Политология (проблемы теории)

§ 1 Место политического конфликта в структуре социальных конфликтов

«Школа конфликта» появляется в западном обществознании на рубеже веков как своеобразная реакция на кризисные явления, происходящие в социуме. Точка зрения на конфликты эволюционировала от негативного отношения, предполагающего их элиминирование, до принятия современной социальной и политической науками конфликта как базовой категории. Акцент переносился с их ликвидации на их регулирование, позволяющее минимизировать негативные последствия и извлечь максимальный позитивный эффект из конфликтного процесса. Крупнейший исследователь в области конфликтологии А. Рапопорт отмечает, что отношение к конфликтам может быть прямо противоположным. Так, в рамках пацифистской идеологии вооруженные конфликты и войны непременно осуждаются, в то время как в эпосе описывается героика войны, она рассматривается сквозь призму подвигов и славы. В военной сфере к вооруженным конфликтам подходят с точки зрения разработки стратегии и тактики победы, а исторические исследования направлены на то, чтобы дать как можно более точное описание и анализ конкретных конфликтов и кризисов.

Таким образом, разные научные дисциплины делают акценты на разных аспектах конфликта. В социологии, например, в конфликте чаще всего видят несовпадение конкретных целей и интересов его участников — социальных групп, общностей и т. д. Эти же категории являются фундаментальными в философии и политологии. В психологии конфликт исследуется главным образом в русле мотивационных или когнитивных концепций. В первом случае он рассматривается как агрессия, которая вызвана либо фрустрацией, либо изначально присуща человеческому обществу (фрейдистская интерпретация); во втором — с точки зрения различий в познавательной сфере сторон конфликта (особенности восприятия, логики, характера мышления).

Каждая научная дисциплина представлена множеством подходов, которые далеко не сводятся к вышеперечисленным. Однако в зависимости от «угла зрения» различными будут и определения конфликтов, и отношение к ним, и рекомендации по стратегии их разрешения. Очевидно, что своя специфика есть и при политологическом рассмотрении конфликтов. С этой точки зрения необходимо дать определение основных понятий и показать их взаимосвязь.

С самого начала возникновения парадигмы конфликта ее теоретики делятся на два направления. Одни рассматривают конфликт в качестве деструктивного элемента, «социального зла», разрушающего общественную систему (Т. Парсонс: конфликт — локальная форма заболевания общественного организма). Другие, начиная с Г. Зиммеля, считают конфликт конструктивным явлением, формой проявления развития. В контексте второго подхода наибольшую известность получили теории американских конфликтологов Льюиса Козера и Кеннета Боулдинга, а также немецкого политолога Ральфа Дарендорфа.

Концепция «позитивно-функционального» конфликта излагается Л. Козером в работах «Функции социального конфликта» (1957), «Завершение конфликта» (1970) и др. Коллизии имманентно присущи внутренней жизни общества, отношениям между отдельными личностями и группами. Конфликт — это борьба «за ценности и претензии на определенный статус, власть и ресурсы, борьба, в которой целями противников является нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение друг друга». Это определение, данное Козером, — одно из самых распространенных в западном обществоведении, оно вошло во многие словари и энциклопедии. Козер выделяет две глобальные разновидности конфликтов: антагонистические и неантагонистические. Антагонистические возникают тогда когда противники не осведомлены о реальных силовых ресурсах друг друга. Если информация о силе контрагента поступила до начала конфликта, антагонистические интересы могут быть урегулированы ненасильственным путем. Ценность и значимость конфликтов заключается в том, что они предотвращают окостенение социальной системы.

Концепция «статической и динамической модели» конфликта была сформулирована К. Боулдингом в работе «Конфликт и защита. Общая теория» (1963). Автор конструирует две модели социального конфликта, анализ которых позволяет разрабатывать подходы к регулированию возникающих конфликтов.

«Статическая» модель рассматривает конфликт как систему элементов, представляющих собой стороны конфликтов. Особый акцент делается на плюрализме элементов: ими могут быть индивиды и группы, теории, различные объекты. Другой стороной выступают отношения в этой системе. Зачастую они носят конкурентный характер, что способствует развитию конфликта. Таким образом, «конфликт — это конкурентная ситуация, в которой стороны осознают несовместимость своих позиций и каждая сторона стремится занять позицию, несовместимую с желанием другой стороны». Однако не всякая конкуренция связана с конфликтом. Она становится конфликтом в том случае, когда есть осведомленность о позициях конкурирующих сторон и несовместимость их желаний.

В «динамической» модели побудительными мотивами конфликтного поведения являются интересы. Динамику конфликта Боулдинг рассматривает как сумму реакций противоборствующих сторон на внешние раздражители. Тем самым конфликтное поведение рассматривается в контексте социально-психологических проблем. Сущность любого социального конфликта заключается в стереотипных реакциях человека. Зная эти реакции, можно преодолевать и разрешать противоречие, манипулируя раздражителем.

Большое внимание в концепции Боулдинга уделяется биологическим импульсам человека, которые автор рассматривает в качестве стимуляторов конфликта (агрессивность, борьба за существование).

В 60-е гг. выходит программное произведение Р. Дарендорфа «Социальные классы и классовые конфликты в индустриальных обществах», отмеченное своеобразием подхода к конфликтной проблематике (концепция «конфликтной модернизации»). Дарендорфа подчас называют сторонником марксистской парадигмы в конфликтологии, в действительности же он подвергает резкой критике классовую теорию Маркса. Конфликт вокруг отношений наемного труда и капитала не приводит прямо к крайнему напряжению, за которым должна следовать революция и становление бесконфликтного общества. Напротив, такие столкновения способствуют непрерывным, хотя и фрагментарным, изменениям.

Западное общество, считает Дарендорф, состоит из множества мелких, частных конфликтов. Они накладываются и не усиливают взаимно друг друга. Конфликт между классами как бы растворяется в других групповых интересах, поэтому в марксистском понимании классовый конфликт утратил свою актуальность, исчез. Таким образом, концепция конфликта Дарендорфа противостоит как марксизму, так и структурному функционализму.

Для западной социальной науки вообще характерна исключительная поливариантность методологических оценок и подходов к определению конфликта. Последнее обстоятельство даже послужило основанием для утверждения, что «конфликт представляет собой резиноподобное понятие, которое можно растягивать в необходимых пределах». Сложность заключается еще и в том, что граница между конфликтом, разногласиями и ситуациями, в которых высказываются взаимные претензии, отнюдь не всегда перерастающие в конфликт, — эта граница очень тонкая и подчас не лежит на поверхности. Поэтому фиксация конфликтных ситуаций — задача чрезвычайно сложная. В целом можно согласиться с точкой зрения С. Санистебана: «Конфликт может быть определен как социальное отношение между двумя или большим числом сторон, цели которых реально несовместимы».

Особой формой социального конфликта является политический конфликт. «И политическая жизнь, и практика склоняются к восприятию конфликта как нормальной, а не отклоняющейся характеристики политики, — отмечает Р. Даль. — По сравнению с классическим взглядом, согласно которому гомогенный орган в основном разделяет одни и те же установки и действует в соответствии с ними, значительно труднее достигнуть общих установок в том случае, если требуется объединить гетерогенные ценности, возникающие в сообществе различных граждан с разнообразными расслоениями и конфликтами».

Современное общество характеризуется высоким уровнем дифференциации всех социальных функций и отношений. Этим достигается повышение эффективности системы, однако за счет возрастающей подверженности кризисам.

Поэтому важнейшей методологической проблемой конфликтологии и политической науки является проблема соотношения степени устойчивости и конфликтогенности социальных структур. Устойчивость системы зависит от параметров и элементов, обеспечивающих поддержание так называемого интегративного качества. Каждая система имеет параметр, который является для нее основным и от значения которого зависит ответ на вопрос, будет ли она существовать вообще. Это и есть интегративное качество. Сохранение данного параметра, поддержание существования самой системы именуется гомеостазисом системы.

Наглядным примером сохранения системного гомеостазиса при нарушении частного является общественно-политическая трансформация Польши в 80-90 гг. Утрата частного по отношению к социуму гомеостазиса по одному из показателей — общественно-политическому строю — и переход в новое состояние были осуществлены без нарушения гомеостазиса системного, генерального: страна не исчезла с географической карты. В Чехословакии, Югославии и Советском Союзе системный гомеостазис был нарушен.

Несмотря на достаточно большое количество определений политического конфликта, вполне приемлемой является дефиниция, данная американским конфликтологом Р. Абелем: «В содержательном плане политический конфликт можно определить как конфликт, где ведущей стороной деятельности является давление на политические структуры с целью изменения (законодательной, программной, стратегической, тактической и т. д.) политики по любым вопросам, затрагивающим интересы социальных групп, общественно-политических структур».

Источники политических конфликтов коренятся в различии статусов и ролей, исполняемых людьми в политической жизни, в разнообразии и несовпадении их потребностей и интересов; в принадлежности граждан к различным общественным группам и идентификации с ними; наконец, в наличии у людей разных ценностей и убеждений. Политический конфликт может вырастать из противоречий, возникающих в далеких от политики областях. М. Дюверже, например, акцентирует внимание на биологических, психологических, демографических, географических, социально-экономических и культурных детерминантах политических конфликтов. Так, среди демографических факторов он выделяет рост народонаселения, который нередко в истории сопровождается войнами, состав населения сказывается и на политических ориентациях: пожилые склонны к консерватизму, молодые — к радикальным изменениям.

Анализируя природу политических конфликтов, следует учитывать, в какой плоскости они разворачиваются. Так, французский политолог Ж. Фовэ, выделяя четыре аспекта, ведущие к появлению политических конфликтов, дает схему, охватывающую основные силы западного общества:

• первая парадигма — изменение через владение — характеризует установки и положения социал-демократии Запада;

• вторая парадигма — изменение через невладение — показывает теорию и практику «левацких» и анархистских движений;

• третья — изменение посредством империализации — относится к теоретическим и практическим установкам правящей элиты;

• наконец, четвертая парадигма — изменение посредством социализации — характеризует, по мнению Фовэ, социальные силы профдвижения.

Решаемы конфликты только «синтетическим» путем: через владение, т. е. социал-демократическую практику, и посредством империализации — практику крупного капитала и властных структур.

Бесспорно, состояние конфликтности имманентно присуще взаимодействию властных структур, так же как и в целом общественному развитию. Между тем в отечественной науке долгое время доминировало представление о том, что предназначение политики, государственной власти заключается в поиске «баланса интересов», полностью устраняющего конфликт. Поскольку же идеологема «всеобщей цели» была базовой для советского общества, то считалось, что найти такой баланс не представляет труда. Конфликты сиюминутны и преходящи. Во властных же структурах они вообще не должны иметь место — это является основным гарантом стабильного развития общественной системы. В действительности, конфликты, развернувшиеся в постсоциалистическом обществе, есть проявление и порождение серьезных противоречий, которые не получали своего разрешения в рамках существовавшей системы, создавали своеобразный «мультипликационный» эффект, обостряя имевшиеся ранее латентные конфликтные ситуации и приводя к возникновению новых.

В тоталитарном обществе происходят закулисные столкновения различных властных кланов — ведомственных и местнических лоббистских образований, разного рода и размера клиентелл, отражающие конфликты микроуровня. Определенные группы интересов, связанные с отправлением партийных, исполнительных и представительных функций и располагавшиеся в строго иерархическом порядке, конкурировали между собой.

Исследователи, занимающиеся изучением конфликтов, разворачивающихся ныне в политическом пространстве России и СНГ, выделяют в первую очередь три наиболее значимых типа конфликтов: политические (конфликты по поводу власти, ее приобретения и распределения), социальные (конфликты, связанные с обладанием и редистрибуцией средств жизнеобеспечения) и национально-этнические (конфликты интересов этнических общностей). Следует уточнить: такое деление в значительной степени условно: во-первых, потому, что все они в реальности носят взаимопроникающий характер; во-вторых, существует устойчивая тенденция политизации конфликтов разного типа, поскольку именно обладание властными позициями осознается конфликтующими сторонами как приоритетная задача.

Необходимо особо остановиться на специфике этнического конфликта, поскольку этот тип конфликтных отношений чаще всего рассматривается в отечественной политологии как разновидность политического противоречия. Сложность определения «этнический конфликт» заключается в многообразии самих этнических систем, которые существовали в союзных границах. Американский исследователь Д. Горовиц выделил две такие системы: «централизованную» и «дисперсную». В первой некоторые из этнических групп, составляющих население государства, так велики, что проблемы их взаимоотношений пребывают в центре общественно-политической жизни. Именно в этих системах заключен наибольший потенциал конфликта, так как доминирующие группы чаще всего выдвигают претензии на контроль или даже подчинение общегосударственных институтов. В результате население поляризуется по расовому, религиозному или этническому признаку (ЮАР, Югославия, Шри-Ланка). К «дисперсным» относятся государства с населением, состоящим из большого числа этнических групп, каждая из которых слишком слаба и малочисленна, чтобы доминировать над центром (Швейцария).

Еще один важный аспект политической конфликтологии представляет собой проблема соотношения противоречий и конфликтов. Существует две точки зрения на это соотношение: первая фактически отождествляет эти понятия, вторая — разводит их. В отечественной литературе длительное время господствовала первая точка зрения, берущая свое начало в марксистской теории.

По Марксу, всякое развитие есть возникновение противоречий, их разрешение и в то же время возникновение новых. Противоречия — это стимуляторы исторического прогресса, и их высшими формами являются классовые конфликты (в первую очередь, конфликт между буржуазией и пролетариатом). Делая акцент на фундаментальной роли противоречий в общественном развитии, теоретики марксизма выделяли два их вида: антагонистические и неантагонистические. Первые — наиболее острые и непримиримые — характерны для классовых обществ, отражая полную противоположность коренных интересов, целей и позиций различных классов и социальных групп. В ходе ожесточенной классовой борьбы конфликты подобного рода разрешаются в социальной революции.

В результате социалистической революции и строительства социализма устраняются антагонистические противоречия, утверждается единство коренных интересов и целей классов и социальных слоев. Место в общественной жизни остается только для неантагонистических противоречий и конфликтов.

В современной западной социальной и политической науке получила распространение другая точка зрения: в отличие от конфликта понятие противоречия относится к некоторой структуре. Противоречие указывает на разделение интересов между различными группами и категориями людей, в том числе и между классами. Но противоречия далеко не всегда влекут за собой конфликты. Для их превращения в конфликт необходимо осознание противоположностных интересов. Пока они не осознаны, конфликт еще не наступает.

Некоторые авторы отмечают наличие между противоречием и конфликтом своеобразного социального состояния, называемого предконфликтной ситуацией, которая непосредственно предшествует конфликту (К. Райт).

Резюмируя сказанное, следует отметить: конфликт никогда не бывает статичным — меняются его участники и предмет, он постоянно развивается по всем параметрам. Сам факт изменения, развития конфликта открывает возможности для его разрешения.

§ 2 Типология политических конфликтов

Классификация конфликтов чрезвычайно многообразна и достаточно хорошо разработана в западной литературе. В качестве критериев такой классификации могут выступать различные субъекты — носители конфликтных отношений, масштаб конфликта, острота, длительность и т. д. Так, М. Дойч предложил классифицировать конфликты по типу участников (личность, группа, нация) и по видам отношений (внутри- и межсистемные уровни) следующим образом: внутри- и межличностный (индивидуально-психологический уровень), внутри- и межгрупповой (социально-психологический) и внутринациональный и международный.

Что же касается российской политической действительности, то ее динамика может быть весьма эффективно описана схемой «вертикально-горизонтальных конфликтов» — конфликтов макро- и микроуровня. В основе макроконфликтов лежат противоречия между различными социальными группами — в нашем случае это прежде всего конфликт между властными структурами и обществом в целом либо его составляющими. Микроконфликты базируются на противостоянии внутри той или иной социальной общности, применительно к политической элите — это конфликты между ее основными частями (ветвями власти), а также в рамках каждой из них.

В контексте этих отношений целесообразно выделять:

1. Государственно-административные конфликты, которые включают:

• конфликты между политическими и государственно-административными (групповыми и индивидуальными) субъектами (структурами);

• конфликты между ведомствами, министерствами и другими организационно оформленными звеньями управления;

• конфликты между центральными, региональными и местными органами госуправления;

• функционально-ролевые (вертикальные и горизонтальные) конфликты внутри госорганизаций и учреждений;

• неформальные конфликты внутри и между отдельными госучреждениями.

2. Государственно-правовые конфликты, содержанием которых являются:

• конфликты между государством и правовым статусом ущемленных групп населения;

• между государственно-правовой системой и оппозицией, стремящейся эту систему изменить;

• конфликты между государством и личностью (проблемы соблюдения прав человека);

• наконец, конфликтные ситуации между государством (или его отдельным институтом) и обществом (проблемы легитимности).

Специфика государственно-административных конфликтов и микроконфликтов достаточно подробно отражена в работах отечественных политологов. Основанием для возникновения конфликтных ситуаций служат идеологические (ценностные), ресурсные или амбициозные притязания субъектов, а также их статусно-ролевые позиции.

Ряд политологов (С. Хантингтон и др.) именно в ценностных конфликтах видят главную опасность для будущего человечества, которая может привести к «столкновению цивилизаций». Эти конфликты, истоки которых уходят в культурные, религиозные, идеологические традиции и нормы, действительно трудно поддаются урегулированию. Однако, несмотря на всю противоречивость ценностных конфликтов, следует иметь в виду: само наличие ценностных различий у участников создает лишь возможность для возникновения и развития конфликтной ситуации, которая вовсе не обязательно институционализируется в конфликт. Кроме того, ценности сами развиваются и меняются с течением времени. Отсюда можно воздействовать на ценности субъектов конфликта, формируя их в нужном направлении. Подобных примеров в истории немало. Один из них приводит американский конфликтолог К. Митчел. Во время борьбы против колониализма в ряде африканских стран была выдвинута идея самоопределения. Однако впоследствии данная идея стала использоваться внутри этих же стран, что создавало опасность их дезинтеграции, поскольку население каждой из них состоит из множества этнических групп. Для того чтобы как-то избежать этого, Кения, например, заявила, что принцип самоопределения применим только по отношению к иностранному господству, но не может быть использован внутри многонациональных обществ в Африке. Тем самым противоречие в ценностях — между идеей самоопределения и сохранением целостности государства — было, по крайней мере внешне, снято.

Конфликты подобного рода были присущи и российскому политическому пространству на последнем этапе перестроечного периода (например, события августа 1991 г.). Эта фаза характеризовалась ожесточенными схватками политических противников прокоммунистической и антикоммунистической ориентации. Таким образом, именно идеологический конфликт определял в тот период стратегию поведения противников как в самих органах власти, так и за их стенами.

Основу государственно-административных конфликтов составляет также неравновесность полномочий законодательной и исполнительной ветвей власти. Так, чрезмерно широкие функции исполнительной власти в разработке внутри- и внешнеполитической стратегии резко диссонируют с практическим отсутствием контроля за нею со стороны парламента.

Расплывчатость и неопределенность компетенции двух ветвей власти вызывает ситуацию «перетягивания каната» и стимулирует желание (или, наоборот, нежелание) взять на себя решение вопросов, имеющих пограничный или спорный характер, поэтому существенной проблемой для нормального функционирования властей является четкое разграничение полномочий различных органов. На личностном уровне эта ситуация проявляется в смешении ролей и ценностных ориентаций представителей законодательной и исполнительной элиты. В более общем виде проблема возникает и практически ставится сторонами конфликта как «Кто главнее?». Естественно, наиболее серьезные схватки происходят по вопросу о контроле и распоряжении собственностью и вопросу о назначении на ключевые места в административных органах.

Раздел и перераспределение государственной собственности в процессе экономических реформ естественным образом породил конфликты между различными группами интересов. Ведется беспощадная борьба за долю ведомства (организации) в бюджете. Авторитет и вес того или иного ведомства в госсекторе зависят именно от доли средств, которую оно контролирует.

Конфликты амбиций часто служат основой неконвенциональных образцов политического поведения: госслужащие — зачастую представители различных школ, направлений; существует ревность, зависть, просто неприязнь людей. Мотивы поступления на госслужбу тоже далеко не одинаковы: одних привлекает успех, других — стабильность денежного вознаграждения, третьих — престиж и т. д. Причем мотивационная форма конфликта имеет в этом отношении тенденцию к перерастанию в ценностную, когда служащие по-разному понимают свой статус и цели пребывания в организации. Этому же в значительной степени способствует слабая дифференцированность функций властных структур.

Специфическим видом противоречий являются конфликты между центральными, региональными и местными органами госуправления. В основе таких конфликтов лежат специфические интересы населения отдельных территорий. Территориальная и физическая разобщенность органов управления стимулирует противоречия в подходах к реализации решений как общегосударственного масштаба (на местах не всегда верно понимают мотивы их принятия), так и местного значения («наверху» плохо учитывают местную специфику). Важным источником напряженности могут стать умонастроения соответствующих слоев бюрократии (подчиненное и даже унизительное положение местных органов власти, с которыми не считается центральная власть).

В этом случае речь идет о различии статусно-ролевых позиций субъектов. Обычно статусно-ролевую структуру представляют как иерархию статусных состояний и положений разных стратификационных социальных и политических групп в политической системе (по критерию отношений власти и властных возможностей — М. Вебер). Это создает мощную разность политико-психологических потенциалов или, говоря словами П. Бурдье, политических капиталов на разных уровнях вертикали властных отношений. Причем, статусно-ролевые конфликты возникают не только тогда, когда статусы субъектов и структур политических отношений находятся на разных полюсах шкалы «выше-ниже», «больше-меньше» полномочий. Различающиеся по источникам формирования и природе легитимности статусы и структуры политической системы всегда латентно или явно конфликтогенны. Так, например, той части нового состава бюрократического аппарата, которая пришла к власти через участие в политической борьбе на выборах, чрезвычайно трудно было расстаться со своей ролью политика и изменить собственные установки и ценностные ориентации.

На макроуровне наиболее типичным случаем такой разности политических капиталов является различие статусов «верхов» и «низов», истэблишмента и массы, которое потенциально несет в себе конфликт. Этот потенциал реализуется в двух полярных ситуациях, чаще всего наблюдавшихся в политической истории. Во-первых, в ситуации, когда «верхи» усиливают свое властное давление на «низы», а «низы» оказывают сопротивление, полагая, что властвующая элита переступила допустимый предел. Во-вторых, когда «низы» интенсифицируют свои притязания на власть (например, расширение избирательных прав, права на создание политических объединений, на участие в государственном управлении и т. д.). Ситуация в СССР в последний период перестройки (1989-1991) определялась именно конфликтом второго типа: массы отказывали в доверии власти и заявляли о своих суверенных правах на изменение политики, структуры, а затем и режима в целом.

Большинство политологов (Д. Аптер и др.) выделяют следующие стадии развития политического конфликта:

1. Латентная (скрытая) стадия накопления противоречий.

2. Стадия эскалации, или нарастания конфликта.

3. Стадия его разрешения.

Неразрешенный конфликт может породить новое качественное состояние — политический кризис. Простейшая трактовка политического кризиса — переломное состояние политической системы общества, выражающееся в углублении и обострении имеющихся конфликтов, в резком усилении политической напряженности и нестабильности.

Основой политического кризиса является изменение соотношения сил в исполнительной или законодательной ветвях власти, когда нарушается прежний баланс интересов и требуется его пересмотр.

По степени глубины и опасности для общественной стабильности внутриполитические кризисы можно дифференцировать на:

• правительственный кризис, который наступает вследствие утраты правительством престижа в обществе, аппарате и парламенте (наиболее ярко эти процессы разворачиваются в стране классической «нестабильной демократии» — Италии);

• парламентский кризис, означающий паралич парламента (выходом из него может быть либо отставка правительства, либо роспуск парламента и назначение досрочных выборов);

• конституционный кризис, связанный с несовершенством конституции или нарушением закона государственными органами (кризис подобного типа потряс Россию в сентябре-октябре 1993 г., когда согласно Указу Президента от 21 сентября 1993 г. «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» была уничтожена система Советов и приостановлена деятельность Конституционного Суда).

Совершенно естественной в ситуации институционализации конфликта является стремление властных структур уменьшить накал страстей, силу противостояния, разрешив конфликтную ситуацию.

§ 3 Технологии разрешения политических конфликтов

Существует две технологии разрешения социальных конфликтов. Общими процедурами в них являются следующие стратегические алгоритмы: вытеснение или перемещение с одного системного уровня на другой (например, федеральный центр может передать полномочия по разрешению конфликта регионам); урегулирование, т. е. «снятие» наиболее острых и разрушительных для власти проявлений; разрешение — уничтожение самих источников и причин противоречий; наконец, подавление, не считаясь с формами и ресурсами сопротивления сторон.

Первая стратегия — это стратегия контроля, вторая — стратегия управления конфликтом.

В первом случае упор делается на превентивные меры, связанные с выявлением конфликтогенных факторов, их первичным анализом и попытками не допустить приобретения спором разрушительных форм, т. е. предотвратить перетекание конфликта от «кризиса к насилию». Следует подчеркнуть: речь идет не о стремлении разработать основы некоего бесконфликтного общества, что в принципе невозможно, а об условиях предотвращения открытых форм конфликта, связанных с вооруженной борьбой. Так, еще в 60-е гг. в Массачусетсском технологическом институте (США) под руководством Л. Блумфилда была предпринята попытка формализованного анализа конфликта на основе базы данных и компьютерных программ. База данных, имевшаяся в распоряжении исследователей, включала в себя банк по 27 конфликтным ситуациям и по мерам, предпринятым для ослабления конфликта. Программа обеспечивала прогноз относительно развития нового конфликта. Причем информация о новом конфликте вводилась в машину в формализованном виде и сравнивалась с предыдущими случаями. Эта модель нашла широкое применение в государственных структурах США для аналитической поддержки при принятии решений в конфликтных ситуациях.

Вторая стратегия — управления конфликтами — предполагает осуществление конкретных процедур и действий по целенаправленной модификации поведения конфликтующих сторон и изменению внешней среды. Й. Галтунг определяет управление конфликтами как умение поддерживать отношения ниже уровня, на котором возможна угроза для системы в целом.

В области разрешения собственно политических конфликтов используется более широкий диапазон действий по контролю и управлению течением конфликтной ситуации. Среди имеющихся вариантов подхода к проблеме наибольшим влиянием пользуются инженерный, гуманитарный и собственно управленческий подходы. Согласно «инженерному» подходу, конфликт является той ситуацией, управление которой требует сознательной достройки (либо построения новых) организационных структур в сфере деятельности конкретных субъектов и/или в области их мышления. Приверженцы «гуманитарного» подхода делают упор на активное сближение сторон-участников конфликта на основе широкого использования посредников, проведения всесторонних консультаций и экспертиз. Наконец, сторонники «управленческого» подхода видят решение проблемы в постановке перед конфликтующими сторонами таких специфических задач, которые сближали бы их позиции, позволяя при этом достигать собственных целей.

Несмотря на их специфику, все названные подходы предполагают решение ряда универсальных задач: предотвращение возникновения конфликта или его перевода в менее острую фазу; выведение на поверхность всех латентных, теневых конфликтов, чтобы избежать внезапных, обвальных потрясений, на которые невозможно будет оперативно среагировать; минимизация степени социального возбуждения.

На практике выбор управленческих технологий во многом определяется конкретной фазой развития конфликтного противостояния, что свидетельствует о необходимости определения этапов в управлении конфликтом.

Этапы в управлении конфликтом должны определяться прежде всего фазами естественного развития противоречий и, следовательно, требуются особые технологии для фазы возникновения, развития и завершения конфликта.

Основные методы разрешения конфликтных ситуаций и типовые модели поведения в них можно описать схемой, предложенной К. Томасом. Автор дифференцирует подходы к разрешению конфликтных ситуаций на два основных вида: рациональный и деструктивный. Рациональный конфликт в конечном итоге завершается переговорным процессом, «снимающим» если не проблему, то, по крайней мере, остроту напряжения. Наиболее успешной с точки зрения эффекта в переговорах ныне является смешанная («гибкая») стратегия поведения оппонентов: «развитие доверительных отношений и, одновременно, достижение поставленных целей». На практике, однако, приходится чаще иметь дело с деструктивными конфликтами, которые завершаются применением насилия в той или иной форме. Поэтому методы разрешения политических конфликтов делят обычно на две группы:

1) с применением насилия (войны, революции, различного рода перевороты, погромы, теракты и т. д.);

2) ненасильственные действия (переговоры, посредничество, арбитраж и др.).

Соотношение силовых и несиловых методов решения проблем не является статичным. Оно менялось на протяжении развития цивилизации.

Так, в истории западных обществ роль мирных средств (например, переговоров) первоначально была незначительна и сводилась лишь к подведению итогов войны или попыткам передела мира в ее преддверии. Ныне ситуация принципиально изменилась: переговоры и другие ненасильственные методы — это важнейший, приоритетный инструмент управления конфликтом.

Тем не менее методы с применением насилия (в первую очередь, войны) продолжают оставаться на вооружении участников конфликта. С позиции сегодняшнего дня классификация войн на справедливые и несправедливые явно недостаточна. Любая война выступает как результат неразрешенных конфликтов.

У этого политического феномена есть ряд отличительных признаков:

а) война ведет к качественному изменению состояния общества (усиливается централизация власти, меняются роли политических институтов);

б) цели войны более широкие, чем цели конфликта.

В современной политической науке существует достаточно разнообразная типология войн. Так, французский правовед Ж. Сель предлагает следующую классификацию:

1. Войны-ревизии, т. е. войны, направленные «а изменение характера власти или правового положения.

2. Войны-дуэли, исход которых рассматривается как приговор свыше в споре.

3. Революционные войны, которые ведут к радикальному изменению существующего международного порядка.

4. Войны-приговоры, т. е. войны, осуществляющиеся с целью исполнения приговора по отношению к агрессору.

Выделяют также две формы терроризма: государственный террор и оппозиционный терроризм, основным средством которого выступают террористические акты. Причем в зависимости от целей терроризм можно классифицировать на несколько видов: идеологический, ориентированный на достижение социальных, политических или экономических изменений внутри государства («Красные бригады» в Италии); этнический терроризм, целью которого чаще всего является стремление к суверенитету, отделению определенных территорий (баски в Испании, сикхские группировки в Индии); религиозный терроризм и т. д.

В современных условиях актуальной становится технология мирного разрешения конфликтов. К наиболее плодотворным методам «снятия» конфликтных ситуаций относятся, в первую очередь, переговоры. Один из ведущих конфликтологов Т. Шеллинг рассматривает переговоры как органическую часть конфликта, где им отводится место «запасного выхода» в случае, если его продолжение иными средствами становится совершенно бесперспективным или невыгодным. Р. Фишер и У. Юри отмечают различные пути ведения переговоров — мягкий, когда оппоненты готовы идти на уступки; жесткий, когда они занимают крайнюю позицию для своей безусловной победы, и третий, который они рассматривают как наиболее предпочтительный: он объединяет черты двух предыдущих. Этот путь переговоров «означает жесткий подход к рассмотрению существа дела, но предусматривает мягкий подход к отношению между участниками переговоров».

Теория переговорного процесса имеет уже свою историю. Ее основу заложил Т. Шеллинг, акцентируя внимание на достижении односторонней победы. В последующем такие аналитики, как Г. Кан («концепция эскалации»), Смоук, Блумфильд («теория управления кризисами»), А. Рапопорт, Д. Зингер и др., занимались разработкой «правил игры» в ходе ведения переговоров. В результате были выработаны фундаментальные принципы переговорного процесса:

1. Делать разграничения между участниками дискуссии и обсуждаемыми проблемами.

2. Сосредоточиться не на интересах, а на проблемах.

3. Настаивать на использовании объективных критериев оценки позиций субъектов.

4. Создавать взаимовыгодные варианты.

Критерий успешности переговоров заключается в выполнении взятых на себя обязательств обеими сторонами. Один из американских специалистов в области конфликтологии Дж. Бертон подчеркивает, что разрешение конфликтов путем переговоров является более желательным, чем урегулирование, так как «снимает» источник напряженности как таковой. В то же время полное разрешение противоречий на переговорах не всегда возможно. В этом случае целесообразно прибегать к таким методам разрешения конфликтных ситуаций, как посредничество и арбитраж.

Посредничество — это участие в переговорном процессе третьей, нейтральной стороны с целью выработки позитивного для обеих сторон решения. Процедура осуществления посредничества имеет свои принципы, главными из которых являются нейтральность, объективность, компетентность, авторитетность, нравственность. Посредничество как политический институт с успехом применяется на Западе, где созданы государственные и негосударственные службы, оказывающие посреднические услуги. В отдельных странах (например, в Австралии) осуществляется подготовка специалистов данного профиля.

Наконец, арбитраж как процедура разрешения конфликта — передача спора на рассмотрение третьей стороны, решение которой будет обязательным для обоих контрагентов. Это более жесткий способ, чем переговоры и посредничество.

Критериями действительно разрешенного конфликта выступают параметры, предложенные К. Митчеллом:

• проблема исчезает с политической повестки дня;

• решение принимается всеми участниками конфликта, как на уровне элит, так и на уровне масс;

• нет нужды в поддержании условий соглашения третьей стороной, т. е. соглашение является самодостаточным;

• соглашение воспринимается всеми участниками в соответствии с их собственными системами оценок как честное и справедливое;

• решение не является «компромиссным», поскольку сторонам не пришлось довольствоваться лишь частичной реализацией своих целей;

• соглашение устанавливает новые, позитивные отношения между участниками конфликта;

• участники добровольно принимают условия соглашения без какого-либо давления извне.

Важнейший вывод, который следует сделать при анализе технологии разрешения конфликтных ситуаций, заключается в следующем: в российском обществе в целом и в структурах власти в частности культура «снятия» конфликтов только начинает формироваться. Основу этого процесса составляют теоретические разработки в области данной проблематики. Однако практиков, способных реализовывать уже созданные и апробированные (по крайней мере, на Западе) методики, в российской политике пока нет. Представляется, что формирование специалистов подобного профиля — дело чрезвычайно важное и неотложное.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абрамов Ю. Конфликтный процесс // Кентавр. 1994. № 4.

2. Глухова А. В. Типология политических конфликтов. Воронеж. 1997.

3. Здравомыслие А. Г. Социологии конфликта. М., 1995.

4. Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов. М., 1997.

5. Лоутон А., Роуз Э. Организация и управление в государственных учреждениях. М., 1993.

6. Оврах Г. П. Теория социального и политического конфликта. Владивосток, 1996.

7. Переходы и катастрофы: опыт социально-экономического развития / Под ред. Ю. М. Осипова, И. Н. Шургалиной. М., 1994.

8. Соловьев А. И. Конфликты в государственно-административной сфере // Полис. 1997. № 4.

9. Шабров О. Политическое управление: проблема стабильности и развития. М., 1997.

10. Юри У., Фишер Р. Путь к согласию или переговоры без поражений. М., 1990.

11. Conflict Resolution: Contribution of Behavioral Sciences / Ed. C. Smith. Indiana, 1972.

12. Coser L. A. The function of social conflict // Sociological theory: a book of readings / Coser L. A., Rosenberg B. New York, 1957.

13. Dahl R. Modern Political Analysis. Englewood Cliffs, 1964.

14. Duverger M. The Idea of Politics. London, 1978.

15. Thomas K.W. Conflict and conflict management: Handbook of industrial and organization psychology. Ed.: m. d. Dunnette. Chicago. 1976.