Пожарский 4

05. КОНСТРУКЦИИ

ПОЖАРСКАЯ ВОТЧИНА

Кузьма

Селяниновцы встретили Кузьму с Горынычем настороженно.

— Ну что, люди добрые, — с места в карьер начал Горыныч, — на места вы поедете дальние, неосвоенные. Хорошо бы какие пожитки, нужные, да в спешке брошенные, прибрать.

Мужики этакому заходу поразились до онемения.

— Эва, ваша светлость, куда вы изволите загадывать! — за всех высказался Силантий. — Это ж сколь мы по тем дорогам будем тащиться туды, да обратно…

— Это опасение мы отметём как несущественное! — решительно хлопнул в ладоши Горыныч. — Даю вам времени час, собраться-снарядиться, чтоб носы не поморозили. Телеги свободные в каретном сарае возьмёте да запрягайте своих лошадок. Поедем, поглазеем, чем там у вас разжиться можно.

Вот тогда селяниновцы и поняли, про что их казаки на дороге спрашивали. Портал! Диво-дивное! За малые минуточки весь обоз на тракт близ сворота на их Селяниновку выгрузился!

— Эх, братцы! — вздохнул Ермол. — Кабы нам в прошлый раз так скакнуть, мы б всю картошку из подполья выбрали!

— И сейчас выберешь! — подбодрил его Горыныч.

— Ежли до нас её никто не прибрал, — тревожно пробормотал Силантий, и обоз начал торопливо сворачивать к деревне.

Многих мужиков продолжал преследовать страх.

— Что делать-то будем, ваша светлость, коли там реквизиторщики шуруют? — опасливо оглядываясь, спросил Некрас.

Кузьма Дмитрич чуть покачивающийся в седле гнедого жеребца, слушая эти речи, только усмехался. А князь Горынин, вороной конь которого время от времени косил диким глазом на пристроившегося на загривке огромного кошака, снисходительно подкрутил ус:

— Ва-а-ай, не переживай, да! На одну ладонь посажу, другой прихлопну!

Дорога вынырнула из леса, и в воздухе разлился отчётливый запах гари Из-за пригорка поднимались три неуверенных пока дымка.

— Жгут, мерзавцы! — хлопнул в сердцах по полам тулупа Силантий.

И в тот же момент над обозом мелькнуло две тени: тонкая, огненно-серебристая и широкая, тёмная, точно туча, двенадцатиголовая. Скрылись за бугром.

Обоз встал как вкопанный.

— Я-то думал, он шутит, — растерянно брякнул Первуха.

— Какие уж тут шутки! — сердито проворчал кошак. — Поехали, чего без толку колом в поле торчать?

К моменту, когда телеги дотелепались до Селяниновки, пожары были уже потушены. Самым что ни на есть волшебным способом. Крыши соломенные, конечно, пришли в негодность, но в остальном можно было подумать и о разборе.

Куда делись реквизиционные бригады (или же мародёры), гружёные подводы которых стояли в запалённых дворах, никто спрашивать не захотел.

— Ваш светлость! — значительно более бодрым голосом спросил Первуха. — А что брать можно?

— Да что хотите! — щедро разрешил Горыныч, вернувшийся в нестрашный человеческий вид. — Хоть избы разбирайте, коли полагаете, что легче старые перебрать, чем новые рубить. Скарб, манатки, живность если какая не передохла — всё собирайте.

— У Ермола картошка в подполе оставалась, — сказал кто-то. — Много. Вытаскивать будем да на телеги воздвигать — поморозим.

— Э-э! — выпятил губу Змей. — Зачем лишнее таскать, а? Так перегрузим, из подвала в подвал. Показывай!

За следующие несколько часов Горыныч спустился практически во все подвалы, удивив мужиков ещё одной диковиной: портал, оказывается, можно не только на дорогу ставить, а где угодно. Князь-змей ещё и умудрялся окно перехода двигать, чтоб удобно было, иногда припасы из одного сусека в другой чуть не сами пересыпа́лись, только подгребай! Это диво, так уж диво!

Тем временем остальные рассыпались по своим дворам. Микула направился проверить: живы ли оставленные в открытом хлеву овцы? На свежем снегу посреди двора обнаружилась свежая кровь. Микула чуть помедлил, прислушиваясь к звукам, и тут мимо него, распушив хвост, деловито прошагал кот. Микула счёл за должное предупредить говорящую животину:

— Осторожно, слышь, Матвей батькович! Кабы не зверь там притаился.

— Я тебя умоляю! — фыркнул кошак. — Страшнее меня во всей округе зверей нет, будь уверен.

И Микула почему-то стал. Уверен, да. И спокойно пошёл за Матвеем в хлев, где нашёлся десяток похудевших овец, прижимающихся к дальней стенке. Кормушка была выбрана дочиста.

— Живы! — обрадовался Микула.

Овцы тоже обрадовались и с бестолковыми воплями поковыляли к человеку. Забрал Микула и ульи, чему был несказанно рад, и кросна, и прочей всякой хозяйственной справы.

Загруженные мародёрами телеги перебирать не стали, решили уж на месте прошерстить, где чьё барахлишко. Да и вообще, вроде небогатое житьё, а рухляди у каждого скопилось…

— За́раз всё не перевезём, ваш светлость, — озабоченно подошёл к Кузьме Силантий, побаивающийся теперь Горыныча и на всякий случай величающий «младшего Пожарского» княжеским обращением. — Придётся возвращаться. Три хозяйства вовсе несобратых осталось, мужики-то в больничке ишшо. Да избы хотелось бы забрать, — и Силантий начал перечислять, тыча узловатым пальцем в разные стороны, какие избы вовсе новые, а какие ещё оченна крепкие и многие лета ещё простоят.

— Да уж не уговаривай, — усмехнулся Кузьма. — Надо — значит, придём.

— Тада и сена стога перекидаем, а, ваш светлость? — со скрытой надеждой загадал Силантий.

— И сено, — великодушно согласился Кузя. — Куда ж мы без сена-то!

Знал бы он, что этой фразой гораздо более, нежели всеми прочими, заслужит у мужиков репутацию человека мудрого и глубоко понимающего в крестьянском хозяйстве, меч бы сильно удивился.

Вернулся я от Муромских ближе к вечеру — пока встречи с нужными людьми организовывали да туда-сюда ездили, разговоры разговаривали — всё время. Я бы недельку-другую и подождать согласился, да Илья Ильич-старший, похоже, опасался, не пойду ли я на попятную с обещанием выступить союзно, и всё решил сделать одним днём.

Так что сперва — несколько ступеней переговоров с разными клановыми представителями. Постепенно дошли и до бояр. Наивно было бы думать, что по такому поводу соберётся целая Дума, но трое её представителей (Иван Михайлович Воротынский, Федор Мстиславский и Василий Голицын), изобразив величественную серьёзность, выслушивали старшего Муромца, излагавшего суть нашей (честно скажем) торговли. Слушали въедливо, но все по-разному.

Старый боярин Воротынский, родственник и ближайшая опора царя Василия Скопина-Шуйского, был озабочен только тем, чтоб трон новоявленного царя не шатался, и, в общем-то, одобрял новых союзников.

Фёдор Мстиславский (как я узнал из книги родов и кланов), был в чём-то подобным мне — последний представитель рода. Но, в отличие от моей ситуации, род его не обеднел, а напротив, сохранил и преумножил могущество настолько, что сейчас по степени влияния слово клана Мстиславских было одним из самых весомых в стране. Похоже, боярин и сам не прочь бы был сесть на царское место, но пока осторожничал.

Голицын показался мне самым скользким. Смотрел узкими щёлочками глаз, словно снедаемый бесконечными подозрениями, вопросы задавал с подковыркою.

Был бы я пацан двадцатилетний — выпотрошили бы меня и мехом внутрь вывернули. А так… Пришлось рядиться, обмениваться туманными обещаниями и завуалированными угрозами. Всем хотелось прийти к определённым результатам, и мы к ним пришли. Правда, господа бояре оказались несколько обескуражены тем, что получили чуть меньше, чем им хотелось бы, а отдали чуть больше.

Я обещался помочь, но не так чтоб с разбегу броситься в межклановые потолкушки, а при условии, что русский трон зашатается. Обязательным условием выставил, что на одной стороне ни в альвами, ни с пшеками, ни с кем вообще из Европейской Коалиции воевать не буду. Только против.

Кузьме выторговали не только земли в предгорном Алтае, но и княжеский титул. А что? Бабуля Умила внуком и отпрыском Пожарского его признала? Значит, он — княжич. А раз наследные земли получает (и немалые, между прочим) — автоматически должен из княжича князем стать.

Пока бояре не очухались и не начали буксовать задним ходом, Илья Ильич споро какие-то подписи-печати собрал, и попылили мы в главную московскую государеву канцелярию.

— А ты, Дмитрий Михалыч, не дурак переговоры вести, — уважительно сказал мне Илья Ильич, когда мы уселись в фирменный Муромский автомобиль.

— Жизнь заставит — не так ещё раскорячишься, — уклончиво ответил я, думая о своём. Не понравился мне Голицын, как ни крути — неприятный тип, ровно жаба в руке.

Дьяк государевой канцелярии (Московского государя, конечно же) смотрел на нас квадратными глазами.

— Меч⁈ В князья?.. Вы что ж — шутить изволите?..

— Отнюдь, — Илья Ильич жестом фокусника извлёк из папки и уложил перед дьяком царский указ. — Прошу заметить: нынче же государем подписан, вот и печать магическая, пожалте.

Дьяк хотел было сомневаться и отправить посыльного к государеву секретарю за подтверждением и уточнением, но выложенный ему под нос перстень с изумрудом резко повысил степень чиновничьей доверчивости.

— Что ж, вижу, всё верно. Дело не быстрое. Через три часа приходите, ваши милости.

Вышли мы из приёмной, и Муромский-старший предложил мне отобедать у них в особняке.

— Не откажусь, — лёгким поклоном ответил я на любезность.

Возможно, Илья Ильич имел в виду разговоры о политике, потому что вместо ожидаемой мной большой семьи к столу вышли лишь брат Муромского Филимон Ильич да начальних их службы безопасности. Но я свёл всё на технику. Всё-таки, у меня крепко засела идея механизировать моих крестьян, а набор в трактористы, пусть даже за двойной пай, шёл туговато.

— А скажите пожалуйста, Илья Ильич, нет ли возможности изготовить машины таким образом, чтобы они могли таскать за собой все эти прицепные штуки, а внешне бы выглядели более похожими на животных? На лошадей, конкретно?

— Хм-м-м… На механических лошадей? — Илья Ильич задумчиво огладил бороду.

— Да. Смогли же пшеки сделать этих своих собак? Столь огромных нам не надобно, пусть будет с крупного тяжеловоза. Более того, я бы предпочёл, чтобы при сохранении механических возможностей, проходимости и силы, лошади эти работали на маноаккумуляторах, без необходимости доливать бензин. Основные узлы маслом смазать, как нам приказчик объяснял — и довольно. А ходит пусть на мане.

Муромские переглянулись, и ответил Филимон:

— Что ж, нет ничего невозможного. И даже опытные образцы у нас есть. Хотя, то, что вы хотите, Дмитрий Михайлович, более напоминает гибрид механики и големостроительства.

— Это проблема?

— В некотором роде. Видите ли, в обычной технике у нас ставится небольшой магический кристалл, отвечающий за работу системы. Даже, честно скажем, крошечный кристалл. Фактически — отходы ювелирного производства. Заряжают их маги средней руки. Это не требует ни больших финансовых, ни особых энергетических затрат. Тогда как предлагаемый вами конструкт нуждается в гораздо более массивном сердечнике. И касательно зарядки, — оба Муромских покачали головами.

— Такой квалификации маги только в Академии на големостроительном были, — Илья Ильич неопределённо повёл вилкой, обозначая сложность ситуации.

— Почему «были»?

— Так мобилизованы все под государевы нужны, — пояснил Филимон. — да и Академия заблокирована государевыми войсками, все работы вблизи источника — только по спец-заказу.

— Ну, допустим, мы отложим пока вопрос зарядки, — в конце концов, мне один раз посмотреть, как положено сердечник для подобной техники заряжать, а дальше я сам могу. — Размер необходимого камня каков? — я изобразил примерный размер сердечника пальцами: — С голубиное яйцо пойдёт?

Все трое Муромских вытаращили на меня глаза.

— С половинку перепелиного максимум, — выдавил Филимон Ильич.

— Будут сердечники. Я бы хотел увидеть, каков он, ваш механический конь?

В имение я вернулся с грамотой о признании Кузьмы полноправным членом клана Пожарских и подданным Царства Русского, грамотой о даровании титула князя с присвоением родового имени Минин, грамотой о даровании наследных земель и с радостной новостью о том, что у нас будут не страшные для мужицкого глаза самодвижущиеся коробушки, а механические кони, почти големы. Красивые, между прочим. Я оценил.

ТИШЕ, МЫШИ…

Яга лежала, купаясь в концентрированной энергии солнца, запечатанной в соляном месторождении. Для знающего и умелого мага здесь было просто пиршество. Регенерация шла веселей. Глядишь, вместо пары лет за полгода управиться получится.

Рассуждая сама с собой, она надеялась, что молодёжь не станет возвращаться за ней. Задание дано конкретное: найти Мерлина, пробраться к своим, сообщить о местонахождении старого колдуна. Это гораздо важнее, чем жизнь одной старой магини. Но с другой стороны, так хотелось, чтобы кто-то пришёл и спас. В конце концов, зря ли она просила эти мышиные косточки?

Переключать энергетические потоки с восстановительных на созидательные было мучительно жаль.

«Ну и лежи тут, бревно бревном, пока вся война без тебя не пройдёт!» — сердито, внутри своей головы, сказала себе Ярена. И, немного подумав, честно добавила: «Опять!»

Да, всю большую магическую войну она просидела в схроне, борясь с накатывающей на неё смертью. Чувствовала, что что-то в мире не так. Яблочко по блюдечку работать совсем перестало, ещё кой-какие артефакты, завязанные на общемировое магическое поле. А что конкретно — узнала, только к людям выйдя. Мда.

Сейчас, по сравнению с тем, первым разом, когда она совершила фатальную ошибку и мёртвая энергия хлынула в неё неудержимым потоком, Ярена восстанавливалась просто потрясающе быстро. Повышенный уровень стресса, что ли, стимулирует? Старая магиня усмехнулась: практически по бразильской системе. Те, в своих джунглях, тоже любят так учеников муштровать: невыносимые условия и минимум ресурсов. Выживешь — станешь хорошим магом. Нет — извини, ошибка профориентации.

Ярена почти по-настоящему почти вздохнула. Ладно, где тут наша мышь?

Косточки в узелке оказались от нескольких разных скелетов. Радовало, что у мыши будет голова, иначе привязать к ней ментальную информационную записку стало бы проблемой. Имелся почти целый позвоночник, кой-какая мелочёвка и целых шесть лап! Поразмыслив, Яга решила, что чем больше лап, тем надёжнее, и оставила все. Теперь следовало приложить максимальные усилия по скреплению набора костей в единую конструкцию, поскольку более никаких подручных средств у Ярены не было, а значит, весь скелетик будет держаться вместе только благодаря магическим связующим.

Работа предстояла долгая и кропотливая.

КАКАЯ ДОСАДА!

Каждая затея Марины обязательно встречала какое-нибудь препятствие. Этого нет, того нет, такие музыкальные инструменты на Руси непопулярны, а так делать не принято. Пся крев!

Хуже всего, непонятно было, явится ли кто-нибудь на её новогоднее приглашение или нет? Иначе все усилия, то́лпы нанятых слуг и с боем отбитый у местного дворянчика французский повар — всё будет зря!

Она так была занята своей идеей пышного нового года, что с трудом слышала Ежи Трубецкого, что-то толкующего ей о каком-то войске, казаках и их атамане, бежавшем с галер. Она только из-за галер и обратила на эту новость внимание. Надо же! Галеры! Какая архаика!

А с другой стороны — это даже романтично.

В итоге Марина согласилась, что присутствие этого Болотникова со своими сотниками на новогоднем пиру не будет слишком скандальным. Вон, в былинах написано, к великим князьям даже безродных богатырей за стол пускали. Будем считать, что это тоже вроде как богатыри. К тому же Ежи уверяет, что болотниковцы помогут Марине удержать престол.

А о том, что все вокруг хотят, как минимум, от того престола кусок оторвать, тоже забывать нельзя.