Подкрутка

Глава 41

Полиция начала обыск. У Корбетта были вопросы, но Майрон торопился. Он ушел, как только детектива кто-то отвлек. Майрон помчался в полицейский участок, где должны были освободить Линду Колдрен. Перемахивая огромными шагами через три ступеньки, будто какой-то карикатурный олимпиец, он мгновенно взлетел на лестницу.

Виктория Уилсон встретила его улыбкой.

– Линда выйдет через несколько минут.

– Вы достали пленку, которую я просил?

– С телефонным разговором между Джеком и похитителем?

– Да.

– Она у меня. Но зачем…

– Пожалуйста, дайте ее мне, – попросил Майрон.

Виктория что-то уловила в его тоне. Она молча открыла сумочку и протянула Майрону кассету.

– Вы не против, если я отвезу Линду домой? – спросил он.

Уилсон смерила его взглядом.

– Может, это будет даже к лучшему.

К ним вышел полицейский.

– Она готова, – объявил он.

Виктория шагнула к двери, но Майрон остановил ее.

– Думаю, вы были не правы насчет того, чтобы копаться в прошлом. Как раз прошлое спасло вашу клиентку.

Уилсон прищурилась.

– Я могу лишь подтвердить то, что уже сказала, – возразила она. – Никогда не знаешь, на что наткнешься.

Минуту они смотрели друг другу в глаза, точно выжидая, кто отвернется первым.

Линда уже переоделась в свою обычную одежду. Она вошла в комнату неуверенно, будто двигалась в темноте и боялась, что в глаза вот-вот ударит яркий свет. При виде Уилсон на ее губах расцвела улыбка. Они обнялись. Линда ткнулась лицом в плечо Виктории, потом обернулась и обняла Майрона. Тот закрыл глаза и почувствовал, как обмякло его тело. Он вдохнул запах волос Линды, ощутил на шее нежную кожу ее щеки. Они стояли, словно танцуя медленный танец, не в силах разомкнуть объятия.

Наконец Виктория кашлянула в кулак и удалилась. Полиция проводила Майрона и Линду к автомобилю, избавив их от внимания прессы. Они молча пристегнули ремни безопасности.

– Спасибо, – промолвила Линда.

Майрон завел машину. Какое-то время они ехали, не говоря ни слова. Болитар включил кондиционер.

– Между нами что-то есть, не так ли?

– Не знаю, – буркнул Майрон. – Ты так волновалась за сына. Может, в этом все дело.

По лицу Линды было видно, что слова Майрона ее не убедили.

– А как насчет тебя? – спросила она. – Ты что-то чувствуешь?

– Возможно. Но в основном – страх.

– Страх? Перед чем?

– Перед Джессикой.

Линда поморщилась:

– Только не упоминай, что ты один из тех парней, которые боятся обязательств.

– Наоборот. Я боюсь, что люблю ее очень сильно. Боюсь, что мне слишком хочется этих обязательств.

– Тогда в чем проблема?

– Однажды Джессика меня бросила. Я не хочу, чтобы это повторилось.

Линда кивнула:

– Боишься, что она тебя бросит?

– Не знаю.

– Интересно… Я давно такого не слышала. Не пойми меня неправильно. У меня были романы. Например, с Тэдом. Но это иное. – Она взглянула на Майрона. – Это очень мило.

Он промолчал.

– Не очень-то ты мне помогаешь, – вздохнула Линда.

– У нас есть другие темы для разговора.

– Например?

– Виктория рассказала тебе об Эсме Фонг?

– Да.

– Если ты помнишь, у нее было твердое алиби по убийству Джека.

– Ночной портье в большом отеле, вроде как «Омни»? Сомневаюсь, что алиби выдержит проверку.

– Зря сомневаешься, – буркнул Майрон.

– Почему?

Он свернул направо и произнес:

– Знаешь, что меня всегда беспокоило, Линда?

– Нет.

– Звонки насчет выкупа.

– Что именно?

– В первый раз вам позвонили утром в день похищения. Преступники сообщили, что ваш сын у них. Но они ничего не стали требовать. Мне это показалось странным, а тебе?

Она задумалась.

– Наверное.

– Теперь я понимаю, почему они так поступили. Но тогда мы еще не знали настоящих мотивов похищения. Эсме Фонг похитила Чэда, мечтая отомстить Джеку. Она хотела, чтобы он проиграл турнир. Но как этого добиться? Сначала я решил, что она украла его сына, желая просто выбить из колеи Джека. Заставить его потерять контроль. Но это было ненадежно. Эсме собиралась действовать наверняка, поэтому потребовала выкуп. Однако звонок поступил поздно. Джек был уже на поле. Трубку взяла ты.

Линда кивнула:

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Она попыталась связаться с Джеком напрямую.

– Она или Тито – кто-то из них. Вот почему она позвонила Джеку в «Мэрион». Помнишь второй звонок, который Джек получил после конца раунда?

– Разумеется.

– Тогда и прозвучало требование выкупа, – продолжил Майрон. – Похититель объяснил: проигрываешь матч или теряешь сына.

– Подожди! Джек не говорил, что у них были какие-то требования. Ему просто приказали приготовить деньги и ждать звонка.

– Джек солгал.

– Почему?

– Он не хотел, чтобы мы – и особенно ты – узнали правду.

Линда покачала головой:

– Не понимаю.

Майрон достал кассету, которую дала ему Уилсон.

– Может, это тебе поможет.

Он вставил кассету в магнитофон. Несколько минут слышалось шипение, потом раздался голос, звучавший словно из подземелья.

– Зачем это, Майрон? – встревоженно воскликнула Линда.

– Дальше будет интереснее.

Майрон нажал на «стоп».

– Ты слышала?

– Что?

– «Считай это чем-то вроде штрафа». Ясно как божий день.

– Что ясно?

– Это был не выкуп, а наказание.

– Майрон, ему звонил преступник. Возможно, он не очень разбирается в оттенках слов.

– «Сотня штук», – повторил Майрон. – «Считай это чем-то вроде штрафа». Словно речь о выкупе – уже вопрос решенный. Сотню штук он прибавил так, в качестве напоминания. А как отреагировал Джек? С него требуют сто тысяч долларов. Казалось бы, он должен обратить на это внимание. Но Джек спрашивает: «За что?» Опять же будто вопрос о выкупе уже был обговорен раньше. А теперь слушай дальше.

Майрон включил магнитофон.

Болитар нажал на «стоп».

– «Теперь это стоит сотню штук», – повторил он. – Вот ключевое слово. Точно похититель придумал что-то новое. А раньше называл другую цену. И Джек сразу перебивает его. Похититель говорит: «Что-то вроде…» – но Джек обрывает его на середине фразы. Почему? Потому что Джек не хотел, чтобы преступник закончил ее. Он знал, что мы все слышим. «Что-то вроде добавки». Я убежден, преступник сказал бы именно так. «Что-то вроде добавки к нашему уговору». Или: «Что-то вроде добавки к твоему проигрышу».

Линда посмотрела на него:

– Но я все равно не понимаю. Почему Джек не сообщил нам об их требованиях?

– Он не собирался выполнять их.

Она растерялась:

– Что?

– Джек мечтал выиграть. А тебе победы давались часто и легко. Если бы ты узнала правду, тебя бы вряд ли это обрадовало. Подумай, Линда, это был его шанс исправить прошлое. Шанс возвратиться на двадцать три года назад и вернуть себе достоинство и уважение. Насколько сильно он желал победы? Чем он готов был пожертвовать?

– Только не собственным сыном, – возразила Линда. – Да, Джек мечтал выиграть. Но не настолько, чтобы предать Чэда.

– Джек смотрел на ситуацию иными глазами. Сквозь розовые очки собственных желаний. Человек видит то, что хочет видеть, Линда. И то, что должен. Когда я показывал вам с Джеком видеозапись возле банка, вы смотрели на нее по-разному. Тебе не хотелось верить, что Чэд мог сознательно причинить вам горе. Поэтому ты искала объяснений, которые опровергнули бы даже очевидный факт. У Джека наоборот. Ему хотелось верить, что похищение подстроил его сын и все это лишь скверный розыгрыш. Только так он мог продолжать игру. Но даже если бы он ошибся и Чэда действительно похитили, все равно был шанс, что преступники блефуют. И они никогда не выполнят своих угроз. В общем, Джек убедил себя, что никакой опасности нет.

– По-твоему, желание так затуманило ему разум?

– А разве это было трудно? После просмотра пленки у всех возникли большие сомнения, даже у тебя. Джек просто сделал следующий шаг, вот и все.

– Ладно, – вздохнула Линда. – Может, ты и прав. Но я не понимаю, к чему это ведет.

– Вернемся к просмотру пленки. Мы сидели у вас дома. Я показывал запись. Джек выскочил на улицу и помчался в клуб. Он был расстроен, однако продолжал хорошо играть. Эсме взбесилась. Он проигнорировал ее угрозы. И она решила повысить ставки.

– Отрезав палец Чэду.

– Вероятно, идея принадлежала Тито, но сейчас это не важно. Палец отрезали, и Эсме воспользовалась этим, чтобы показать Джеку серьезность своих намерений.

– И она подбросила его в мою машину.

– Нет, – возразил Майрон.

– Что?

– Джек нашел его первым.

– В моем автомобиле?

Майрон покачал головой:

– Вспомни, что у Чэда были ключи не только от твоего автомобиля, но и от машины отца. Эсме хотела предупредить Джека, а не тебя. Поэтому она подбросила палец в машину Джека. Он нашел его. Конечно, Джек был в шоке, но он уже слишком глубоко увяз во лжи. Если бы правда выплыла наружу, ты бы его не простила. И Чэд тоже. И турнир был бы потерян навсегда. Вот почему Джек решил избавиться от пальца. Он положил его в конверт и написал записку. Помнишь? «Я говорил, чтобы вы никуда не обращались». Явная уловка. Джек отводит от себя подозрения и в то же время избавляется от меня.

Линда покусала нижнюю губу.

– Это объясняет конверт и авторучку, – пробормотала она. – Я покупала все канцелярские принадлежности. Часть из них лежала в портфеле Джека.

– Вот именно. Но дальше начинается самое интересное.

Линда подняла брови:

– А до сих пор было не очень?

– Вспомни утро воскресенья. Джек начинает последний раунд с огромным преимуществом. Даже большим, чем двадцать три года назад. Если он проиграет сейчас, это станет худшим поражением в истории гольфа. Его имя будет притчей во языцех, синонимом слабака – чего он боится больше всего. Но Джек любит сына. Он понимает: похищение – не розыгрыш. Его раздирают противоречия, он не знает, как поступить. Наконец Джек принимает решение. Он хочет проиграть турнир.

Линда промолчала.

– Мы видим, как удар за ударом он идет ко дну. Уин гораздо лучше меня понимает деструктивный элемент, заключенный в стремлении к победе. Он видел, что в Джеке вспыхнул огонь старого бойца, его прежняя жажда выиграть. Однако Джек вопреки себе пытался проиграть. Он не рухнул сразу. Это выглядело бы подозрительно. Просто он начал сдавать позиции. Мазал, делал небрежные удары. Затем запустил мяч в каменоломню и утратил лидерство.

Представь, что в это время творилась у него в голове. Джек боролся с самим собой. Говорят, человек не может утопить себя сам. Когда легкие начинают взрываться от удушья, он не в силах оставаться под водой, даже если от этого будет зависеть жизнь его ребенка. Я думаю, это чем-то похоже на то, что творилось с Джеком. Он буквально убивал себя. Наверное, его мозг разрывался на куски, как комья дерна под ударами клюшки. На восемнадцатом грине инстинкт самосохранения взял вверх. Может, Джек опять стал сомневаться или не мог ничего с собой поделать. Но мы наблюдали, что с ним произошло, Линда. На восемнадцатой лунке его лицо стало твердым как камень. Джек сделал прекрасный удар и сравнял счет.

– Да, я видела, как он преобразился. – Линда выпрямилась на сиденье и глубоко вздохнула. – Думаю, Эсме Фонг в тот момент запаниковала.

– Точно.

– Джек не оставил ей выбора. Ей пришлось убить его.

Майрон покачал головой:

– Нет.

Линда удивленно повернула голову:

– Но все сходится. Эсме была в отчаянии. Она намеревалась отомстить за отца, а теперь начала бояться, что Тэд Криспин может проиграть. Вот почему она убила Джека.

– Есть одна проблема, – заметил Майрон.

– Какая?

– Она позвонила ему домой той ночью.

– Верно, – согласилась Линда. – Чтобы устроить встречу на поле. Скорее всего потребовала, чтобы Джек пришел один. И никому не говорил.

– Нет, – возразил Майрон. – Все было не так.

– Почему?

– Потому что иначе на пленке осталась бы запись.

Линда покачала головой:

– О чем ты говоришь?

– Эсме Фонг действительно звонила вам домой. Полагаю, она опять стала угрожать Джеку. Говорила, что настроена серьезно. Джек, видимо, просил прощения. Не знаю. Вероятно, никогда и не узнаю. Но я уверен: Джек пообещал, что проиграет на следующий день.

– И что? – спросила Линда. – Какое это имеет отношение к отсутствию записи на пленке?

– Джек прошел через все муки ада, – продолжил Майрон. – Давление было слишком велико. Он мог в любой момент сломаться. Поэтому он выбежал из дома – как ты и сказала – и отправился в то место, которое нравилось ему больше всего. В «Мэрион». На поле для гольфа. Похоже, ему просто хотелось побыть одному. Захватил ли он с собой оружие, размышляя о самоубийстве? Неизвестно. Но записывающее устройство было подключено к телефону. Полиция подтвердила. Куда же делась запись последнего разговора?

– Я не знаю, – настороженно произнесла Линда.

– Нет, Линда, знаешь.

Она молча взглянула на него.

– Джек, очевидно, забыл, что устройство все еще включено, – промолвил Майрон. – А ты – нет. Когда он выбежал из дома, ты спустилась в подвал. Прослушала пленку. И все услышала. То, что я сейчас рассказываю, для тебя не новость. Ты знала, зачем похитители украли твоего сына. Знала, что сделал Джек. Знала, куда он любил ходить гулять. И знала, что должна остановить его.

Пропустив перекресток, Майрон свернул на следующем и вернулся на автостраду. Потом нашел нужный съезд и дал правый поворот.

– Джек забрал с собой оружие, – холодно заметила Линда. – Я даже не знала, где он его хранит.

Майрон кивнул, словно приглашая ее продолжить беседу.

– Ты прав, – добавила она. – Когда я прослушала пленку, то поняла, что Джеку нельзя доверять. Даже когда над его сыном нависла угроза смерти, он все равно смог сделать тот последний удар. Я нашла его на поле. Стала с ним ссориться. Джек заплакал. Пообещал, что проиграет матч. Но… – Линда помолчала, подбирая нужные слова. – Ты сам сказал, что человек не может себя утопить. Это как раз про Джека.

Майрон попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

– Джек собирался убить себя. И я сознавала, что это правильно. Я слышала пленку, угрозы. У меня не было сомнений – если Джек выиграет, Чэд умрет. И я знала кое-что еще: Джек выиграет. Уин оказался прав – в нем опять вспыхнул прежний огонь. Но теперь это было адское пламя. И сам Джек не мог его остановить.

– Поэтому ты его убила.

– Я пыталась вырвать у Джека оружие. Хотела ранить его. Так, чтобы он вообще не смог играть. Никогда. Я боялась, что иначе похититель не выпустит Чэда. Я слышала его голос и понимала, что он пойдет на все. Но Джек не отдал мне пистолет, хотя и не стал отбирать его. Это выглядело странно. Он просто стоял и держал его, глядя на меня, будто ждал. И тогда я положила палец на спусковой крючок и нажала. Это не был несчастный случай. Да, я хотела лишь ранить его, а не убивать. Но я выстрелила. Я стреляла, чтобы спасти сына. И Джек умер.

Молчание.

– А потом ты отправилась домой, – заключил Майрон. – Закопала оружие. Увидела меня в кустах. Вошла в дом и стерла пленку.

– Да.

– Вот почему ты так рано сделала заявление для прессы. Полиция не хотела поднимать шум, но ты спешила поскорее распространить новость. Чтобы похитители узнали, что Джек мертв, и выпустили Чэда.

– Мне пришлось выбирать между сыном и мужем, – объяснила Линда и взглянула Майрону в лицо: – А что ты делал бы на моем месте?

– Не знаю. Но вряд ли стал бы стрелять.

– «Вряд ли»? – повторила она со смешком. – Ты сказал, что на Джека все это давило. А как насчет меня? Я не могла спать, я была растеряна, подавлена, напугана до полусмерти. И конечно, меня привело в бешенство, что Джек готов пожертвовать нашим сыном ряди своей любимой игры. Я не могла позволить себе такой роскоши, как «вряд ли». Жизнь Чэда висела на волоске, и мне оставалось только действовать.

Они свернули на Ардмор-авеню и в полном молчании проехали мимо клуба «Мэрион». Оба смотрели в окно на мягко расстилавшееся море зелени с островками чистого белого песка. Даже Майрон признал, что выглядит это потрясающе.

– Ты все расскажешь? – спросила Линда.

– Я твой адвокат, – вздохнул Майрон. – Я не могу говорить.

– А если бы не был?

– Все равно. Уилсон наверняка нашла бы достаточно обоснованных сомнений, чтобы выиграть дело.

– Вопрос был не об этом.

– Я знаю, – пробормотал Майрон.

– Может, тебе и наплевать, – заметила Линда, – но я хочу повторить то, что уже сказала. Мои чувства к тебе были настоящими.

Майрон свернул к дому. Полиция оттеснила прессу. Чэд стоял на улице и ждал. Он улыбнулся матери и бросился навстречу. Линда открыла дверцу и побежала к сыну. Наверное, они обнялись, но Майрон этого уже не видел. Он ехал обратно к выходу.