Поэзия вагантов

1. Пред лицом такого сана

Ясен стану, чист предстану,

Брошу заблуждения,

Буду точен, верой прочен,

Безупречен, непорочен

Ради убеждения.

2. Ибо должно непреложно

Быть судьей себе неложно,

Быть и обвинителем,

Мужа ветхого совлекшись,[87]

В мужа нового облекшись

Пред таким ревнителем.

3. Обличая то, что вижу,

Я унижу, я обижу

Всех, кто полон тления.

Мало добрых, много злобных,

И от них, от неподобных,

Жду себе гонения.

4. Только ты, хранитель верных,

Только ты, гонитель скверных,

Добрым — ветер нежащий,

Будь мне кровом, будь покровом:

Ты моим владеешь словом,

Вождь мой и прибежище.

5. Но дерзнув сказать такое

Пред тобою, кто я, кто я,

По рассудку здравому

Указующий в гордыне,

Вопия в своей пустыне,[88]

Правый путь неправому?

6. Что сей мир, как не пустыня,

Где лишь чахнет, сохнет, стынет

Зелень благодатная, —

Мир немирный, мир безмерный,

Мир, мирской сквернимый скверной

Черною, развратною!

7. Все щедроты иссякают,

Все доброты иссыхают,

И все достовернее

Севы божией долины

Порождают нам не крины,

А волчцы и тернии.

8. Кто волчец на нашей ниве?

Иерей, к дурной поживе

Завлечен богатствами!

Хоть и пастырем зовется,

Не пасет он, а пасется

Над своими паствами.

9. О, прелаты, радость ада,

Псы немые,[89] бычье стадо,

Алчные чудовища,

Что льстецов своих лелеют,

А для страждущих жалеют

Ворошить сокровища!

10. Где имущему дается,[90]

Неимущий остается

Вовсе без имения:

Этот мир — пустыня злая,

Здесь одна мошна тугая

Даст цветку цветение.

11. Здесь мошна царит без края,[91]

Неимущих попирая

По закону вредному;

Мудрость пышности дешевле,

Ибо сказано издревле:

«Нет пощады бедному».[92]

12. Всюду бедным нет пощады —

Только те, чьи льстивы взгляды,

Лживы речи склочные, —

Вот кто чтится в этом мире,

Вот о ком слова псалтири:

«Блаженны порочные!»[93]

13. Да, порочны, да, бесчестны, —

«Не» здесь вовсе неуместно,

Совесть вам уликою!

О, льстецы, живите краше,

На устах почиет ваших

Благодать великая.

14. Каковы плоды науки?

Только муки и докуки

Нам несут занятия.

Время славное, былое

Воспевало «Брань, героя»

И «Поля Эматии».[94]

15. Было в древности глубокой

От науки больше прока,

Больше уважения.

А теперь загресть монету —

Всем милей, чем молвить свету

«Братние сражения».[95]

16. Было в древности хваленье[96]

Тем, кто знал уподобленье

Ветви Иессеевой —

Купине неопалимой

И росой неувлажнимой

Шерсти иудеевой.

17. Моря Чермного разъятье[97]

Пусть гласит о благодати

Божьего крещения, —

Но чему нас это учит,

Если учащего мучит

Голод, тем не менее?

18. Слова божья образ тварный —

Угль восхищенный[98] алтарный

Ангеловой дланию;

Но к чему сие ученье,

Если просишь облегченья,

А в ответ — молчание?

19. Предвещенье воли крестной[99]

Было в токе влаги пресной

В злые дни Исходные;

И скрестя Иаков руки,

Означал земные муки

Страдные господние.[100]

20. Нам гласит закон еврея:

Моисей воздвигнул змея

Верным в избавление

От язвящего укуса —

Так размах Христова бруса

Всем несет целение.[101]

21. Так дрова вдовицы нищей

Нас дарят духовной пищей[102]

Во церковном рвении;

Так и жертва Авраама

Указует зрящим прямо

Бога воплощение.[103]

22. Трижды «свят» изрек Исайя;

Трижды воду источая,

Знал Илья о Троице;

Зрел Аврам тройные хоры;

Руфь смогла, собрав три сбора,

Брака удостоиться.[104]

23. Так сжигается зараза,

Истребляется проказа

В нитях платья тканого;[105]

Так презрел Иосиф платье,

Избегая из объятья

Блуда несказанного.[106]

24. Как в пустыне, как в бесплодной

Ключ горячий полноводный

Обрели прохожие,[107] —

Так, идя путем закона,

Обретает просветленный

Пламень духа божия.

25. Но душой взлетая в небо,

Остаемся мы без хлеба,

В знанье ум вперившие;

И, труждаясь, голодают,

Изнывают, погибают

Дух свой изострившие.[108]

26. Много лет терпев лишенья

И не видев утешенья

И скорбя в унынии,

Се к стопам Отцовым вечным

И к сосцам Сиона млечным

Припадаю ныне я.

27. Не хочу такого срама,

Чтоб от божиего храма

Вновь вернулся к миру я, —

Посему, святейший отче,

Порадей мне, да упрочу

Житие столь сирое.

28. Надели мой сан приходом —

И дозволенным доходом

Свой удел умножу я,

Чтоб забыть об униженье

И ученое служенье

Длить во славу божию.

1. Я, недужный средь недужных,

И ненужный средь ненужных,

Всем, от вьюжных стран до южных

Глас посланий шлю окружных:

Плачьте, плачьте, верные, —

Церкви нашей скверные

Слуги лицемерные

С господом не дружны!

2. Кто, прельщенный звоном денег,

Иль диакон, иль священник,

Утопая в приношеньях,

Погрязая в прегрешеньях,

В путь идет заказанный,

Симоном указанный, —

Тот, да будет сказано, —

Гиезит-мошенник![109]

3. Мир над клиром так глумится,

Что у всех краснеют лица;

Церковь, божия девица,[110]

Стала уличной блудницей;

Таинства церковные,

Благодать духовная, —

Скоро все в греховные

Деньги превратится!

4. Только то зовется даром,

Что дается людям даром;

Если станет дар товаром —

Будь виновник предан карам!

Он, склоненный ложию

К идолов подножию,

Будь из храма божия

Выброшен ударом!

5. Кто подвержен этой страсти,

Тот не пастырь ни отчасти:

Он не властен и во власти,

Он покорен сладострастью.

Алчная пиявица,

Как жена-красавица,

Папским слугам нравится,[111]

К нашему несчастью!

6. Молодые наши годы

Видят в старости невзгоды;

Мы боимся: без дохода

Пропадет для нас свобода;

Нас пугает скудное —

Мы впадаем в блудное:

Такова подспудная

Смертная природа.

7. И помазанье святое

Продают тройной ценою;

И старик под сединою,

Деньги взяв, бодрится втрое:

Старцы обветшалые,

Словно дети малые,

Предаются, шалые,

Сладкому запою.

8. Таковы теперь натуры

Тех, кто ждут инвеституры,[112]

Нежат тело, холят шкуры,

Славословят Эпикура —

Насладясь богатствами,

Пресыщаясь яствами,

Чванятся над паствами,

Не стыдясь тонзуры!

1. Скорбно стонет ныне

Вальтерова лира[113] —

Не по той причине,

Что коварством клира

Он живет в изгнании[114]

Или же в страдании

От земной болезни,[115] —

А от горькой горести,

Что весь мир наш вскорости

Сгинет и исчезнет.

Припев: Вас сужу я, мужи

Церкви и двора:

Вы живете хуже

Нынче, чем вчера.

2. Если тень покрыла

Низменные нивы, —

Ночи легкокрылой

Надо ждать наплыва.

Если ж выси горные

Пеленою черною

Скрыты в грозном мраке, —

Зримы в том явлении

Светопреставления

Истинные знаки.

3. Низменные долы —

Это суть миряне:

Царства и престолы,

Графы и дворяне.

Роскошь и тщеславие,

Словно ночь злонравия,

Их обуревает;

Божье наказание,

Смертное терзание

Грешных ожидает.

4. Горные же грани

В точном смысле слова —

Чтители Писанья,

Пастыри Христовы.

Тем они прославлены,

Что они поставлены

На горе Сиона[116] —

Миру в назидание,

Ежели Писания

Чтят они законы.

5. Ныне наши горы

Пастбищами стали;

Старцы, их опоры,

Пред юнцами пали;

Что для бога создано —

По наследству роздано

Или же за плату;

Службы беззаконные

Правят неученые

Родичи прелата.

Припев: А ведь каждый ведает,

Кто вглядеться мог:

Родич унаследует

Родича порок.

6. Боже, боже правый,

Все мы ждем прихода

За дурные нравы —

Гибельного года.

Верно слава славится,

Что Антихрист явится,

Коего предтечи —

В вере столь непрочные

Пастыри порочные

Паствы человечьей.

1. Для Сиона не смолчу я,[117]

Но о Риме петь хочу я

Слезно и воинственно,

Чтобы радость мир объяла,

Чтобы снова воссияла

В нашей церкви истина.

2. Ныне Рим повержен в прахе,

Царь вселенной в рабском страхе,

Багряница в клочиях;

Рим спасителем оставлен,

Обессилен, обесславлен, —

Видим мы воочию.

3. Был он миру господином,

А подобен стал пучинам,

Где ладьи расколоты,

Где, как Красс, жерло морское

Пожирает все мирское

Серебро и золото.

4. Там лютует Сциллы злоба,[118]

Там Харибдина утроба

Емлет все даяния,

И, как дикие пираты,

Там свирепствуют прелаты

В кардинальском звании.

5. Там у скал водовороты,

А над скалами, где гроты,

Там сирены с пением

Ликом женственным светлеют,

Но в сердцах коварных тлеют

Дьяволовым тлением.

6. Где бушует это море?

На гостиничном подворье

У двора Франконова![119]

Сколь бездонна эта бездна,

Узнаешь небезвозмездно,

Отходя от оного.

7. Там лишишься ты надежды,

Там оставишь ты одежды

И уйдешь, измаянный:

И порфиры, и виссоны

Исчезают там в бездонной

Пасти у хозяина.

8. И ни возрасту, ни роду[120]

Избавленья от невзгоды

Не дают грабители:

Все вершится им в угоду,

Ибо нет иного входа

В римские обители.

9. А как Сцилла, звонко лают

И плывущим зла желают

Адвокаты курии:

Лживым лаем к скалам кличут

Чтоб делить потом добычу,

Брошенную бурею.

10. Тот глядит, как муж совета,

Этот знает все декреты,

Шлется на Геласия;[121]

Все берут с тебя поборы

И сулят любые споры

Привести к согласию.

11. А писцы, что пишут кривды,

Нам опаснее Харибды,

Злой и многоволненной:

Чтоб добиться благодати,

Всяк им должен благо дати[122]

Из сумы наполненной.

12. За свинцовые печати[123]

На вес золота здесь платит

Всякий, кто мытарствует.

Здесь сбылись слова пророка:

Суд во образе порока

Здесь клеймит и царствует.

13. А коварные сирены —

Это те, кто в сети плена

Манят речью лживою:

Завлекают, обольщают,

Кошелек опустошают

И уйдут с поживою.

14. Такова у них повадка:[124]

Подойдут и молвят сладко,

В душу так и просятся:

«Ты не бойся, не обижу,

Ты француз, я это вижу,

Нам французы по сердцу.

15. Ваши земли нам знакомы,

Мы у вас вершим, как дома,

Все дела соборные.

Между нами нет раскола,[125]

Вы — святейшего престола

Витязи отборные.

16. Мы грехи вам отпускаем,

В рай господень допускаем

Нашей волей папскою —

По Петровому завету

Нам цари земного света

Служат службой рабскою».

17. Так сидят они в конклаве,

Словно боги, нежась в славе,

Сея лесть зловредную;

Сладким ядом сердце травят,

Но тебе едва оставят

Лишь полушку медную.

18. В сердце волки, с виду овцы —

Таковы они, торговцы

Божьими даяньями;

На устах — Петрово имя,

Но Нероновыми злыми

Славятся деяньями.

19. Такова-то их порода,

И у них-то ключ от входа

В царствие небесное;

Здесь-то тьмою просвещает,[126]

Просвещеньем помрачает

Слово бессловесное.

20. В их челне сидит, зевая,

Злая язва мировая

С пастью пожирающей

И, скрываясь под покровом,

Губит все в дому Петровом,

Аки лев рыкающий.[127]

21. А начальник всем прелатам

Прозывается Пилатом,[128]

Из засады властвуя:

Тучный брюхом, толстый боком,

Он владычит над пороком,

Как пастух над паствою.

22. А царица в сей пучине —

Не Ахилла мать-богиня,

Не Фетида пенная,

А сбирательница платы,

Пожирательница злата,

Та мошна священная.

23. Коль мошна твоя богата —

У пирата, как у брата,

Ты пируешь с прибылью;

Коль мошна твоя пустеет —

Ветры веют, бури зреют

И грозят погибелью.

24. Скалы судно сокрушают,

А пираты обращают

Богача в убогого;

Только нищий, только голый

Ходит с песнею веселой[129]

Через это логово.

25. Уподоблю этим скалам

Даже тех, кто в званье малом

У дверей присутствуют —

Богачу дают дорогу,

Бедняка же от порога

Кулаком напутствуют,

26. Слава богу, в сворах жадных

Два приюта есть отрадных,

Две надежных гавани,

Где причалишь, где пристанешь

И чинить челнок свой станешь

После злого плаванья.

27. Первый — Петр,[130] павиец родом,

Мельдским ведомый приходам,

Нам спасенье сущее —

Он смиряет бурю словом,

Под его, Петра, покровом

Кроются плывущие.

28. А второй нас берегущий —

Брег зовущий, луг цветущий,

Верой облюбованный —

Александр,[131] моя услада,

Божье избранное чадо,

К раю уготованный.

29. Он страдающим подмога,

Щедр премного, помнит бога,

Любит и поэзию;

Был бы лучшим иереем,

Если б рядом с Елисеем

Не было Гиезия.[132]

30. Но чтоб в этом бурном море

Мне не видеть больше горя,

Я смолкаю, братия,[133]

И язык мой многогласный,

Для судьбы моей опасный,

Я замкнул печатию.

1. Обличить намерен я лжи природу волчью:

Часто, медом потчуя, нас питают желчью,

Часто сердце медное златом прикрывают,

Род ослиный львиную шкуру надевает.

2. С голубиной внешностью дух в разладе волчий:

Губы в меде плавают, ум же полон желчи.

Не всегда-то сладостно то, что с медом схоже:

Часто подлость кроется под атласной кожей.

3. Замыслы порочные скрыты речью нежной,

Сердца грязь прикрашена мазью белоснежной.

Поражая голову, боль разит все тело;

Корень высох — высохнуть и ветвям приспело.

4. Возглавлять вселенную призван Рим, но скверны

Полон он, и скверною все полно безмерной —

Ибо заразительно веянье порока,

И от почвы гнилостной быть не может прока.

5. Рим и всех и каждого грабит безобразно;

Пресвятая курия — это рынок грязный!

Там права сенаторов продают открыто,

Там всего добьешься ты при мошне набитой.

6. Кто у них в судилище защищает дело,

Тот одну лишь истину пусть запомнит смело:

Хочешь дело выиграть — выложи монету:

Нету справедливости, коли денег нету.

7. Есть у римлян правило, всем оно известно:

Бедного просителя просьба неуместна.

Лишь истцу дающему в свой черед дается —

Как тобой посеяно, так же и пожнется.

8. Лишь подарком вскроется путь твоим прошеньям;

Если хочешь действовать — действуй подношеньем.

В этом — наступление, в этом — оборона:

Деньги ведь речистее даже Цицерона.

9. Деньги в этой курии всякому по нраву

Весом и чеканкою и сверканьем сплава.

В Риме перед золотом клонятся поклоны

И уж, разумеется, все молчат законы.

10. Ежели кто взяткою спорит против права —

Что Юстиниановы все ему уставы?

Здесь о судьях праведных нету и помина —

Деньги в их суме — зерно, а закон — мякина.

11. Алчность желчная царит[134] в Риме, как и в мире:

Не о мире мыслит клир, а о жирном пире:

Не алтарь в чести, а ларь там, где ждут подарка,

И серебряную чтят марку вместо Марка.

12. К папе ты направился? Ну, так знай заране:

Ты ни с чем воротишься, если пусты длани.

Кто пред ним с даянием появился малым, —

Взором удостоен он будет очень вялым.

13. Не случайно папу ведь именуют папой:

Папствуя, он хапствует цапствующей лапой.

Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае[135] —

Помни это каждый раз, к папе приступая.

14. Писарь и привратники в этом с папой схожи,

Свора кардинальская не честнее тоже.

Если, всех обславивши, одного забудешь, —

Всеми разом брошенный, горько гибнуть будешь.

15. Дашь тому, дашь этому, деньги в руку вложишь,

Дашь, как можешь, а потом дашь и как не можешь.

Нас от многоденежья славно в Риме лечат:

Здесь не кровь, а золото рудометы мечут.

16. К кошельку набитому всем припасть охота:

Раз возьмут и два возьмут, а потом без счета.

Что считать по мелочи? Не моргнувши глазом,

На кошель навалятся и придушат разом.

17. Словно печень Тития,[136] деньги нарастают:

Расточатся, явятся и опять растают.

Этим-то и кормится курия бесстыдно:

Сколько ни берет с тебя, все конца не видно.

18. В Риме все навыворот к папской их потребе:

Здесь Юпитер под землей, а Плутон[137] — на небе.

В Риме муж достойнейший выглядит не лучше,

Нежели жемчужина средь навозной кучи.

19. Здесь для богача богач всюду все устроит

По поруке круговой: рука руку моет;

Здесь для всех один закон, бережно хранимый:

«Ты мне дашь — тебе я дам» — вот основа Рима!

Се внемлите гласу ныне

Вопиющего в пустыне[138]

К нам, убогим, одиноким,

К нам, ко грешникам жестоким!

Жизни истинной не знаем,

Не живем, а погибаем,

Потерявши силу веры,

Позабыв Христа примеры,

Не клонясь под крестным брусом,

Не идя за Иисусом.

Кто есть добрый, кто есть честный,

Кто на путь способен крестный?

Смерть владычит[139] в нашем мире,

Смерть царит в церковном клире:

Без большого приношенья

Не творят богослуженья;

В день, как в сан их посвящают, —

Что угодно обещают,

А уверясь в этом сане,

Чтить забудут и Писанье.

Божьи розы пахнут склепом,

Храм господень стал вертепом,

Всяк служитель есть грабитель,

Слова божия губитель.

Симон Волхв[140] сидит над ними,

Царь над присными своими,

Симон злых и правых судит,

По карманам деньги удит,

Симон грабит, Симон дарит,

Симон в Риме государит;

Без подарка он тоскует,

А с подарком он ликует,

Разоряет, возвышает,

Одаряет, сокрушает,

Тех накажет скорбью мрачной,

Тех оденет ризой брачной,

Кто достоин смертной кары —

Удостоится тиары;

Все для Симона открыто,

Нет от Симона защиты.

Мучься, Симон, мукой злою

За владычество дурное!

Ты Петром в гордыне сдержан,[141]

Ты Петром с вершины свержен,

Ты, крылатый, ты, надменный,

Черной пожран был геенной;

Да познают ту же долю

Все, кто верных грабит вволю,

И терзанье в бездне ада

Будь им лютая награда!

Ныне повсюду на свете

великая милость монете.

Ныне деньгою велики

цари и мирские владыки.

Ради возлюбленных денег

впадет во грехи и священник;

И на вселенском соборе

лишь золото властвует в споре.

Деньги то бросят нас в войны,

то жить нам позволят спокойно.

Суд решает за плату

все то, чего хочет богатый,

Деньги терзают нас ложью,

вещают и истину божью.

Деньги ввергают в соблазны,

и мучат и губят нас разно.

Деньги — святыня имущих

и обетование ждущих.

Деньги женскую верность

легко превратят в лицемерность.

Деньги из знатных и важных

сделают тварей продажных.

Денег желая, правитель

становится сущий грабитель.

И из-за денег в народе

воров — как звезд в небосводе.

Деньги для каждого милы,

не в страх им враждебные силы.

Денег звонкое слово

для бедных людей злее злого.

Деньги — ведомо это —

глупца превращают в поэта.

С тем, кто деньги имеет,

и пир никогда не скудеет.

Деньги спасут от недуга,

купят подругу и друга.

Деньги с легким сердцем

съедают миногу под перцем.

Деньги сосут из кувшина

французские сладкие вина.

Деньги чванятся звоном,

что все перед ними — с поклоном.

Деньги пируют со знатью

и носят богатые платья.

Деньги могучи премного,

их все почитают, как бога.

Деньги больных исцеляют,

здоровым сил прибавляют,

Пошлое сделают милым,

любезное сердцу — постылым,

Станет хромой ходячим,

воротится зренье к незрячим.

Долго можно их славить,

одно лишь хочу я прибавить:

Видел я, видел намедни,

как деньги справляли обедню,

Деньги псалом запевали

и деньги ответ подавали,

Проповеди говорили

и слезы горькие лили,

А под слезами смеялись,

затем, что с доходом остались.

Деньги повсюду в почете,

без денег любви не найдете.

Будь ты гнуснейшего нрава —

за деньги поют тебе славу.

Нынче всякому ясно:

лишь деньги царят самовластно!

Трон их — кубышка скупого,

и нет ничего им святого.

Пляска кругом хоровая,

а в ней — вся тщета мировая,

И от толпы этой шумной

бежит лишь истинно умный.

1. Правда правд,[142]

правда правд,

Жизнь, и путь, и истина!

Ты со всех

смыла грех

Правдою единственной!

Ты Слова воплощеньем

Взошла над нашей верою,

Надеждою, любовию;

Ты вслед грехопаденью

Вещаешь возрожденье;

Ты милосердной мерою

Нас меряешь

И даруешь

Спасенье!

О сила многодивная,

Державная,

Гласящая

Больному весть живящую

Блаженного целенья![143]

2. Грешным нам

скрыл Адам[144]

Эдема свет заветного,

Взявши в рот

оный плод

От дерева запретного.

Из вышней райской славы

В погибель мы низвержены.

Дыханье той отравы

Легло на наши нравы

Из уст его несдержанных;

Из века в век

На всех тот грех

Лукавый!

И смерти чаша с лютою

Цикутою

К нам ринута,

И здесь ничто не минуто

Той чашею кровавой.

3. Правды дух,[145]

правды дух,

Совета благоспешного,

Ты от мук,

грозных мук,

Один спасаешь грешного!

Пусть внуки виноватых,

Познав тебя, исправятся;

Пусть выжжет стыд в прелатах

Послед грехов проклятых:

Когда Жених появится,[146]

Придет для вас

Жестокий час

Расплаты!

Отсрочка — не пощада вам:

Вы зреете,

Жиреете,

Как жертва жерлам адовым,

На пастбищах богатых!

4. Тех, кто глух,

божий дух

Карает карой гневною;

Тот, чей глаз

видит в нас

Всю глубину душевную,

И злое, и благое, —

Он терпит лишь до времени,

Что нас влеченье злое

Тропой ведет кривою;

Он рек земному племени:

«Грядет мой меч[147]

Везде иссечь

Дурное!»

И всё пред ним повинное

Мякиною

Отвеется;

Так будет, так приспеется

Пришествие второе.

5. Мне межи

положил[148]

Господь повелевающий!

Сам я — челн,

в пену волн

Свой парус направляющий

Ко пристани отрадной

Желанного спасения!

Но клир толпой громадной

Душою рвется жадной

В мирские наслаждения,

И рвет доход,

Разъявши рот

Всеядно.

Вот так, прельщаясь прибылью,

Они влекутся к гибели,

И губит нас

В недобрый час

Пример их неповадный.

1. Буллою разящей,

От судных мест летящей,

Страждущим грозящей

Неистовостью мстящей,

Истина освистана

И предана

и продана

Пред праведностью спящей!

О чем ни обращается

В курию просящий, —

Сперва прощается

С сумой своей звенящей!

2. Ищешь ли прихода

Средь прочего народа —

Всем служи в угоду,

Иначе жди отвода:

Со всей твоею честностью,

Известностью,

словесностью

Сиди и жди погоды —

Терпи, чтобы растратили

Золото и годы

Враги-искатели,

Отбив твои доходы!

3. Цербера лютее

Привратники-злодеи;

Пой я им нежнее

Звенящих струн Орфея,

Пленивших злой обители

Властителя

и жителя, —

Не склонишь их, потея!

Но золотом, как молотом,

Лишь стукнусь у дверей я, —

Замки расколоты,

И склабятся Протеи![152]

4. Бог во время оно

С Юпитерова трона,

В злате растворенный,

К Данае тек на лоно:

Золото прекрасное,

Всевластное

и страстное

Речистей Цицерона!

Но золотом прославленный

Сгинет, им сожженный:

Металл расплавленный

Глотает Красс казненный.[153]

1. Поздним я работником вышел на работу;[154]

Вижу: в винограднике батраки без счету

Суетятся, бегают до седьмого поту —

Что ж, ужель мне молчать, пока разглагольствует кто-то?

2. Вот пишу веселые я стихотворенья,

А меня преследует злобное гоненье —

Будто мне неведомо божье вдохновенье,

И не полоскал я губ в конской Иппокрене.[155]

3. Да, порой стихи мои выглядят убого;

Да, порой изящного не хватает слога —

Пусть лишь будут внятными! — не судите строго:

Ежели много пройти не могу — пройду хоть немного!

4. Верьте: нраву общему следовать покорней —

Это усладительней, это благотворней:

Все, что в рот тебе плывет, то лови проворней —

Что не зазорно большим, ужели для малых зазорней?

5. Рваться к добродетели — тщетная отвага!

В грязь затоптан будешь ты с первого же шага.

Видно, правду говорит лицедей-бродяга:

«Деньги, граждане, деньги! вот высочайшее благо!»

6. Деньги над соборами властвуют по свету,

Деньги и на выборах подают советы,

Сан дают и сан берут, дарят то и это;

Родом и видом людей наделяет царица монета.

7. Как богам, святым деньгам воздавай служенье![156]

Зря сидишь над книгами до изнеможенья,

Зря в Париже, в Греции ищешь просвещенья —

Будь ты хоть сам Гомер, к безденежным нет уваженья!

8. Знай, философ, над пустой мискою согбенный:

Богачи, не мудрецы в наши дни почтенны!

Всюду нищего за дверь выставят мгновенно,

Даже если Гомер придет, венчанный Каменой!

9. Перечти писателей, превзойди науки —

Что тебе за польза в том, если пусты руки?

Холода и голода ты познаешь муки,

И лихоимство вонзит в человека железные крюки.

10. Пусть в судьбе Иосифа лик Христов предвечен,

Пусть Египет божьими карами иссечен,

Пусть сынам Израиля трудный путь намечен —

Что мне все Бытие, если бедность терзает мне печень?[157]

11. Пусть народ стоит у вод, жаждою томяся,

Пусть с вершины Моисей ожидает гласа,

Пусть Давид ведет ковчег в ликованье пляса —

Я не хочу овощей, хочу я хорошего мяса!

12. Оттого я и решил наложить проклятье

На мои ученые прежние занятья:

Есть, как люди, я хочу и, как люди, спать я —

Мягкое ложе люблю и нежной подруги объятья!

13. Есть такие, что одним знанием богаты

И из бедности своей тянутся в Сократы,

Будто философия и влеченье к злату

В сердце одном не живут и грудью одной не объяты!

14. Для того ль вы терпите горькие лишенья,

Чтобы душам обрести вечное спасенье?

Но зачем откладывать счастье обретенья?

Долго ли беды сносить? Вреднее всего промедленье!

15. Диогену ведома бедности досада,

И Сократ не по добру выпил чашу яда,

Ювенал в изгнании мучился от глада,

А пресыщенный Лукан лежит среди мраморов сада!

16. Тщетно упование на удел загробный!

Знатного и низкого бедность гложет злобно!

Титиру под деревцем не лежать удобно!

Для неимущего жизнь воистину смерти подобна.

17. Бедности сопутствуют прочие напасти:

Позабудь Венерины и цветы и сласти,

Будь стихослагателем самой лучшей масти —

Нечем, увы, нищете питать любовные страсти!

18. А еще от знаний вред по другой причине —

Чванства в многознающем больше, чем в павлине!

То, что сказано давно, повторю я ныне:

«Добрые нравы мужей и портит и губит гордыня».

19. Будь бедняк отличного племени и нрава,

Знай бедняк пути планет и Писанья главы,

Все же я к тебе слова приложу по праву:

«Самая громкая слава — не больше, чем громкая слава»!

20. Если сонм философов ты собой умножишь,

Знай — не ев, не пив, не спав, скоро изнеможешь.

Книги брось, ищи богатств! Если же не сможешь —

То середины держись — и путь наилучший проложишь.

Увы, увы! учение —

Для всех теперь мучение:

К наукам нет почтения,

Забавам — предпочтение!

Мальчишки малолетние

Упрямы все заметнее,

Злонравствуют, строптивятся

И мудрости противятся.

В былые годы оные

Достойные ученые,

Давно седоголовые,

Впивали знанья новые;

А нынче все, мальчишками,

Спешат расстаться с книжками,

Учить спешат, горячие,

Слепцов ведут, незрячие,[158]

Птенцы — взлетают юными,

Ослы — бряцают струнами,[159]

Быки — в дворцах бесчинствуют,

А мужики — воинствуют.[160]

Где новые Григории?

В кабацкой консистории!

Где Киприаны новые?

Вершат дела грошовые!

Где Августин? За кружкою!

Где Бенедикт? С подружкою![161]

В таверне разминаются,

Пред чернью распинаются,

Что Марфа — благодольная,

Мария — хлебосольная,

Что Лия — чревом праздная,

Рахиль — слепообразная,

Катон их стал гулякою,

Забыв про строгость всякую,

Лукреция — блудницею,

Гулящею девицею.[162]

Что прежде было мерзостно,

Теперь кичится дерзостно:

Иссохшим стало водное,

Горячим — все холодное,

Соленым стало пресное,

Бездельем — дело честное;

И все, что днесь сбывается,

С путей своих сбивается!

Пусть это размышление

Нам будет в поучение,

Да будем же готовы мы

Предстать суду суровому,

Предстать судье неложному,

В решеньях непреложному!

1. Слух прошел по Англии, ведомый и гласный,

Всполошив пресвитеров области прекрасной:

Всех, кто благоденствовал в жизни сладострастной,

Призывал к смирению папы голос властный.

2. Слух прошел по городам, слух прошел по селам,

Папские веления разгласил по школам;

Клирики готовятся к судьбам невеселым —

Всяк разлуку с милою мнит крестом тяжелым.

3. Тягостно предчувствуя оную утрату,

Зыблются в доверии к римскому легату

И решают клирики, рвением объяты,

Всем собором рассудить, можно ль быть женату.

4. Наступил соборный день, чаянный и жданный,

И бегут священники, мчатся капелланы,

Малые и старые, причет и деканы, —

Если кто и мешкает, это очень странно.

5. Рассказать о том легко, а поверить трудно,

Сколько клира собралось на собор вселюдный:

Никому не хочется, в келье сидя скудной,

Пред легатом искупать новый грех подсудный.

6. От пределов западных, от краев восхода

Целых десять тысячей собрано народу:

Столько капель не прольет ливень в непогоду,

И пожар не столько искр мечет к небосводу.

7. Созванные сходятся на лугу пространном,

К прению соборному словно предизбранном,

И теснятся по местам, сообразно с саном,

Не давая доступа никаким мирянам.

8. Водворив спокойствие, голос возвышает

Избранный старейшина и провозглашает:

«Всем нам ныне, братие, папа угрожает,

А за той угрозою кара поспешает.

9. Нам и нашим женщинам, нам и нашим детям

Угрожает курия, чем мы ей ответим?

Коим оправданием обвиненье встретим?

Мы для размышления собрались за этим».

10. Первый воздвигается иерей из круга,

Движимый тревогою общего испуга:

«Не желаю, — он гласит, — отпускать подругу —

С ней в законе мы живем, словно два супруга».

11. Был вторым во прении глас, звучавший тихо,

Мужа молчаливого и с повадкой мниха:

«Будет мне, о братие, тягостно и лихо,

Коль со мной не станет спать наша повариха».

12. Третий тверже держит речь и бесповоротней:

«В годы давние имел женщин я до сотни,

А теперь держу одну, с нею беззаботней, —

С целым складом золота я прощусь охотней!»

13. Вот четвертый восстает, гневом полыхая:

«Требует недолжного курия святая!

Мне ли ей покорствовать, милую теряя?

Мне без милой не житье даже в кущах рая».

14. За четвертым следуя, выступает пятый:

«Злые эти вымыслы я кляну трикраты!

Богоматерью божусь, чьи веленья святы —

Не расстанусь с милою, что ни пой прелаты!»

15. Поднимается шестой, вот его сужденье:

«Мне с моей кухаркою мило обхожденье!

Если надо мной и ей грянет осужденье, —

Я готов его принять без предубежденья!»

16. За шестым встает седьмой, промолчать не может:

«Ложная забота вас, братие, тревожит!

Нашего супружества Рим не уничтожит:

Кто ему без наших жен прибыль подытожит?»

17. И восьмого клирика внятен голос слышный:

«Ах, какую женщину мне послал всевышний!

Ни телес, ни платий нет этих многопышней!

Никогда ее любовь мне не будет лишней».

18. Встал девятый, говорит: «Тщетно, судьи, ждете:

Кровь мою кипучую хладом не скуете!

Оттого я и стремлюсь в жизненной заботе

Не к спасению души, а к спасенью плоти!»

19. Вот десятый восстает, побледнев заране:

Все, что в сердце выносил, то гласит собранью:

«Ни к чему нам, братие, самообузданье, —

Не под силу клирику бремя воздержанья!»

20. И одиннадцатый здесь речь свою имеет:

«Многими искусствами женщина владеет;

Мне моя красавица славно ложе греет,

С ней и сплю, доколе плоть не перестареет!»

21. А двенадцатый сказал вот какую фразу:

«Нет, меня не застращать папскому указу!

Лучше тысячу монет отсчитаю сразу,

Лишь бы с милою моей продолжать проказы».

22. Произнес тринадцатый: «Проливать ли слезы,

Если кратковременны папские угрозы,

А служанки нам верны, несмотря на грозы,

Нам даря к заутрене сладострастья розы?»

25. Встал четырнадцатый поп, встал, суров и бешен,

Руки над собранием вскинул, безутешен:

«Тщетен злобный сей закон, грешен и поспешен:

Кто решил его издать, верно, тот помешан!»

24. Говорит пятнадцатый: «Винные кувшины

Осушив, я чувствую сон благопричинный,

И хочу его делить с девкой вполовину, —

Нет мужскому здравию лучше медицины!»

25. И повел шестнадцатый счет причин и следствий:

«Все в природе связано вязью соответствий:

Коль откажут мне в одной, как в домашнем средстве, —

Целых трех сожительниц заведу в соседстве!»

26. Выступил семнадцатый, чинный, неречистый,

Молвит в огорчении с искренностью истой:

«Не гожусь я, братие, в важные софисты:

Должен я по бедности честно жить и чисто».

27. Восемнадцатый его порицает строго,

На него низринувшись всею силой слога:

«Вижу: мой предшественник слишком жил убого,

Что на свете радостей видел столь немного!»

28. Вышел девятнадцатый: «Разум уличает:

Оговорку важную дело заключает!

Блуд меж двух духовных лиц папа воспрещает,

Но за брак с мирянками он не отлучает!»

29. И гласит последнего слово иерея:

«Грех — запреты класть на брак, блуд без брака сея!

Коль исполнят сей указ, власти не жалея, —

Не найдешь ни алтаря без прелюбодея!»

30. И раздался общий хор, завершая пренье:

«Дева богородица, наше вспоможенье!

Отврати от грешников папское решенье,

Если наших ты подруг жалуешь моленье!»

31. А засим восстал монах с речью проповедной:

«Неужели хочет бог, мощный и всеведный,

Тот, чей сын за смертный род смерть попрал победно, —

Чтоб без женственной любви сох священник бедный?

32. Славен муж Захария, славен был родитель,

От которого рожден Иоанн Креститель,

Возгласивший миру весть, что грядет Спаситель, —

Он ужель своей жене грешный был сожитель?

33. Богоизбранный Давид и боголюбивый

В старости забавился с девой шаловливой,

И к Давиду был господь кроток справедливо;

Грешных нас помиловать для него не диво.

34. Господа всевышнего ведомо реченье

И о распложении и о размноженье;

Так пекитесь, братие, о чадорожденье,

Чтоб господнее стяжать тем благословенье.

35. Если пес единожды кость мясную стянет, —

Хоть убей, а воровать он не перестанет.

Так от радостей ночных клирик не отстанет,

Хоть и папское над ним осужденье грянет.

36. Не от папы ли дано рукоположенье

Мужу, столь искусному в плотском сопряженье,

Что бесплодных он карал карой отлученья,

Сам же от родной сестры сыну дал рожденье?[163]

37. Если папа утвердил — кто иной откажет?

Папа всякую судьбу свяжет и развяжет,

Ринет рыцаря на брань, пастыря на пажить,

А священника в любви ратовать обяжет.

38. Пусть же в клире всякий муж двух подруг имеет!

Пусть каноник и монах целых трех лелеет!

Пусть епископ четырьмя и пятью владеет!

Кто издаст такой указ — тот не пожалеет!!!»

1. Многие священники недоумевают,

Что на божьих храминах петушки бывают.

Я причину этого вам открою сразу,

Если слух преклоните к моему рассказу.

2. Петушок, предивное божие творенье,

Доброго пресвитера есть изображенье.

Души христианские под его покровом,

Он не даст к ним доступа дьяволовым ковам.

3. Петушок, воздвигнувшись над крестом церковным,

Тянет шею по ветру знаменьем условным.

Так священник бдительный, ставлен над приходом,

Неусыпно бодрствует над своим народом.

4. Но и то нам ведомо, что порой на спице

Слишком непоседливо петушок вертится.

Так иные пастыри, суетой объяты,

Небрегут противиться козням супостата.

5. Петушок над курами истинный властитель,

Их благополучия сторож и блюститель.

Так и пастырь истинный угождает богу,

Души паствы страждущей опекая много.

6. Петушок, на зернышки курочек скликая,

Угощает избранных первыми из стаи.

Пусть берут священники с этого примеры,

Насыщая алчущих хлебом правой веры.

7. Приступая к пению в час ночной глубокий,

Петушок, усердствуя, бьет крылами в боки.

Так себя священники прежде очищают,

После же — внимающих речью просвещают.

8. Словно царь, короною петушок украшен,

Словно рыцарь, шпорами недругам он страшен.

К старости он перьями золотыми блещет.

Запоет петух в ночи — лев пред ним трепещет.

9. Так на паству пастыри устремляя взоры,

Неусыпно вялого подбодряют шпорой,

Укрепляют слабого силой божья слова

И достойны царского блеска золотого.

10. И как льва петуший глас в бегство обращает,

Так и дьяволову рать звонкий расточает,

Особливо ежели тот петух есть белый:

Это аллегория; верьте ей всецело.

11. Белизна есть чистота в добром иерее!

Нравом кроток, сердцем чист, людям он милее.

Непорочность пастыря — господу отрада:

Ею он и пагубен черным силам ада.

12. Бдит петух над женами, коих очень много —

В ком не видит верности, ту накажет строго.

Так священник борется сколь возможно строже

С теми, кто святой закон преступает божий.

13. Василиск рождается из яиц петушьих[164] —

Так гнездятся демоны в человечьих душах,

Если не рачительны пастыри в опеке

Об искоренении скверны в человеке.

14. Петушок, вечерний час с курами встречая,

Возвышает на насест и себя и стаю,

Чтоб потом во тьме ночной, чуть пора приспела,

Призывать радеющих к божиему делу.

15. Так и пастырь, помнящий о своем приходе,

Возвышает прихожан от земных угодий,

Указуя горний путь к божиему крову,

Дабы встретить, бодрствуя, Жениха ночного.

16. Таково значение в петушке на спице:

Сей урок преподанный в нас да сохранится!

Чаще повторяй его! Так орех муската,

Перемолот, выдохнет больше аромата.

17. Будь, священник искренний, как петух исправен;

Неусыпен в бдении, в жизни добронравен;

Чтя и проповедуя и свершая требу,

Чувствием и помыслом устремляйся к небу.