовым. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы.

— Вы что-то сказали?

— Оставь меня.

Александр Вербов медленно повернулся и направился в коридор. Он отошел всего на десять футов или около того от двери своего босса, когда Сафронов окликнул его из своего кабинета.

— Я шучу, Алекс! Все в порядке. Мы можем отложить запуск, если телеметрия скажет, что мы должны это сделать .

Вербов покачал головой со сдавленным смешком, чем-то средним между замешательством и весельем, затем вернулся в кабинет. Он был уже в дверях, когда заметил пистолет в руке Сафронова. Он недоверчиво улыбнулся, как будто не верил, что оружие настоящее.

— Георгий Михайлович… кем вы себя возомнили...

Сафронов произвел одиночный выстрел из автоматического пистолета Макарова с глушителем. Пуля попала Александру в солнечное сплетение, прошла через легкое, раздробила ребро и вырвала клок из спины. Алекс не упал, он вздрогнул от звука выстрела, на мгновение заколебался, прежде чем посмотреть вниз, на пятно крови, растущее на его коричневом комбинезоне.

Георгий подумал, что Александру потребуется много времени, чтобы умереть. Ни один из мужчин не произнес ни слова, они только смотрели друг на друга с одинаковым недоумением. Затем Алекс потянулся назад, нашел виниловый стул у двери и грубо опустился на него.

Еще несколько секунд - и его глаза закрылись, голова склонилась набок, а из поврежденного легкого вырвался долгий последний вздох.

Георгию потребовалось еще несколько секунд, чтобы справиться с собственным дыханием. Но он справился и положил пистолет на стол рядом с собой.

Он оттащил мертвеца, все еще сидевшего в кресле, в шкаф в своем кабинете. Он освободил место для одного человека, директора службы безопасности, но теперь ему нужно будет освободить больше места для казаха, когда тот придет через несколько минут.

Сафронов сбросил тело Вербова со стула на пол шкафа, затолкал ноги мертвеца внутрь и затем закрыл дверь. Он поспешно схватил в ванной рулон туалетной бумаги и затер капли крови на полу своего кабинета.

Десять минут спустя директор службы безопасности тоже был мертв, распластавшись на полу кабинета Сафронова. Он был крупным мужчиной, и на нем все еще были его пальто и тяжелые ботинки. Георгий уставился на тело, на грустное выражение лица мертвеца, и его чуть не вырвало. Но его не вырвало, он сосредоточился и дрожащей рукой набрал номер своего мобильного.

Когда на другом конце ответили, он сказал: Аллах Акбар.    Пришло время.

71

Без своего командира у казахстанских сил безопасности не было ни единого шанса.

Террористы Джамаат Шариат ворвались в главные ворота в 8:54 утра под прикрытием сильного снегопада. Они убили четырех охранников, дежуривших там, и уничтожили три грузовика с подкреплением из РПГ, прежде чем казахи сделали хоть один выстрел.

Снегопад замедлился, когда шесть дагестанских транспортных средств — четыре пикапа с шестью пассажирами в каждом и два полуприцепа, каждый с контейнером полезной нагрузки, один с шестью пассажирами и один с семью, — разделились на перекрестке возле центра управления запуском. Грузовик с шестью бойцами отправился на перерабатывающий завод, чтобы взять под контроль шестнадцать иностранцев, которые работали на три компании со спутниками здесь, на Байконуре. Два полуприцепа направились к трем стартовым площадкам вместе с одним из пикапов впереди. Еще одно подразделение из шести человек осталось на повороте с главной дороги на Днепр. Они выбрались из своих машин и забрались в низкий бетонный бункер, который когда-то был сторожевым постом российских вооруженных сил, но теперь лежал, наполовину погребенный под заснеженной травой степей. Здесь они разместили гранатометы РПГ и оптические прицелы и осматривали дороги, готовые уничтожить любую машину на расстоянии.

Две оставшиеся команды из шести человек отправились в ЦУП, и здесь они действительно встретили жесткое сопротивление. Там присутствовала дюжина сотрудников службы безопасности, и они убили пятерых из двенадцати нападавших, прежде чем оказались захваченными. Несколько охранников бросили оружие и подняли руки, но дагестанцы убили сдавшихся казахов на месте.

Реакция казахов на нападение была ужасно нескоординированной после исчезновения их командира. Их ближайшие казармы не предпринимали контратак в течение двадцати пяти минут, и как только они получили первый залп из РПГ, промахнувшись по первому грузовику, когда тот приближался к повороту, они повернули назад, чтобы пересмотреть свою стратегию.

В ЦУП гражданские сидели на корточках на втором этаже, пока снаружи бушевал бой. Когда смолкли звуки убийств и казней, когда все собравшиеся российские инженеры по космическим запускам сидели, рыдая, молясь и проклиная друг друга, Георгий Сафронов в одиночестве спустился по лестнице. Его друзья и сотрудники окликнули его, но он проигнорировал их и открыл дверь.

Силы Джамаат Шариат захватили ЦУП без единого выстрела.

Всем было приказано пройти в диспетчерскую, и Георгий сделал объявление.

— Делай, как я говорю, и будешь жить. Откажись от приказа только один раз, и ты умрешь.

Люди, его люди, смотрели на него широко раскрытыми от изумления глазами. Один из трех боевиков, дежуривших у запасного выхода, поднял винтовку в воздух. Аллах Акбар!

К хору присоединились все присутствующие в комнате.

Георгий Сафронов просиял. Теперь он был главным.

Первыми людьми за пределами космодрома, узнавшими о нападении на Байконур, работали в Дармштадте, Германия, в Европейском центре космических операций, объекте, который должен был управлять спутниками после выхода на орбиту. Они были в разгаре прямой предполетной связи с камерой управления запуском, поэтому видели, как сотрудники ЦУП спасались бегством. Они также видели, как все вернулись, а за ними вошли вооруженные террористы, а затем президент корпорации космических полетов "Космос" Георгий Сафронов, вошедший последним.

Сафронов носил на шее автомат АК-47 и был одет с ног до головы в зимний камуфляж.

Первое, что он сделал, войдя в комнату, это отключил связь с ЕЦКО ЕSOC.

Комната управления запуском центра управления запуском "Днепр" не произвела бы впечатления на человека, привыкшего к фильмам и телевизионным программам Космического центра Кеннеди США, массивному амфитеатру с гигантскими дисплеями на стенах и десяткам ученых, инженеров и астронавтов, работающих у плоских дисплеев.

Запуск ракет "Днепр" и управление ими осуществлялись из помещения, напоминавшего лекционный зал в местном колледже; за длинными столами с пультами управления и компьютерами сидело человек тридцать. Все смотрели на две большие, но отнюдь не массивные панели на передних стенах, на одной из которых отображалась телеметрическая информация, а на другой - изображение закрытой крышки бункера на площадке 109, где находился первый из трех "Днепров", которые должны взлететь в ближайшие сорок часов.

Вокруг площадки кружился снег, и восемь вооруженных мужчин в винтовках и бело-серой камуфляжной форме заняли позиции на низких башнях и кранах по всей площадке, их глаза осматривали заснеженную степь.

Сафронов провел последний час, разговаривая по телефону и рации с техническим директором технологического комплекса, точно объясняя, что должно быть сделано на каждой стартовой площадке. Когда мужчина запротестовал, отказавшись выполнять пожелания Сафронова, Георгий приказал расстрелять одного из сотрудников технического директора. После смерти своего коллеги технический директор больше не создавал Георгию проблем.

— Отключите передачу на 109, - приказал Георгий, и экран перед людьми в центре управления запуском погас.

Он не хотел, чтобы люди, находившиеся с ним в комнате, знали, в каких шахтах находятся бомбы, а в какой ракете находится оставшийся спутник.

Теперь Сафронов собирался все объяснить сотрудникам здесь, в ЦУП.

— Где Александр? - спросил Максим Ежов, помощник руководителя запуска "Космоса", первый человек, у которого хватило смелости заговорить.

— Я убил его, Максим. Я не хотел, но этого требовала моя миссия.

Все ошеломлённо уставились на него, пока он объяснял ситуацию.

— Мы загружаем новые полезные грузы. Это будет сделано на стартовых площадках. Сейчас мои люди наблюдают за этим, а технический директор перерабатывающего предприятия ведет своих людей. Как только он скажет, что все готово, я отправлюсь в пусковые шахты и проверю его работу. Если он сделал то, о чем я его просил, он и весь его персонал будут свободны.

Команда запуска уставилась на президента корпорации космических полетов "Космос".

— Вы мне не верите, не так ли?

Некоторые просто отрицательно покачали головами.

— Я предвидел это. Джентльмены, вы знаете меня много лет. Разве я злой человек?

— Нет, - сказал один из заложников с ноткой надежды в голосе.

— Конечно, нет. Напротив, я прагматичный, эффективный, интеллигентный человек?

Все вокруг согласно закивали.

— Спасибо. Я хочу показать вам, что дам то, чего вы хотите, если и вы дадите мне то, чего хочу я.

Георгий поднял рацию.

— Пусть все русские и казахи, оставшиеся на перерабатывающем предприятии, выйдут на свободу. Они, конечно, могут взять свои личные автомобили. Мне жаль, но автобусы придется оставить. Здесь еще много людей, которым потребуется транспорт с объекта, когда все это закончится.

Он выслушал, как его подчиненный подтвердил приказ, а затем сказал:

— И, пожалуйста, попросите их всех позвонить сюда на коммутатор, когда они уйдут с космодрома, чтобы сказать своим друзьям здесь, в ЦУП, что это не было уловкой. У меня нет желания причинять кому-либо вред. Люди здесь, на космодроме, - мои друзья.

Персонал центра управления запуском расслабился перед ним. Георгий почувствовал себя великодушным.

— Вы видите? Сделайте то, о чем я прошу, и вы доживете до того, чтобы увидеть свои семьи.

— Что мы должны делать? - спросил Ежов, теперь фактический лидер заложников в управлении запуском.

— Вы сделаете то, зачем пришли сюда. Вы подготовитесь к запуску трех ракет.

Никто не спрашивал, что происходит, хотя у некоторых были свои подозрения относительно того, что будет загружено в их космические аппараты.

Сафронов был именно таким, как он и говорил, эффективным и прагматичным человеком. Он позволил персоналу перерабатывающего предприятия выйти на свободу, потому что они ему больше не были нужны, и ему нужно было, чтобы его войска, охранявшие персонал перерабатывающего предприятия, переместились в пусковые шахты, чтобы защитить их от спецназа. И он также знал, что эта демонстрация доброй воли повысит вероятность того, что персонал управления запуском выполнит приказы.

Однако, когда он больше не будет нуждаться в контролерах, у него не будет стимула оставлять их в живых. Он убьет их всех в рамках своего обращения к неверным в Москве.

ЕЦУК в Дармштадте, среди прочего, сообщил о нападении своим коллегам в Москве, а Москва уведомила Кремль. После часового обсуждения по телефону была установлена прямая связь с Кремлем. Сафронов обнаружил, что стоит в центре управления запуском в наушниках и разговаривает с Владимиром Гамовым, директором Российского федерального космического агентства, который находился в Кремле в наспех организованном кризисном центре. Эти двое знали друг друга столько, сколько Сафронов себя помнил.

— Что там у вас происходит, Георгий Михайлович?

Сафронов ответил:

— Для начала можете называть меня Магомед Дагестани. Мухаммед Дагестанец.

На заднем плане на другом конце провода Сафронов услышал, как кто-то пробормотал Сукин сын. Сукин сын. Это заставило его улыбнуться. Прямо сейчас до каждого в Кремле доходило, что три ракеты "Днепр" находятся под контролем северокавказских сепаратистов.

— Почему, Георгий?

— Ты что, слишком глуп, чтобы видеть? Чтобы понять?

— Помоги мне понять.

— Потому что я не русский. Я дагестанец.

— Это неправда! Я знаю твоего отца с тех пор, как мы учились в Санкт-Петербурге. С тех пор, как ты был ребенком!

— Но вы познакомились с моим отцом уже после того, как меня усыновили. Мои родители дагестанцы. Мусульмане! Моя жизнь была ложью. И это ложь, которую я сейчас исправлю!

Последовала долгая пауза. Мужчины что-то бормотали на заднем плане. Гамов перевел разговор в другое русло.

— Мы понимаем, что у вас семьдесят заложников.

— Это неверно. Я уже освободил одиннадцать человек и отпущу еще пятнадцать, как только они вернутся из бункеров, что должно произойти самое большее через полчаса.

— В шахтах? Что вы делаете с ракетами?

— Я собираюсь применить их против российских целей.

Это космические аппараты. Как ты собираешься...

— До того, как они стали космическими, они были R-36. межконтинентальными баллистическими ракетами. Я вернул им былую славу.

— На Р-36 было ядерное оружие. Не спутники, Сафронов.

Георгий сделал долгую паузу.

— Это верно. Мне следовало быть более точным в своих словах. Я вернул двум из этих образцов их былую славу. Третья ракета не имеет боеголовки, но, тем не менее, это ракета с мощной кинетической энергией.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я говорю, что у меня есть две двадцатикилотонные ядерные бомбы, загруженные в головные модули двух из трех имеющихся в моем распоряжении транспортных средств доставки "Днепр-1". Ракеты находятся в пусковых шахтах, и я контролирую запуск. Оружие, а я называю его оружием, потому что это больше не просто ракеты, нацелено на населенные пункты России.

— Это ядерное оружие, о котором вы говорите...

— Да. Это пропавшие бомбы из Пакистана. Я и мои бойцы-моджахеды захватили их.

— Насколько нам известно от пакистанцев, оружие не может взорваться в его нынешнем состоянии. Вы блефуете. Если у вас даже есть бомбы, вы не сможете ими воспользоваться.

Сафронов ожидал этого. В конце концов, русские так пренебрежительно относились к его народу. Он был бы ошеломлен, если бы все складывалось по-другому.

— Через пять минут я отправлю электронное письмо непосредственно вам и подчиненным вашего агентства, то есть людям более умным, чем вы. В файле вы увидите последовательность расшифровки, которую мы использовали, чтобы сделать бомбы жизнеспособными боеголовками. Поделитесь ею со своими экспертами-ядерщиками. Они подтвердят ее точность. В файле вы также увидите цифровые фотографии взрывателей высотомера, которые мы украли с оружейного завода в Вах. Поделитесь ими со своими экспертами по боеприпасам. И в файле вы также увидите несколько возможных траекторий полёта для ракет "Днепр", на случай, если вы не верите, что я могу отправить полезную нагрузку на землю, куда захочу. Покажите это вашим инженерам-ракетчикам. Остаток дня они проведут за своими калькуляторами, но увидят.

Сафронов не знал, поверили ли ему русские. Он ожидал новых вопросов, но вместо этого директор Российского федерального космического агентства просто спросил:

— Ваши требования?

— Мне нужны доказательства того, что герой дагестанской революции Исрапил Набиев жив. Вы отдаете мне их, и я освобождаю еще нескольких заложников. Когда вы освободите командира Набиева, и он будет доставлен сюда, я освобожу всех остальных, за исключением небольшой команды техников. Когда вы выведете все российские войска с Кавказа, я выведу из строя один из "Днепров" с ядерным боекомплектом. И когда я, командир Набиев и мои люди благополучно покинем этот район, я передам контроль над вторым оружием. Ситуация, в которой вы оказались, может остаться позади в течение нескольких коротких дней.

—Мне нужно будет обсудить это с...

— Ты можешь обсуждать это с кем хочешь. Но помни вот что. У меня здесь шестнадцать иностранных заложников. Шестеро из Соединенных Штатов, пятеро из Великобритании и пятеро из Японии. Я начну казнить их, если не поговорю с Набиевым завтра к девяти часам утра. И я выпущу ракеты, если Россия не покинет Кавказ в течение семидесяти двух часов. Хорошего дня !

72

В прекрасной библиотеке дома Пола Ласки в Ньюпорте, штат Род-Айленд, престарелый миллиардер положил трубку телефона на письменный стол и прислушался к тихому тиканью напольных часов из бристольского красного дерева в прихожей.,,,

Время уходит.

Прошло пять дней с тех пор, как Фабрис Бертран-Морель сообщил, что Кларк нашел Коваленко и узнал о причастности Ласки к досье, переданному администрации Келти. В течение этих пяти дней Бертран-Морель звонил каждые двенадцать часов с одной и той же историей. Седой шпион не рассказал о своих контактах, не раскрыл, кому и что он им рассказал. Каждый раз Ласка добавлял все больше вопросов, которые французы должны были задать этому человеку, все больше вещей, которые, если бы только были раскрыты, могли бы создать для Ласки какой-то рычаг давления на случай, если новости о его сговоре с русскими попадут не в те руки.

Речь шла уже не о защите эмира и не об уничтожении Джека Райана, хотя Пол надеялся на это даже сейчас. Нет, в тот момент чешский иммигрант был обеспокоен своим собственным выживанием. Все пошло не по плану, ФБР провалило арест Кларка, а ФБМ провалила поимку Кларка, поскольку он уже узнал о Ласке и передал эту информацию.

А теперь, решил Пол Ласка, пора заканчивать эту игру. Он снял телефонную трубку и набрал номер, написанный на лежащем перед ним бланке. У него был этот номер с самого начала, и он сомневался, что ему когда-нибудь понадобится им воспользоваться, но теперь это было неизбежно.

Раздалось четыре гудка, а затем в Лондоне ответили.

— Да?

— Добрый вечер, Валентин. Это Пол.

— Привет, Пол. Мои источники сообщают мне, что есть проблема.

— Полагаю, среди твоих источников есть и твой отец.

— Да.

— Тогда да, есть проблема. Твой отец разговаривал с Кларком.

— Кларку не следовало приезжать в Москву. Это твоя ошибка, не моя.

— Справедливо, Валентин. Я принимаю это. Но давай разбираться с миром таким, какой он есть, а не таким, каким нам хотелось бы его видеть.

Последовала долгая пауза.

— Зачем вы позвонили?

— У нас есть Кларк, мы удерживаем его в Москве, пытаясь выяснить, каковы наши данные по этому делу.

— Это звучит благоразумно.

— Да, но люди, работающие на нас, не являются следователями. У них есть кулаки, но я думаю, что у тебя имеется некоторый опыт, который был бы очень полезен.

— Ты думаешь, я пытаю людей?

— Я не знаю, понимаешь ты это или нет, хотя могу предположить, что это заложено в твоей ДНК. Многие начинали говорить после нескольких часов, проведенных в подвале с твоим отцом.

— Мне жаль, Пол, но моей организации необходимо ограничить свое участие в этом предприятии. Ваша сторона проиграла. Развивающаяся ситуация в Казахстане прямо сейчас беспокоит каждого в моей стране. Волнение по поводу свержения Джека Райана прошло.

Ласка кипел от злости.

— Ты не можешь просто уйти от этого, Валентин. Операция не завершена.

— Это для нас, Пол.

— Не будь дураком. Ты увяз по уши, как и я. Кларк назвал твое имя своему связному.

— Мое имя, к сожалению, давно занесено во все списки ЦРУ. Он может говорить все, что хочет.

Теперь Ласка больше не мог скрывать свою ярость.

— Возможно, но если я сделаю один телефонный звонок в Гардиан , ты станешь самым узнаваемым русским агентом в Британии.

— Ты угрожаешь выдать мою связь с СВР?

Ласка не колебался.

— Ты из СВР, а твой отец из КГБ. Я уверен, что в республиках все еще есть разгневанные люди, которые хотели бы знать, кто был ответственен за смерть их близких.

— Вы затеяли опасную игру, мистер Ласка. Я готов забыть об этом разговоре. Но не испытывайте меня. Мои ресурсы...

— Ничто не сравнится с моими ресурсами! Я хочу, чтобы ты взял под опеку Кларка, затем я хочу, чтобы ты выяснил, на кого он работает, какова его нынешняя связь с Райаном, а затем заставил его исчезнуть, чтобы он не мог рассказать о том, что узнал за последний месяц.

— Или что?

— Или я позвоню в Соединенные Штаты и Европу, раскрывая, чем ты занимался.

— Это плохой блеф. Ты не станешь раскрывать свою причастность. Ты нарушал законы в своей стране. Я же не нарушал никаких законов в своей.

— За последние сорок лет я нарушал такие законы, которые ты не можешь себе представить, мой юный друг. И все же я продолжаю. Я переживу это. А ты нет.

Коваленко не ответил.

Ласка сказал:

— Заставь его говорить. Обрежь все концы. Разберись с этим, и мы все сможем двигаться дальше.

Коваленко начал что-то говорить, неохотно соглашаясь лично заняться этим делом, но ясно давая понять, что он не будет предпринимать никаких конкретных мер.

Но Ласка повесил трубку. Старик знал, что Валентин Коваленко выполнит приказ.

Георгий с самого начала знал, что группа "Альфа" ФСБ попытается вернуть контроль над объектом. Его развитый ум мог бы догадаться об этом, даже если бы он не был свидетелем тренировочного рейда ФСБ с целью отбить объект "Союз" у террористической организации всего три года назад.

У него не было причин участвовать в эксплуатации "Союза", но в то время он находился на Байконуре по другим делам, и официальные лица объекта пригласили его присутствовать на учениях. Он наблюдал за всем этим с недоверчивым восхищением: вертолеты и передвижение по суше вооруженных сил в камуфляже, взрывы гранат и спуск по тросам с крыши здания.

После учений он поговорил с несколькими инженерами "Союза" и узнал больше о российском плане действий в чрезвычайных ситуациях на тот маловероятный случай, если террористы когда-либо возьмут комплекс под контроль.

Сафронов знал, что существует также вероятность того, что Москва просто решит вышибить клин клином и сбросит ядерную бомбу на весь космодром, чтобы спасти Москву. К счастью для его плана, космодром "Днепр" на Байконуре был первоначальным местом запуска ракеты Р-36 и, следовательно, был построен так, чтобы выдержать ядерную атаку. Площадки 104, 103 и 109 содержали укрепленные шахты, из которых запускались ракеты, а центр управления пуском был оснащен толстыми железобетонными стенами и взрывозащищенными стальными дверями.

В шесть часов вечера первого дня, через восемь часов после захвата объекта дагестанскими террористами, пара вертолетов "Ми-17" российской группы ФСБ "Альфа" приземлилась на дальней стороне ракетных комплексов "Протон", в двадцати пяти километрах от комплекса "Днепр". Двадцать четыре бойца, три команды по восемь человек, выбрались наружу, каждый из которых был нагружен шестьюдесятью фунтами снаряжения и одет в белый зимний камуфляж.

Через несколько минут они уже направлялись на восток.

Вскоре после восьми часов вечера транспортный самолет "Ан-124 Антонов" приземлился на аэродроме Юбилейная к северо-западу от объекта "Байконур Днепр". "Ан-124" был самым большим грузовым самолетом на земле, и российским военным требовался каждый дюйм пространства салона и грузового отсека для девяноста шести штурмовиков спецназа и всего их снаряжения, включая четыре штурмовые машины.

Через час прибыли еще четыре вертолета "Ми-17" вместе с самолетом-заправщиком.

Двадцать четыре человека в белом камуфляже пересекали степи Байконура весь вечер, сначала на тяжелых четырехколесных автомобилях, переданных казахами, но, подъехав ближе, они оставили машины и в темноте двинулись маршем по заснеженным лугам.

К двум часам ночи они были на позициях, ожидая приказа от своего руководства.

Сафронов провел напряженный день, отдавая приказы своим стрелкам, а также инженерам по управлению запуском. Загрузив ядерные устройства в головные модули космических аппаратов, он отпустил остальных членов команды обработки. Это решение, а также его решение доставить иностранных заложников в ЦУП, позволили ему консолидировать своих людей.

У него было четверо бойцов Джамаат Шариат в бункере "перекресток", четверо в бункере 109, по десять человек в бункерах 103 и 104 и пятнадцать в ЦУП. Он приказал своим людям спать посменно, но знал, что даже те, кто спит, будут делать это с одним открытым глазом.

Он ожидал, что нападение произойдет посреди ночи, но не знал, произойдет ли это сегодняшним вечером или ближе к утру. Он знал, что перед самой атакой русские свяжутся с ним, чтобы занять его внимание в этот критический момент.

Поэтому, когда его разбудил звонок и мигающая лампочка на панели управления связью, к которой была прикреплена его гарнитура, его сердце бешено заколотилось. Сидя на полу у стены с автоматом на коленях, он вскочил на ноги.

Прежде чем ответить на звонок, он потянулся к рации и обратился ко всем своим дагестанским братьям:

— Они приближаются! Будьте готовы!

Затем он заорал на всех заключенных в центре управления запуском, большинство из которых спали на полу.

— Всем занять свои позиции! Я хочу, чтобы 109-й был готов к запуску через пять минут, или я начинаю стрелять! Бортовая телеметрия включена! Системы разделения включены! РН-пиротехника включена!

— Да, сэр! - ответили несколько руководителей управления запуском, выполняя команды дрожащими руками.

Мужчины с затуманенными глазами в мятой одежде вскочили на свои места, когда дагестанские боевики замахали на них автоматами.

Пока это продолжалось, Георгий Сафронов схватил наушники и приложил их к уху. Сонным голосом, который ему было трудно подделать из-за адреналина в крови, он сказал:

— Да? Что там?

Двадцать четыре бойца, которые провели последние восемь часов, карабкаясь по суше, атаковали ЦУП с трех сторон, соответствующих главному входу, заднему входу и погрузочному отсеку с оборудованием.

Каждый подъезд охранялся тремя дагестанскими повстанцами, и они получили предупреждение от своего лидера о готовящемся нападении. Люди у главного входа начали стрелять в ночь, как только раздался звонок, и эта ошибка пошла им на пользу, поскольку у бойцов группы "Альфа", все еще находившихся на дальнем краю заснеженной парковки, создалось ложное впечатление, что их заметили. Все восемь человек укрылись за машинами и открыли ответный огонь по открытому дверному проему, эффективно сковав оба отряда.

Вторая российская команда взломала заднюю дверь, они забросали дверной проем светошумовыми шашками, прежде чем войти, но оказались перед длинным узким коридором с железобетонными стенами. В дальнем конце коридора трое террористов, совершенно не пострадавших от взрывов, открыли огонь из автоматов по людям в белом камуфляже. Несмотря на то, что большая часть автоматического огня велась бойцами Джамаат Шариат, которые просто тянулись из-за слепого угла со своими автоматами и удерживали спусковые крючки нажатыми, своенравные пули отскакивали от стен, пола и даже потолка. Рикошеты стерли атакующие силы в порошок.

Двое мужчин упали в течение нескольких секунд, еще двое упали, когда пытались вытащить своих товарищей из зала. Четверо оставшихся бойцов группы "Альфа" отступили за пределы здания и начали забрасывать холл ручными гранатами.

Однако к тому времени трое террористов отступили через внутреннюю железную дверь, где они в безопасности переждали, пока взорвутся гранаты.

Этот вход превратился в патовую ситуацию для обеих сторон, во многом как и парадная дверь.

Людям "Альфы" на погрузочной платформе повезло больше. Им удалось уничтожить всех троих дагестанцев, потеряв только одного из своих. Они ворвались в вестибюль первого этажа, но там сработала заминированная дверь-ловушка. Снаряд из РПГ был встроен в самодельное взрывное устройство, что стало еще одним уроком сети Хаккани, и в результате последовавших за этим разрушений погибли трое россиян и еще трое получили ранения.

Один из вертолётов "Ми-17" с аэродрома Юбилейная пролетел над крышей ЦУП, и бойцы быстро спустились на бетон. Затем они плотной группой направились к двери. Эта дверь также была приспособлена для взрыва, но русские предвидели это и после прорыва держались подальше от дверного проема.

Но хотя самодельное взрывное устройство не убило людей на крыше, оно замедлило их движение и дало людям на первом и втором этажах время отреагировать на звук вертолета наверху.

Лестничная клетка, ведущая к выходу на крышу, стала третьей проблемной зоной в ЦУП. Четверо бойцов Джамаат Шариат хорошо прикрывались на лестничной площадке второго этажа за железной дверью и взрывозащищенной стеной, а восемь бойцов группы "Альфа" занимали возвышенность наверху. Гранаты отскакивали от лестницы только для того, чтобы безвредно взорваться на лестничной площадке, а пули из АК рассекали воздух на лестничной клетке, но не попадали в цели, спрятавшиеся по бокам дверного проема.

В течение минуты после начала штурма российские вертолеты атаковали три пусковые шахты. На площадках 103 и 104 было по десять защитников, и они были хорошо рассредоточены и находились под надежным прикрытием. Площадку 109 охраняли всего четыре человека, и к тому же она была первой, до которой добрались вертолеты. Ми-17 вели огонь из 12,7-миллиметровых пулеметов, обстреливая местность, но огонь был неэффективен, поскольку у стрелка не было тепловизионной оптики, которая позволила бы ему легко определять цели на промерзшем участке.