Подставь крыло ветру

~~~

Специальная сетка, которую подготовили в этот день для отлова утки, выглядела хотя и довольно примитивной, но лучше той, что использовали в 1949 году. В то время в «Тур д’Аржан» уже установили устройства слежения и огромные морские прожекторы. Сегодня оборудование было менее заметным, но более эффективным. Старый дрон никогда не терял след птицы, так что ее шансы на выживание были еще меньше, чем в прошлом.

И все же шансы имелись, и это создавало необходимое напряжение и волнение толпы. Как и когда-то на корриде, нужно было представить себе, что бык может победить. За всю историю Большой охоты такого еще не случалось. Всех предшественников нашей птицы задушили и перемололи тем же вечером, и они закончили свой путь в брюхе президента. Для нашей утки единственным выходом было бы следовать руслу Сены, продолжить полет на запад, достичь Ла-Манша, затем мыса Лизард, пролететь немного над графством Корнуолл и достичь Кельтского моря у берегов Ирландии.

Действительно, этот обезлюдевший остров оставался единственным местом, где у утки был шанс выжить и спокойно дожить до старости. Ирландия была одной из немногих территорий, где сохранилась дикая природа. Поскольку на острове почти не осталось жителей, всего за двадцать лет туда вернулись животные. В водах снова стало много рыбы. Города превратились в леса, где водились олени, кабаны, лисицы. Портовые города стали пристанищем для целых колоний морских и перелетных птиц всех видов.

Во время событий вирус быстро распространился по всей стране. Началась паника, которая привела к массовому бегству населения в Шотландию и Англию. Этот исход якобы способствовал распространению вируса в Европе, тогда как в действительности он, как незваный гость, уже поселился на континенте. В ответ Европейский союз, который распался спустя всего несколько месяцев, закрыл свои границы.

Англия поступила так же, бросив Ольстер[5] на произвол судьбы и направив в Ирландское море крупнейшие корабли ВМФ с приказом топить гражданские суда. Только Республика Шотландия, недавно получившая независимость, оказалась более снисходительна к своему кельтскому соседу. Сначала страна согласилась принять ирландские суда у себя на крайнем западе, на Гебридских островах. Но ситуация быстро ухудшалась, потому что поток ирландских мигрантов становился слишком мощным. В итоге и молодая республика закрыла свои границы. В конце концов земли архипелага с его лютым климатом и очень бедной почвой отдали мигрантам в обмен на строгое соблюдение ими границ. Таким образом, Гебридские острова стали Новой Ирландией. Кажется, на другой стороне земного шара есть остров с таким же названием, этакий брат-близнец. В Папуа, по-моему. Но для нашего рассказа это несущественно.

Несчастливы все одинаково. Но небезосновательно можно предположить, что ни одну страну не постигла участь хуже, чем у Ирландии. Почти все жители, которые не могли позволить себе добраться до Гебридских островов, исчезли. Оставшиеся ирландцы, по-видимому, в конце концов поубивали друг друга, о чем свидетельствуют некоторые случаи каннибализма. Но это слухи, и не следует рассказывать или писать о них, чтобы не распространять ложную информацию. Это черные дни, которые должны быть забыты, стерты из нашей памяти, как и сами события.

Старая Ирландия стала проклятым местом. Своеобразным адом на земле, по крайней мере для людей. Главным страхом, и, кстати, самым обоснованным, был страх снова заразиться вирусом, который, вероятно, затаился в пернатых, а этих птиц были тысячи; редкие любители дикой природы приезжали наблюдать за ними в бинокль, добравшись в солнечные дни на лодке от побережья Шотландии до островов. Конечно, ни одна птица не залетала на архипелаг, где жили люди, и ни один человек не осмеливался приблизиться к птичьему острову. Несколько бесстрашных рыбаков время от времени обследовали скалы вокруг старой Ирландии в поисках устриц или морских ушек. Это был опасный промысел, и улов часто оказывался неожиданным — фунт этих драгоценных раковин мог прокормить одну семью в течение месяца. В Новой Ирландии, Шотландии и Англии их обычно ели жареными и запивали пивом.

Вскоре после событий лишь горстка английских художников, ведомая небольшой группой беженцев, отважилась высадиться на Мертвом острове. Их путешествие навсегда останется в нашей памяти. Из Ливерпуля в Белфаст они отправились через старую провинцию Ольстер к прибрежному городу Антрим, следуя древним маршрутом рыбаков, занимавшихся ловлей лосося. Они боялись заплутать в этих землях, поэтому не решились отойти от береговой линии. Они сожалели, что не смогли, как планировали, добраться до легендарной Дороги гигантов[6], где, как говорят, нашло убежище множество птиц. Но это было их единственным разочарованием. Они благополучно вернулись в Ливерпуль еще до наступления темноты, с завораживающими рисунками и акварелями маленького городка Балликасл — позже их опубликовали в книге «Мертвый остров», которую я смог купить, как только она вышла.

Я сейчас ее листаю. Не знаю, почему эти изображения так меня очаровывают. Возможно, дело в анахронизме иллюстраций, ведь эта земля напоминает мое собственное представление о первом утре в нашем мире. Местами жуткая красота этого заброшенного Балликасла и это изобилие свободно летающих птиц меня поражают. Очень искусный акварелист с величайшей точностью воспроизвел это зрелище. На пятидесяти двух сохранившихся рисунках запечатлены сотни птиц, сидящих на старых вывесках, бродящих между пустыми столами и скамейками на набережной и пирсе. Маленькие смеющиеся чайки с красными клювами, серебристые чайки. Черноголовые гуси. И скворцы, дрозды, бекасы. А на последних страницах, изображающих морской берег, бакланы с бронзово-зеленым оперением, летящие очень низко, прямо над волнами, а еще прыгающие в пене крошечные кулики. Последнее изображение в книге остается для меня самым красивым: огромная северная олуша, ныряющая прямо в черную воду в поисках добычи.

Теперь я смотрю на обложку. «Мертвый остров: акварели и рисунки старой Ирландии». В приложении зоологические заметки с ценной информацией. Кажется, я читал, что кряква, особенно если ее преследуют, может развивать в полете скорость до шестидесяти километров в час. Я думаю о нашей утке: она молодая, энергии у нее предостаточно. Я сразу представляю, как она инстинктивно летит к Ла-Маншу по зову эскадрильи перелетных птиц…