Полдень 23 век. Возвращение Тойво

20 июля 228 года Тополь-11, около 5 часов утра

Я сидел в эти ранние часы на смотровой площадке нашего уровня и с тихой радостью наблюдал, как из-за линии горизонта выкатывается огромный красный шар солнца и его первые лучи озаряют мягким красновато-розовым светом еще спящий город, как отступают утренние тени, резче и четче становятся очертания небоскребов. Черные стрижи стремительными дротиками проносились мимо, приветствуя восход солнца восторженным писком. С этой высоты открывался прекрасный вид на весь Свердловск. Слева поднимался золотистый от утреннего солнца ячеистый купол Форума, чуть поодаль справа двумя огромными распахнутыми белыми крыльями устремлялось ввысь здание Управления Космофлота, рядом был виден светло-серый куб Музея Внеземных Культур, а еще дальше виднелось все составленное из сверкающих параллелепипедов, увенчанных полусферами с козырьками посадочных площадок для глайдеров, здание КОМКОНа-1. «Империя» Геннадия Комова.

Свердловск внизу утопал в зелени. Сами небоскребы Свердловска представляли собой квази-живые организмы, достижения эмбриомеханики XXIII века. Они умели расти, образовывать по заданной программе новые жилые помещения и целые комплексы и убирать ненужные. Жизненные процессы в них напоминали процессы, протекающие внутри деревьев. Они поглощали все виды энергии из окружающей среды и очищали окружающее пространство, насыщая атмосферу вокруг кристально чистым воздухом.

На столике передо мной стоял стакан с соком, который я время от времени пригубливал.

— Максим…

Я повернул голову. Рядом со мной стояла Аико и, улыбаясь, смотрела на меня. Я совершенно не заметил, как она подошла.

— Не помешаю?

— Нет, нет, что вы, Аико! — засуетился я, поднимаясь. — Прошу вас садитесь, — указал я ей на кресло с другой стороны столика. — Может быть, хотите что-нибудь съесть или попить. Вы еще не завтракали?

— Нет, нет, спасибо, Максим, — сказала она, опускаясь в кресло. — Если можно только стакан чистой воды.

Я поколдовал над табло заказов и спустя пару секунд из недр столика выдвинулась подставка со стаканом воды. Аико взяла стакан и сделала маленький глоток.

— Ничего, что я так рано? — спросила Аико.

— Конечно, конечно. Но как вы меня нашли?

— Я псионик, Максим. Я очень хорошо чувствую вас на расстоянии… Почувствовала, что вы не спите и поняла, что это лучшее время для того, чтобы с вами поговорить. Я должна кое-что вам рассказать…

— Ich mit beiden Ohren hinhöre[15] или, как говорят англичане, я весь превратился в одни большие уши.

Аико улыбнулась моей плосковатой шутке, помолчала некоторое время, глядя чуть прищуренными глазами на восходящее солнце, вероятно собираясь с мыслями. Было очень приятно смотреть на нее, чувствовать ее рядом.

— Этой история началась еще во времена Большого Откровения … — так начала она свой рассказ.

И Аико поведала мне удивительную историю.

Женой Ростислава и мамой Аико была японка по имени Амайя Ито. По словам Аико, Ростислав и Амайя очень любили друг друга. Амайя была художницей и, оказывается, именно ее картины я видел на стенах комнаты, где меня принимали Нехожин и Аико во время моего первого посещения харьковского филиала ИМИ. В том самом памятном 199 году Амайя исчезла при невыясненных обстоятельствах. Она оставила после себя странную записку следующего содержания: «Прости меня, мой родной. Я должна уйти. Береги и расти нашу дочку. Когда-нибудь она поможет нам встретиться». Содержание записки звучало загадочно. На предсмертное послание это не было похоже. Поиски ни к чему не привели и долгое время все полагали, что это все же было самоубийство. Хотя Ростислав отказывался в это верить. Видимых причин для этого не было никаких. Правда, оставалось еще одно предположение, что Амайя стала люденом. Но Ростислав тоже отбрасывал эту мысль, потому что Амайя никогда ни о чем подобном с ним не говорила и даже, похоже, была совершенно равнодушна и к люденам, и к событиям Большого Откровения.

«Странно, что это исчезновение прошло тогда мимо КОМКОНа-2, — подумал я. — Наша недоработка».

Ростислав, тогда еще молодой, подающий большие надежды нуль-физик, остался с маленькой двухлетней Аико на руках. Конечно же, для него и для Аико это была личная трагедия.

Аико была еще совсем маленькой, когда у нее спонтанно проявились невероятные пси-способности.

— Мне было лет пять или шесть, — рассказывала она. — Мы жили с отцом тогда за городом, в поселке с поэтичным названием «Березки», в уютном домике на берегу реки посреди леса. Отец, часто работал дома, но иногда он улетал в свой институт, и я оставалась одна. Тогда я забиралась в кресло в его кабинете и подолгу сидела молча и смотрела в окно, из которого открывался прекрасный вид на реку и лес. Мне было очень уютно и спокойно. И вдруг я оказывалась в неком чудесном пространстве, таком тихом, таком спокойном, таком светлом. Это было похоже на величавый поток, который течет и течет беспрестанно, пронизывает, и наполняет собой все вещи. И хотелось плыть, и плыть вместе с этим потоком вечно… Казалось странным, что люди этого не замечают. Мне хотелось остаться там навсегда… И вот однажды, находясь в таком состоянии, я вдруг почувствовала, как мое тело поднимается в воздух без всякого усилия с моей стороны. И нисколько не удивилась этому. Это было так просто и естественно. Я, медленно кружась, парила по комнате и вдруг поняла, что все предметы в комнате подчиняются мне. Я позвала розы из вазы и розы поднялись в воздух и закружились вокруг меня в радостном хороводе. И в это время вернулся домой отец. Он мне рассказывал потом, что зажал себе рот, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, увидев меня, парящую по комнате с закрытыми глазами в окружении роз. Ему хватило выдержки подождать, пока я сама опущусь на пол. Тогда он подошел ко мне и сказал просто: «Доченька, как ты это делаешь? Научи меня, пожалуйста?» И я стала учить его. Помню, несколько месяцев учила. Но взрослые такие непонятливые. Мне самой это казалось проще простого, но я не находила слов, чтобы объяснить эту простоту. Долго у него ничего не получалось, потому что нужно было добиться этой чистой, легкой прозрачности, почувствовать этот Поток. Но вот однажды у него получилось. Мы, взявшись за руки, поднялись в воздух и кружились, кружились по комнате, словно танцевали вальс. И хохотали, хохотали как сумасшедшие. Это было так чудесно. Отец говорит, что именно тогда в нем родился псионик.

Ростислав не стал отдавать Аико в школу-интернат, здраво рассудив, что это может повредить ее необычному дару. Он сам занялся ее образованием, но лучше сказать, просто позволил свободно развиваться ее чудесным способностям. Он ненавязчиво, играючи, обучал ее основам разных наук, а она помогала ему раскрывать его внутренние пси-способности.

Аико подрастала, и все больше и больше овладевала искусством управлять этим Великим Потоком Сознания.

— Я все время играла с этим Потоком. Когда сливаешься с ним, все становится возможным: можно видеть за тысячи километров, лечить болезни, свободно читать мысли, да что угодно…

А вместе с Аико учился овладевать и жить в этом Потоке Нехожин. Примерно к тому же периоду относиться и его «отлучение от физики», о котором я рассказывал в Экскурсе. Именно тогда в нем произошел перелом, который, в конечном счете, сделал из него основателя новой фундаментальной науки. Воистину, «в каждом несчастье кроются семена будущих достижений», как хорошо кто-то сказал. Нехожин видел, что этот поток Сознания обладает Силой, и КАКОЙ СИЛОЙ, если он способен преодолеть даже гравитацию. Он все больше осознавал, что эта Сознательная Сила является фундаментальной сущностью Мироздания, которая пронизывает собою все вещи и является всеми вещами. Она могла принимать мириады форм и состояний. В камне, например, она как бы засыпала и принимала форму внешней «неодушевленной» плотности и твердости, в растении она уже пробивалась на поверхность и тянулась к солнцу и свету; она раскрывалась безудержной радостью жизни в животном. В человеке она обретала форму творческой мысли или эмоции, или любого другого ощущения и состояния.

Когда этот Поток нисходил, то вместе с ощущением свежести, покоя и света, он приносил с собой понимание, не требующее мыслей и слов, а вместе с пониманием приходила и Сила совершать невозможные с обычной точки зрения вещи. «Вот истинный творец и движитель миров, — восклицал Нехожин, гуляя с уже повзрослевшей Аико в лесу неподалеку от их дома. — Это Сознательная Сила порождает и пронизывает собою всю вселенную, закручивает спирали галактики, направляет орбиты звезд и планет. На Земле и на других планетах она распускается великим Древом Жизни, великолепием неисчерпаемых эволюционирующих форм, проявляет себя в человеке, носителе Разума. Но и в нем она еще не реализует себя в полную силу. Она идет выше и дальше, за самые последние пределы. И на смену человеку приходит люден».

Смысл странной записки, оставленной Амайей, стал ясен только много позже, когда Аико уже выросла.

В одном из своих пси-погружений, около десяти лет назад, Аико вдруг совершенно неожиданно увидела мир люденов. Самое интересное, как утверждала она, этот мир находится не где-то за тридевять земель, а здесь на Земле, но только в другом измерении. Перед ней раскрывались удивительные картины, которые было очень трудно описать обычным языком. Например, она говорила, что в их мире, «Земля как бы стала всей Вселенной или расширилась до размеров Вселенной». Что ее поразило больше всего — это невероятная пластичность этого мира, т. е. материя этого мира была живой и очень пластичной. И в то же время создавалось впечатление, что она была невероятно прочной. Она видела и самих люденов. Их тела были золотистого цвета и словно бы не имели скелета, свободно меняя форму. Она видела великолепные миры, грандиозные архитектурные сооружения и города почти космических масштабов, которые почти невозможно описать словами. И все это состояло из той же материи, что и тела люденов. Неожиданно к ней приблизилось несколько существ из этого мира. Они излучали радость, нежность и любовь. Сначала формы этих существ, была словно размыты, но вот одно из них стало обретать форму, становиться отчетливей и вдруг Аико узнала в этом существе свою мать. Это была Амайя. Амайя улыбалась и махала ей рукой, как бы приглашая к себе. В этот момент Аико пережила сильный шок, и ее погружение прервалось.

Для Ростислава и Аико этот пси-опыт стал очевидным доказательством того, что Амайя действительно стала люденом. Если Аико увидела ее в своем погружении, то, по всей видимости «встречи», о которой говорилось в записке, осталось ждать не так уж долго. Именно тогда Аико пришло в голову подвергнуть себя глубокому ментоскопированию на наличие «т-зубца». И когда «т-зубец» обнаружился в ментограмме Аико, а потом и у Ростислава, они поняли, что находятся на верном пути.

— Мы оба тогда ходили немного сумасшедшие от счастья, — вспоминала Аико. Но они посчитали благоразумным пока хранить молчание о том, что у них появилась «третья импульсная».

Аико теперь все чаще удавалось входить в контакт с миром «Люденов». И тут случилось нечто совершенно неожиданное. В теле Аико начались какие-то удивительные процессы. Спустя некоторое время Аико и Ростислав с огромным удивлением осознали, что в ее теле, по всей видимости, спонтанно начался процесс инициализация «третьей импульсной», то самое «восхождения по психофизиологическим уровням». Причем было очевидно, что процесс этот протекал на глубоком клеточно-молекулярном уровне. Механизм этой внутренней трансформации был пока совершенно неясен. Поразительно, что внешне Аико оставалась той же самой, совершенно не меняясь. Но, тем не менее, что-то все же происходило, потому что она начала переживать в своем теле удивительные состояния.

Она ощущала, например, в целой серии опытов, что ее тело становится безграничным, расширяется, словно охватывает собою всю вселенную, «растекается» во все стороны и представляет собой как бы спокойное, гармоничное, ритмичное движение бесконечных «материальных или телесных» волн. Казалось, что эти волны распространяются по всей земле и уходят в бесконечность. Причем это ощущение было чисто телесным, оно присутствовало не в уме, оно жило в клетках самого тела.

— Это напоминает чем-то электромагнитную объемную волну, как ее изображают в учебных фильмах, — пыталась найти аналогию Аико, — размеренное движение волн без начала и без конца, с чередующимися сгущениями и разрежениями в вертикальном и горизонтальном направлениях.

Это навело их на мысль, что сама жизнь представляет собой такое волновое движение. Конечно, это было удивительное открытие. Выходит, что наши «твердые» тела на определенном уровне реальности представляет собой некие «волны» жизни. Т. е. живые организмы, да, по всей видимости, и любые объекты во вселенной, по аналогии с элементарными частицами в физике тоже имеют «корпускулярно-волновую» природу. Все зависит от особого угла восприятия. Человек в обычном состоянии воспринимает свое тело, или любой другой «стабильный» объект как нечто твердое, устойчивое. Но на другом уровне восприятия, это же тело, и этот объект воспринимаются как «материальная волна».

В другом пси-опыте Аико начала переживать нечто поразительное. Она вдруг почувствовала, что ее тело расширилось и неожиданно слилось с окружающей природой. Она ощущала себя текущей за окном рекой, лесом, растущей травой, цветами и деревьями, облаками в небе, причем это было чисто телесное ощущение. Она вдруг совершенно утратила ощущение своей отдельной личности. «Удивительное состояние, — объясняла она мне. — Исчез некий центр вокруг которого вращается обычное человеческое сознание. Сознание способно свободно перемещаться во все стороны, куда угодно и становиться чем угодно. Я больше на чувствовала себя отдельной личностью, — я ощущала себя всем, что существует, причем телесно, я стала бесконечной множественностью всего существующего».

Однажды у нее возникло ощущение «иллюзорности тела»: ее тело стало словно прозрачным, почти исчезло. Все вибрации от окружающего мира, от людей свободно проходили сквозь него. Тело словно перестало ощущать свои границы. Оно распространялось во все стороны, «размазывалось» по пространству во всем, что его окружало, во всех событиях, в людях, в движения, в ощущениях, — оно простиралось повсюду и пронизывало собою все. Тела других людей она ощущала как часть своего собственного тела. Появилось ощущение, будто тело становится менее плотным, более проницаемым, а его форма — более пластичной, гораздо менее «жесткой». Возникала особого рода текучесть, которая, по всей видимости, присуща телам люденов.

Ростислав был очень тесно связан с Аико. Им удалось так сонастроить свои тела, что теперь все то, что переживала Аико, переживал в своем собственном теле и сознании Ростислав. По сути их тела стали экспериметальной лабораторией, в которой разворачивался загадочный процесс преображения человека в людена.

Теперь Ростислав совершенно по-иному взглянул на уход Амайи и сердце его сжималось от любви и благодарности к ней. Он понял, какая это была для нее жертва, уйти вот так вот от своей земной любви и маленькой дочери. Он понял также, что Амайя каким-то образом знала о том, что Аико — необычный ребенок, что она от рождения имеет «третью импульсную» и что она поможет землянам проложить путь «в мир люденов». Видимо, «третья импульсная» передается по наследству. Но загадочным оставалось появление «третьей импульсной» у самого Ростислава. Что могло вызвать ее появление?

Ростислав все больше и больше осознавал, что Аико становится связующим мостом между миром людей и миром люденов. Она прокладывала этот мост в своем сознании и в своем теле. То же самое в своем теле переживал Нехожин. В этом потрясающем эксперименте Аико играла ведущую роль, а Нехожин был «ведомым». На протяжении почти десяти лет тайно от всех они продолжали свои экспериментальные исследования в глубинах сознания и в своей телесной субстанции.

Все чаще и чаще Аико видела мир люденов и Амайю в своих пси-погружениях, причем она всегда появлялась в сопровождении еще двух люденов. Они словно бы помогали Аико и поддерживала ее с той стороны.

Однажды в одном из своих пси-погружений Аико снова оказалась в их мире. На этот раз она увидела, как огромный космический корабль в виде открытой платформы опускается на «Землю Люденов». На этой космической платформе стояло множество людей и это были земляне. А внизу их встречали высокие золотистые существа — людены. Когда платформа опустилась, некоторые из землян стали сходить на «землю» и тут же их тела менялись и становились такими же золотистыми и пластичными, как у люденов. То есть они превращались в люденов. Другие же стояли на платформе и ожидали своей очереди. Аико видела рядом с собой Ростислава. Они тоже готовились сойти с платформы на «новую землю». Вдруг Аико снова узнала в одном из люденов, встречавших землян, Амайю. От нее исходили любовь и нежность такой силы, что Аико вышла из своего погружения вся в слезах и едва смогла рассказать Ростиславу о своем пси-опыте.

Им теперь стало очевидно, что в этом пси-опыте им было показано ближайшее будущее и что они не единственные люди на Земле, у которых есть «третья импульсная». Они осознали так же, что на Земле действует какой-то фактор, вызывающий ее появление в организме людей и решили начать поиск потенциальных люденов. Естественно первыми, кому они открыли потрясающую новость и предложили пройти проверку на «т-зубец» были члены группы «Людены». И каково же было общее потрясение, когда у всех членов группы обнаружилась «третья импульсная»!

Оставалось много острых вопросов, пока не имеющих ответов. Закончится ли процесс, который переживал в своих телах Ростислав и Аико «полной трансформацией» и переходом в Мир Люденов? Или… чем? Они шли практически вслепую, ибо механизм этого процесса все еще оставался таинственным и неясным. Были и другие, не менее острые вопросы. Какие факторы вызывают появление «третьей импульсной»? Как «включить» этот процесс инициализации в других людях, которые тоже ее имеют? В этом направлении и велись сейчас исследования в их группе.

Аико закончила свой рассказ и замолчала. Молчал и я, потому что рассказанное было столь необычно, что требовало осмысления.

Мы смотрели с огромной высоты на просыпающийся город, залитый солнечным светом. Солнце поднялось уже довольно высоко, на голубом небе не было видно ни облачка. В воздухе становилось все больше глайдеров, разноцветными точками поднимающихся с посадочных площадок небоскребов и совершающих сложные маневры по городу. Неподалеку от нас весело журчали, лаская слух, фонтаны, попискивая, проносились мимо стрижи, в отдалении послышались голоса людей.

— Значит, сейчас вы прокладываете путь туда… в мир люденов? — осторожно начал я.

— Да, Максим. И это как раз та работа, в которую вам предстоит включиться.

— Эта работа… Это и есть то самое восхождение по психофизиологическим уровням?

— Да. Но сначала надо пройти подготовительный этап. Необходимо очистить все промежуточные слои, вплоть до клеток тела.

Мы помолчали некоторое время.

«Вот оно… началось, — думал я, с каким-то щемящим волнением пополам с радостью в сердце, — новое и неизведанное…»

— Знаете, Максим, я так рада, что мы встретились — продолжила Аико, с улыбкой глядя на меня. — Я убеждена, наша встреча не случайна. Вы просто созданы для этой работы.

— Да… Хотелось бы и мне в это верить, Аико. Почему это только не обнаружилось лет тридцать назад, когда я был помоложе.

— Кто знает? Может быть, уже тогда у вас была «третья импульсная». Вы же сами не удосужились съездить в Институт Чудаков, хотя почти все ваши подчиненные там побывали.

— Вы шутите?

— Я только предполагаю, Максим, — снова улыбнулась Аико. — Но… кто знает?

«Действительно, — подумал я, — мне ведь тогда и в голову не пришло самому пройти ментоскопирование. Всех туда сгонял, а сам сидел и в потолок смотрел, в полной прострации. Почему то я был твердо уверен, что уж у меня то «т-зубца» точно не может быть. Dummkopf[16], и даже ein kompletter Dummkopf[17], массаракш. Прав был покойный Сикорски! А ведь Даня мне тогда в два счета устроил бы такую проверку на этой самой КСЧ-8. И может быть давно бы я уже был не здесь, а вместе с Тойво и другими люденами играл бы, так сказать, на просторах Вселенной».

Мои невеселые размышления прервала Аико.

— Не стоит отчаиваться, Максим, — сказала она, словно угадав мои мысли и как-то очень бережно и нежно коснувшись моей руки. — Всему свое время. Мне кажется эти тридцать лет тоже не прошли для вас даром.

— Хорошо, Аико, — сказал я, улыбнувшись. — Не буду отчаиваться. Конечно, вы правы. В конце концов, то, что мне назначено, мимо меня не пройдет.

В это время небольшая, но очень изящная бабочка с крыльями, покрытыми замысловатым узором, уселась на край моего стакана с соком. Вероятно, ее привлек сладкий фруктовый нектар.

— Посмотрите, Максим, — прошептала Аико. — Какое чудо!

— Да, удивительно красивая, — тоже шепотом отозвался я.

Аико осторожно протянула к ней руку. Бабочка на миг взлетела и сразу же уселась на ее раскрытую ладонь, сводя и разводя крылышки.

— Разве могла предположить какая-то гусеница, что ей предстоит преобразиться в такое чудо? — с улыбкой рассматривая бабочку, сказала Аико. — И оторваться от земли, и взлететь в небо, порхать с цветка на цветок и пить нектар… Вы представляете, как различаются их миры, — мир гусеницы и мира бабочки? Наверное, так же, как наш мир отличается от мира люденов. Мир один и тот же, но воспринимается он совершенно по-разному. Ах, Максим, так хочется верить, что в каждом из нас спит такая бабочка. Надо только выпустить ее на свободу.

Аико сделала легкое движение рукой. Бабочка вспорхнула и улетела.

Я взглянул на Аико. Сердце у меня сбилось с ритма… Снова вся она преобразилась самым волшебным образом как в прошлый раз. Это была Аико и не Аико. Снова рядом со мной сидела сама Аматерасу-о-ми-ками, с улыбкой взирая со своих вершин на мир внизу мудрыми и любящими глазами богини. Ее улыбка… Вам когда-нибудь улыбалась богиня, читатель? «Одна ее улыбка способна рассеять океаны мрака», снова вспомнился мне Грауэрт. Мне показалось, что даже вокруг, как будто стало светлее. Вроде бы и солнышко засветило ярче, и птички запели веселее.

— Э… — начал я, и тут же это ощущение растаяло как дым.

— Когда я увидела вас, я вас «узнала», Максим, — продолжала Аико. — Внезапно почувствовала любовь к вам. И вы, я знаю, почувствовали то же самое. У меня все время было ощущение, что мне как будто чего-то не хватает для дальнейшего продвижения… Словно я стою перед закрытой дверью и никак не могу найти ключ. И, когда я вас увидела, я поняла, что мне нужно.

— И что же, позвольте полюбопытствовать?

— Мне нужна моя «вторая половинка».

— И вы полагаете, что «вторая половинка» — это я, — сказал я с улыбкой. Чувство самоиронии вернулось ко мне.

— Я уверена в этом.

— Но почему?

Аико снова помолчала, глядя на просыпающийся внизу город. Мягкий розовый свет озарял ее лицо, легкая полуулыбка играла на губах, утренний ветерок осторожно шевелил растрепавшиеся пряди волос. Нет… это был Лик. Лик Мадонны. Ах, почему я не художник! Хотя, говорят, в юности я неплохо рисовал. Но где уж мне. Здесь нужна была кисть самого Леонардо.

— Максим, там… когда у вас был этот пси-опыт… Не видели ли вы чего-нибудь странного?.. Меня, например?

В моем сознании вдруг отчетливо возникла сцена в лесу из моего пси-опыта в Институте Чудаков.

— Да… знаете, Аико, в самом деле… Очень ясно помню… Я видел себя и вас. Мы шли по лесу… я чувствовал что мы очень близки и любим друг друга… А потом… Была сцена в лесу … Похоже я умирал, и вы склонились надо мной… и, по-моему, вы плакали…

— Да, да… ну вот, значит, я не ошиблась, это ты! — по-детски, радостно улыбаясь, воскликнула Аико, неожиданно переходя на «ты».

— Что вы хотите этим сказать? Что значит «это я»?

— Мы встречались раньше, Максим, — сказала она, — в иные времена, в другой жизни, в другой стране и мы любили друг друга… Но тогда, все это закончилось трагично…

— Аико, но… может быть, вы ошибаетесь, — начал я осторожно. — Мне все еще с трудом вериться в какие-то там прошлые жизни…

— Но вы ведь видели их в своем пси-опыте!

— Возможно, это чисто субъективное переживание.

— Но почему вы думаете, что субъективное менее реально, чем объективное, — сказала она, с веселой лукавинкой в глазах. — Посмотрите, например, вот на этот стакан. Он, по-вашему, объективен?

— Безусловно.

— Но ведь то, что вы воспринимаете, как стакан является просто образом на сетчатке ваших глаз, который, в свою очередь, представляет собой просто электрические сигналы, обработанные вашим мозгом. Этот образ объективен или субъективен, ведь он находится внутри вас?

— Ммм… Пожалуй, субъективен. Но я могу этот стакан потрогать.

— Но ведь это снова электрические сигналы, идущие от кожи ваших рук, которые особым образом интерпретирует ваш мозг, давая вам представление о форме этого стакана. А это ощущение снова субъективно.

— Да, Аико — рассмеялся я, — надо признать, что вы загнали меня в тупик.

— А вот так выглядит стакан на самом деле, — сказала Аико.

И вдруг стакан исчез, а на его месте появилось светящееся облачко, по форме отдаленно напоминающее стакан. Я оторопело смотрел на то место, где он только что стоял.

— Видите, Максим. Это просто сгусток энергии.

Я протянул руку к этому облачку, чтобы притронуться к нему. И вдруг с ним произошла неожиданная метаморфоза. Оно вытянулось и превратилось в светящуюся пульсирующую объемную волну. Эта волна стала растягиваться во все стороны и как бы размазываться по пространству. Я в замешательстве взглянул на Аико. Она смотрела на меня с лукавой улыбкой.

— А вот так выглядит мир на самом деле, — снова сказала Аико. И вдруг мир как в нашу первую встречу исчез перед моими глазами. Я висел в темной бездне, наполненной бесчисленными светящимися облаками, волнами, струями, вихрями, водоворотами. Все это непрерывно менялось, каким-то сложным образом взаимодействовало друг с другом, перетекало друга в друга, распадалось и вновь возникало, создавая невыразимо сложный узор, уходящий во все стороны в бесконечность. Я не мог угадать во всем этом ни одной привычной мне формы. Похоже, это были бесконечные превращения одной и той же субстанции. Я посмотрел на свое тело, и не увидел его. Мое тело тоже представляло собой пульсирующее светящееся облако неопределенной формы.

— Значит, этот стакан является, на самом деле, субъективным переживанием, как впрочем, и весь наш мир — донесся откуда-то справа голос Аико. Я посмотрел направо и увидел такое же светящееся облако. — Мы живет внутри Сознания, Максим. Все что нас окружает — это различные формы и состояния Сознания, включая объекты физического мира. Люди воспринимают объекты физического мира одинаково, благодаря тому, что их мозг и органы чувств устроены одинаково. Если бы они были устроены по-другому, то и мир воспринимался бы совсем иначе. Наш мозг создает привычную нам картину мира. Но не мозг сам по себе создает все эти образы, а Универсальное Сознание, Ноокосм, используя мозг как инструмент, создает всю эту иллюзию материальной Вселенной внутри самого себя. Это одно из основных положений псионики.

И вдруг одним скачком мир снова вернулся в свое прежнее состояние. Снова мы сидели на террасе Тополя-11, и снова перед нами открывался вид на Свердловск, залитый лучами утреннего солнца.

— Ну, если это и иллюзия, то очень навязчивая, — переводя дух и пытаясь унять участившиеся сердцебиения, проговорил я, беря стакан, который теперь принял свою обычную форму и делая глоток сока. — Не помню, кто это сказал… кажется Эйнштейн. Но, впрочем, ваши аргументы, очень наглядны…

— Но если вы согласны с этим, почему бы не предположить что есть более глубокие уровни реальности, которые мы можем воспринять только «субъективно» во внутреннем опыте, потому что они слишком тонки для любых физических инструментов. Здесь в качестве такого инструмента выступает самый тонкий инструмент, придуманный природой, — сам человек и сознание, которым он обладает.

— С вами трудно спорить. Видите ли, нам с самого детства вбили в голову, что «нет после смерти ничего — ни путешествия, ни приключения». А тут вдруг какие-то прошлые жизни…

— Ах, какое это грустное и трагичное заблуждение, Максим, — улыбаясь, сказала Аико. — Почему бы, хотя бы на миг, не предположить, что человек это нечто больше, чем вот это смертное тело, этот биомеханизм, обтянутый кожей. Почему бы не допустить, что человек — это на самом деле бессмертная частица Ноокосма, путешествующая из жизни в жизнь, из эпохи в эпоху, меняя тела просто как средство передвижения во времени, а смерть — это всего лишь краткий момент отдыха на ее бесконечном пути, просто пересадка в новое тело?

И снова перед моим внутренним взором ясно всплыл мой пси-опыт. У меня вдруг возникло неотразимое ощущение, что она права. Словно что-то приоткрылось внутри. Моя броня убежденного материалиста итак была уже основательно потрепана в нашу первую встречу, а сейчас она вдруг пошла трещинами, сквозь которую забрезжил какой-то свет.

— Сдаюсь, сдаюсь, Аико, пощадите… Хорошо, я весь ваш. Позвольте мне быть вашим верным рыцарем, будьте моей Прекрасной Дамой. Располагайте мной. Я исполню все, что от меня требуется?

Аико некоторое время молчала, улыбаясь, словно бы прислушиваясь к себе.

— Знаете, Максим… я поразительно хорошо чувствую вас… Каждой клеточкой тела, словно вы часть меня самой. Никого, даже отца, я не чувствую так, как вас. Такое случается крайне редко. Я уверена, что смогу передать вам свой пси-опыт.

— Все это звучит достаточно лестно, Аико, но мой… хм… почтенный возраст… Это вас не останавливает?

— Ой, не смешите меня, Биг Баг, такое, кажется, у вас было прозвище, — рассмеялась Аико. — Я узнала из вашего мемуара. У вас сильное, крепкое и выносливое, и, я бы сказала, достаточно сознательное и подготовленное тело, несмотря на ваш так называемый возраст. — Она сделала паузу и продолжила уже серьезнее. — Кроме того, людены помогают нам сейчас с той стороны. Моя мама… и с ней всегда еще двое… Но их я не знаю. Может быть, это кто-то из ваших бывших знакомых?

— До сих пор я думал, что люденам нет дела до мира людей… — проговорил я задумчиво. — Хотя… кто знает?

Из бывших знакомых, ставших люденами, только двое были мне в той или иной мере близки: Тойво Глумов и Даня Логовенко. Хм, и этих тоже двое. Но… Это было бы слишком невероятно!

— Нет, нет, Максим… Верьте мне, среди них есть те, кто хочет помочь нам, — горячо продолжала Аико. — Только теперь они больше не хотят тайно вмешиваться в дела землян. Нам дано право свободного выбора. Мы сами должны проложить путь туда. Те, кто готов и хочет этого. С появлением люденов, все сейчас изменилось на Земле, Максим. Можно сказать, Земля уже стала совершенно другой планетой. Эволюционная атмосфера на Земле изменилась. Псионики и некоторые люди чувствуют это. Все теперь уже не так, как раньше. Земля находится под опекой Нового Мира.

— Это похоже на фантастику, Аико.

— Нет, Максим. Это не фантастика. Это реальность. Если бы человечество только могло осознать, что его единственная цель — быть орудием эволюции планеты! Вы не представляете, как чудесно изменилась бы жизнь на Земле! Тогда бы рухнула эта незримая стена, которая разделяет наш мир и мир люденов… Исчезла бы эта материальная иллюзия, в которой мы до сих пор живем, где у человека есть только один выбор — состариться когда-нибудь и умереть. Но смерти быть не должно. Наши тела должны преобразиться, чтобы жить по законам бессмертия.

— Для обычного человека смерть — это далеко не иллюзия, Аико, — возразил я. — Многие просто не поймут вас и сочтут все это романтическим бредом.

— Время обычных людей прошло, Максим, как когда-то закончилась эра динозавров…

Аико вдруг посерьезнела и замолчала. Надолго. И, странно, в этот момент вдруг тучи набежали на солнце, и холодный порыв ветра ударил меня в лицо, и вокруг сразу стало как-то пасмурно и серо.

— Знаете, есть одна древняя легенда, — наконец сказала она. — Если хотите, я вам ее расскажу.

— С удовольствием послушаю.

Аико, легким, грациозным движением руки убрала со лба растрепавшуюся прядь волос, задумалась ненадолго, слегка щурясь на солнечный свет и чуть-чуть улыбаясь уголками губ.

— Ну, слушайте, — начала она…

— Когда Высочайший решил проявить себя в формах, чтобы созерцать себя в них, Он сотворил в себе Сознательную Силу Проявления, Королеву Мироздания, Мать всего сущего. Высочайший повелел, чтобы Восторг и Свобода стали фундаментом Его Проявления. С радостью Великая Богиня взялась за работу и исполнила его волю. Ее Улыбка озарила просторы Вселенной, проникая в самые отдаленные ее уголки и пробудила к жизни безмолвие миров.

Прежде всего, Она сотворила себе помощников — четырех великих Существ. Они были воплощением качеств самого Высочайшего, первоисточниками и столпами творения. Из них должно было развиться все то, чему надлежало облечься в форму. Первое существо было существом Сознания и Света, второе — Жизнью, третье — Блаженством, четвертое — Истиной. Это были невероятно могущественные существа, почти подобные самому Творцу, ибо каждое из них воплощало одно из Его качеств. И они обладали полной свободой.

Но случилось так, что эти первые существа были настолько очарованы своей свободой, что вообразили, будто они равны самому Творцу. И сразу же с ними произошла темная Трансформация. В своем сознании они отделились друг от друга и от своего Первоистока. Существо Сознания и Света превратилось в Лорда Тьмы, Существо Блаженства и Любви стало Лордом Страданий, Существо Истины обернулось Лордом Лжи, а Существо Жизни преобразилось в Лорда Смерти. Словно огромные темные крылья простерлись над Миром, и пронесся зловещий ветер, подобный стону. Смерть, Зло и Страдание поселились в каждом существе, воплощенном на Земле и в других низших мирах и наложили на душу каждого свое тяжкое бремя.

Когда Великая Мать увидела, что натворили ее «первенцы», она обратились к Высочайшему, прося у него совета, как исправить случившееся. И тогда Он сказал, что Ей предстоит вступить в битву с Лордами Смерти, Лжи, Тьмы и Страдания. Он повелел Ей излить Ее Сознание Света во Тьму Несознания, Своей Истиной уничтожить Ложь, Своей Любовью — преобразить Страдание в Блаженство. И Великая Мать погрузилась в Ночь Несознания, она приняла на себя боль и страдание всех живых существ и вынесла ужас Неведения, чтобы снова пробудить в них Сознание, Любовь и Истину и развернуть движение Вселенной в направлении утерянного Источника Блаженства.

Аико замолчала, глядя на далекий горизонт в обрамлении белых облаков.

— Да-а… — задумчиво протянул я, после некоторого молчания, — «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй …», неожиданно всплыло откуда-то из глубин памяти давно забытое и неведомо где услышанное или вычитанное. — Выходит с самого начала Творец-Ноокосм допустил некую «ошибку», дав свободу этим Четырем и позволив им вмешаться в творение.

— Это только легенда, Максим — улыбнулась Аико. — Но, если ответить на ваш вопрос, то я не думаю, что это была «ошибка». Скорее всего, Он именно так все и «задумал». Видимо иначе Проявление не могло бы начаться.

Она помолчала несколько мгновений, взяла со столика бокал и сделала глоток воды. Затем поставила бокал на столик и сказала, глядя на меня своими чудными глазами:

— Но с точки зрения науки, Максим, все прозаичней. Речь идет об энтропии, силе, обрекающей на гибель даже звезды и галактики…

— Энтропия… Помнится, Ростислав тоже говорил об энтропии. Кто-то сказал, что сущность энтропии заключается в том, что всегда легче разрушать, чем строить.

— Да… Сущность энтропии еще и в том, что человеку гораздо легче деградировать и умереть, чем совершить необходимое «эволюционное» усилие и обрести бессмертие в новом теле. Поэтому многие «обычные» люди предпочтут скорее умереть, чем избавиться от своих смертных привычек. Пришло время людей с «третьей импульсной», Максим. Нас ждут великие и неотвратимые перемены. Мы должны выйти на арену этой космической битвы, чтобы одержать победу в своем собственном теле, как это уже удалось некоторым из нас. Людены — существа, преодолевшие энтропию. Они раскрыли тайну бессмертия и абсолютной власти над материей. Нам остался сделать последний шаг, чтобы одержать окончательную победу на Земле.

— И грядет Новый Мир и «мы увидим все небо в алмазах»?…, — сказал я, с улыбкой глядя на нее.

— Да, — ответила она серьезно.

Теперь передо мной сидела Жанна д’Арк, воительница, зовущая меня за собой на осажденный врагами Орлеан. Моя рука невольно потянулась к рукоятке не существующего меча. Захотелось высокой огненной жертвы, захотелось вскочить в седло боевого коня и совершить какой-нибудь подвиг и умереть с улыбкой на лице, видя как Она, на белом коне, с развивающимся знаменем, такая хрупкая, но такая могучая и прекрасная, ведет за собой на врага закованные в латы легионы.

«Хм… Что это с тобой, Максим? Что-то слишком чуствительным ты, брат, стал последнее время…», — сказал я сам себе мысленно. Но чувство, которое я переживал было столь чудесно, что не хотелось иронизировать по этому поводу. Да и не умирать тут, похоже, надо, а надо что-то совсем другое.

— Я готов, Аико. Что необходимо для того, чтобы начать это самое восхождение по «психофизиологическим» уровням. Где тут у вас первая ступенька? Проведите меня к ней.

— Ах, мой милый Белый Ферзь, — словно подтрунивая надо мной, с улыбкой сказала Аико, — но хорошо ли вы понимаете, что процесс инициализации необратим. Вы входите в него человеком, а выходите люденом. А эти существа отличаются друг от друга гораздо больше, чем человек отличается, например, от обезьяны. Человек — это в некотором смысле «гусеница», а люден — это «бабочка». Человек — это все еще высшее животное и физиология у него подобна физиологии животных. Люден же ничего общего с животной физиологией уже не имеет. Это живая, бессмертная, сознательная энергия-материя, правда, обладающая уникальной индивидуальностью. Но… чтобы родился люден, человек должен умереть.

В это время глайдер пронесся невдалеке от нас и луч солнца, отразившись от его корпуса ударил мне в лицо. Я зажмурился и прикрыл глаза козырьком ладони.

— И сказали мне, что эта дорога ведет к океану смерти… — тихо произнес я.

Неожиданный порыв ветра вдруг поднял листву, собравшуюся на площадке от висячих садов, закружил ее маленьким смерчем и понес к нашему столику, но, немного не дойдя до нас, ослабел и опал.

— Но не внял я советам благоразумных и осторожных, — так же тихо сказала Аико, — с полпути повернувших назад, заблудившихся на глухих, кривых, окольных тропах. Я набрался решимости умереть и с молитвой отправился в путь, и эта дорога привела меня к океану Бессмертия…

— Хм…, — я с улыбкой взглянул на нее, — помниться, там было другое продолжение.

— Вы предпочитаете то продолжение? — спросила Аико, тоже улыбаясь.

— Ну, уж нет… ваше мне больше нравится.

— Тогда, мой верный рыцарь, приезжайте послезавтра в институт, часов в десять утра… Вас встретит отец. Он тоже хочет с вами поговорить и заодно посвятит вас в тайны нашего рыцарского Ордена.

— Шпагу с собой брать? — невинно спросил я.

Мы рассмеялись.

— Шпага, Максим, я думаю, вам не понадобиться. А сейчас мне пора, — сказал Аико, поднимаясь.

Я тоже поднялся.

Аико сделала шаг ко мне, и взяла мои руки в свои, и заглянула мне в глаза. Я заглянул в ее глаза и вдруг почувствовал как безмерные любовь и нежность затопляют все мое существо и почти разрывают мне сердце…

— Вы дороги мне, Максим…, — тихо произнесла Аико. — Мы стоим на пороге Нового Мира, и я хочу войти в него вместе с вами… Я потеряла вас в прошлый раз, и я не хочу, чтобы это повторилось снова… Я… — она опустила голову и, не договорив, повернулась и быстро пошла к прозрачной шахте вакуумного лифта.

Я потрясенно смотрел ей вслед.