Пограничник

Глава 14. Война — фигня главное маневры (продолжение)

Скучно! Ибо рутинно. Драйва — море, адреналин — через край, эмоций — куча. И при этом — скучно.

Ибо как оказалось, инерция мышления, которая и в наше быстрое информационно развитое время бесит, сейчас вообще подобно летящему через космос астероиду. Видишь где он, знаешь траекторию, знаешь, куда через столько-то времени впишется и с какими разрушениями, но ни икса не можешь ему помешать. Ибо тяжёлый, падла. Разве только бурить, как Брюс Вылез, но то для уровня технологий Роминого мира из области либо Голливуда, либо клинической шизофрении (что часто одно и то же).

Люди, осаждающие замок, гонят ссаными тряпками прочь подкрепление, без которого оный вряд ли возьмут, потому, что хотят пограбить сами и не желают делиться. Из-за этого огребают, гибнут, их сеньор проигрывает войну… Но также ничего не может сделать, как мы астероиду. Так и горожане, и наёмники — все действовали согласно изложенному мной психопортрету, даже не пытаясь поступать разумно, даже не пытались ставить своей целью выигрыш в войне, а не битве. При том, что командир наёмников мне был подан как чел мудрый и опытный. Конечно, погоняло «Смелый» — результат личного геройствования, но раз ты управляешь сотней наёмников, ты по определению не тупой. Ну а горожане и Лютый — это клинический случай, я их сильно разозлил, захватив на время ворота и ворвавшись в город. Ах да, мы ж ещё и пленных захватили, шестнадцать мать его человек. Как только парни выбрались из города, осмелели, Тит развернул строй и жахнул по выезжающим преследователям вначале из луков, потом атаковал в лобовую, потом слезли с коней, похватали кого смогли и уехали. Все пленные ранены, но те, кого зажали между стеной и бастионом, ходящие.

Правда, в городе потеряли шестерых. Из тех, кто не успел уехать до закрытия ворот. Если бы не я, там бы два десятка осталось, но эти шестеро спастись не могли по определению, так как горожане отжали их от ворот, окружив полукольцом и вдавив в какой-то переулок. Это я позже узнал. Те не мудрствовали, сдались — а что делать? Но кто смог добраться до ворот, вышли все, и благодарность за спасение мне до земли высказывали.

Горожане ещё подождали, чтоб мы наверняка отъехали от стен, и только после смело пошли в атаку — догонять нас. А тут нашу сотню, наконец, нашёл Диего Алонсо со своей наисвежайшей братвой. До этого бродил чуть южнее, как тот ёжик, с криком: «Лоша-а-а-адка! Гра-а-а-аф!» Но, после неоднократного сигнала труб, наконец, на звук вышли на нас. Там ничего интересного не произошло, просто атакующая свежая сотня в плотном строю, да в тумане, да когда горожане потрёпаны и напуганы… В общем, они ещё пятерых пленных взяли. Итого двадцать один.

Ворон и Мерида доложились, что из их ворот кто-то выезжал, небольшой отряд, перехватить не успели. А заезжать позже попытались телеги, аж с десяток. Откуда? Кто? Вроде наёмники без конвоя из лагеря носа не казали. Да ну их, неохота разбираться. Один фиг там пленных не взяли, даже некомбатантов, допросить некого. Некомбатанты в дымке тумана растворились, кто выжил, воинов побили всех, а оставшиеся ушли в город галопом.

У остальных баронов не произошло ничего. Разве Сигурда надо отметить. Подходил к лагерю четыре раза, вплотную, без какой-либо угрозы оттуда, расстрелял по два тула стрел, но наёмников на вылазку не спровоцировал. Теперь ломаю голову, где стрел взять — из Пуэбло пару возов высылал, но почти всё за эти дни уже расстреляли. А старые собирать… Угу, в тумане или на территории лагеря противника? Впрочем, ещё по паре тулов есть, на завтра хватит, а там всё равно кампанию на этот год закончим.

В себя пришёл вечером. В своей палатке. Рядом сидела Ингрид, держала за руку. Говорит, переживала не сильно, это всего лишь очередное переутомление, но напомнила, что в прошлый раз серия таких же переутомлений привела к тому, что я чуть не помер. Меня у Каменной Переправы антибиотиком пичкали, чтоб выходить, а это самый ценный ресурс, что есть сейчас в мире. Поила меня молоком с мёдом, говорит, у руководителя проекта виа нашли. Разумеется, я попил молока и спать — ни о каких подвигах с баронессой не было речи.

Наутро туман не развеялся, хотя и стал реже. Доминик послал к воротам сторожить новые сотни, в смысле из новых баронов, причём по сотне на ворота. Видно чувствовал, что горожане носа больше не высунут. Почти угадал, в одном месте попытались, Сигурд с братвой наваляли им, и сразу свалили, даже не стали до ворот гнать. И поступили мудро (либо это чуйка сработала, Сигурд у нас самый крутой и самый опытный), ибо в этот раз со стен заговорили камнемёты, а то место, где они дрались с горожанами, накрыл ливень стрел. Кое-кого даже задело.

Я же весь день валялся в палатке, изредка выходя к костру поесть шашлыка — мы добивали городские стада, чтобы нечего было возвращать, ибо гнать во внутренние области — значит воровать, ниже моего достоинства. Байки не травил, восстанавливался, налегал на молоко с мёдом.

У нас были раненые за эти два дня. И убитые. Кто-то умирал из раненых, но, слава богу, не от заражения крови — всем тяжёлым давали «ведьмин порошок», который творил чудо выздоровления. Эти дни все воины, что были под моей рукой, прониклись сказочным уважением к нашей Анабель, а бароны попросили у меня по десять коробочек — для себя. При них написал Астрид пергамент, где распорядился выделить, отправить в их замки через фельдъегерскую службу. А ещё мы давали зелье раненым горожанам. Но двое всё равно умерли. Ну, тут все под богом, а мы на войне.

А вот следующим утром туман началрассеиваться окончательно, и исчез к полудню. Но война застопорилась — у лагеря объявились активисты из города под белым флагом. Нет, никого из городской верхушки, но был тот чел, который осаждал Лютого в прошлое посещение меня магистратом бурга. Подробно пересказывать суть переговоров не буду, суть в двух словах — сеньоры продолжали стоять на том, что я должен уйти, без аннексий и контрибуций, и они, так и быть, мне прощают разорения, причинённые им моей атакой.

— А иначе что, сеньоры? Что вы сделаете? — открыто насмехался я, сидя у костра и жуя «шлик» прямо с меча. Ага, позёр, впечатление произвести — брутальный я вьюнош.

Они переминались с ноги на ногу. Подразумевалось, что я должен бояться наёмников, их же теперь в сумме много, но я как-то не особо их боялся, особенно после боёв в тумане. А пугать ежа голым мысом, да в присутствии нескольких сотен крепких парней, которые поднимут тебя насмех… Это провал переговорного процесса.

— Сеньоры, я согласен на обмен пленными, — решил я из их посещения хоть какую-то пользу поиметь.

— Условия? — А это тот тип, буду называть его «скользкий». Ибо глазки злые, бегают. Но при этом умные — знают, куда бегают и что делать, чтобы было всё хорошо. Лично ему, естественно, хорошо. Но чувака уважали. И Лютый его слушался, и приехавшие с ним трое «клерков» перечить не смели, хотя сеньоры тоже немаленького в иерархии города ранге.

— Без условий, — покачал я головой. — Всех на всех.

— В чём подвох? — насупившись, спросил один из «клерков».

— Ни в чём. Мои парни — орлы! — повысил я голос. — Да, их всего восемь у вас. Но каждый из них — ого-го! — я повысил голос, показывая степень восхищения. — Меняю их аж на девятнадцать ваших дохликов. Двое умерли, тела не отдадим — вон там похоронили. Лето, жарко, не дело это — покойников на воздухе держать. Но остальные зато жить точно будут! Мы им лекарство нашей лекарки дали. «Ведьмин порошок». Может, слышали?

Про лекарство они не впечатлились, видимо осада началась до активного его использования, разведка донести не успела.

— Если не верите в его чудодейственность — дам десяток коробочек в город — просто в знак уважения, — расплылся я в улыбке. — Жест доброй воли. Война кончится — нам дальше бок о бок жить. Потому и сейчас не зверствую, всех меняю на всех, а обмен не в вашу пользу.

— Мы согласны, — поторопился принять правильное решение «скользкий», пока я не передумал. — Ваши люди… Немного избиты, — оговорился он, впрочем, не пряча глаза в землю. — Но все живы.

— Органы отбиты? Умрут через несколько дней? — Я нереально так напрягся. Да, тут нет Женевской конвенции. Но у меня заложники в плену, богатые горожане. Не в их интересах обменный фонд калечить.

— Скажем, поломаны руки-ноги, — честно ответил тип. — Но органы не отбивали… Не старались отбить.

А вот это только благодаря заложникам, а не доброй воле. Не стоит перехваливать горожан.

— Везите, посмотрим.

— Граф, ты чего! Десять лекарств… Это же целое состояние! И кому — им! Этим Иудам и предателям! БЕСПЛАТНО!!!

Это, разумеется, в ужасе был Мерида, уже знавший цену коробочки порошка на чёрном рынке. Чёрном, потому, что официально я порошком пока не торгую. Но через Клавдия, имеющего в Альмерии связи, а также через Рохелео, имеющего связи во многих других городах королевства, мы передали образцы для завлекания народа. Пока пусть нужные люди тестируют порошок бесплатно, но после будут покупать у нас по двадцать лунариев, а продавать — за солид. Пять молочных коров навара за дозу пенициллина — некисло, да? Цены для всех одинаковые, и лбами дилеров сталкивать не буду — просто они будут обслуживать разные слои населения. Купцы — купечество и благородных, а криминал… Теневых воротил, то же купечество, и даже некоторых феодалов. Заодно им стимул не задирать озвученную мной цену — есть какая-то, но конкуренция. Думаю, не прогадаю, и интересы их не пересекутся. Надо охватывать рынок с разных сторон, иначе ценнейший продукт так и останется на складах. Но в данный момент у меня в кладовой уже не пятьсот, а триста пятьдесят коробочек, плюс/минус точно не помню, Анабель считает. А ведь впереди война.

— Хлодвиг, сядь и охолонь! — прикрикнул я. Гости из города ушли, а я был ещё слаб и остался сидеть, благо шашлыка наелся, просто вставать было невмоготу. Барон послушался. — Хлодвиг, я ничего не делаю просто так. Да, они враги. Но они БОГАТЫЕ враги, при деньгах. И я хочу сделать так, чтобы их деньги стали моими. В том числе с помощью этого порошка.

— Но он же… Стоит состояние!

— Ага. — Я согласно кивнул. — И они его купят. Много-много. Задорого. Потому, что будут знать об эффективности. А если о ней ничего знать не будут, откуда у них появится желание покупать порошок?

Мерида задумался.

— Вот именно, пусть пробуют БЕСПЛАТНО, — продолжал пояснять я. — Раз дают даром — значит подвоха нет, никто на деньги их не имеет, почему б не рискнуть? Дадут какому-нибудь больному нищему, кого не жалко, чтоб убедиться, что это не яд. Потом — кому-то посолиднее. А после и сами распробуют, ну, те, кто управляет городом. А после начнут покупать — ибо ты сам видел, лекарство работает. За любые деньги покупать будут. Понесут свои солиды мне, сюда. НАМ, — поправился я. — И все вырученные за лекарство деньги пойдут в доход НАС, нашему войску, согласно уговору, пергамент о чём мы два дня назад написали.

Хлодвиг задумался, думал долго.

— Граф, не вяжется. Ты продаёшь им СВОЙ порошок. А деньги — на всех. Тогда как можешь САМ продать его в другом месте за те же деньги, без того, чтобы делиться с нами.

— Хлодвиг, в тебе есть авантюрная жилка, ты умеешь и любишь считать деньги, — улыбнулся я, хваля своего барона, но при этом давая точную характеристику, как его чувствовал. — И деньги липнут к тебе — они любят тех, кто умеет их считать ПРАВИЛЬНО. Но ты примитивен, слишком мелко мыслишь. Я уже приводил пример с коровой, как получить от неё больше прибыли. Её надо меньше кормить и больше доить.

Нас слушало несколько человек, десятники и другие бароны, дружно прыснули.

— Не смейтесь, многие думают именно так. Но на самом деле надо смотреть на вещи шире. Есть такая штука, называется ИНВЕСТИЦИИ. Когда ты вкладываешь что-то, какой-то ресурс, себе в минус. Но с целью получить прибыль в будущем. Так и тут, я вкладываюсь в мир на своей земле. Да, блин, могу продать эти коробочки в другом месте. Но сколько потеряю на содержании войск здесь, под городом, в ожидании, когда высосу из Феррейроса всё? Ибо если соберу со всех крупных горожан хотя бы по солиду, это уже сотня-две золотых. Да, уйдут не мне, вам, но я получу более быстрое разорение горожан, а значит война закончится быстрее.

А коробочка, чтобы ты знал, стоит несколько ассов, — подался я к нему и произнёс шёпотом. — Не надо считать упущенную прибыль, Хлодвиг. Считай сэкономленные на этой инвестиции деньги с других проектов, на которые ты потратишься меньше запланированного. Открой глаза и осмотри горизонт, ты удивишься, какое поле деятельности для того, кто хочет заработать.

— М-да, граф, я благодарю господа, что встретил тебя на своём пути, — озадаченно потянул барон. — Что вы заехали тогда в мой замок перед штурмом Магдалены.

— Учись, сынок, пока папка жив! — сыронизировал я, все поняли, что это шутка.

— Да, падре, — шутливо, но с предельно серьёзным лицом склонил он голову, как бы принимая благословение. Я его перекрестил — мне не жалко. После чего оба рассмеялись.

Наших пленных привезли через пару часов, к обеду. На пяти телегах. Телеги с запасом взяли, чтобы своих увезти.

— Что думаешь, Ричи? — озадаченно поглаживал подбородок Рикардо Ковильяна. Доминик Алькатрас молчал, стоял с каменным лицом. Остальные бароны вторили ему, но стояли чуть дальше, чтобы эмоциями не помешать мне, ведущему переговорный процесс. Не дело вассалам лезть в вопрос, который решает лично главком. И паскудно то, что если оставлю, как есть, они во мне разочаруются. Да, вот так — получить славу крутого перца тяжело, а просрать можно всего одним поступком — неравноценным обменом пленных. Наши были избиты, лица в крови, и самое гадство, у всех были перебиты руки, а у двоих — по одной ноге.

— Трифон! — принял я решение. Нельзя мне разочаровывать друзей. А врагов наоборот, надо очаровать во что бы то ни стало. Ибо нефиг, чтобы знали с кем имеют дело.

— Да, сиятельство! — подбежал ждущий в стороне денщик. Без арбалета, у нас же сейчас перемирие — так и сказал ему перед визитом горожан, чтоб оставил.

— Ты ж у нас цирюльник? Fel'dsher? Врачевать умеешь? — спросил я очевидное, что знало всё войско.

— А то, ваше сиятельство! — гордо расправил плечи детинушка.

— Посмотри аккуратно, кто из этих сеньоров, — указал на лежащих рядком и сидящих обменных пленных, — в состоянии такое выдержать, и всем, кто переживёт, сломай руки. Обе.

— Всем-всем?

— Я же сказал, кто выдержит. Если чел окочурится — убью. Сам. — Погрозил ему. — За то, что перед гостями нашими меня подставил.

При этих словах бургомистр, а сейчас для обмена приехал он, подался вперёд, но его удержали наши воины. Люди Тита плотным кольцом окружили подъехавших горожан. Их было два десятка при оружии, так что нервничать было от чего. А второй линией стояли баронские, сводный, но очень многочисленный отряд.

— Ты не сделаешь этого! — выкрик мне.

— Почему не сделаю? — обернулся я к бургомистру.

— Потому, что это… Нечестно!

— А калечить моих людей было честно? Ну у вас и логика, сеньоры! — в голос рассмеялся я, хотя смешно не было.

— Ты не понимаешь! Мы ничего не могли сделать! — попытался включить оправдание он. — Горожане… Они сами. Если бы мы попытались их отбить, нас бы не поняли.

— Трифон, действуй! — приказал я и сел наблюдать — был ещё немного слаб.

Скучно. Да, эмоции через край, и все негативные — нехорошо это, смотреть, как здоровенный детинушка-хирург… То есть фельдшер, умелыми резкими движениями, опираясь на помощь добровольцев из наших воинов, удерживающих пленников, ломает тем руки в районе лучевой кости. Тут вам не мир Ромы, никто под рентгеном сращивать перелом со смещением не будет. Как срастётся — так и срастётся. А от болевого шока вообще-то умереть можно.

Но отступать нельзя. Дам слабину — будут всю жизнь кататься. Все. На мне. НАДО, Рома! Так надо.

А раз надо… Значит скучно. Пусть и познавательно.

А потом приказал сломать ноги двоим. Пока Тришка ломал руки, принёс от лошадиного стойбища соломинки и две укоротил. И дал тянуть… Нет, не самим пленным, а их охранникам. После чего уставший Трифон, сжав челюсти, ломал двоим сеньорам-неудачникам ещё и ноги. А это ой как сложно, в ногах кости крепкие. И ходить такой человек будет с трудом до конца жизни, в смысле хромать. А о верховой езде можно сразу забыть.

…Как забудут и двое моих ребят, отпущенных из городского плена, где им также ноги сломали. Так что я не рефлексировал. Я не отец-Терез, чтобы всех облагодетельствовать и всем всё прощать. Это к Исусу по вопросу подставления второй щеки.

Когда телеги со стонущими горожанами и их охраной отъехали, а Трифон и другие наши врачи принялись за наших раненых, я снова присел к потухшему костру, подставляя лицо ярко светившему солнцу. Рядом подсели бароны.

— Может не надо было так круто? — Как ни странно, это предложил Алькатрас. — Да, ты прав, чёрт возьми. Надо делать так, чтобы любой твой враг в будущем думал. Но как-то не по-христиански получаетя.

— Да и горожане и правда злы, наверное, — а это его поддержал гигант Сигурд. — Хрен у толпы отобьёшь таких пленных, если за них взялись.

— Это не мои проблемы, мужчины! — отрезал я. — Не вешайте на меня проблемы бурга. Если не осуждаете — прошу разойтись, у меня жутко голова разболелась, хочу один посидеть.

Все разошлись, вняли. Ибо и правда не осуждали — здесь такая вот мораль, пещерная. Зуб за зуб. Но было не по себе… Впрочем, недолго.

Ибо один из бывших пленных к вечеру умер. Внутренние органы всё же были отбиты. К счастью только один. Так что совесть моя «скок-скок-скок, за кусток, под мосток и молчок». И слава богу.

Анекдот вспомнился. Называется: «Записки горца».

«Понедельник. Су-учно!»

«Вторник. Весь день за мной гонялся соседский мальчик. Убегал и прятался».

«Среда. Зарезал соседского мальчика».

«Четверг. Весь день за мной гонялась родня соседского мальчика. Убегал. Прятался».

«Пятница. Вырезал всю родню соседского мальчика».

«Суббота. Весь день меня искал весь аул родни соседского мальчика. Прятался. Убегал».

«Воскресенье. Перестрелял весь аул родни соседского мальчика».

«Понедельник. Ску-учно!»

Вот и я в такой же ситуации. Движняк мощный, всем на зависть. Адреналин в крови кипит. Нервы на пределе от напряжения. И в то же время — скучно. Ибо ничего нового для себя к сожалению (к счастью?) так и не увидел. Все фигурки на этой маленькой доске у задрипанного города на востоке графства, находящегося в жопе этого мира, ходили строго по тем клеточкам, по каким должны были, по каким и предполагалось. И ситуация в городе, которая должна была подстегнуть руководство к более осмысленным действиям, ни к чему сеньоров не надоумила.

В городе голод. И голод сильный. Пленные даже не пытались врать или молчать — сходу всё выкладывали, как есть. И наверное не поняли бы причины, почему не должны об этом говорить.

В городе сложилось два лагеря: первый — во главе со старым бургомистром и старой элитой, «денежные мешки». Которые не особо пострадали, кто ждёт, когда закончится блокада чтобы продолжить богатеть дальше. Они не пожелали делиться хлебом с голытьбой, хотя их амбары не то, что полны, но не пусты. На их стороне городовое войско, и они же составляют основной костяк тяжёлого конного ополчения — опираются на мощные штыки. А потому власть их пока непоколебима, хотя рядовые горожане уже съели всех кошек и доедают городских крыс. Мы очень вовремя приехали, максимально неожиданно из всех возможных вариантов, и правильно, что первым делом отогнали от города все источники съестного. Вторая условная партия, поскольку это не совсем политическая партия, это городской плебс, беднота и мелкие производители. Условные ИПшники и малый бизнес, в пику среднему и крупному бизнесу партии бургомистра. Еда у них кончилась либо на грани, договориться сеньорам правителям города о поставках хлеба не удалось, а те несколько десятков телег, что «втайне» втридорога удалось поставить в город «пока сеньоры бароны не видят» — ушли богатеям, а не бедноте. Беднота реально голодает, и только «скользкий» и пара его приятелей догадались открыть свои амбары для бедноты. Раздают не зерно, раздают хлеб, но — бесплатно. И готовятся к политической борьбе в будущем, когда осада будет снята — демократические институты в феодальном городе не надо недооценивать, а за ними будет масса пусть пеших, но ополченцев с оружием, которые дадут просраться городовому полку. Осложняющий фактор — именно неприличная жадность «богатеев», возжелавших пересмотреть и так на неплохих условиях заключённый договор со мной об аренде земли, поиметь меня на ещё большие деньги. Ещё большие деньги СЕБЕ, им бы ничего не перепало. А сейчас перепадает как раз им, а с ними богачи даже зерном не делятся! Кажется, я и тут удачно зашёл.

Вчерашний день так и остался спокойным, без битв и схваток, хотя пленных мы обменяли примерно через два часа после полудня и времени для атаки было завались. Думаю, у них какие-то тёрки внутри тех, кто управляет городом. Всё же в анархии, махновщине и олигархическом правлении есть свои минусы по сравнению с авторитарным правлением одного. Одному не надо договариваться с коллегами, чтобы совершить самое простое действо, ему достаточно отдать приказ.

А вот сегодня утро началось с того, что на стенах стало не продохнуть от блеска шлемов за зубцами. Мы протрубили подъём пораньше, все уже позавтракали и были на ногах. Я приказал добирать все стрелы из обоза, какие остались. И когда егеря-дозорные отсемафорили флажками, что у южных ворот собирается большое войско, не удивился.

— Сигурд, Диего, Серхио — на выход! — объявил я, вглядываясь в бинокль в сторону к югу от западных ворот. — Задача та же, словно стервятники кружите вокруг лагеря Хуго Смелого. Стрелы бережем, палим прицельно. Желательно по коням, если таковые будут. И при этом на сшибку до сигнала не сближаемся — ведём мобильный бой.

Алькатрас после моих слов лаконично кивнул, утверждая приказ. Я уже говорил, что мальчишки здесь имеют право управлять войском, но за плечом каждого стоит опытный наставник, фактически и осуществляющий командование. Пока таким новыми баронами воспринимались Алькатрас и Ковильяна, причём первый — как самый главный.

— Доминик, справитесь? — спросил я, когда баронские парни потянулись к выходу из лагеря.

— А то! — довольно усмехнулся Алькатрас.

— Тогда и я пошёл. — Я убрал бинокль. — У нас мало времени. Сейчас егеря отсемафорят, с востока они будут город обходить или с запада.

— С востока, думаю, — предположил старый барон.

— Боязно. — Я поёжился. — Что не успеем перехватить, и всё насмарку.

— Тогда зачем не напал, пока они собирают силы у ворот? — спросил Ворон. — Как позавчера, только чутка подальше бы встали, делов-то.

— Мне не нужно загнать их в город, — покачал я головой. — Хотя и с этим под стенами будут проблемы. Не забывай про камнемёты, а тумана нет. Мне нужен полный и тотальный разгром, дядька Доминик. Сеньоры! — обратился ко всем. — Все всё помним? План действий не забыли? Кто за кем на каком расстоянии? Какой сигнал значит «Шубись», а какой к общей атаке?

Нестройный гул одобрения и подтверждения — да, помним..

— Тогда с богом. Хлодвиг, Эммануэль, четверть часа и догоняйте. Тит, вздрогнули!

И вот мы медленно двигаемся навстречу идущему в сторону лагеря наёмников городскому войску. Они выбрали обходить город с востока, подальше от нас — ожидаемо. Горожане своих много, собрали или всех, или почти всех. Парни сказали, с три сотни их там, мне сложно количество конников на глас измерять. С учётом того, что часть мы повыбивали, тут, видимо, и легкоконными усилились.

Горожане шли не спеша, экономя силы коней — людям жрать нечего, а коням тем более, мы, оказывается, уже в плюсе по мобильности, даже без учёта тяжести доспехов. Мы по сути тоже не спешили — преимущество в мобильности предполагает, что двигаться будем больше неприятеля. Пусть отдохнут лошадки перед боем. Отряд поделили на две части, первая половина без заводных, вторая — с заводными. Получиться может только у нас — только у нас высокая спаянность личного состава и слаженность. Впрочем, у баронов у рыцарей обычно войско состоит из «копий», и боевой слуга может подержать господского сменного. В общем, менять коней на ходу тот ещё квест, ибо сесть нужно на своего скакуна, а не чужого, это принципиальный момент. А где найти в толпе скачущих позади своего коняшку, если надо это делать быстро?

Хотя не так уж и много нас осталось если честно. Сотня… Чуть менее восьми десятков, включая моих телохранов. У остальных баронов у кого как, но все с гораздо меньшим числом воинов, чем въезжало в своё время в Магдалену. Девять сотен это номинал, фактически у нас сотен шесть с небольшим. У Ингрид осталось десятка три, у «старых» баронов — семь-восемь. И даже Рохас, Алонсо и Рамос понесли в этой войне потери, пусть и не большие. Так что, думаю, найдут воины своих лошадок. Все друг друга отлично знают, вон сколько бок о бок служат.

Сближение. Без труб, без криков. Просто вражеское войско начало растягиваться по фронту. Тит отдал приказ помощнику, и вторая часть войска с заводными перешла на рыси, отъехав севернее. На северо-западе от нас — лагерь наёмников. Там слышны трубы, мельтешат воины кого-то из наших, видимо Хуго хочет идти на соединение с горожанами. Мерида и Ворон, правда, без заводных, в миле сзади, западнее. Эх, маловато места на этом поле! Ну да ладно, прорвёмся.

— Прапор повыше! Выше головы, сеньоры! — закричал я. Меня услышали, раздались поддерживающие смешки и крики. Марко поднял триколор с новым флагом и гербом Пуэбло высоко, насколько было возможно. Триколор, двуглавый орёл… Окажись тут современник и услышь эти слова, сразу всё бы понял. Особенно в сочетании с Андреевским флагом моего флота. Но Андреевский крест у меня при этом — красный, бургундский, флаг ВМФ испанского королевства. Триколор — флаг Великой Колумбии. Сейчас является основой флага собственно Колумбии, Венесуэлы и Эквадора. У Колумбии он чистый, просто полосы, причём верхняя шире остальных, а у Венесуэлы и Эквадора на флагах звёзды и значок. Да и цвета — жёлтый, синий и красный, и в жёлтом — главное отличие. Ну, а двуглавый орёл — это герб Византии. Русь стибрила его у Константинополя вместе с Софьей Палеолог, последней представительницей последней румейской (римской) династии того мира. А Византия у нас кто? Правильно, это и есть римская империя. И ни разу не восточная — просто римская. Так до 1453 года считалось, это позже историки начали что-то придумывать и обосновывать.

Так что с одной стороны я как бы плохой попаданец, создаю здесь то, что не принадлежит этому миру в угоду своему самолюбию и любви к бывшей Родине. Ещё бы, блин, СССР тут устроил, как подавляющее большинство книжных попаданцев. Но на самом деле я использую родные для именно этой цивилизации атрибуты, и никакие иные. Россия? Русь? Славяне? Не слышали. Рим! Здесь будет Новый Рим, и я стану его императором! И атрибуты соответствующие. Не потому, что хочу стать императором (допускаю, что я вообще не стану монархом — пусть Карлос отдувается, и его потомки), но я создам имперское мышление, и сделаю всё, чтобы укрепить власть и объединить местный народ, чтобы дать ему шанс выжить. Никто кроме меня, и я сейчас без пафоса.

Ску-учно!

Тит повёл первый ударный отряд вперёд. Я остался только с шестью телохранами, и так людей мало. Весёлый распределил между отрядами людей поровну, и получается в каждом чуть меньше сорока рыл — что крайне мало. Просто для наживки больше не требуется, потому и я не жесчу. Залп, отход. В ответ полетели стрелы, но мало — в основном из города шли тяжи. Хотя стрелы есть, и они не просто жалят, а убивают — я пишу с такоё лёгкостью, а на самом деле не одного воина стрелами убило, и не двух. Залп, ещё залп. Разрыв дистанции.

Отряд врага начал делиться. Часть, видимо, собралась идти спасать наёмников — они за последние три дня наверняка отоспались. Но вряд ли отъелись и отдохнули должным образом. А меньшая часть, не больше сотни, фронтом разворачивалась в нашу сторону. Меня это не устраивало, а потому я скомандовал своим парням, и с гиканьем понёсся навстречу. За мной двинулись и парни Тита, накладывая на тетиву свежие стрелы.

Сосредоточиться, прицел… Огонь! Пламя окутало первые ряды супостатов. Я всё ещё чувствовал слабость, но уже магичил спокойно, попытка что-либо поджечь не вызывала головную боль и кровотечения из носа.

— Это Пуэбло! — раздалось оттуда. — Это сам сукин сын, своей персоной!

— Марко, прапор повыше! — командовал я.

Прапор был с новыми, незнакомыми горожанами символами. Но белую башню на фоне чёрного орла эти камрады разобрали.

— За ним!

— Вперёд!

— Ур-ра-а-а! — раздалось оттуда. Ну, и ряд менее литературных, но зато более эмоциональных выкриков.

— Назад! — Я развернул Пушинку и двинул в обратную сторону, на северо-восток, подальше от лагеря Хуго. Мои парни спустили стрелы с тетивы луков и в темпе двинулись следом.

— Держать строй! Строй держать, сукины дети! — Голос издалека сзади. Горожане узрели меня, виновника их бед, голода в их не привыкшем к катаклизмам городе, меня, отдавшего приказ ломать руки и ноги пленным, их согражданам… Говорю же, скучно!

Проехали сквозь ряд парней Тита, которые при нас начали разряжать луки, а затем и сами двинулись следом. Ага, на северо-восток, уводя супостатов от их цели всё дальше и дальше. А теперь ходу, горожане перешли в галоп.

Мы были легче. В целом. Некоторые горожане могли нас настигнуть, но не у всех кони были так хороши, а выезжать из строя — подобно смерти. А потому мы удержали расстояние, правда, скакать пришлось порядочно — кони почти выдохлись. Но и горожане замедлились м встали. Тит тут же дал команду на перестроение и новую атаку — двумя шеренгами. Я развернулся и без приказа пошёл следом, вместо третьей шеренги. И когда первые две отстрелялись, выехал вперёд на неприлично близкое расстояние, и, поманив их парапором, нещадно, прямо от души подпалил всех, докуда достал. В голове закружилось, покачнулся, но Лавр придержал за локоть, а Тит под уздцы.

— Двинулись! Быстро! — рявкнул в ухо Сигизмунд. В шлемах слышимость плохая, орать на поле боя — нормально.

Снова скачем. Враг за нами. Но ситуация изменилась.

Во-первых, мы реально так сильно оторвались от лагеря наёмников, тот был виден на горизонте. А ещё сбоку, западнее нас, появились орлы Ворона. Они шли с тыла горожанам, заходя им в афедрон, и, видимо, уже разрядили свои тетивы, так как за ними погналась часть неприятельского войска. Ну, у Веласко парни вообще лёгкие-прелёгкие, пусть и устали, едучи за нами следом. Хотя многие его бойцы уже обзавелись достойными латами, но сегодня большая часть войска в принципе оделась полегче. А это наш первый отряд снова встречает горожан, залп, залп. Мы мимо проскакали за долю секунды, а они поди ж ты, те ещё Леголасы. И — за нами следом. Вторая линия…

Ску-учно!

Мы просто пересели на свежих коней, и снова боеготовы. Горожане же проскакали ещё полмили, пока не поняли, что это попадос. Нас мало, но мы снова свежие, а жалить мои парни умеют. И развернулись на юго-запад — к виднеющемуся невдалеке лагерю Хуго. Там, кстати, творилось что-то непонятное, наёмники определённо выехали из города и тоже играли в догонялки, но подробнее разобрать не мог — некогда было доставать бинокль.

— Держи, сиятельство! — Конечно, Трифон. Кто ж ещё. Разумеется, с арбалетом за плечами. Не тем монстром, что таскал ранее, а с рычажной «Астрой», одной из опытных моделей. Его можно и с седла зарядить, как оказалось. Правда, не всем, а только таким детинушкам крепкого сложения.

Я также как и все пересел с Пушинки на Дружка. Погладил его по гриве — тот всхрапнул, дескать, хозяин, я обижен! Я хочу скачку, хочу в бой, а ты мне изменяешь с этой… Кобылой! Потерпи, маленький, сейчас будет и для тебя веселье.

Мерида появился слева, восточнее сеньоров, и, позёр хренов, проехал по кромке их войска на предельном, метров в сто, расстоянии, разрядив луки не по одному разу, после чего резво отошёл на безопасное расстояние. Затем дал ещё пару выстрелов по сотне, поехавшей навстречу, и снова свалил в сторону, перпендикулярно мне, дабы войско горожан в лучшем случае резделилось. А с юго-запада Ворон, оторвавшийся-таки от погони, вернулся и продолжил нервировать своих «избирателей», дабы те снова попытались его догнать, тратя бесценный ресурс пока ещё боеспособных коней.

— Давай пять длинных! Начинаем веселье, — бросил я Марко, и тот понимающе задудел во всю грудь. В отличие от машин и мотоциклов, лошадки имеют очень ограниченный ресурс подвижности. Миль пять, наверное, это предел быстрой скачки, и то не каждый конь выдержит. Пора заканчивать балаган с мобильностью и стрелами — враги уже достаточно устали.

Лютый хоть и идиот, но не зря его примипиллом поставили. Успокоились все, остыли, и он принял единственно правильное решение — двинул войско к лагерю наёмников. Теперь горожане больше не пытались оторваться от нас, отогнать. Так, вяло отбрыкивались. Мы преследовали, стреляли, надоедали. Они посылали отряды навстречу, мы бросались «в испуге» прочь, разрывали дистанцию, отряды возвращались. Но при этом редели, так как первоочередная цель, которую я поставил на поза-позавчерашнем военном совете, это лошади, подвижной состав. Первым делом надо выбивать лошадей! Да, это ценность, дорого стоят, но победу вообще за серебро не купишь.

Ставших пехотой рыцарей старались не трогать целенаправленно, только если под руку попадались, но если попадались, затаптывали их без пощады — не до сантиментов. Но несмотря на наши подвиги, основное городское войско, треплемое мной с тыла, и Меридой и Вороном с флангов, сильно сбавив ход и поредев, всё же приближалось к лагерю наёмников Хуго Смелого.

Я отъехал галопом в сторону от линии наших и врагов, и осмотрел поле боя впереди. У лагеря шёл бой, и в центре боя реял прапор Сигурда Рохаса. Дорвался-таки солдафон до драчки! А ещё… Та-дам, в тыл наёмникам спешили сотни со штандартами Алькатраса и Ковильяны. А прапор Алонсо вместе с его братвой двигался в обход лагеря с севера, и мог ударить как по наёмникам, так и по горожанам.

Свалка. У лагеря началась настоящая свалка. Причём Хуго и его братва, видимо, выехав то ли спугнуть Рохаса, то ли навстречу горожанам, оказались под ударом с двух сторон, от Рохаса и поддерживающего его Рамоса. А тут и дедушки с Инесс подоспели. «А потом, Киса, вас будут быть. Возможно даже ногами».

Горожане могли помочь наёмникам, но увлеклись погоней за мной и оказались слишком далеко. Точнее не так: будь их коники немного менее дохлые, они галопом бы подъехали к месту побоища, а затем на рысях вдарили бы широким фронтом и Рохасу в спину, и Рамосу с дедушками — по остаточному принципу. И избиение наёмников превратилось бы в избиение баронов. Но они НЕ МОГЛИ быстро приблизиться и вступить в бой — они просто не успевали к побоищу!

Горожане в принципе не должны достигнуть спин баронов. А они пусть и позже, но всё равно ударят, и нам будет несладко. Конечно, разгрома уже не будет, битва не на волоске, но будут большие потери, а они мне даром не нужны. А потому я вытащил свой блатной графский меч с инкрустацией, и, замахав над головой, дал Дружку ногами команду галоп.

— В атаку! — заорал я, нагоняя войско Тита, возглавившего второй боевой отряд, впрочем, забрав из первого, сменившегося, всех, кого можно — всё равно враг как черепаха двигается. — Вперё-од! Вперёд, бля-я-я-я-я-я!!!! За Родину! За Пуэло!

— Бля-а-а-а-а-а!!!.. — рёвом поддержала братва. — За Пуэбло-о-о-о!

Скачка. Адреналин на пике. Ощущения невероятного единства с парнями, скачущими справа и слева. Горожан больше? Лучше одеты? Срать! Сейчас ничего не важно. Мы этих «лучших» уже имели, и позавчера, и сегодня. И сейчас поимеем, несмотря на их бОльшую численность. Ибо мы — пограничники, бойцы нескончаемой священной войны. А они — жалкие невесть что о себе возомнившие купчишки.

— А-а-а-а-а! — ревела сотня, на ходу выстраиваясь в линию, и я был всего лишь на острие общей атаки. — А-а-а-а!!!

Горожане развернулись — успели. Да и как тут не успеть при виде такой лавины? Но их движение в спину Сигурду на этом окончательно остановилось. В какой-то жалкой полумили от свалки у лагеря! А это практически победа. Так, не расслабляться! Бой! Огонь!!!

Пламя захлестнуло первые линии горожан. И мы вклинились, имея моральное преимущество — в природе человека бояться огня.

Первые линии не то, что прошли как нож сквозь масло, но, размахивая мечом, я особого сопротивления не почувствовал. А потом сшибка превратилась в свалку — мы пёрли, а горожане, которых было больше, пятились.

Затем не то, что почувствовал или увидел, скорее просто понял, что Мерида и Веласко врезались в сеньоров каждый со своей стороны. И Ворону, как мне доложились позже, через несколько минут помог Диего Алонсо, раздумывавший, кому оказать помощь и решивший, что Рохас и дедушки и без него справятся.

Весело. Наконец мне стало весело! Как горцу в воскресенье. Это был пик всей кампании, всей войны, генеральное сражение. И сражение было полностью за нами, разыгранное, как по нотам.

Их было больше нас даже с Алонсо… Наверное. Ну, сравнимо. И они и правда были закованы в более дорогие и тяжёлые доспехи. Но горожане проиграли морально, а потому дрогнули и побежали. Вся эта городская армада в дорогих сияющих на солнце начищенных консервных банках. Мы скакали следом, разя и разя — основные потери горожан были не от сшибки и боя, а от ударов в спину. Кто-то стрелял им в коней, не давая уйти. У кого-то кони были и сами слабые, отощавшие — уйти ни шанса. Я вместе со всеми скакал следом и махал мечом, как мальчишка, бил, протыкал, скакал дальше. Кровь… Кровь была, но мало, и в основном конская. Ибо консервные банки всё же защищают неплохо. Но проткнутые тела и отрубленные руки — тоже было, просто меньше. Но больше всего нравилось давить тех, кто оказался на земле. Непередаваемое ощущение! Это враги. Те, кто не задумываясь ломал руки и ноги моим пленным воинам! Те, кто бьёт в спину, и бил неоднократно, все последние сто пятьдесят лет. Я орал от восторга, я не чувствовал чужую кровь у себя на лице, я бил и бил мечом, не понимая, что происходит, жаждая лишь одного — наказать! Вот этих плохих ребят! От рук которых погибло много хороших.

…А потом всё кончилось.

— Назад!

— Назад, камнемёты!

— Назад, сучье отродье!

Поле перед нами накрыло облако из стрел, одна ударила меня по плечу и отскочила. А невдалеке справа в землю ударился каменюка, к счастью, пока что никого не задев — чтоб не попасть по своим, первый выстрел сделали с перелётом.

— Тпрр-р-р-ру-у-у-у! — натянул я поводья Дружка. Азарт боя и хмель в голове резко спали — сейчас будут убивать МОИХ людей! За которых я отвечаю! — НАЗАД! — заорал и я, что было мочи. Развернул коня. — ВСЕ НАЗАД, МАТЬ ВАШУ!!!

Воины послушались. Большая часть. Стали повторять манёвр, разворачивая скакунов. Те, кто не услышал, почувствовали, что ряды пожидели и тоже начали замедляться и оборачиваться.

Нас накрыл второй ливень стрел. Первая волна была выпущена с запасом — частично накрыло и своих. Но теперь свои, галопом шедшие к открытым воротам, разорвали дистанцию, и надо было уходить.

— Назад! Все назад! — орал помощник Тита. И Марко, догнавший меня (видно, в бою оторвался) затрубил общий отход.

Уф-ф! Ушли от стен. Ливни стрел пытались нас достать ещё пару раз, но на пределе дальности стрелы, когда та почти не имеет пробивной силы. Коней посекло. Моего Дружка задело, пришлось его, маленького, успокаивать. Да и раненых много. Но к чёрту, всё потом. Мы перегруппировались и скакали к лагерю наёмников. Неспешно, кони не двужильные, но неотвратимо. Свалка у лагеря заканчивалась, и наёмникам вырваться не удалось, — отметило боковое зрение, но бой ещё шёл, и бой жаркий.

Я больше не орал — не было необходимости. Нашлись умельцы из десятников, и мы, с гиканьем, ворвались в стан врага.

В грудь ударила стрела. Я даже не заметил. Оказалось, пробило чешую, но кожаный поддоспешник лишь порвало, оставив на груди кровоточащую царапину. Я её в горячке боя даже не заметил. Вот Дружок перепрыгнул недавно выкопанный неглубокий ров, вот мы обошли телегу — парни спешились, навалились и сдвинули, пока верховые за их спинами прикрывали, паля из луков во всё, что рискнёт высунуться. Я помогал, точечно делая пробои внутри лагеря по скоплению их снайперов. Кажется, носом пошла кровь, но чувствовал себя бодрячком — на адреналине же. Потом мы ворвались внутрь…

Скучно! Вооружённые некомбатанты, возницы с луками и арбалетами — что они могли нам сделать? Рыцари были, всякие спешенные, раненые и прочие, но их разметали в два счёта. Тех, кто поднимает руки, бросив оружие, старались не трогать, но бывало всякое. Война — есть война. И только после приехали гонцы от Допиника, сообщить, что войско Хуго Смелого уничтожено, остатки сдались в плен.

Это была победа. Моя первая победа в пусть и маленькой пограничной, но настоящей войне.