Полиция на похоронах

25 Подарок на память

Через две недели семейство Фарадеев вернулось в тщательно проверенное здание «Сократес Клоуз». Было шесть часов вечера, когда Кемпион, уезжавший в Лондон, подошел к своему «бентли». По дороге он хотел заскочить в Кембридж и захватить с собой Станислауса, который еще раз ненадолго посетил город, чтобы закончить все дела.

Кемпион был один. Он уже со всеми попрощался. Тетя Каролина дала ему последнюю аудиениию. Он навестил Энн и выслушал последние слова прощания от Джойс и Маркуса. Младший Кристмас, испытывая почтительный трепет перед «бентли», который был на целых шесть лет моложе «даймлера», поставил его машину у парадной двери.

Уже открывая дверцу, Кемпион увидел на крыльие розовое лицо в венчике коротких седых волос, и к нему по ступенькам спустился дядя Вильям.

— Мой дорогой мальчик! — воскликнул он. — Я уж было решил, что упустил вас. Во-первых, мне захотелось сказать вам несколько слов на прощание, выразить свою благодарность. Фарадеям, вообще-то говоря, не свойственно испытывать благодарность, но я не таков. Вы вытащили нас из ужасной беды, и я не боюсь это признать. Мне просто нечего к этому добавить.

— Ну, что вы, что вы, — ответил Кемпион, смущенный этими совершенно неожиданными дифирамбами.

Дядя Вильям покачал головой.

— Не пытайтесь меня обмануть, — сказал он. — Одно время дела были совсем плохи. Я же мог погибнуть! Разве можно такое забыть, — сказал он, а потом слегка улыбнулся. — А все-таки я был прав. Мне бы хотелось вам кое-что напомнить. Что я вам говорил, когда мы впервые встретились в кабинете у Маркуса? Кстати, до чего же у них неудобный дом. Я ведь сказал тогда: «Весь этот переполох устроил Эндрю, который лежит в морге», так оно и оказалось. Я был совершенно прав. Ну, ладно, до свиданья, мой мальчик. Я вам очень благодарен. Вспоминайте нас, когда вам захочется провести уик-энд в спокойном месте.

Кемпиону стоило огромных усилий не засмеяться.

— Спасибо, — серьезно ответил он. — Ао свидания, сэр.

Дядя Вильям горячо пожал ему руку.

— Не надо говорить мне «сэр», мой мальчик. Однажды вы назвали меня «дядя Вильям», и мне это понравилось. Был бы рад считать вас членом нашей семьи. Он замешкался. Ему явно хотелось еще что-то сказать. Наконец, он решился. — Я хочу вам сделать небольшой подарок, — неловко начал он. — Это совсем пустяк — ничего более существенного я не могу вам предложить. Но я слышал от Маркуса, что у вас богатая коллекция разных диковин. У меня есть одна вещица, которую я привез из своих странствий много лет назад. Если вы примете ее в подарок, я буду очень рад.

Кемпион, обладавший немалым опытом по части благодарных клиентов и их подарков, слегка испугался. Но, успев привязаться к дяде Вильяму, он постарался изобразить заинтересованность, но в то же время скромность. Дядя Вильям с волнением следил за выражением его лица.

— Она здесь, — сказал он. — Посмотрите.

Он так волновался, что на него было жалко смотреть. В надежде, что инспектор простит ему небольшое опоздание, Кемпион вылез из машины и поднялся по ступенькам вслед за дядей Вильямом.

На деревянной скамье стоял большой стеклянный ящик, в котором на неудобном ложе из раковин и засушенных водорослей покоился так называемый «скелет русалки». Такие подделки беззастенчивые рыбаки сооружали из обезьяньих костей и голов и хвостов тропических рыб. Дядя Вильям с гордостью показал Кемпиону этот старинный сувенир.

— Купил у одного парня в Порт-Саиде, — объяснил он. — Эта вещь показалась мне замечательной. Мне и сейчас так кажется. Вы возьмете ее? Она у меня уже тридцать лет. К сожалению, больше у меня нет ничего интересного.

Кемпион был растроган.

— Это ужасно мило с вашей стороны, — торопливо проговорил он.

— Вот и возьмите ее себе, мой мальчик. — Дядя Вильям испытывал совершенно детский восторг. — Я выложил все свои реликвии на кровать и устроил им смотр, — доверительно продолжил он. — Выбрал эту. Мне самому она больше всего нравится.

Кемпион принял подарок, оценив по достоинству чувство, с которым он был преподнесен. Потом они вместе с дядей Вильямом уложили громоздкий трофей в багажник и снова пожали друг другу руки.

Кемпион уже заводил машину, когда дядя Вильям вспомнил еще кое о чем.

— Подождите-ка минутку, — сказал он. — Я чуть не позабыл. Мама велела передать вам вот это, и просила, чтобы вы не раскрывали пакет, пока не приедете домой. Она, видимо, считает вас ребенком. Но мы должны относиться к причудам старой леди с юмором. Вот, возьмите.

Он сунул пакет в руку молодому человеку и отошел от машины.

— Я увижусь с вами, когда вы приедете на свадьбу, — закричал он. — Она состоится летом. Надеюсь, что вы сможете тогда прочитать первые главы моих мемуаров. Я ведь теперь занялся сочинительством, знаете? Мне подал эту мысль один журналист, он хотел, чтобы я написал их для его газеты. Поскольку это случилось в разгар всех наших событий, я решил, что его предложение не ко времени, но потом до меня дошло, что красиво переплетенная книжка нам всем пойдет на пользу. И мне будет, чем заняться. Ведь здесь почти не с кем поговорить, пока Китти не вернется из санатория. Но во всем есть свои положительные стороны. Мне надо теперь быть поаккуратнее. Я ведь еще нахожусь под наблюдением врача. — Его голубые глазки сверкнули. — Но я все равно не откажусь от своей рюмочки на сон грядущий, что бы он ни говорил. До свиданья, мой мальчик. Если я чем-нибудь могу вам услужить, вы только дайте знать.

— До свидания, — сказал Кемпион. Он повернул ключ в замке зажигания, и машина медленно двинулась к воротам тихого старого дома, мирно и невинно греющегося в лучах заходящего солнца. Дядя Вильям стоял на ступеньках и махал носовым платком.

Станислаус Оатс был уже готов рассердиться на него из-за опоздания, но при виде «русалки» пришел в такой восторг, что одного этого Кемпиону было достаточно, чтобы существование этой вещи было оправдано.

— Какое наказание бывает за превышение скорости, если рядом с водителем сидит главный инспектор уголовного розыска? — поинтересовался он, когда они свернули на опустевшую дорогу в Бишопе Стортфорд и Сити.

— Такое же, как всегда — смерть, — сурово проговорил инспектор. — А кто с вами сидит рядом, не имеет значения. Ну, ладно, не буду портить вам настроение. Я откинусь на спинку сидения и попробую еще раз примириться с действительностью.

— Не понимаю, чем вы недовольны, — произнес Кемпион. — Для вас эта история окончилась очень хорошо. Мой крестник сможет прочесть о подвигах своего отца в газетах. Кстати, упоминание в прессе — это счастливая примета. Послушайте, вам не приходило в голову, что вы недаром опасались совпадения? Если бы мы оба не выбрали Томб-Ярд в качестве места встречи в тот самый четверг, вам удалось бы поговорить с кузеном Джорджем. Он попытался бы продать вам права на свою загадочную историю. Вы бы, конечно, все из него вытянули просто так, ничего не заплатив, и загадка смерти Эндрю была бы решена в тот самый день, когда было найдено его тело.

Станислаус выслушал его замечание с очень серьезным видом.

— Очень может быть, — наконец, ответил он. — Конечно, особенно верить россказням старого проходимца Бевериджа не приходится, но на дознании пригодилось все, что он рассказал. Если хотя бы половина его показаний — правда, то у этого Джорджа были крепкие нервы. Вы только подумайте, сначала спрятать оружие, а потом явиться ко мне со своей гнусной историей. Он, вероятно, выбрал меня, потому что я только что получил повышение, и решил, что со мной можно поторговаться. Мне бы досталась слава, а ему — деньги.

— Похоже, что изобретательность — фамильная черта Фарадеев, — заметил Кемпион. — Беверидж — тоже интересный тип. Мне кажется, самое замечательное, что в нем есть, это его восхищение Джорджем.

— Не знаю, — ответил ему инспектор. — Мне показалось самым интересным в Беверидже то, что у него хватило духу взять шляпу умершего. Я знаю, что он оторвал у нее подкладку и немножко ее повалял. Но представьте себе человека, который сначала присутствует при самоубийстве, потом видит, как его друг выбрасывает оружие, чтобы этот случай больше походил на убийство, а после всего этого преспокойно разгуливает в котелке покойного, потрудившись только зарыть свою старую шляпу в куче листьев на расстоянии нескольких сотен ярдов от дороги.

— Я могу поверить в то, что Беверидж это сделал, но не верю, что Джордж мог это допустить. Наверное, он был здорово пьян.

— Должно быть, так, — усмехнулся инспектор, — если он забросил револьвер в такое место. Я думал, старого Боудича хватит удар, когда он услышал о том, где находился револьвер все это время. Он сразу перестал смеяться, — язвительно заметил он. — Кстати, вы оказались совершенно правы насчет этого следа. И я должен вам пять шиллингов. Все это приключение обошлось мне в четыре фунта и девять пенсов, скажу я вам. Зато вы остались не внакладе. Вам досталась русалка.

— Хоть я и скромный человек, должен вам заметить, что и насчет буквы «В» я оказался прав, — сказал Кемпион. — Присяжным понадобилась уйма времени, чтобы это уразуметь, — продолжил он, — даже после объяснений самого Бевериджа. Кстати, возвращаясь к печальному прошлому, скажите мне, почему вы все-таки не проверили алиби дяди Вильяма с самого начала? Ведь я вам открыто подсказывал?

— Потому что я был совершенно уверен в том, что этого алиби не существовало, — помолчав, ответил Станислаус. — Случай-то был совершенно необычный. Только поэтому вам и удалось его распутать. Я не проверил алиби Вильяма, потому не сомневался в том, что его нет.

— Вы действительно считали, что Вильям совершил это убийство? — удивился Кемпион.

— Я был уверен, что он его совершил, — ответил инспектор. Если бы этот случай был обычным, так бы оно и оказалось. Можно подумать, что при расследовании уголовных дел вам на каждом шагу попадаются умные сумасшедшие, которые сами фабрикуют фальшивые или наполовину фальшивые улики, что еще хуже. Если бы это было так, вы бы сами давно оказались в доме для умалишенных. Мне очень жаль, что я на вас тогда разозлился, но в тот момент, когда вы навязывали мне свое предложение, касающееся этих баров, я считал дело практически законченным. Вы же понимаете, — с жаром произнес он, — я до самого конца не мог в это поверить, хотя последнее отравление с помощью цианистого калия стало вполне убедительным доказательством. Ведь для того, чтобы разработать такой тщательный, подробный план убийства всех стариков, которые жили вместе с ним, Сили надо было обладать достаточным умом и при этом быть абсолютно ненормальным. Конечно, когда мы проследили все его шаги и выяснили, что он изучал медицину, потом нашли реторту и пару блюдец в кухонном шкафчике, да еще и разыскали аптекаря, у которого он купил цианистый калий, все сразу стало ясно.

— Он, должно быть, получил кониум самостоятельно? — заметил Кемпион. — Просто выварил большое количество болиголова. Мы никогда этого не сможем доказать. Я, однако, не думаю, что это было трудным делом.

— Не было, — сказал инспектор. — Вы слыхали слова старого Хастингса на дознании? Он сказал, что добыть кониум очень просто. Это занятие, должно быть, развлекало Эндрю. Наверное, жизнь в этом старом доме была очень скучной.

Кемпион кивнул.

— Собирать болиголов было очень похоже на Эндрю. Кониум широко использовался в древних Афинах. С помощью этого яда был казнен Сократ, не так ли?

— Насчет Сократа я не знаю, — ответил инспектор, — а вот в «Сократес Клоуз» из-за этого яда получилась вся кутерьма. Дело казалось таким простым; это меня и сбило с толку. То же самое было и с цианистым калием. Любой человек в Англии может купить цианистый калий, пожаловавшись на то, что в доме завелось осиное гнездо, и записав свое имя в книгу. Нет, единственный сложный вариант отравления, устроенного Сили — это отравление с помощью вещества, которым был смазан нож. Хастингс сказал, что, по его мнению, это какой-то змеиный яд, и Сили, возможно, добыл его с одной из тех отравленных стрел, которые люди привозят с Золотого Берега. Хастингс не смог определить, какой это был яд, потому что его было очень мало. Но, тем не менее, он сказал, что нож был чем-то смазан.

— Какое счастье, что Эндрю не подсыпал своего самодельного кониума во фляжку с бренди, которая оставалась у него в комнате, — сказал Кемпион, содрогнувшись от этой мысли.

— Не хватило изобретательности, — ответил инспектор. — Все эти дополнительные штуки были придуманы уже потом — это были остроумные маленькие хитрости, которые ему было жалко не использовать. Посмотрите-ка вокруг, Кемпион. На небе ни облачка! Какой прекрасный вечер! Давайте не будем торопиться.

Молодой человек послушно сбавил ход.

— Обсудим еще одну вещь, и начнем, наконец, отдыхать. Конечно, дядя Эндрю не отправился в церковь с веревкой, револьвером и грузом от часов. Где же он их прятал до тех пор, пока они ему не понадобились? Избавиться от кузена ему было несложно. Дядя Вильям именно такой человек, который может вспылить из-за необходимости пройти пару лишних миль, и я думаю, что Эндрю был мастер устраивать с ним ссоры. Но, все-таки где же он держал все свои принадлежности?

— В хибарке у реки, — ответил инспектор. — Я особенно не раздумывал над этим, потому что мы обязательно должны были заметить что-нибудь подозрительное, даже если бы запах и выветрился за десять дней. Но скажу вам по секрету, что мы вытащили из реки кирпич, и он был не такой, какие использовались для строительства моста, поэтому я думаю, что первоначально грузом для револьвера должен был служить именно этот кирпич. Но когда во время ужина упал груз от часов и сам, так сказать, обратил на себя внимание, Сили решил, что этот груз послужит ему лучше, чем кирпич. Ну, ладно, все это теперь прояснилось, но месяц был очень тяжелым. Я сейчас занят небольшой приятной работенкой в Степни. Обычное отравление. Это для меня прямо как глоток чистого воздуха.

Кемпион ничего не ответил. Когда они подъезжали к Сити, инспектор снова заговорил:

— Ничего такого ведь нельзя было и предположить, правда? — заметил он. — Они все казались такими славными людьми.

Но Кемпион был уже поглощен своими мыслями.

Только вернувшись к себе домой на Боттл-стрит, где огромный Лагг суетился вокруг него, как взволнованная наседка, потерявшая цыпленка, Кемпион вспомнил о пакете, который дядя Вильям сунул ему в руку перед отъездом из «Сократес Клоуз». Он вытащил пакет из кармана и начал его медленно распаковывать. Лагг наблюдал за ним с интересом и волнением.

— Еще один сувенир? — спросил он. — Мало того, что уже стоит в холле? Вам надо было взять с собой меня.

— Насчет этого ты не прав, — горячо возразил ему хозяин. — Потерпи минутку.

— Да вы никак обиделись? — удивился Лагг.

Но Кемпион не обратил на него внимания. Внутри свертка находилась небольшая деревянная коробочка, изготовленная в Тенбридж-Уэллс. Он осторожно открыл замочек и при взгляде на содержимое коробочки поневоле издал возглас изумления. Лагг, следивший за тем, что он делает, почтительно умолк.

На ложе из розового с золотом шелка лежала изящная небольшая миниатюра в рамке, украшенной маленькими рубинами и бриллиантами.

Миниатюра была написана по слоновой кости. Это был портрет девушки.

Густые черные волосы, разделенные посередине пробором, были уложены короткими завитками. У девушки были строгие темные глаза, короткий прямой нос, на губах ее играла улыбка. Она была необыкновенно красива.

Только через несколько мгновений Кемпион догадался, что это был портрет молодой миссис Каролины Фарадей.