Покори меня

ГЛАВА 14 ЕЩЕ ОДНА ЛОЖЬ

ХОЛЛИ

«Мустанг» ревет, когда Трип везет нас по дороге. Он все еще не произнес ни слова, а я не совсем уверена, что должна сказать. Снова и снова прокручиваю в голове, как пойдет наш разговор. Он либо скажет, что коп не знает, о чем говорит, хотя, похоже, у того много информации о Трипе. И он не потрудился поправить офицера, что заставляет меня склоняться к тому, что полицейский говорил правду.

Еще Трип мог бы сказать, что это правда и что все, что он когда-либо говорил мне — полная ложь. Что никогда не собирался серьезно относиться ко мне и хотел держать меня в неведении, пока спал со мной.

Вздыхаю и провожу рукой по волосам. В любом случае, мне нужно знать.

— Ты собираешься поговорить со мной?

Трип сильнее сжимает пальцами руль.

— О чем?

— Сам знаешь о чем. Планируешь рассказать мне, что имел в виду тот коп и откуда он так много о тебе знает?

Он выдыхает через нос.

— Мы можем поговорить об этом после того, как разберемся с ситуацией с Джексоном? Все уже на взводе, и я не хочу ничего добавлять к этому. После этого, обещаю, я все тебе объясню.

Долго смотрю на него, решая, могу ли ждать правды так долго. Не зная, в чем его секрет, представляю себе миллион разных вещей.

Трип переводит взгляд на меня.

— Пожалуйста?

Я вздыхаю. Это не идеально, потому что я хочу знать сейчас, но если мне не понравится услышанное, то не знаю, как смогу пройти через бумажную волокиту в полицейском участке.

— Ладно. Хорошо. Но как только закончим, мы поговорим.

Трип берет мою руку, подносит к губам и целует костяшки пальцев.

— Так и сделаем. Я уже давно хотел тебе сказать. И рад, что наконец-то все откроется.

Трип заезжает на стоянку перед зданием из красного кирпича и глушит мотор. Полицейский, за которым мы следовали, заезжает за здание, вероятно, чтобы выгрузить своего пленника. Я выскакиваю из машины и оглядываюсь, пока не замечаю Макса, направляющегося ко мне. Остатки прошлой атаки Джексона все еще покрывают его лицо. Синяки из черных превратились в желтые и почти исчезли, но благодаря Джексону у него снова разбита губа. Мне жаль, что все это случилось с ним, но из этого вышло кое-что хорошее. Родители Макса наконец-то узнали, что он гей. Его глубочайшая тайна, которую он никогда не хотел им открывать, наконец-то раскрыта, а реакция, которой боялся Макс, так и не последовала. Оба его родителя полностью приняли тот факт, что их сын гей, и сказали, что подозревали это уже давно. Макс был самым счастливым человеком, которого я когда-либо видела. То есть до тех пор, пока совсем недавно ему не напомнили, что не все люди придерживаются таких прогрессивных взглядов.

Трип бросается ко мне, обнимает за плечи и говорит Максу:

— Пошли, покончим с этим.

Флуоресцентные лампы освещают светло-зеленые кирпичные стены внутри здания. Мы втроем направляемся к стойке регистрации — той самой, за которой Макс подавал заявление в последний раз.

Тот же самый коренастый полицейский с усами приветствует нас у стойки.

— Вы трое снова вернулись?

— Да, сэр. Мы здесь, чтобы выдвинуть обвинения против парня, на которого получили запретительный ордер на прошлой неделе, — сообщает ему Трип.

Офицер вводит несколько слов в компьютер.

— Ах да, мистер Круз. Я вижу, его только что привезли. Давайте, рассказывайте, что случилось.

Я слушаю, как Макс и Трип рассказывают о том, что произошло перед дракой и после. Я очень горжусь Максом, когда слушаю, как храбро он рассказывает офицеру все, что сказал ему Джексон. Рада, что он наконец-то за постоял себя.

Трип, с другой стороны, кажется довольно сердитым и раздраженным, говоря о Джексоне. Могу сказать, он не хочет рассказывать о драке, но чувствует себя обязанным это сделать.

— Позвольте мне все это записать. Присаживайтесь. — Офицер кивает в сторону ряда пластиковых стульев у стены.

— Интересно, сколько времени это займет, — говорит Макс с легким раздражением в голосе. — Хочу поскорее покончить с этим.

Пытаюсь успокоить Макса и слышу, как кто-то зовет меня по имени:

— Холли. Эй, Холли!

Резко поворачиваю голову в сторону безумного голоса, и мои глаза расширяются, когда я вижу, как офицер ведет Грейс к столу, параллельному стойке регистрации. Ее грязные светлые волосы спутались в клочья, а грязная белая майка свисает с левого плеча. Она выглядит ужасно и, вероятно, не ела и не принимала душ в течение нескольких дней. Меня захлестывает желание не признавать существование собственной матери. Мне больно видеть ее. Это напоминание о том, что она любит наркотики больше, чем меня.

Что бы Грейс ни сделала, чтобы попасть сюда, она это заслужила. Кроме того, она уже должна была привыкнуть к этому. Я даже не могу сосчитать, сколько телефонных звонков поступает папе из этого места.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти не говоря ни слова, таща Трипа за собой, но то, что говорит Грейс, останавливает меня:

— Холли, пожалуйста! Не дай мне умереть здесь. На этот раз они собираются запереть меня. Мне нужны деньги под залог. Позвони Биллу. Он меня вытащит.

Я поворачиваюсь на каблуках.

— Детоксикация не убьет тебя, Грейс. Тебе будет полезно побыть здесь некоторое время и привести себя в порядок. На этот раз не звони домой. Папе не нужно вмешиваться в твое дерьмо.

Грейс ерзает под моим пристальным взглядом, и ее щеки впадают еще больше, когда она хмурится, покачиваясь на каблуках.

— Пожалуйста, Холли. Я умираю. У меня ВИЧ, и у меня мало времени. Не дай мне сгнить в этой тюрьме, как животному. Я все еще твоя мать. Тебе плевать, если я умру?

Мое сердце подскакивает к горлу, а рука Трипа сжимает мою талию. Я правильно ее расслышала?

— Нет. — Я качаю головой. — Ты лжешь. Это еще один трюк, чтобы заставить пожалеть тебя. Именно это ты вытворяешь с папой, но я не позволю тебе сделать то же со мной. Ты уже мертва для меня, Грейс. Ты меня слышишь? Мертва.

Она снова и снова вытирает нос, глядя мне прямо в глаза.

— Я это заслужила. Я ужасный человек и дерьмовая мать, но ты выглядишь так, будто у тебя все получилось. Мне лучше держаться подальше. Билл знал это, поэтому до сих пор помогает мне. Клянусь тебе, я говорю правду. Билл все знает и не позволит мне умереть одной в канаве, как я того заслуживаю, но и домой он меня не впустит. — Грейс вздыхает и вытирает пару слезинок с глаз. — Он простил меня за то, что я заразила его. Надеюсь, когда-нибудь и ты простишь. Я умоляю тебя позвонить ему. Он придет за мной.

Все мое тело напрягается, когда до меня доходит смысл ее слов. Это нереально. Папа бы так со мной не поступил. Он бы сказал мне, если бы был так серьезно болен. У него грипп или что-то в этом роде — так он сказал. Я не поверю ни единому ее слову, пока не услышу это от папы.

Слезы текут по моему лицу, и я опускаю голову, желая, чтобы они уже заперли Грейс. Не хочу больше стоять здесь и слушать ее ложь.

Как будто мои молитвы были услышаны, мужской голос приказывает:

— Пора идти, Пирсон.

— Холли! Пожалуйста, дай ему знать! Я тебя умоляю! — Это последние слова, которые я слышу, когда мою мать уводят в камеру где-то в здании.

Я не знаю, что с ней будет, и наверное попаду в ад за эти слова, но мне все равно. Пока она и ее ложь остаются вне моей жизни, все будет хорошо.

— Ты в порядке? — шепчет Трип мне на ухо, прижимая меня к своей груди.

Я шмыгаю носом и пытаюсь вытереть слезы с глаз.

— Да. Я ее ненавижу. Не могу поверить, что она могла соврать о таком. Она сумасшедшая. Я хочу уйти отсюда.

— Простите, офицер? Мы можем уйти или чего-то ждем? — спрашивает Трип полицейского.

Полицейский берет трубку.

— Кинг? Да. Люди, причастные к делу Круза, готовы уйти. Ты все еще хочешь поговорить с ними? Хорошо. — Он переводит взгляд на нас. — Офицер Кинг сейчас подойдет.

Трип кивает, смотрит на меня и пожимает плечами.

— Думаю, мы не можем уехать.

Разочарованно опускаю плечи. Чем дольше сижу здесь, тем дольше все оставшиеся без ответа вопросы этого вечера будут разъедать мой мозг. Трип и отец должны многое объяснить.

— Надеюсь, он поторопится.

Через несколько минут после того, как Трип и я сели рядом с Максом, офицер Кинг вошел в дверь, расположенную в задней части офиса. Я замечаю, насколько он моложе других офицеров в комнате.

Кинг снимает шляпу и засовывает ее под левую руку, а в другой держит бумагу и ручку.

— Простите, что задерживаю вас. Этот парень, Круз — капризный тип.

Макс хихикает рядом.

— Он самый большой придурок из всех, кого я знаю.

— Не скажу, что самый большой, но активно работает в этом направлении. — Полицейский садится рядом с Трипом и кладет шляпу на пустой стул рядом с ним. — Знаю, что это непрофессионально, но я большой ваш поклонник и хотел бы получить автограф.

Я хмурюсь и сжимаю губы в плотную линию, пока жду реакцию Трипа. О чем, черт возьми, говорит этот парень?

Трип замирает на долгое время, а затем убирает руки с моих плеч и тянется за бумагой и ручкой.

— Для кого подписать?

У меня отвисает челюсть, и я в шоке смотрю на этого совершенно незнакомого человека рядом со мной.

ТРИП

Черт. Не так я хотел, чтобы Холли узнала обо мне.

— Для Бена, пожалуйста, — говорит офицер Кинг, когда я щелкаю ручкой.

Ставлю автограф на чистом листе бумаги, чувствуя, как взгляд Холли обжигает меня. Она заглядывает мне через плечо и читает написанные мной слова:

«Бен,

Спасибо, что зажигаешь под «Черный сокол»!

С наилучшими пожеланиями,

Трип Дуглас».

Возвращаю бумагу и ручку офицеру и провожу пальцами по волосам. Он улыбается, читая то, что я написал.

— Да, черт возьми. Я вставлю его в рамку.

Показываю пальцами «козу» и говорю ему:

— Зажигаем, чувак.

Он быстро встает и нахлобучивает шляпу на затылок.

— Я постараюсь задержать мистера Круза как можно дольше, но по всей вероятности, получится не так уж долго. Если позволите дать совет, мистер Дуглас, я бы держался от него подальше. Знаменитость вы или нет, но ваше криминальное прошлое в этом деле никуда не годится. Судья, скорее всего, встанет на его сторону, поскольку это будет ваше второе преступление в деле о домашнем насилии.

Черт бы побрал эту Джессику! Похоже это дерьмо будет преследовать меня до конца жизни? Из-за измены шлюхи у меня появился изъян перед законом.

Я пожимаю руку офицеру Кингу.

— Спасибо, чувак. Я ценю заботу.

— Без проблем. Позвоните мне в участок, если вам еще что-нибудь понадобится.

— Конечно.

Когда полицейский оставляет нас одних, я вздыхаю, понимая, что пришло время предстать перед расстрельной командой. Я поворачиваюсь к Холли. Они с Максом смотрят на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Я могу объяснить.

— Работаешь на «Черный сокол», да? — спрашивает Холли с сарказмом в голосе.

Я сглатываю.

— Знаю, ты злишься. Я должен был сказать тебе раньше, но у меня на то свои причины.

Макс вскидывает руки.

— Подожди. Так ты играешь в группе «Черный сокол»?

Я киваю.

— Да. Я барабанщик.

— Чертовски круто. Холли, ты знала? — спрашивает Макс, удивленный моей личностью.

Глаза Холли округляются.

— Так ты мистер Ударник?

Я пытаюсь взять ее за руку, но она отстраняется.

— Я собирался тебе сказать.

Холли изучает мое лицо.

— Что еще я о тебе не знаю?

— Ничего, — твердо отвечаю я. — Это единственное, что я от тебя скрывал. Клянусь.

Она опускает голову и закрывает глаза, а мы с Максом тихо сидим по обе стороны от нее.

— Мне нужно выбраться отсюда.

— Пойдем. Я отвезу тебя домой, — говорю я ей.

— Нет, — отрезает она. — Я не готова говорить с тобой прямо сейчас. Макс, — Холли поворачивается к нему, — ты подвезешь меня?

— Конечно, — машинально отвечает он, прежде чем бросить на меня извиняющийся взгляд.

Открываю рот, чтобы возразить, но быстро закрываю его. Я не готов к тому, чтобы Холли сделала неверные предположения о том, почему я скрывал от нее что-то столь важное о себе. Мне нужно, чтобы она знала, что я действительно забочусь о ней, несмотря на мое дурацкое решение не говорить ей правду. Не могу смириться с тем, что она отвергнет меня.

Холли встает рядом со мной, я хватаю ее за руку и закрываю глаза.

— Прости меня.

— Не сейчас, Трип. — Она вырывается из моей хватки, и моя грудь сжимается, когда открываю глаза и смотрю, как она уходит.

От мысли, что я никогда больше не буду держать ее в своих объятиях, я чувствую холод и пустоту. Без неё я лишь оболочка мужчины. Я устал от этого ощущения пустоты внутри меня. Последние несколько недель, проведенные с ней, были одними из лучших за долгое время, и это что-то значит для меня. Холли что-то значит для меня.

Именно здесь, в этом стерильном полицейском участке, я осознаю, что произошло. Я люблю ее. Дело не просто в увлечении или прекрасном сексе. Я не могу допустить, чтобы все закончилось. Знаю, что мы созданы друг для друга. Пришло время показать ей, что мы идеально подходим друг другу.

Я вскакиваю с сиденья, чтобы догнать ее, но уже слишком поздно. Все, что я вижу, — это удаляющиеся задние фары машины Макса.

Мне нужно открыть душу этой прекрасной девушке и молиться, чтобы она простила меня за ложь, и приняла таким, какой я есть.