Поэтический мир прерафаэлитов

Faint from the bell the ghastly echoes fall,

That grates within the grey cathedral tower —

Let me not enter through the portal tall,

Lest the strange spirit of the moonless hour

Should give a life to those pale people, who

Lie in their fretted niches, two and two —

Each with his head on pillowy stone reposed,

And his hands lifted, and his eyelids closed.

From many a mouldering oriel, as to flout

Its pale, grave brow of ivy-tressed stone,

Comes the incongruous laugh, and revel shout —

Above, some solitary casement, thrown

Wide open to the wavering night wind,

Admits its chill — so deathful, yet so kind,

Unto the fevered brow and fiery eye

Of one, whose night hour passeth sleeplessly.

Ye melancholy chambers! I could shun

The darkness of your silence, with such fear,

As places where slow murder has been done.

How many noble spirits have died here —

Withering away in yearnings to aspire,

Gnawed by mocked hope — devoured by their own fire!

Methinks the grave must feel a colder bed

To spirits such as these, than unto common dead.

Вновь эхо колокольное падет

С высокой башни старого собора —

Я не войду под этот темный свод,

Чтоб чуждый дух безлунного простора

Не оживил фигур, что мирно спят

В глубоких нишах много лет подряд —

Спят рыцари и знатные вельможи

На мраморном, своем последнем ложе.

В урочный час из-под надгробных плит,

Поросших мхом и бледной повиликой,

То пение, то смех, то стон звучит —

И под покровом ночи темноликой

Им вторит ветер в сумраке густом

И осеняет мертвенным крылом

Того, кто страждет и душой томится,

Того, кому ночной порой не спится.

О, эти своды! Как же мне постыла

Их беспросветная немая глушь,

Здесь столько пламенных сердец остыло

И столько здесь погибло чистых душ

От чаяний пустых и слов надменных,

От подвигов святых и мыслей бренных.

И страшен этим душам стылый мрак,

Ведь им покой не обрести никак.

I ought to be joyfull, the jest and the song

And the light tones of music resound through the throng;

But its cadence falls dully and dead on my ear,

And the laughter I mimic is quenched in a tear.

For here are no longer, to bid me rejoice,

The light of thy smile, or the tone of thy voice,

And, gay though the crowd that’s around me may be,

I am alone, Adele, parted from thee.

Alone, said I, dearest? Oh, never we part, —

For ever, for ever, thou’rt here in my heart;

Sleeping or waking, where’er I may be,

I have but one thought, and that thought is of thee.

When the planets roll red through the darkness of night,

When the morning bedews all the landscape with light,

When the high sun of noon-day is warm on the hill,

And the breezes are quiet, the green leafage still;

I love to look out o’er the earth and the sky,

For Nature is kind, and seems lonely as I;

Whatever in Nature most lovely I see,

Has a voice that recalls the remembrance of thee.

Remember — remember. — Those only can know

How dear is remembrance, whose hope is laid low;

’Tis like clouds in the west, that are gorgeous still,

When the dank dews of evening fall deadly and chill;

Like the bow in the cloud that is painted so bright, —

Like the voice of the nightingale, heard through the night,

Oh! sweet is remembrance, most sad though it be,

For remembrance is all that remaineth for me.

Средь веселой толпы, звонких песен, острот

Мне б забыться и тоже кутить без забот,

Только звуки веселья не радуют слух —

Я сквозь слезы смеюсь, к общим радостям глух.

Мое счастье ушло — ты уже не со мной,

Свет улыбки твоей и твой голос родной

Даже в шумной толпе не дают мне забыть:

Я опять одинок, и с тобой мне не быть.

Одинок? Ну уж нет! Ни за что, никогда!

В моем сердце, Адель, ты пребудешь всегда,

Наяву и во сне, из-за гор и морей

Я стремлюсь лишь к тебе, ненаглядной моей.

Когда в небе полночном планеты кружат,

Когда утром роса умывает мой сад,

Когда ясное солнце восходит в зенит,

И, заснув, ветерок в камышах не шумит,

Как мне мил этот Мир и как милостив он,

Он ведь тоже, как я, быть один обречен.

И, прекрасное в Мире всем сердцем любя,

Я, любуясь, всегда вспоминаю тебя.

Помни, помни — и знай: память чтит только тот,

Кто давно без надежд и мечтаний живет.

Память облаком светлым в закатных лучах

Прогоняет вечернюю темень и страх.

Как над облаком радуга яркой волной

И как трель соловья в час унылый ночной,

Память — наша услада и наша печаль:

Мне осталось лишь то, что я помню. Как жаль.