Пограничник

Глава 1. Bene placito

В Аранде надолго не остановились. Деньги заканчивались, еле-еле до графства дотянули, на волевых, теперь срочно требовалось ехать к театру боевых действий. Угу, за деньгами. Ингрид помочь не могла — занималась хозяйственными делами, поднимала экономику баронства, наличных у неё не было от слова «совсем». Правда пошли первые купеческие караваны, стало полегче, но пока первые доходы собирались и концентрировались на низовом уровне, собственно предприятиях обслуживания торгового пути, ей что-либо перечислять начнут к осени.

В Аранде состоялось собрание её хирда, где всем было объявлено об отбытии Йорика Тура, а также добровольцев, изъявивших желание идти с ним на новое место службы в ВМФ графства. На его место было несколько кандидатур, но все они не дотягивали авторитетом до прежнего сотника, а потому Ингрид выразила желание ехать к Феррейросу сама, во главе своих людей. Мы как бы так и договаривались, но теперь это управленческое решение, а не гипотеза развития событий.

Не то, что для этого мира дикость, нет, но всё же как-то не принято дамам в поле воевать. Однако прецеденты в известной истории королевства случались, да к тому же все понимали, что её сотня (уже почти полусотня) будет под моим приглядом, потому воины поцокали языками, но отнеслись с пониманием. И уже наутро после бурной ночи, что мне устроила юная баронесса, мы двинулись дальше, поменяв в придорожных тавернах некоторое количество выдохшихся гужевых лошадок на свежих.

После Каменной Переправы, избавившись от сковывающих по рукам и ногам телег, а также от всего перевозимого с собой груза, скорость быстро увеличили. Часть лошадок тут же продали, часть продали в Тахо — у нас с собой не было столько поклажи, чтобы везти на всех. Ещё часть скинули в Аранде, отдав уставших больше, чем взяли свежих. Фактически бюджета похода хватило только благодаря избытку конной тяги, иначе не знаю, чем бы кормил эту всю ораву последние несколько дней. В плане скорости ставили рекорд за рекордом, и до Феррейроса добрались всего за пять дней. ПЯТЬ мать его суток! Конечно, было солнечно, земля сухая, дороги хорошие, а в собственном графстве в каждой деревне нас ждал неприкосновенный запас еды и овса именно на такой случай. Имя нашему скоростному чуду — нововведения папочки, не просто так прозванного «Чёрной Молнией». И только сейчас я понимаю, насколько важна инфраструктура в это мрачное суровое медленное тягучее время. Жаль, местным не объяснить, не до конца понимают.

А тем временем перед нами раскинулась величественная картина. А именно глубокий ров выше человеческого роста шириной метров двадцать, ровный, как струна, тянущийся почти до горизонта. Его активно копало человек сто народу, высыпая землю и грунт неподалеку. Приказав войску двигаться дальше, подъехал к копающим:

— Здравы будьте! Кто тут главный?

— Ну, я главный. — Смурной низенький старикашка, жующий свежеиспечёрнную безумно вкусно пахнущую булку с маком, окинул меня недовольным взглядом. Вид войска в сотне метров за спиной его не впечатлил, из чего сделал вывод, что к рыцарям он привык и не догадывался, что их надо бояться. — Чего надо, сеньор барон? Все вопросы к Прокопию, я же сказал. Я только яму рою.

— Суровый ты человек, — похвалил я его сосредоточенность — булку-то жевал, но народишко его пахали, как пчёлки, без понуканий и надсмотрщиков. Заслужил свою булку. — Звать тебя как?

— Игнасио. Игнасио с Белой Горы. — Сощурился. — А ты кем будешь, твоя милость?

«Милость» значит барон, максимум виконт. Лихо так меня понизили. Но с этого хотелось лишь весело рассмеяться.

— Да так, мимо еду. Войско графское под Феррейрос веду.

— Войско то хорошо, — положительно оценил он мою миссию. — Там графа все заждались. Не могут без него решить. Решают, а только без его утверждения никакое решение — не решение.

Мудро сформулировано. В точку.

— Дорогой, всё хорошо? — подъехала Ингрид, до того осмотревшая траншею и технологию работы ударников — как долбят землю и вытаскивают кожаными мешками за верёвки. Вдалеке виднелся костёр, где несколько женщин готовили еду, но булка явно откуда-то из недалёкой деревни, на костре не приготовишь.

Старик окинул юную баронессу взглядом, скривился с её охотничьего костюма. Довольно сексуально она в нём выглядела. Прилично, но по местным меркам верх откровения.

— Да, твоя милость. Вот со старшим разговариваю. А что, Игнасио, когда камнями яму заполнять будут? — указал в ров.

— Яму? — Дедка аж перекосило. — Сам ты яма, твоя милость! А это — тран-ше-я! О! Понял?

Ингрид заливисто расхохоталась. Парни Сигизмунда вокруг тоже прыснули. Да и я улыбнулся.

— Приятно встретить грамотного человека. — Отсалютовал ему. — Не каждый яму от траншею отличит, а дырку от отверстия.

— А чего их различать, — презрительно хмыкнул он, — дырка — та в жопе, а отверстие — это откуда вино из бочки наливается. Понимать надо!

Все снова засмеялись, причём ржали как кони. В том числе и я. А что, миры разные, а афоризмы похожи. Наверное от людской природы зависит.

— Остёр, Игнасио! Молодец. Что там с камнем? — Снова кивнул в траншею.

— Ты, твоя милость, езжай-ка к городу, — указал он в сторону восточного края траншеи, вдаль. — Там Прокопий. И управляющий нашенский новый из Таррагоны. Они тебе всё обскажут. А нам тут работать не мешай.

Хороший отлуп. Но с его точки зрения верный — и правда, подъехали, не представились, отвлекают. А люди дело делают.

— Смотрю, кандальники, а без охраны. — В яме промелькнули знакомые лица — те, кого я отпустил в Пуэбло, устроив массовый графский суд а массовой же амнистией. Где вместо пожизненного назначил сроки от двух до семи лет в зависимости от тяжести вины. То есть самую тяжёлую работу на стройке делают преступники, пусть и помилованные. Что на самом деле хорошо — свободной рабсилы в графстве нет и не предвидится.

— Дык, на кой она им? — фыркнул местный прораб. — Их слово графское получше любой охраны держит. Вот отработают они срок, и станут вольными людьми. И домой вернутся. А сбегут… Ну, сбегут, дальше что? Любой патруль поймает, и на дерево.

— А ещё, — поделился он секретной информацией, — токмо ты, твоя милость, никому не бай об этом. Беглых мы принимаем. А чаво, дорога-то королевская, они ж тут по сути на королевской каторге работают. Токмо совладелец дороги и граф тоже, и отработав свои пять лет все беглые вольными людьми станут.

— И кто ж это до такого додумался? — нахмурился я, понимая, то вот он, выход. Но не по Сеньке моим магистратам такая шапка — напраслину обещают. Без короля это решение ничего не стоит, а бодаться с королём явно не их уровень. Впрочем, может ну его, взять и сделать так? А у короля потом это решение выторгую, обменяю на что-то иное? Всё равно люди нужны, и много.

Старик понял, что сболтнул лишнего. Побледнел. Но виду старался не показать.

— Дык, магистраты графские. Прокопий, да Ансельмо — они оба тут часто бывают. Дык, твоя милость, работать же кто-то должен? А дорога — королевская! — поднял он вверх палец. — А значит работа им тут — каторга. О, понимать надо!

— То есть, — заулыбалась Ингрид, — вы собираетесь не выдавать беглых хозяевам, дескать, вы их повязали и за побег осудили на каторжные работы. Так? То есть вы взяли на себя право королевского суда, ибо только он принимает такие решения?

— Та ййо… — Старик заметался, и решил в итоге перевести стрелку на руководство. — Я ж говорю, магистраты у нас голова! Они всё решают. Вот у них и спросите, что да как.

— Угу. Премию им выпишу, — мрачно заметил я. Хотя казалось бы, чего нервничаю? Сам дал им чрезвычайные полномочия. Прокопию поставлена задача — найти работников для строительства. Он их нашёл. Претензии от соседей, у кого крестьяне сбежали? Не принимать, так и сказал. Остальное не его забота. Вот он и сделал, как велено.

А мы, получается, беглых беглыми признаём, ни от кого не прячем. Вот они, работают! Вернуть? Не вернём, мы дорогу скроим. Королевскую. Военный, мать его, объект. Чёрт, и не придерёшься, красивая схема! У Прокопия определённо в роду евреи были.

Ладно, хорош, пора ехать и принимать отчёты из первых рук, а не слухи от прораба.

— Батюшки святые, царица небесная!.. — Прокопий побежал ко мне, споткнулся, упал. Так получилось, прям в ноги (может не случайно споткнулся? Уж очень место нужное). Поднялся, прослезился и заключил в медвежьи объятья. — Рикардо, сеньор, мальчик мой! Как без тебя соскучились! Как же без тебя плохо!

Ещё чуть-чуть, и зарыдает. Пришлось его встряхнуть, потрясти за плечи:

— Прокопий! Прокопий, алё! Всё, успокойся! Пошли, работать надо!

Нас встречала огромная делегация — человек в сто. Были и воины, сопровождавшие баронов, и гражданские, и люди непонятного сословия непонятных функций. Ингрид растерялась, но я пёр вперёд, как танк, остальные следовали за спиной.

— Пошли, твоё сиятельство. Всё расскажу-обскажу! Всё-всё! — подхватился Прокопий.

— Племяш! — А это вперёд всех выступил человек, которого я не хотел видеть, но встретиться с которым нужно было как можно скорее. Я бегал от встречи с ними, но от судьбы не уйдёшь, и хорошо, что это произошло сейчас, пока я на коне и с ореолом рубахи-парня и победителя. — Рикардо, здравствуй!

— Дядюшка! — Я раскрыл объятия и поприветствовал одного из немногих оставшихся родных людей на этом свете. Да, отношения у нас натянуты, дядюшка сам хочет стать графом. Или чтоб его сын им стал. Но всё равно мы одна семья, и он — ближайший мой родственник.

— Племяш, что же ты меня так подставляешь? — Он сжал меня сильнее, чем полагалось, типа душит, шепча в ухо угрожающим тоном. — Что же ты из меня перед всем миром дурака делаешь, и в Картагены свои сваливаешь? Нельзя так, Ричи. Некрасиво.

Через силу отстранился от него. Посмотрел в глаза.

— Дядушка, я бегал от тебя. Честно скажу. Потому, что у нас с тобой дел — выше Олимпа. А мне надо было сначала тылы укрепить. Чтобы ни одна падла не могла в спину ударить. Но теперь всё, обещаю, будем заниматься реформами. Всё-всё расскажу, обскажу и покажу, как это работает. Обещаю.

— Буду надеяться. — Кривая улыбка. — Не выставляй меня больше идиотом, богом прошу. — В его глазах засверкал огонёк угрозы.

— Конечно, дядюшка. — Похлопал его по плечу. — Сейчас, приму дела, и займёмся. Не отходи далеко, смотри, чтоб потом не пришлось лишнее рассказывать.

Виконт Атараиско. Мой дядюшка, двоюродный брат отца. Главный интриган против Пуэбло, и одновременно командующий войсками Приграничья. Я недавно на бумаге сделал его легатом-пропретором, а ещё своей волей освободил всех крестьян Лимессии, но не оставил подробных инструкций, что делать и как эту хрень разгребать. Туда надо было ехать, и работать, работать, работать… А я по окрестным землям в поход пошёл. Да, некрасиво.

Посёлок. Вдали высились стены Феррейроса. Со стен на нас смотрели сотни людей — видимо поняли, что граф приехал, и теперь хоть что-то решится. Перед стенами, в отдалении друг от друга, виднелись выкопанные форты наших, осаждающих, усиленные острыми брёвнами, в которых несли службу небольшие конные отряды. Всё, как в Магдалене, Алькатрас и бароны ничего нового не выдумывали. Только ловчие с соколами отсутствовали. А перед западными воротами раскинулся лагерь, огромный, но туда я пока не поехал. Пока — рабочий посёлок.

— М-да! — Посёлок поражал воображение. Несколько десятков гектаров, разделённых на зоны. В каких-то свозился и вываливался мелкий щебень, где-то лежали острые сколы самых разных размеров. А куда-то сваливали реально неподъёмные огроменные каменюки.

Рядом — палаточный городок человек на пятьсот, и несколько загонов для лошадей и сараев для ремонта телег. Из кузен слышались стуки молотков, над крышами поднимался дымок. Плотники что-то мастерили, колдуя над оными телегами и их отдельными элементами. Везде сновали женщины, разнося еду и воду. В центре поселения — несколько деревянных зданий. К одному мы и направились.

— Рассказывай. — Мы заполнили всё помещение. Но вокруг огромного дубового стола нашлось место для всех руководителей проекта и магистратов, а также отдельно усадили сеньоров баронов и Ингрид — рядом со мной не посадили, чай не жена. Субординация быть должна, особенно в сословном мире.

Прокопий прокашлялся, встал и приказал внести и положить на стол большую доску, где мелом были начерчены разные знаки, претендующие на статус географических обозначений.

— Прости, Рикардо, — потрепал он бородёнку, — но я не разделяю твою тягу дорогущий пергамент портить. Тем более, что мир меняется, и каждый раз после изменений новую карту рисовать — денег не напасёшься.

— Прокопий, к делу! — одёрнул я, разглядывая схематичную, но понятную схему графства с нанесёнными точками-объектами.

— Так вот… — Он склонился над доской. — Изначально нам землю под посёлок дали. — Очертил круг рядом с городом. — Вот тут мы, — тычок в обозначение лагеря — там стоял треугольник с флажком. — Но когда мы нашли в Холмах нужные места, где можно камня нарубить, городские лагерь окружили и сказали, что надо платить больше. О чём я тебе написал.

Я кивнул. Не хотел возвращаться к этой теме и мусолить, ибо «мир меняется», сейчас главные другие реалии.

— Я не знал что делать, — продолжил он. — Камень уже пошёл, я отправил в горы первых каменотёсов из кандальников, а складывать было некуда. И тут пришли сеньоры бароны и осадили, значит, город.

— По военной операции обсудим позже. Прокопий, сейчас только касательно дороги, — заранее одёрнул я. Время, сейчас важно время. По данным егерей-разведчиков, степняки готовят крупные силы, ждут сородичей — потому до сих пор не напали. Я не могу до бесконечности заниматься дорогой.

— Значится, как только дышать стало легче, мы и продолжили работы, — вернулся к теме он, перескочив очень бурную эмоциональную, но не важную для дела часть. — Мужики стали заготавливать камень. Вот только две проблемы, сеньор Рикардо. Камни для верхнего слоя и известь.

Про известь я поговорил с умными людьми, и в Магдалене, и после. В общем, её используют ровно как мы используем цемент, и она даёт такие же результаты. Но только если наш цемент сохнет быстро и сразу можно конструкцию использовать, то известковый бетон сохнет дольше, а после «набирает прочность». Опытные каменщики так и сказали — конструкции надо время постоять, и чем дольше — тем лучше. «Вот лет через двадцать будет — как камень!» — от души сказанул старенький дедушка-ремесленник в Каменной Переправе.

Двадцати лет у меня нет. Но проблема выросла знатная — нельзя сразу после мощения пускать по дороге тяжёловозы. И мосты тоже должны будут «настояться». Бли-ин! Как же всё долго получается!

— Прокопий, коротко обозначь текущую ситуацию и проблемы, — снова поторопил я, переключив на выводы.

Эдил тяжёлой промышленности и дорожного строительства прокашлялся.

— Люди, твоё сиятельство. Нужны люди.

Помолчал.

— В первую очередь — на известь. Туда посылаем всех кандальников, которых Эстебан утвердил, как пожизненных.

— Оп-па! Эстебан? — напрягся я. — УТВЕРДИЛ Эстебан? — Снова они выше отмеренной им власти прыгнули. Только я могу утверждать.

— Про то, граф, с ним сам говорить будешь, — теперь Прокопий перевёл стрелки. — Мне он людей даёт — я посылаю. Производство извести мы увеличили вдвое, но надо ещё раз в пять увеличить. Или за пределами графства закупать.

— Вдвое? В пять? — Я перманентно охренел от цифр.

— Дык, в графстве строительства-то почти не велось, — пояснил он. — В основном в Лимессию всё шло. Народцу ему много не надо, да баронам на замки — а замки все давно построены. А вот так, чтобы тысячами мер… — Сокрушённо покачал головой.

Понятно. Спроса не было — не было и предложения. Теперь есть спрос, мегаспрос — надо поднимать производство почти с нуля. Хорошо хоть известняк — распространённый материал, у нас в графстве он есть. А ведь не везде так.

— У нас есть технические возможности добыть столько извести, сколько надо? И сюда же второй вопрос — что для этого требуется?

— Есть, — уверенно кивнул Прокопий. — Добыть — добудем. Вот только люди нужны. А ещё телеги. И возницы. И дрова. И зерно. И сено.

— По телегам, зерну и сену — справишься?

— Со всем справлюсь, твоё сиятельство! — вытянулся он. — А вот люди нужны. И тут я бессилен. — Развёл Прокопий руками.

Мда. Я про себя легонько ругнулся.

— Текущая ситуация по дороге и людям какова? Верхний слой, как понимаю, это ровный полированный камень, так? Что с ним?

— Нанял, уж прости, пришлось, в Овьедо гильдию каменотёсов. — Слово «нанял» звучало как приговор некомпетентности, но умом я понимал, что иначе нельзя. Специалисты всегда стоили денег. У Петра были миллионы трудяг, но пол-Голландии и Германии у нас в качестве руководителей и инженеров прописалось не просто же так!

— Пообещал я им, сеньор граф, — продолжал эдил, — контракт на ВСЕ виа графства, если дадут хорошую цену.

Я напрягся. Ибо то же самое пообещал картагенцам. У дураков мысли сходятся, или наоборот, умные люди выбирают самый оптимальный путь независимо друг от друга?

— Дали?

— Дали. — Прокопий заулыбался. — Уже несколько мастеров переехало, с семьями. И ещё ждём. Будут камень тесать, чтобы гладкий был. Вот, постоянные дома для них ставим, махнул куда-то за плечо.

— А сами, значит, не можете камень стесать? — поддел я.

— Дык, Рикардо, пробовали. Руки из задницы. Каменюка для дороги должен быть гладенький. А у нас щербатый один выходит, кусками, только много хороших глыб перевели. Да и с толщиной там проблемы. Может оно и неплохо было бы, если б моих ребят кто научил. Да только кто ж просто так учить будет? — Он страдальчески развёл руками. — Да и время надо.

Это точно. Гильдейские секреты мастерства просто так никому непередаются.

— Гут, то есть хорошо, — выдал ему вердикт, чтоб не нервничал. — Слушай дополнительное указание. Обяжешь… ОБЯЖЕШЬ! — настоял я, — их, чтобы не только сами камень тесали, но взяли в обучение рабочие группы из талантливых местных — дашь им ребят. Пусть учат. Ибо вопрос серьёзный, дорога — военный объект, не до коммерции. А чтобы не бузили, скажешь, что одна десятая от выработки их учеников будет идти им в зачёт, будет оплачиваться согласно контракту.

— Дык, Рикардо, батюшки святы! — запричитал Прокопий. — Ежели один мастер десятерых обучит — то он может не работать, а получит столько же, как если работать будет? А мы от учеников камень будем, получается, дороже брать? На десятину больше он нам будет стоить?

— Да, но при этом мы построим дорогу в десять раз быстрее! — отрезал я. — Всё в этом мире стоит денег, Прокопий.

Убедил.

— Двадцать, — подумав, покачал мой магистрат головой. — Они будут треть выжимать, но я додавлю до двадцати. То есть пятину от того, что сделает ученик — им в гильдию. Иначе не согласятся.

— Хорошо. — Мать его как я хотел материться! Деньги, где вас взять? Ау! — Но не больше пятины. А если что заупрямятся, чтобы ты знал — я нанял ВСЮ гильдию каменщиков Картагены. Они скоро прибудут сюда — будут планировать и строить мосты.

Прокопий кивнул и заулыбался. Елеем ему на душу полил.

— А если делать верхний гладкий слой из глины? Обжигать что-то вроде кирпича или черепицы? — задал я вопрос вслух, рассчитывая на компетентность помощников.

— Считали. — Прокопий нахмурился. — Ежели б вокруг лесов много было — было б выгодно. А так. — Вздох. — Дрова везти надо, и черепицы золотые получаются. И опять же дрова закупать надо, были б хоть далеко, но в графстве, свои…

Да и с закупленными дровами конкуренция — Дорофей себе тянет, Марина твоя себе, и на строительство города надо, и на строительство порта, и тут доски и брёвна нужны, — окинул вокруг. — Где взять столько, и на что закупать?

Последний вопрос из перечисленных — самый главный. И у меня не было на него ответа. Деньги на строительство есть, но фиксированная сумма, и чтобы купцы и король довнесли — надо время и согласование.

— Так получается, вы почти всех каменщиков Юга наняли? — так же с улыбкой спросило новое действующее лицо, незнакомый мне доселе, но занимающий важное место рядом с Прокопием за столом человек.

— Прошу, сеньор?

— Дионисий Альварес, — представился он. — Глава гильдии каменщиков Севильи. С одобрения совета директоров проекта, назначен управляющим строительства. Надеюсь, вы не возражаете против моего назначения?

— Вас наняли Лукреции? — в лоб спросил я. Ибо Севилья — это Грандезия, а там территория влияния Таррагоны.

— Да. — Ответил, не мигая. Вопрос без подтекста и политики. Лукреции — и Лукреции, передо мной просто работяга-инженер, без скрытых смыслов. — В Севилье практически тем же занимался. И в других городах по соседству. Но сейчас активных строек нет, а тут хорошие условия. Я только что прибыл, ваше сиятельство, и сам вникаю, не пытайте много. Здесь, в Аквилее, по прибытии, был утверждён представителями остальных совладельцев, кроме вас, но по вам заверили, вы не будете против. И сеньор Прокопий также заверил, что он не возражает, — кивок на моего министра.

— Хорошо, работайте, — утвердил его кандидатуру и я. Мостовые в Кордобе — превосходные! Это не Севилья, но рядом. Опыт у грандезийцев должен быть. — Я доверяю своим партнёрам. Что скажете по текущей ситуации?

Дионисий глубоко вздохнул.

— Непривычно, ваше сиятельство. Каменоломни — только поставили. Мужики камень рубят неумеючи, только красивые глыбы портят. Как что делать не знают, даже инструмент какой и как использовать не знают, кирками куда попало лупят. И учить некому. Последнюю неделю только и делал, что показывал как надо, только оттуда вернулся. Здесь, в посёлке — проблемы с тесанием камня. Предложил Прокопию не гнать коней и пока нарабатывать камни на укладку и сортировать.

— Почему тесать здесь? А не по месту? Логично же? — задал уточняющий для себя вопрос. Сеньор поморщился.

— Так сколы мы планируем в качестве рудуса использовать. А чего их отдельно везти — лучше здесь и обработаем. Мы тут не просто тесать будем, но и сортируем всё, что с каменоломен доставляют. А оттуда везут всё, что набили.

Звучит логично. Оставим как есть.

— По дороге сюда мы видели уважаемого Игнасио с Белой Горы. Они копают траншею, — заметил я.

— Да. Вот этим пока мы и занимаемся, — усиленно закивал Дионисий. — Впереди идут разметчики и размечают кольями, где пойдёт дорога. Игнасио роет согласно плану. — Дионисий из тубуса, что держал в руках, достал… Та-дам, утверждённый шестью печатями основателей проекта пергамент, лист с эскизом и техническими характеристиками, что мы рисовали в моём доме в Аквилее. — Сейчас нарабатываем камень на статумен и рудус. Рудус немного полежит, а статумен скоро начнём закладывать. Проблема в том, что камень тяжёлый, и нужно везти его по грунту параллельно дороге. Вот если бы по самой замощенной виа… — Вздох. Я не перебивал, слушал — свои центаво после скажу. — В общем, начнём укладку статумена. Потом неделю дадим осесть и начнём возить рудус. А после должны подвезти известь, тогда будем укладывать верхний слой. Осенью думаем довести дорогу до Пуэбло. И так как на статумен камней надо существенно больше, то пока будем его отсыпать, да пока осядет, к Октябрю, думаю, скорости выровняем, и пороги на север и на юг будем укладывать уже подвозя камень по уложенной мостовой.

Разумный чел. Видно, знает, что говорит. И мои писульки его в шок не привели — понимает и что там накорябано, и как этого достичь.

— Какие видятся проблемы?

Дионисий нахмурился, задумался. Затем лоб его разгладился и выдал:

— Первое — проект недооценен. Очень сильно. В несколько раз. Тех денег, что собрали, хватит до Пуэбло, и немножко к северу и югу. Требуется довнесение, или же надо искать новых совладельцев. Я донёс это до директоров, дабы они написали письма владельцам. До осени денег хватит, а там надо будет решать. И это без учёта строительства мостов. Их я не считал — не видел проектов.

— С деньгами решим. Держитесь до зимы. Зимой деньги будут. — Я коварно усмехнулся, представляя себе зерновую афёру. Члены синдиката, так уж совпало, являются и совладельцами дороги. Ну и короля ещё потрясём. Возможно добавится совладелец, некто из Альмадены… Ну да ладно, после с сеньорами это обсудим.

— Сеньор граф, можно очень сильно сэкономить, сделав дорогу… Чуть уже, — опустил глаза управляющий.

Блядь! Сука эффективный менеджер! Миры разные, а эффективные везде одинаковые! Откуда ж вы берётесь, блядь?

— Нет! — зло отрезал я. — Дорога будет из четырёх полос! С бордюром и дренажом! Это не обсуждается! По две полосы в каждую сторону, для обгона медленно идущих тяжеловозов.

— Но ваше сиятельство, а если сделать три полосы! — не сдавался этот Чубайс. — Ведь не будут же идти по дороге телеги сплошным потоком. И там, где их мало, быстрые по средней полосе обгонят медленных. Зато проект обойдётся чуть ли не на треть дешевле. И на те же деньги можно построить виа аж до…

— Нет! — отрезал я. — Это не обсуждается. А вас, сеньор Альварес, буду называть Chubays. За желание сэкономить чужие деньги при том, что вам от этого ни тепло, ни холодно.

Управляющий насупился.

— Сеньоры совладельцы предварительно высказали ободрение этому изменению в проект, — выдал он, как поимал, свой главный козырь. Козырный туз.

— Значит сеньоры совладельцы будут вышвырнуты из проекта, если начнут настаивать! — вспылил я в ответ. Суки, что делают! Обложили, гады! Пока воюю — уже обложили, экономисты хреновы! — Не забывайтесь, сеньор Альварес! Это — моя земля! — припечатал я. — И цель дороги — не экономия денег сеньорам купцам, а быстрая переброска войск на границу с севера! Купцам лишь дают на этом заработать, если они согласны на ПРЕДЛОЖЕННЫЕ условия!

Все отшатнулись от меня, ибо я вновь запылал. Блядь, долбанное безумие! Нельзя быть таким несдержанным.

Успокоился, погас. С каждым разом это делать всё легче и легче — даже камзол не опалил.

— В общем, Anatoliy Borisovich, — подвёл итог обычным рабочим тоном, — работайте согласно предложенной схемы. Людей — будем искать. Специалистов — уже нашли, едут, принимайте их и озадачивайте работой по профилю. Что ещё надо? Еда? Снабжение?

Тишина.

— А теперь нововведение. Внимание. — Я расслабился и отвалился на спинку поставленного стула. — Первое. Ввожу правило, сегодня напишу указ, распространю. В графстве Пуэбло отныне любой беглый с любого конца королевства может получить свободу и стать вольным. Но сделать это можно лишь одним из трёх указанных способов.

Способ первый. Записавшись в Легион Пуэбло.

При этих словах многие, включая виконта и баронов, скривились и отвернули головы. Не доверяют моему опыту, недооценивают пехоту. Сильно недооценивают. И у нас недооценивали, потому и говорят, что произошла революция на поле боя.

— Легионом я займусь после того, как решу вопрос с Феррейросом, — оговорился я, — но людей уже активно принимаю. Это будет хорошо обученная регулярная пехота, оснащённая по последнему слову техники. Каждый легионер получает после службы сорок югеров земли, которая не облагается прямыми налогами, на тридцать девять лет. Это будет эдакая аренда земли у графства, за которую семья легионера не будет платить. Срок службы до получения статуса эвоката — семь лет.

— Божечки, какое разорение! — Разумеется, это Прокопий. Умножил на численность легиона, когда тот имеет хоть какой-то смысл.

— Армия — недешёвая игрушка, — хмыкнул в ответ я. — Под вопросам остаётся десятина, но в данном случае я не буду собирать десятину для церкви, оставлю божью долю на совести самих эвокатов. Пусть сами платят.

А вот это революционная идея, подрывающая в первую очередь мощь церкви. Ибо власти давить землепашцев, выкручивать им руки, у церкви нет. Налог собирает землевладелец-феодал, и сам отсыпает церковникам одну десятую. И обмануть его сложно — вместе с церковным, он собирает зерно и себе, и если меньше выпишет церкви, то и сеньору должно быть меньше. А грабить собственного сеньора у сборщиков рука не подымится — можно оказаться висящим на ближайшем дереве. Не говорю, что никто не мухлюет, ещё как — коррупция вездесуща, но по крайней мере церковная доля идёт «паровозом», в сцепке с основной, графской. И если из системы выключим феодала-собственника, то налогоплательщики начнут отсыпать церкви сколько захотят, «бля буду, вот такой у нас урожай в этом году». Ибо зачем людям платит больше, если можно заплатить меньше?

«Так вам, сучьи выродки. Будете знать, как народ баламутить против лекарей, и другие гадости делать».

На славу Мартина Лютера я не претендовал, и сотню тезисов против папы на дверях собора вывешивать не собирался. Но, блин, если епископаты не окоротить, они мне все начинания на корню обрубят. Они в авторитете, у них нехилая власть.

В помещении «командной избы», как я её назвал про себя, здесь реально что-то вроде офиса управляющего и директоров проекта, поднялся шум и гам. Все обсуждали последнее нововведение. Я дождался, когда народ утихнет, продолжил:

— Ах да, семья легионера, если легионер подался к нам с семьёй, до завершения контракта остаётся на попечении графства, и графство обязано предоставить семье военнослужащего посильную работу, дабы они не умерли от недостатка питания, а в случае невозможности, например на время бремени женщины, обеспечить пропитание и уход за счёт графства. Ибо не дело это гнобить членов семей тех, кто нас защищает.

Снова шушукания, на сей раз одобрительные.

— Прокопий, тебе задание. Придумай, как обеспечить работой много-много женщин в местах городов размещения когорт легиона. Пока вижу четыре когорты по тысяче человек с размещением под Пуэбло, под Виторией, у Кривого Ручья, место подберём, и одна когорта — ближе к будущему порту на Рио-Бланко. Там будут построены укреплённые города, где легионеры будут проходить обучение, и где будут жить их семьи. Там же будут работать ремесленники, обеспечивающие легион. А значит там надо размещать и производства, ориентированные на массовый женский труд.

— Марине нашей нужны бабы. Свеклу мыть, воду носить. Те, что под Пуэбло будет, ей отдадим, — подал предложение Прокопий.

— Пока сойдёт, но потом этого будет мало. Я думаю устроить что-то вроде колёсных мануфактур для производства тканей. Алькантара производит хлопок, который везут в Картагену. Почему бы нам не заключить долгосрочный контракты и не поставить мастерские у себя? Мастер Тихон в последнем письме сообщил, что плавучее колесо до ума довели, и всего-то пять штук перед этим утопили. — Смешки в комнате. — Думай, Прокопий. И Ансельмо заряди — пусть тоже мозгами раскинет. А сейчас у него ещё один помощник есть — и он пусть подключается. Нам! Надо! Обеспечить! Работой! Семьи! Легионеров! Ибо платить жалование легионерам мы в данный момент не сможем. Легионер служит для того, чтобы получить землю. И он её либо получает после семи лет службы, либо получает его семья, если его убьют. Кормить кого-то ещё в нагрузку у нас нет возможности.

— Понял, вашсиятельство. — Прокопий склонил голову, поражённый моей нечеловеческой мудростью. Тут так поступать не принято.

— Второй способ получить вольную, — с воодушевлением продолжил я, — заключить ряд с управлением по строительству виа. То есть с вами. Сеньор Альварес, вы слушаете?

— Конечно, ваше сиятельство. — Дионисий смотрел пришибленно. Тоже был поражён моими идеями, непривычными для этого мира, где никто ни о ком не заботится. Воин получает либо жалование, на которое кормит семью, либо землю, и его кормят крестьяне. Можно заботиться о своих крестьянах — как ты бы заботился о своей лошади или корове. Но о вольных, то есть о чужих коровах… Вольные тут никому не нужны.

— Второй способ — заключить с управлением ряд. На… Пусть пока будет на пять лет, но я настаиваю на трёх. Сегодня-завтра обдумайте, после встретимся и вновь обсудим.

Итак, каждый желающий свободы, но не желающий служить в легионе, ибо там могут до смерти убить, добровольно заключает договор с виа, где отрабатывает, честно и безупречно, положенный срок. После чего получает вольную и становится полноценным селянином, гражданином Пуэбло. С правом носить оружие и вступить в силы самообороны, с правом стать членом любой общины, либо основать новую на землях графства на общих условиях. Трифон?

— Я записываю, сеньор граф. — Детинушка что-то писал, но пока на восковой дощечке. Его я за стол посадил пергаменты оформлять — у него хороший почерк, а у меня что в той жизни, что в этой — как курица лапой.

— Молодец. — Окинул взглядом всех, причастных к строительству. — И вот за этих людей, сеньоры, я предлагаю вам побороться. Со мной бороться, чтобы беглые хотели идти не ко мне в армию, а к вам. А потому первое условие — никакого жёсткого прессинга. Не надо выдаивать из людей все силы и соки. Они должны хорошо работать, но должны получать удовольствие от работы. С воодушевлением её делать. Таким людям не нужны надсмотрщики — они и сами никуда не убегут. А если будете их дрючить и прессовать — вот тогда хрен получите, а не работников.

Забудьте о потогонке и выпивании всех соков. Добровольно человек работает с бОльшей отдачей, чем из под палки. Поймёте это — и люди у вас будут, и дорогу быстро построите. Кстати, для понимания. После того, как закончим виа здесь, будем продлевать её вначале до Овьедо, потом до Альмерии, а параллельно вбок от Тахо через Каменную Переправу до Кордобы. Строительства на десятки лет, и все вы станете высококлассными специалистами, именно вас в первую очередь будут рассматривать, как строителей следующих виа.

Вначале пауза, а затем снова начался гам. Сеньоры удивились — слабо сказано. Конечно, с такими раскладами можно и выложиться. А то действительно: я должен закрыть контракт, строительство, допустим, три на года. Отстроил — и на пенсию. Какой стимул делать хорошо? Наоборот, надо выжать последнее для любимого себя.

А тут дальнейшее трудоустройство на годы. Естественно желание остаться в проекте, а значит управленческие решения будут мягче, лучше, оптимальнее — во всех смыслах. Дабы и дальше продолжать на виа зарабатывать.

— Сложно конкурировать с легионом, — покачал головой один из директоров проекта, представляющий… Не запомнил пока кого, потом ближе познакомлюсь.

— Это крестьяне, — парировал я. — Они не умеют драться — не приучили. Их научат, но душа у них изначально не лежит. Но если начнёте обижать людей — сбегут в легион, ибо там оружие, а к человеку с оружием по определению нельзя плохо относиться. Всё, я сказал — вы услышали.

— Рикардо, но ведь нам и их женщин и детей придётся кормить и… Обеспечить работой, — осенило вдруг моего эдила и главного скрягу. — Мы используем на строительстве женщин. Убираются, кашеварят, за больными ухаживают. Мужчинам опять же легче… — Имелся в виду прямой аспект использования женщин как женщин. — Но если их много будет…

— Хлопок. Алькантара, — напомнил я. — Хавьер Томбо — наш совладелец. Конопля — гильдия канатных мастеров Картагены. Они скоро сами выйдут на связь. Прокопий, дальше сам, не заставляй меня сомневаться в твоей компетентности.

— Но хлопок нам придётся ЗАКУПАТЬ! — последнее слово он произнёс с ужасом, словно матерное, чем вызвал у меня улыбку, а кое у кого и лёгкий смех. Я подался вперёд и парировал:

— Зато мы будем ткани из него ПРОДАВАТЬ! А теперь посчитай разницу в стоимости?

— Но доставка… Логистика… — Он «завис». — А что, твоё сиятельство, ежели подойти к проблеме иначе, что нам надо людей кормить, и мы эти расходы на себестоимость ткани переложим… А ежели ещё и колёса Тихона по всем рекам и ручьям поставим… — Пауза. — А ведь отобьётся, твоё сиятельство! — довольно, как ребёнок, воскликнул он.

— А ещё мы Алькантару к себе привяжем, — произнёс… Мерида. Вот кто-кто, а этот жук уже почувствовал запах денег, что на этом можно нажиться, но пока не понял, как использовать лично для себя. Чуть позже обрадую его, что нашёл и для него проект.

— Ага, — кивнул я. — Им хорошо — гарантированный сбыт. Постоянные партнёры — это всегда хорошо. А значит и мы какие-то свои товары туда со льготами повезём.

— Но у нас с ними… Натянутые отношения. — А это осторожный дедушка Ковильяна.

— И что? — Я пожал плечами. — Отношения — отношениями. А дело — делом. Не путайте личные отношения и деньги.

Все замолчали, переваривая последнее моё высказывание. Купцам его было понять проще, но вот у благородных кукуху от таких откровений рвало. Впрочем, то ли ещё будет.

— Третий способ, — продолжил меж тем я, — это переселиться в Лимессию.

— Племяш! — протестующе воскликнул дядюшка, но я вздёрнул ладонь в останавливающем жесте.

— Дядюшка, потом! Отдельно! Всё расскажу! Пока просто слушай! — И снова ко всем. — Третий способ — жить в Лимессии. Из Лимессии выдачи нет! Это третий наш с вами конкурент, сеньор Альварес. Вот и будем биться за «мясо» друг с другом.

И ещё, сеньоры, прошу учесть во всех будущих раскладах. Крестьяне — это собственность владетелей. Мы не можем просто так взять и дать им свободу. Своим — можем, что я и сделал, и всем советую поступить также. Но если начнём укрывать у себя всех беглых — получим объединённый поход против нас всего королевства. А потому люди должны знать, что да, у нас условия мягкие, но ради свободы им придётся работать. Пахать, как проклятым. И только после в их жизни будет счастье. Мы не выдаём беглых, но только из этих трёх категорий. Всех же остальных — легату, и пусть разбирается возвратом к хозяевам.

К чему я это говорю? А к тому, что точно знаю, в графстве осело множество беглых. Особенно в городах, у ремесленников, в качестве рабсилы. Согласую со своим новым претором этот момент, и он сделает облаву, прочешет всё графство. После чего мы либо будем выдавать беглых, либо загонять, — постучал по столу, — на работы или в армию. Четвёртого пути для свободы больше нет. Мы должны соблюдать законы государства, сеньоры! — пафосно закончил я.

— Ага, после того, как нагло ввинтили в них шахтный бур, — весело пробормотал Йорик, но его все услышали.

— Нарушать законы — это искусство, сеньоры! — снова поднял я палец вверх. — Не надо прятать, скрывать что-то. Надо положить это на самое видное место и убедить окружающих, что так и должно быть. И заплатить за это, честно, но только согласно установленной тобой же таксе.

Я не собираюсь нарушать королевские законы, сеньоры. И вас всячески от такого опрометчивого шага удерживаю. — Снова взгляд на Йорика. Половину пути от Картагены доказывал ему, что наш порт должен ЧЕСТНО платить всё, что положено. Включая налог на контрабанду. И будет нам в жизни счастье. Тур не выдержал взгляда и отвернулся. Ладно, потом продолжим. Всё равно за ним нужен глаз да глаз.

— Король не одобрит… Освобождение беглых, — отстранённо заметил Дионисий. — Никакое: ни первое, ни второе, ни третье.

Я пожал плечами.

— Тогда пусть даёт людей. Да хотя бы кандальников. Со всего королевства. Тысяч десять-двадцать. Даст — молодец. Если у него нету, или ему нужнее — пусть разрешает. Один фиг, они УЖЕ убежали, и никогда к хозяевам не вернутся. А так поработают на благо человечества — ради всеобщей безопасности. Сеньоры, этот вопрос я буду обсуждать не с вами, он за пределами вашей юрисдикции, — прекратил я всякие прения, ибо и правда не по чину мои магистраты замахнулись. Ещё проверю, что Эстебан на#уевертил.

С последним высказыванием все дружно согласились, старательно закивав, а во взгляде Прокопия даже проскочило облегчение.

— И второй момент по беглым! — остановил я всех, ибо народ почувствовал, что предварительное заседание по виа подходит к концу. — Сеньоры, запомните. Мы находимся в состоянии войны с Картагеникой.

Пауза. Перешёптывания. Я вновь переглянулся с Йориком, который, нахал, предвкушающе улыбнулся. Ага, как будущий ярл, предводитель викингов, которые будут терроризировать это некогда самое богатое герцогство королевства, превращая его в не самое богатое. — А потому беглых из Картагеники — НЕ ВЫДАЁМ!!! Вообще. В принципе.

— Это… Опасно, Ричи. — осторожно заметил мудрый Алькатрас.

— Так надо, дядька Доминик. Мы уже всё обдумали с с сеньорами Туром и Тихой Смертью, там будет совсем другая война. Не ваша. И нам эта война нужна, ибо Картагена не отдаст нам свой хлопок, свою коноплю и канаты, и свои пикодельные мастерские тоже, просто так. Нам нужно «отжимать» у них рынок, и другого способа я не знаю.

И снова все задумались. Вот и хорошо, пусть думают. А я тем временем закрыл заседание:

— В общем, сеньоры, вы всё услышали. Работаем. Сеньоры бароны, дядюшка, останьтесь, обсудим военное положение на текущий момент.

— Здравствуйте-здравствуйте, уважаемые!

Крестьян орлы согнали со всей деревни на «лобное место» — центр укреплённого поселения. Небольшая площадь перед домом старосты.

Когда-то (до осады) это была благополучная и даже богатая деревня. Как и пять других в округе. Но у нас война с Феррейросом, а эти деревни принадлежат городу. Город богатый, основной доход получает от добычи железа, и выкачивать последнее из крестьян хозяевам города не было необходимости. Но теперь тут обосновалось четыре сотни вооружённых людей у которых чуть меньше тысячи лошадей. Вопрос, что будут делать эти люди и эти лошади с крестьянами, при условии, что они ведут с хозяевами крестьян войну?

Разумеется, их первым делом ограбили. Забрали всё, что можно съесть и чем накормить скотину. Зерно, овёс, сено — всё. А на поля, где уже засеяна пшеница, выгнали пастись свои огромные табуны — урожая в этом году не будет. Бароны следили, чтобы у крестьян не забрали последнее, чтобы с голоду не подохли тут все, то есть всякие овощи и огороды не тронули. Но вот скотину забрали всю. На мясо, да. Ибо это скотина города Феррейроса. Как и двуногая скотина. А ещё следствие — всех баб, какие есть, любого возраста, баронские солдаты давно перещупали, во всех шести деревнях, и оттрахали по самое не балуй. И сейчас воины знают куда ехать, если хочется. Ибо это женщины — собственность Феррейоса, с которым идёт война. И сделать ничего нельзя — законы войны.

Бежать? Куда? Да и сбежав, будешь беглым, а это дорога до ближайшего дерева.

Жители этих деревень остались без права выбора, ограбленные, избитые, изнасилованные. Мне было их жаль, очень жаль! Но я для них не мог сделать НИ-ЧЕ-ГО. Как бы ни морализаторствовал, какими бы помыслами ни был охвачен, у этого мира свои законы, и он по ним живёт, плевав на мои моральные терзания. Просто иначе не может быть, потому что не может быть.

Почти сотня крестьян обоего пола (сказал сгонять всех взрослых, кроме детей и беременных) смотрели исподлобья, изучая землю. Крепостной не может смотреть в глаза благородному — это вызов. За такое можно убить. Но как же велика была их ко мне ненависть! Как будто я — источник всех их проблем.

Нет, я на самом деле их источник. Ибо не прикажи я осадить Феррейрос, этого ада бы не было. Для них ничто иное не важно. То, что виновата рабовладельческая крепостная система — в головы людей такая мысль даже не закрадётся. И это трагедия — ибо когда придёт время, и такие же забитые «крестьянские отродья» не выдержат уровня гнёта, они просто будут всех угнетателей убивать. Мужчин, женщин, детей, верных им слуг — всех подряд. Не ради светлого свободного будущего, а просто из мести. Проходили, знаем. Их, конечно, после этого станут воспринимать иначе, менталитет изменится, и крестьян даже начнут усердно освобождать… Но крови прольётся — море. И если верна моя оценка — этот мир и это королевство вплотную подошло к такой войне. Не хватает только глобального катаклизма с ослаблением власти феодалов вроде надвигающейся гражданской войны. У нас в Европе катализатором стала война Столетняя, а в России перед восстаниями Разина или Пугачёва и войны были, но и без войн прелестей жизни хватало. Ситуация на пределе, ждём только спички, а значит, если я хочу стать господином этого мира, должен перепрыгнуть через этап вырезания всех всеми и улучшить жизнь и статус крестьян до того, как они возьмут в руги оружие. Ибо самый конечный результат крестьянской войны предрешён, и другого нет и не может быть — спустя все перипетии они станут свободными наёмными рабочими, базой капитализма.

— Что носы повесили? — стараясь держать весёлый тон, «острил» я. — Или вам живётся плохо? Или вас обижают здесь?

В тишине вдруг прозвучал голос местного старосты:

— Граф, ты издеваться пришёл? Ну убей! Убей нас всех! Кровопийца! Только издеваться на надо! И не пугай — пуганные, куда ж более.

Смелый. Уважуха таким.

— Нет, не издеваться, — перешёл я на серьёзный тон. — Вы не поверите, но я приехал сделать вам заманчивое предложение. Именно с той целью, чтобы вам было легче, и чтобы мои солдаты вас не обижали. Обижают вас солдаты?

Ещё более злые лица. Мог бы не спрашивать.

— В общем, сеньоры, чтобы вы понимали. Вы — собственность моего врага, я НЕ МОГУ ничего для вас сделать. Вы для меня — трофей, объект грабежа. Знаю, люди подневольные, но и меня поймите — чего это ради я буду вас в попу целовать, когда завтра придёт мой враг и поведёт вас на подвиги ради войны со мной?..

…А после я сделал им предложение, от которого очень сложно отказаться.

— Думайте, уважаемые, — закончил я речь. — И советую хорошо подумать. Ибо после вас я поеду на рудники и сделаю точно такое же предложение томящимся там кандальникам. Как думаете, что выберут запертые там в шахтах и штольнях до конца недолгой жизни сеньоры шахтёры? В легион, строить дорогу на открытом воздухе, а не в тесноте и пыли шахт, или вольное поселение пусть и под степняками, но ВОЛЬНОЕ, вашу мать?

Тишина вокруг зазвенела. А вот это удар ниже пояса. Зачем бежать, ведь можно перетерпеть, потом мы уйдём, а благословенные хозяева Феррейроса вернут всё, как было. Без урожая? У них деньги есть — накормят, не дадут этот год пропасть. Они скот, но ИХ же скот! А тут, с шахтёрами, ситуация выходит совсем на другой уровень.

— А после я сниму осаду с города, — продолжал я. — И как думаете, кого туда горожане, на рудники, погонят?

Тут долго думать не надо. Придут, похватают двуногий скот мужского пола и насильно отвезут на рудники вместо выбывшего оттуда мяса. И с этим тоже ничего не сделаешь — их скот, как хотят, так и используют. А что горняк на шахте больше трёх лет не живёт, и его вообще из шахты до конца дней не выпускают, только меняют урок на еду и питьё…

В общем, думы у крестьян были невесёлые.

— Тем, кто готов переселиться в Лимессию, послезавтра с рассветом подойти к главному лагерю, перед Западными воротами города. Прийти всем вместе — со скарбом, телегами, посудой и вещами. Всё, что возьмёте с собой — то и ваше, ничего запрещать и проверять не буду. Как не буду ничего забирать — мои воины предупреждены, что тем, кто обидит вас до послезавтрашнего утра — смерть. А кто обидит МОИХ переселенцев — тем более.

А теперь ропот и перешёптывания среди моих орлов, окруживших площадь. Сильно. И для них обидно. Но графское слово твердо — надеюсь, выдержат.

— Кто хочет в легион — также подойти с рассветом с семьями, с телегами и скарбом. Но встать отдельно.

Кто же желает заключить ряд с Управлением — уже сейчас, вплоть до послезавтрашнего утра, можете подойти к управляющему — он в лагере каменотёсов. И вас оформят.

— Допускаю! — прокричал я, обрывая возникшие шепотки. — Допускаю, что вы можете выбрать ряд, но через время можете или пойти в легионеры, или уйти в Лимессию. Но если пробуете бежать просто так — после снятия осады бы будете считаться собственностью Феррейроса, и вас городу выдадут, как только поймают.

У меня всё, уважаемые.

— Ты крут, — вздохнула Ингрид. — Как всех развёл.

— Ну, Феерейросу эти люди точно не нужны, — заметил я. Мы выезжали за пределы сельского тына, впереди и сзади ехали воины, тоже о чём-то негромко переговаривающиеся. Обсуждали мои новинки и то, сработают они или нет. — Перебьётся Феррейрос, — заключил я, глядя на каменные громады крепостных стен вдали, почти на горизонте.

— Но ты насильно делаешь их беглыми. Добровольно. Не забираешь по праву победителя, а… — Ну да, у неё в голове не укладывалось. Если у нас война — то эти люди добыча. Всё ж законно на уровне общепризнанных понятий.

— Угу, — довольно кивнул я. — А чтоб потом когда примчится легат предъявлять претензии и выкрутит руки что, прикажешь возвращать? Прятать? Не сертёзно, Ингрид. А так они сбежали — я не при чём.

Что же касается этих трёх способов — то из Лимессии выдачи нет уже несколько поколений, дорога — на самом деле королевская, и я дожму Карлоса, а легион — моё личное войско, пусть идут все нахрен. Кормить надо лучше, они и не улетят, — вспомнил афоризм прежнего мира. — Ладно, у нас ещё пять представлений и шахты, а уже скоро вечер. А за завтрашний день всё не успеем. Поехали!