Полдень 23 век. Возвращение Тойво

7 августа 230 года Смотровая площадка Тополя-11

Мы с Аико сидим на смотровой площадке Тополя-11, на том самом месте, где мы разговаривали с ней два года назад и смотрим на Свердловск с высоты птичьего полета. Мягкое вечернее августовское солнце золотит далекую кромку леса и Уральские горы. Все так же устремляются ввысь под облака тысячеэтажники напротив, все так же стремительно проносятся мимо попискивающие стрижи и шумят неподалеку фонтаны. Мир вроде бы остался тем же самым, и все же для меня уже необратимо изменился.

Мы молчим, потому что понимаем и чувствуем друг друга почти без слов. За это время мы с Аико стали, можно сказать, одним существом. Я действительно ощущаю ее своей «второй половинкой» каждой клеточкой своего тела. Любовь вошла в мою жизнь вместе с Аико, но, боже мой, как это далеко от того, что люди понимают под этим словом. Уберите из человеческой любви все то, что есть в ней от животного, уберите все, что есть в ней от человеческого «эго», расширьте ее до невообразимых размеров и возвысьте до невообразимых высот, тогда, быть может, вы поймете, что я сейчас переживаю, сидя рядом с ней.

Я уже совсем не тот Максим Каммерер, которого в июне 228 года посетили Бернар и Мари Клермон. И я задаю себе вопрос. Можно ли назвать меня еще человеком? Я уже почти не ощущаю себя Максимом Каммерером. Этот персонаж воспринимается теперь, как почти не имеющий ко мне отношения. Остается только память о нем. Маски сброшены. Мое сознание почти освободилось от этой «ложной личности», которой я себя считал на протяжении девяноста с лишним лет. Трудно передать словами ту легкость и то блаженство, которые переживает человек, выйдя за пределы эго и сбросив тяжкое бремя своей «ложной личности». Становишься буквально «никем и ничем», становишься чем-то непостижимым, неуловимым, почти не существующим. Так чудесно быть просто сознанием. Так приятно просто быть, а не быть «тем» или «этим»…

Да, «человеческого» во мне, пожалуй, осталось, не так много, но видимо уже кое-что есть от «людена». Большую часть времени я чувствую, живу, воспринимаю мир совсем иначе. Произошла первая инверсия восприятия: уже не «я» живу в мире, но весь мир живет во мне. Сознание расширилось в бесконечность и объемлет собой всю Вселенную.

И все же иногда личность Максима Каммерера вновь захватывает меня, и, надо сказать, это похоже на удушье, ибо возвращаются старая память, старые реакции и старая боль. Начинаешь реально осознавать, в каком маленьком, тесном аду живет каждый из нас и тогда великое сострадание к людям охватывает меня.

Произошло еще одно важное событие в течение этого года. Я вплотную подошел к трансформации внутренних органов. Как уже было сказано выше, на определенном этапе психофизиологического восхождения, обычные человеческие органы начинают трансформироваться в энергетические центры силы. Надо сказать, что процесс этот поначалу в самом деле несколько пугающий. Представьте, например, что сердце у вас в какой-то момент вдруг исчезает, а на его месте образуется сияющий энергетический узел, кровообращение останавливается, а кровь заменяется потоками энергии. И то же самое постепенно происходит со всеми остальными органами. Аико этот процесс уже почти полностью завершила. В ее теле уже нет привычных нам человеческих органов. Вместо этого в едином ритме пульсируют взаимосвязанные энергетические центры, подобные сияющим маленьким солнцам. Если присмотреться, то кожа Аико словно бы светиться изнутри мягким матовым светом. Такое впечатление, что ее кожа — это просто оболочка, скрывающая внутри яркий источник света. И вот-вот этот свет вырвется наружу. Ей осталось совершить последний эволюционный «квантовый скачок». Отчасти трансформация внутренних органов началась у Нехожина и Кая Сигбана и некоторых других членов группы «Людены». Мне же это еще только предстоит. Сначала совершается эта скрытая внутренняя трансформация, и лишь в самом конце происходит сбрасывание этой внешней человеческой оболочки. Тело одним скачком переходит на новый эволюционный уровень и рождается тело людена. Но это самый последний этап. Сначала человек постепенно становиться люденом «внутри».

— Максим, — говорит Аико. — Я должна сказать тебе нечто очень важное.

Она помолчала несколько мгновений, глядя на далекий, красный от заката, горизонт и словно бы собираясь с мыслями.

— Ты знаешь, что я очень близко подошла к последнему этапу трансформации. Но сейчас для меня стала очевидной одна вещь. Окончательное преображение должно произойти в полном телесном покое. Тело должно пройти через состояние, подобное каталепсии, очень похожее на смерть, но это не смерть. Хотя внешне все будет выглядеть именно так. Когда это случиться со мной, ты не должен пугаться за меня. Я не знаю, сколько потребуется времени на окончательный переход. Отец уже знает об этом. Мы предупредим и других членов нашей группы о подобной возможности. Вы будете присматривать за моим телом, пока оно будет находиться в этом состоянии. Неизвестно как долго оно продлиться, но закончиться это должно полной трансформацией. Куколка должна превратиться в бабочку, — улыбнулась она.

Мое сердце вдруг сжалось, как перед долгой разлукой.

— Единственное, о чем я жалею, Аико, что я не могу к тебе присоединиться сейчас, — сказал я.

— Ничего, Максим. Я уверена, это случится совсем скоро. Если мне удастся осуществить окончательную трансформацию, то возникнет постоянный энергетический мост между нашим миром и миром люденов, и всем тем, кто достаточно подготовлен, уже будет гораздо легче осуществить свою собственную трансформацию.

— Аико, мне не нравится это слово «если». Я бы предпочел слово «когда».

Аико улыбнулась.

— Ты прав, Максим. Мне тоже больше нравится слово «когда». Помнишь эту историю, которую рассказывали Бернар и Мари о встрече с Павлом и Софией Люденовыми в Гималаях?

— Конечно.

— Так вот, я поняла, что они тогда имели в виду, когда говорили, что надо искать третье состояние «ни жизни, ни смерти». Понимаешь, смерть, как мы ее себе представляем по отношению к жизни в нашем ее понимании — это ложное видение. Когда я нахожусь в новом сознании, мое тело начинает чувствовать нечто парадоксальное, — наша смерть исчезает вместе с нашей жизнью и превращается в нечто настолько ИНОЕ, что у меня нет слов, чтобы выразить это состояние… Оно выглядит одновременно опасным и чудесным. Знаешь, обычным людям хочется, чтобы некоторые вещи остались, те, которые им нравятся, например жизнь, а другие исчезли, которые им не нравятся, например, смерть. Но это… Иное, совсем Иное… Это какая-то Сверхжизнь, где одновременно исчезают и наша жизнь, и наша смерть… Понимаешь, работает сила, которая приучает тело к состоянию, где нет ни нашей жизни, ни нашей смерти, вдруг осознаешь, что между ними нет разницы. Это является чем-то третьим, совсем иным. Я вдруг поняла. Это состояние подлинного Бессмертия, Максим. Ни бессмертия, в человеческом понимании, т. е. бесконечное продление жизни вот этого тела, но Бессмертие, которое находится за пределами и нашей жизни, и нашей смерти и человеческого тела. Это Сверхжизнь в Ином Теле. И я чувствую, что окончательный переход в это состояние тело может совершить только, пребывая в абсолютном покое.

«Не жизнь, и не смерть. Сверхжизнь, Иное, опасное и чудесное…» — думал я.

Нет, я уверен в Аико. У нее не может не получится. Если не она, то кто же. И все же ей предстояло пройти через реальную смерть ЗДЕСЬ, чтобы родиться в новом теле ТАМ.

В это время зажужжал видеофон и на экране появился как всегда улыбающийся Нехожин.

— Не помешал? — осведомился он. — Ах, как я рад, друзья мои, что мы стоим уже на самом Пороге, и что нас уже сотни тысяч. Максим, как ты думаешь, не пора ли нам обратиться в Мировой Совет?

— Думаю, самое время, — ответил я.

— Но мне кажется не стоит пока слишком накалять эмоции и сообщать им о том, что мы практически уже завершили процесс инициализации «третьей импульсной» и стоим на пороге окончательной трансформации. Достаточно сообщить пока, что у нас всех появился «т-зубец» в ментограмме. Думаю, имеет смысл выдавать информацию малыми дозами, чтобы во Мировом Совете могли ее переварить. Как ты считаешь?

— Думаю, ты прав Ростислав.