Покорение

Глава 40

Суббота, 10 августа 1680 года

Пума был одет в домотканые брюки, тунику и шляпу, что делало его вполне похожим на испанца. Он повязал красный носовой платок вокруг шеи — испанцы любят яркие цвета, рассудительно подумал он.

Он оглядел Угнавшего Двух Коней и одобрительно усмехнулся. Апачский воин выглядел в самом деле как испанец. Его длинные волосы были завязаны сзади, а огромная шляпа и домотканые штаны с рубашкой делали его похожим на крестьянина.

Только лишь Охотник, на взгляд Пумы, все еще выглядел индейцем. Даже испанская одежда, украденная для такого случая, не помогла изменить его внешность. Охотник должен был управлять фургоном, но все равно его индейский облик бросался в глаза. Пума попробовал надеть на него другую шляпу и критически оглядел его. Надо было что-то добавить, и Пума, подумав, перекинул ему через плечо сложенное испанское одеяло. Полосы фиолетового и черного сделали старика чуть более испанцем, и Пума наконец облегченно вздохнул.

Одежда и фургон были удачной выдумкой. Они набрели на испанскую семью, направлявшуюся по Королевскому тракту неподалеку от Санта Фе. Семейство заночевало возле реки. Пока спящие ничего не подозревали, Пума и Угнавший Двух Коней забрали одежду, лошадь и фургон.

Пума, однако, не стал окончательно грабить испанцев, разглядев среди спящих двух детей. Он оставил вторую лошадь, чтобы семейство добралось-таки до Санта Фе.

Теперь у них был гнедой жеребец Пумы, кобыла Угнавшего Двух Коней, а также фургон и лошадь испанцев. Гнали они быстро. По расчетам Угнавшего, восстание должно было начаться через три дня.

Пума вглядывался в горизонт. Он полагал, что через час они достигнут пригорода Санта Фе. У них было время, чтобы выкрасть Кармен и доскакать обратно, пока не началась заварушка.

По пути их следования они видели банды, направлявшиеся к Санта Фе. Но никто, казалось, не замечал друг друга. Придерживаясь своей роли, Пума надеялся, что их примут за испанских крестьян, направляющихся на рынок. Вдруг Угнавший указал на облако пыли позади них. Пума обернулся, чтобы рассмотреть. Это были индейцы, судя по видимым признакам. Пума кивнул и ударил жеребца под бока: надо было поторопиться.

Лошадь, впряженная в повозку, была сильной, но уже достаточно устала. Пума не надолго остановился, чтобы лошади отдохнули, а потом они погнали дальше, надеясь сделать следующую остановку возле Санта Фе.

Когда Угнавший пришел к Пуме и сказал, что желает ехать с ними разыскивать Кармен, Пума был изумлен и не знал, что подумать. Пума заподозрил хитрость, но согласился взять Угнавшего. Его подстегивало любопытство. Однако Пума был вполне вознагражден за доверие. Угнавший оказался самым ценным участником экспедиции. Это он предложил украсть одежду у каких-нибудь испанцев, чтобы выглядеть по-испански. В Санта Фе это пригодится.

По ночам Угнавшего мучили кошмары: он стонал. Пума знал, отчего он мучается. По утрам он, молодой еще человек, выглядел больным и измученным. Какой же путь он изберет? — думал Пума. Его кровавое прошлое начал Злой. Вернется ли он к нему, на путь зла; или придет в свое племя, к Птичке — и будет просить помощи у шамана? Пуме не хотелось бы оказаться на месте Угнавшего и принимать такое мучительное решение. Наверное, думал Пума, Угнавший попросился с ним, чтобы обдумать это нелегкое решение.

Но у Пумы было много своих нелегких решений. Он хотел спасти Кармен — но не был уверен, что она захочет уехать с ним. Может быть, она поверила обману Злого и не желает видеть Пуму. Может быть, ее жених завоевал ее и подчинил себе. При этих мыслях губы его сжались, а глаза зло сощурились.

Хочет ли она быть с ним или нет — он перебросит ее через седло и увезет, решил он наконец. И это было единственное решение, которое он мог сейчас принять.

Приближались окрестности Санта Фе. Стали видны городские ворота. Сердце Пумы колотилось все сильнее. Солдат, стоявший на страже, окликнул их и велел остановиться. Охотник сидел, согнувшись, на козлах, будто задремав. Угнавший Двух Коней притворно зевал. Пума с покорным, приниженным видом отвечал солдату, чем либо заслужил определенное доверие, либо его приняли за дурачка, потому что страж перестал его распекать и начал задавать вопросы.

Нет, господин капитан, мы не видели никаких индейцев по пути, отвечал Пума. Да, капитан, мы крестьяне. Нет, у нас нет пищи — мы едем, чтобы забрать умершего — одного из нашей семьи, случайно оказался, понимаете, господин капитан, здесь…

Солдат, еще раз пристально посмотрев на Пуму, кивнул и пропустил их через городские ворота. Пума наконец облегченно вздохнул. Испанцам что-то известно о готовящемся восстании, подумал он. Что-то уж очень они осторожны. Это плохо: их предприятие может не удастся. Но у них впереди три дня…

Индейцы выехали на площадь. Пума обозревал церковь, официальные здания. Ему стало неуютно и страшно, захотелось бежать, но он подавил в себе это желание. Этот город — городок по сравнению с Мехико, а ведь он выжил в Мехико.

Пума заметил человека в одеянии апачей. Тот поил коня, огромного гнедого жеребца. Пума подъехал к нему. Наездник оказался чернокожим. Он подозрительно посмотрел на Пуму и отвернулся.

— Я ищу одного человека, — начал Пума по-испански. Негр в одежде апачей, да еще в Санта Фе — одно это было подозрительно. Пума украл испанскую одежду — возможно, этот человек таким же способом раздобыл одежду апачей. А может быть, он просто предпочитает более удобную одежду индейцев. А может быть, он — предатель и находится здесь, чтобы предупредить об индейском восстании?

Пума решил, что с этим чернокожим надо быть крайне осторожным.

Чернокожий посмотрел на ноги Пумы и неожиданно сказал по-индейски, на апачском наречии:

— Если ты хочешь сойти за испанца, советую тебе сбросить твои мокасины.

Говорил он твердо, действовал уверенно, взгляд его был смел и быстр. Пума был более чем удивлен. Особенно его выбило из колеи то, как безошибочно негр произносил трудные апачские слова.

Пуме ничего не оставалось, как спросить напрямик:

— Мне нужен человек по имени Хуан Энрике Дельгадо. Ты знаешь его?

Чернокожий посмотрел на Пуму — и сплюнул.

— Да, я знаю его.

Пума обнадежился.

— Можешь ли ты показать, где он живет?

Чернокожий быстро окинул взглядом Пуму, его жеребца, его спутников. Все трое под палящим солнцем выжидательно смотрели на него.

— Ты — друг ему? — спросил отрывисто негр.

Пума не хотел отвечать, пока не узнает об этом человеке больше.

Тот посмотрел на Пуму долгим взглядом и, казалось, принял решение:

— Я покажу тебе, где он живет.

Это было удачей — пожалуй, чрезмерной удачей, подумал Пума: встретить в огромном скоплении людей человека, который приведет их прямо к месту, прямо к его врагу.

Он взглянул на тяжелое ожерелье из серебра и бирюзы на шее негра. Тонкая работа по серебру изумляла.

— Из какого ты племени?

Чернокожий назвал ему племя, из которого происходила его умершая жена. В ответ Пума назвал ему свое племя.

— Одна из сестер моей жены живет в вашем племени — она вышла туда замуж.

Пума обрадовался: это было ему на руку. Этот человек вряд ли предаст его. Он расспросил его подробнее и выяснил, что Птичка и была дочерью этой самой женщины, о которой говорил чернокожий.

— Видишь этого человека? — Пума указал на Угнавшего Двух Коней. — Он хочет жениться на твоей племяннице.

Чернокожий задумчиво посмотрел на Угнавшего, потом кивнул и сообщил:

— Меня зовут Стефано. Пошли, я приведу вас к Дельгадо.

Пума дал сигнал, и они поехали через весь город. Тем временем Стефано рассказал Пуме, как он узнал Дельгадо. Он заверил Пуму, что женщина, которую он описал, действительно была продана бандой Хуану Энрике Дельгадо. Он подробно рассказал, как Дельгадо обманул его с оружием. Чем больше узнавал Пума о Дельгадо, тем больше он волновался, что Кармен — в руках такого негодяя.

Наконец они остановились перед большими воротами, замыкающими город. Стефано коротко что-то сказал солдату, стоявшему на страже. Солдат, шатаясь, подошел к воротам, распахнул их, отступил и снял с головы шлем, отвесив им глубокий поклон, будто королевской процессии. Затем, глупо ухмыляясь, он надел шлем на голову и повернулся к своему бурдюку с вином.

Пума с облегчением вздохнул. Они некоторое время ехали по извилистой дороге, отмечая взором отдельные поместья или просто домишки, пока Стефано не свернул к большому, роскошному особняку.

Сердце Пумы упало: в этом роскошном доме живет жених Кармен? Его сердце подсказывало ему, что она не захочет расстаться с этой удобной, обеспеченной жизнью.

Но тут он вспомнил о своем решении: он любит ее и должен сделать все, чтобы спасти ее. И этот дом, и хозяин-испанец не станут ей защитой от индейцев, когда начнется восстание.

Стефано остановил их повозку и своего жеребца несколько позади виллы, как будто они направлялись дальше.

— Кто живет в этом доме, кроме Дельгадо? — спросил Пума.

— Старик-слуга, индеец. Еще приходят две женщины, чтобы убирать и делать прочую работу. И три испанки, о которых я уже говорил. А еще Дельгадо нанял для охраны пару здоровенных лбов: их зовут Альварес и Медина.

Слуги не представляли из себя препятствия. Двое охранников — здесь придется повозиться, если они сейчас на вилле. Надо будет подождать прихода ночи.

— Ты хочешь украсть женщину? — будто между прочим, спросил Стефано.

Пума молча поглядел на него. Верить Стефано или нет? Что удержит его от того, чтобы донести Дельгадо? Ведь он уже работал на Дельгадо, и, несмотря на обиду, может чувствовать к нему лояльность. Но Стефано приходится дальним родственником по племени Пуме и его товарищам. Пума неопределенно пожал плечами.

Стефано прямо поглядел Пуме в глаза:

— Я не люблю Дельгадо, — сказал он и сплюнул. — Я предлагаю тебе помощь.

— Нам понадобится помощь, — ответил Пума. — У нас не так много времени.

— Я знаю про восстание, — подтвердил Стефано.

Боже, неужели все уже знают о готовящемся восстании?

— Я слышал, — заметил Стефано, — что день восстания перенесен.

— Что? — Пума прирос к земле.

— Да. День восстания — сегодня.

Новости были для Пумы ударом. «Нет!» — пробормотал он.

Если это правда, то до ночи ждать нельзя: надо немедленно найти и увезти Кармен. И он резко повернул своего жеребца вспять.

— Мы должны найти ее сейчас, — крикнул он Угнавшему и Охотнику. — Стефано, — кивнул он на негра, — говорит, что восстание начнется прямо сегодня. У нас не остается времени. Надо спасти Кармен!