Полночная разбойница

17

Подъезжая к «Королевским вязам» после безуспешных поисков Дэниелы, Морган увидел встречавших его Арлингтонов и чету Уэстли. Их скорбные лица все сказали ему без слов, но он все же на всякий случай спросил:

– Нет никаких известий о Дэниеле?

– Нет, – ответил Стивен, – ее никто не видел.

Молодой граф стоял на лестнице, крепко прижимая к себе жену, словно боялся, что она может так же внезапно исчезнуть, как и Дэниела. Возможно, он вспомнил, как однажды, несколько лет назад, она так же сбежала от него, уверенная, что он ее не любит и хочет избавиться от ненавистного брака. С тех пор прошло много счастливых дней, полных любви и доверия, но тот страх потери остался с ним навсегда. И он, как никто другой, хорошо понимал сейчас Моргана.

Джером, стоявший чуть поодаль под руку с Рейчел, обеспокоено добавил:

– Ее вороного не было в конюшне уже в четыре, когда туда пришел конюх. Полагаю, она уехала сразу после полуночи.

Морган чертыхнулся про себя, прикидывая, как далеко могла уехать Дэниела за это время. Если только с ней не случилось какого-нибудь несчастья. При мысли об этом Морган похолодел. В эти неспокойные времена ни одна женщина не могла чувствовать себя в безопасности ночью на дороге. Даже такая отважная, как его леди-разбойница.

– Дэниела уехала в том же мужском костюме, что и приехала сюда, – добавила Рейчел. – Ни одного платья она с собой не взяла.

– О черт! – Морган готов был проклинать Дэниелу и вместе с тем едва сдерживался, чтобы вновь не броситься на ее розыски. – Глупая девчонка! Она может попасть в беду! Мы обязательно должны найти ее.

И уж тогда он задаст хорошую трепку этой своенравной, упрямой строптивице! Он заставит ее слушаться!

Хотя нет. Трепку он заменит... Морган едва не улыбнулся при мысли о том, что он сделает с этой упрямицей, когда доберется до нее!

– Куда она могла поехать? – задумчиво спросил Стивен.

– В Гринмонт, конечно, – сразу ответила ему Рейчел.

– Но зачем ей возвращаться туда, где она была так несчастна? – удивилась Меган. – Вы говорили, что брат обращался с ней просто ужасно!

– А куда же еще ей деваться? – грустно заметила Рейчел. – У женщин почти нет выбора.

Морган знал, что Рейчел хорошо это известно из своего печального опыта, и не стал с ней спорить.

– Даже если она не поедет к брату, – продолжала настаивать Рейчел, – она все равно вернется в Уорикшир, туда, где у нее остались друзья.

– Думаю, Рейчел права, – поддержал жену герцог. – Дэниела сейчас наверняка направляется в Уорикшир, причем скорее всего она выбрала ту же дорогу, по которой вы приехали сюда. Она наверняка ее хорошо запомнила.

– Но мы не ехали по главной дороге! Я старался держаться лесных троп. Мы ехали через Нортхемптоншир!

– Давай-ка проедем этим маршрутом, – предложил Джером. – А Стивен и Ферри отправятся по главной дороге... на всякий случай. Надо учитывать все возможные варианты.

Дэниела сидела, сжавшись от холода и сырости, в тесной камере, больше похожей на каменную клетку. Руки и ноги закованы в кандалы. На сыром полу куча гнилой, вонючей соломы, предназначенной заменить постель, на которую она никогда не решилась бы лечь, как бы ни устала и ни была измучена. Решетка в дальнем узком конце ее клетки отделяла камеру от другого помещения, в котором расположился тюремщик. Это был худой, небольшого роста человек с усталым, невыразительным лицом. Окошко в ее камере было настолько маленьким и расположено так высоко, что она едва что-либо могла бы там разглядеть, да и то если бы встала на цыпочки.

В немом отчаянии она смотрела на свои закованные в кандалы руки. Какая злая насмешка судьбы – быть захваченной в качестве Благородного Джека именно тогда, когда она твердо решила покончить с этим занятием и просто мирно ехала домой, никого не трогая!

Неужели ей придется умереть? Дэниела не была уверена, что Бэзил придет ей на помощь, разве только побоится навлечь позор на всю семью. Более того, она не сомневалась, что он с удовольствием отправил бы ее на виселицу, если бы только можно было это сделать тайно.

Конечно, Дэниела могла бы послать весточку Моргану. Но он скорее всего очень сердит на нее за этот побег. Так что, возможно, он тоже не приедет. Да и не может она отплатить черной неблагодарностью герцогу и Рейчел, вовлекая их в такой ужасный скандал.

Дверь тюрьмы распахнулась, и вошел констебль Хендрикс в сопровождении мирового судьи Полка – тучного, довольно уродливого, немолодого мужчины, богато, но неряшливо одетого. Его пышный пудреный парик съехал набок, а дорогой светло-вишневый камзол, расшитый золотом, был залит чем-то темным. К тому же камзол был ему явно маловат. Он едва сходился на объемном животе и нелепо топорщился, открывая не первой свежести сорочку из тонкого полотна.

Его маленькие, глубоко посаженные глазки под густыми черными бровями зло поблескивали, выдавая жадную, не знающую жалости натуру. При взгляде на это неприятное лицо, Дэниела невольно сжалась, прочтя на нем свой приговор. Этому человеку, без сомнения, незнакомо чувство сострадания. Ради своей выгоды он не задумываясь отправит на виселицу и абсолютно невинного человека, не испытывая при этом никаких угрызений совести.

– Где эта женщина, Линдсей? – властным тоном спросил он охранника.

– Она в камере, сэр, – вскочив из-за стола, почтительно произнес охранник. – Прошу вас, сквайр Полк.

Судья подошел к самой решетке и уставился на Дэниелу своими глазками-буравчиками.

Дэниела отпрянула, вжимаясь в каменную стену. От всей нелепой фигуры этого человека, от его хищного взгляда, устремленного на нее, веяло смертельной угрозой. Она едва не застонала. Боже! И этот человек будет решать ее судьбу! Она пропала!

Констебль Хендрикс подошел к решетке вместе с судьей.

– Эта особа уверяет, что она дочь графа Крофтона, сэр, – вытянувшись в струнку, доложил Линдсей. – Правила требуют, чтобы я послал гонца к ее брату, виконту Хоутону, в Уорикшир.

– Но вы ведь никого не посылали? – с беспокойством спросил судья.

– Нет, сэр. Мы полагали, что следует в первую очередь спросить у вас.

– Что ж, прекрасно! Мы пошлем гонца. Но только в Лондон, чтобы сообщить о поимке знаменитого разбойника, который скрывался под именем Благородного Джека. Надеюсь, мы получим награду, которую объявили за его голову! – И Полк потер свои жирные руки, словно уже видя перед собой гору золотых монет.

Такой ответ поверг Дэниелу в полное отчаяние.

Ей уже не приходится беспокоиться о том, приедет или нет за ней Бэзил. Ведь он просто ничего о ней не узнает!

– Прошу прощения, сэр, – смущенно кашляя, сказал Линдсей. – Но не послать ли на всякий случай и к виконту Хоутону? Мало ли, чем черт не шутит, что, если это и впрямь графская дочка? Как бы чего тогда не вышло. Знаете ли, все-таки она женщина... Если бы мы приняли за Благородного Джека какого-нибудь оборванца, а тут – девица благородного происхождения...

Хендрикс презрительно фыркнул:

– Подумай о чем ты говоришь! Разве леди станет рядиться в мужское платье без причины? А маска? А пистолеты? Да будь она хоть трижды благородной девицей, что с того! Костюм, оружие, вороной конь – все в точности. К тому же, держу пари, виконт Хоутон заявит, что и в глаза ее никогда не видел.

К сожалению, Дэниела была вынуждена с ним согласиться. Это было бы совсем в духе ее брата – заявить, что это вовсе не его сестра. А потом объявить, что его сестра пропала... сбежала с... ну все равно с кем. Когда еще отец узнает об этом! Ее кости успеют сгнить к тому времени, когда ее кто-нибудь хватится.

– Нет никакого сомнения в том, что это и есть Благородный Джек, – авторитетно заявил судья Полк. – Что с того, что она женщина? Посмотрите, какая она здоровая! Выше меня на целую голову! Ночью в темноте, в маске – да кто угодно испугается!

«Уж это точно, – злорадно подумала Дэниела, – ты бы наверняка испугался, жирный коротышка, едва увидел бы моих железных собачек! Да тебя бы только чуть припугнуть, все бы отдал! Жаль, видно, до тебя мне уже не добраться!»

– Думаю, у нас не должно быть никаких сомнений. Это Благородный Джек. Вы все поняли, Линдсей? – угрожающим тоном произнес мировой судья.

Тюремщик, видимо, действительно все понял, и, судя по взгляду, который он бросил на судью, ему это совсем не понравилось. Тем не менее он опустил голову и кивнул.

– Вот и прекрасно, – жизнерадостно объявил судья. – Мы повесим ее без лишних хлопот.

Смертельный холод охватил Дэниелу. Шутки кончились. На сей раз ей и в самом деле грозит виселица. Ах, если бы она могла как-то сообщить обо всем Моргану! Теперь это была ее последняя надежда! Только он и герцог могли подтвердить, что она – это она. Но боже мой! Ведь Морган предупреждал ее! Они не посмотрят на то, что она женщина и дочь графа!

Ее рука невольно сама потянулась к горлу. Она вспомнила, как Морган нежно гладил ее шею, уговаривая бросить опасное занятие, которое может привести ее на виселицу.

На ее глаза навернулись слезы. Она никогда не увидит больше Моргана, единственного человека, которого любила больше всех на свете. Если бы еще хоть раз взглянуть на него, услышать его голос, почувствовать на губах его поцелуй... Ах, зачем она убежала от него, да еще в этом костюме... Теперь Дэниела готова была проклинать свою собственную глупость.

Но она должна быть мужественной. Нельзя показывать этим людям, что она чего-то боится.

Глядя с любопытством на пленницу сквозь решетку, судья спросил у констебля:

– А как она объяснила свое появление в таком странном для леди костюме здесь, в нашем городе? Что она делала так далеко от дома, если она хотела убедить нас, что Гринмонт ее дом?

– Она сказала, что была с визитом в «Королевских вязах» у герцога Уэстли.

– Вот как? – Глазки сквайра Полка зло блеснули. – Это лишний раз доказывает, что все сказанное ею – откровенная ложь! Герцог Уэстли слишком важная птица. Он редко кого приглашает в свое поместье. Такой чести не удостаиваются даже пэры. Он, видно, полагает, что слишком хорош для простых смертных. Что уж говорить о столь подозрительной девице.

Несмотря на громкие протесты Моргана, Джером настоял на том, чтобы остановиться в придорожной гостинице перекусить. Морган был в отчаянии. Они провели в седле всю первую половину дня, но не нашли никаких следов Дэниелы.

Едва перешагнув порог полупустой комнаты, Джером бросил хозяину:

– Хлеб, сыр, две кружки эля, да поживее!

Изнывающий от нетерпения Морган с мрачным видом уселся за грубый дубовый стол, ворча себе под нос:

– Мы теряем драгоценное время.

– Но мы с раннего утра ничего не ели. Я, например, чертовски голоден и хочу пить.

– А что, если Дэниелу схватят, пока мы здесь прохлаждаемся?

В эту минуту появился хозяин с кувшином и двумя кружками.

– Обещаю тебе, мы не задержимся здесь надолго, – заверил Джером и сделал большой глоток из кружки, которую налил для него хозяин. Дождавшись, когда тот отошел, Джером сказал: – Я еще не успел сообщить тебе то, что рассказал мне королевский агент. Дело в том, что деньги от уорикширских заговорщиков привез в Рим вовсе не Бригс, как мы думали, а Чарльз Болтон.

Морган резко поднял голову. В его глазах мелькнул интерес.

– А что же Бригс? Он тоже был с Болтоном? Его кто-нибудь видел?

Джером покачал головой:

– Нет. Болтон был один. О Бригсе никто ничего не слышал.

– Черт возьми! Куда же он тогда делся? Не мог же так просто исчезнуть?

Снова появился хозяин с блюдом, на котором лежал свежий, вкусно пахнущий хлеб и кусок золотистого сыра.

Морган сделал несколько глотков и протянул руку за хлебом.

– Так ты надумал наконец сделать предложение Дэниеле? – спросил Джером, внимательно глядя на брата.

Тот едва не поперхнулся и отставил кружку.

– С чего ты взял, что я вообще об этом думать?

Джером отрезал кусок сыра, положил на хлеб.

– На твоем месте я бы не упускал такой шанс. Она будет тебе прекрасной женой.

Морган решил, что ослышался.

– Прекрасной женой? – недоуменно повторил он, с изумлением глядя на брата. Джером усмехнулся.

– Ты выглядишь сейчас точь-в-точь так же глупо, как я когда-то, помнишь? Когда ты сказал мне те же самые слова по поводу Рейчел.

– Но это же совсем другое дело! – Морган с возмущением пожал плечами и сделал большой глоток.

– Неужели? Ты что, в самом деле не видишь сходства между своей теперешней ситуацией и моей, когда я был влюблен в Рейчел и всячески пытался отрицать это?

– Но я не влюблен в Дэниелу!

Джером рассмеялся:

– Вот и я об этом же говорил тогда. Но позволь мне задать тебе вопрос: с чего бы это тебе так не терпится ее найти? Ты даже отказываешься от еды, хотя голоден не меньше, чем я, а это значит, что ты чертовски голоден.

Морган на минуту задумался.

– Просто она в опасности, и... ну, я должен помочь ей. Ведь это из-за меня в какой-то степени она оказалась в такой ситуации.

Однако, уже произнося все это, Морган понимал, что это далеко не вся правда. И Джером тоже это прекрасно понимал.

– Когда в опасности оказалась Рейчел, я тоже убеждал себя, что просто хочу ей помочь и что на самом деле нисколько не люблю ее... Разве только хочу как женщину. Но любовь – нет! Ведь я совсем не так представлял себе свою будущую жену.

Морган покачал головой. Да, он тоже не представляет себе Дэниелу в качестве своей будущей жены. Может, потому, что всегда думал о ней только как о своей любовнице?

Ее нежность, страстность, удивительная способность полностью отдаваться его ласкам совершенно потрясли его вчера, когда он полагал, что просто хочет помочь ей почувствовать вкус любви... подготовить, так сказать, к поцелуям другого мужчины. Другого мужчины?! Да разве он может представить себе Дэниелу в чьих-нибудь объятиях, кроме собственных! При одной мысли об этом у него все обрывалось внутри. Подумать только, что этот подлец Ригсби едва не убил в ней эту восхитительную страстную чувственность! Сейчас ему больше, чем когда-либо, хотелось пристрелить негодяя.

Но что все-таки произошло с ним самим? Раньше он думал, что стоит ему овладеть Дэниелой, и он излечиться от желания, от этого нестерпимого жара, сжигающего его изнутри. Как он ошибался! Теперь этот жар превратился в адское пламя. Он жаждал ее тела, ее нежных, робких, но таких страстных поцелуев, он хотел снова и снова заниматься с ней любовью. Все так. Но, кроме этого, он хотел быть с ней рядом, защищать ее, он хотел... Да, он хотел провести с ней всю свою жизнь! Это открытие так потрясло его вчера, что он впал в мрачную растерянность. Он боялся заговорить с ней, прикоснуться – боялся, что не выдержит, набросится на нее, будет целовать... целовать... и не выпустит уже из своих объятий никогда, до конца своей жизни.

– Подумай о том, что ты на самом деле чувствуешь по отношению к Дэниеле, Морган, – между тем говорил Джером. – Ты увез ее из дома, а теперь гонишься за ней сломя голову, потому что безумно боишься потерять ее. Когда-то я так же едва не потерял Рейчел. Мне пришлось пройти через ад, прежде чем я понял, что она – единственная женщина, которая мне по-настоящему дорога. Не совершай такой же ошибки, брат.

Морган сердцем понимал, что Джером прав, и все же что-то мешало ему с ним согласиться.

– Ты и в самом деле полагаешь, что мне следует жениться на женщине, которая по ночам грабила экипажи на большой дороге?

Джером усмехнулся.

– Почему бы и нет? Подумай только, кем станут мои племянники, а может даже, и племянницы с такой наследственностью! Могу себе представить, чего они смогут натворить в своей жизни!

Однако Морган, кажется, воспринял шутку брата всерьез, так как побледнел и, закрыв глаза, прошептал про себя: «О боже!»

Джером весело рассмеялся, но, поняв, что брату сейчас не до шуток и что он принимает все слишком близко к сердцу, Джером добавил уже совершенно серьезно:

– Дэниела искренняя, любящая, смелая женщина, настоящая подруга для такого бунтаря, как ты. Она умна и отважна, и у нее доброе сердце. Я знаю, что тебе по душе изящные красавицы типа Элизабет Сандерс. Но разум не всегда бывает в согласии с сердцем. Есть те, кого мы любим, и те, кого хотели бы любить. Прислушайся к своему сердцу. Оно не может слукавить. Мое сердце твердо знало, кто именно мне нужен, даже тогда, когда я всеми силами сопротивлялся его выбору.

Но что говорило Моргану его сердце? Он растерянно посмотрел на брата. Только сейчас он понял то состояние, близкое к панике, которое владело Джеромом, когда он обнаружил, что любит Рейчел наперекор голосу разума и своей воле.

Но в ту минуту, когда с его губ уже готово было сорваться признание, в зал торопливой походкой вошел какой-то человек, по виду деревенский сквайр. Оглядев почти пустой зал и, видимо, разочарованный отсутствием посетителей, он растерянно остановился. Но затем его взгляд упал на сидящих в дальнем углу братьев, и он, явно воодушевившись, ринулся прямиком к ним.

– Господа, господа, вы слышали новость?!

– Видимо, нет, а что случилось? – спросил Джером.

– Благородный Джек схвачен! Наконец-то этот бандит получит по заслугам!

Морган почувствовал, что у него замерло сердце. Он застыл, молча уставившись на говорившего.

Довольный произведенным эффектом, тот продолжал:

– Сегодня, около Тэппенхема. И что самое поразительное, этот разбойник, эта гроза всех добрых путников, оказался женщиной! Вы подумайте только! Женщина! Вот смеху-то!

Едва удержав готовое сорваться с языка грубое ругательство, Морган изобразил на своем лице недоверие:

– Не может быть! Разве под силу женщине то, что творил Благородный Джек! Вы, верно, что-то напутали, приятель!

– Если не верите мне, – воскликнул оскорбленный в своих лучших чувствах джентльмен, – то поезжайте в тэппенхемскую тюрьму и полюбуйтесь сами на пленницу! Говорят, она того стоит. Только поторопитесь. Старый Полк Вешатель уж точно постарается повесить ее как можно скорее. Говорят, он уже послал гонца в Лондон за обещанным вознаграждением.

– Сквайр Дадли Полк? – переспросил встревоженный Джером. – Вы его имеете в виду?

– Ну да, он самый.

Джером нахмурился. Он слишком хорошо знал, кто такой Дадли Полк. Если Дэниела действительно попалась ему в лапы, пощады не жди.

– И на что же похожа эта женщина, – спросил он небрежно, – наверное, какая-нибудь мужеподобная крестьянка?

– Да нет вроде бы, говорят, совсем молоденькая и красивая, с рыжими волосами – что твой огонь. Вот только ростом ее действительно бог не обидел. Говорит, что якобы дочь графа, только кто ей поверит! Она была одета в мужской костюм и ездила верхом как мужчина! Не может быть, чтобы граф позволил такое своей дочери! Я бы своих за подобный стыд так наказал, сразу бы забыли всякие глупости!

Джером и Морган переглянулись. Если у них и оставалась какая-то надежда, что это может быть не Дэниела, то теперь она полностью исчезла! У Моргана было такое чувство, что это ему палач накидывает петлю на шею.

– Спасибо за столь интересные новости! – сказал Джером, поднимаясь и бросая на стол несколько монет. – А нам пора в путь.

Они молча вышли из таверны и быстро вскочили на лошадей. Уже подъезжая к Тэппенхему, Морган спросил у брата, что он знает об этом Полке и за что тот получил столь отвратительное прозвище.

– Самый продажный судья во всей Англии, – коротко ответил Джером. – А Вешателем его прозвали за то, что он очень скор на суд и это его любимое наказание. Трудно сказать, сколько невинных жертв на его счету. За деньги он готов повесить собственного брата.

Морган нахмурился еще больше.

– Мы должны спасти Дэниелу, Джером. Любой ценой.

– Без сомнения. Только надо решить, какой именно.

– Может быть, стоит заплатить ему?

– Чтобы он согласился, сумма должна по крайней мере вдвое превышать размер награды, назначенной за голову Благородного Джека. Такую сумму мне не собрать и за три дня. Да и нет у нас даже этого времени.

– Тогда у меня есть другое предложение. – Когда Морган изложил брату свой план, Джером с сомнением покачал головой, но в концов согласился попробовать.

Скованная по рукам и ногам, Дэниела с трудом вышагивала по своей тесной клетке. Она была слишком взвинчена и напугана, чтобы спокойно сидеть на одном месте.

Ей было совершенно ясно, что бесчестный негодяй судья Полк даже не собирался сообщать Бэзилу о ней и проверять, на самом ли деле его пленница – та, за которую себя выдает. Полку дела не было до истины и правосудия. Его интересовала лишь награда за поимку знаменитого разбойника. А если бы Бэзил подтвердил, что она – дочь графа Крофтона, это вызвало бы лишь ненужные осложнения.

Несколько минут назад потный, отвратительно пахнущий сквайр Полк покинул здание тюрьмы, к немалому облегчению Дэниелы. Констебль Хендрикс и Линдсей остались вдвоем.

Неожиданно дверь тюрьмы с шумом распахнулась. Дэниела в своем углу прижалась к решетке и увидела, как в караульное помещение решительным шагом вошел Джером, величественный и грозный, как никогда. Герцог был не один. При виде его спутника сердце Дэниелы бешено забилось. Боже! Неужели Морган! Они пришли освободить ее! Спасена! Спасена!

Девушка не могла отвести глаз от своего возлюбленного. Ведь она почти уже не надеялась вновь его когда-нибудь увидеть! Как же он красив в этом облегающем его высокую статную фигуру темно-синем сюртуке и бриджах для верховой езды!

Страж Дэниелы подскочил, явно робея перед незнакомцами, пораженный их внушительным, высокомерным видом, и, заикаясь, произнес:

– Кто вы, джентльмены?

Джером смерил присутствующих ледяным взглядом.

– Я герцог Уэстли, а это мой брат, лорд Морган Парнелл.

Встревоженный цепкий взгляд Моргана быстро обежал все помещение и остановился на дальнем темном углу, где, приникнув к решетке, стояла Дэниела. Облегченно вздохнув, он шагнул к ней.

За его спиной прогремел возмущенный голос герцога Уэстли:

– Как вы посмели арестовать невесту моего брата, леди Дэниелу Уинслоу, дочь графа Крофтона?!

Хендрикс и Линдсей были явно ошеломлены таким заявлением. Так же как, впрочем, и сама Дэниела. Невеста! Надо же!

Морган, подойдя совсем близко, подмигнул ей.

– Ничему не удивляйся. Мы должны во что бы то ни стало освободить тебя. – И уже громко спросил: – Как ты, моя милая? Как они с тобой обращались?

Ах, если бы она и вправду была его невестой!

Дэниела тихонько вздохнула. Однако сейчас было не до пустых мечтаний. Она покрепче ухватилась руками за решетку:

– Все хорошо. Они ничего со мной не сделали.

Пока.

– Что ж. Их счастье. Если бы хоть один волос упал с твой прекрасной головки, им бы не поздоровилось.

Морган протянул руку сквозь решетку, крепко сжал пальцы Дэниелы, и девушка с удивлением отметила, что рука у него дрожит.

Это горячее прикосновение совершенно лишило ее самообладания. С сияющими глазами она всматривалась в дорогие черты красивого мужественного лица. Как же она любит его!

Тем временем Джером продолжал отдавать приказания надменным, ледяным тоном, всем своим видом показывая, что не потерпит никаких возражений:

– Я требую, чтобы вы немедленно освободили мою будущую невестку!

Констебль нерешительно замялся, но тюремщик сразу потянулся за ключом.

– Слушаюсь, ваша светлость, – тихо произнес он.

– Лучше бы подождать сквайра Полка, а не то он... – нервно дернувшись, начал констебль.

– Мы никого не собираемся ждать! – властно оборвал его Джером.

Сквайр Полк направлялся в таверну, где собирался пропустить кружечку пивка и хорошенько все обдумать. Он знал, что за голову Благородного Джека назначена награда в пять тысяч фунтов, и уже мысленно потирал руки, представляя, как распорядится этими деньгами. Людишки в его округе были слишком бедны, чтобы можно было как следует поживиться за их счет. Суммы, которые ему приходилось брать за прекращение дела или, наоборот, за возбуждение дела против кому-то неугодного человека, подчас не превышали ста-двухсот фунтов. Смешные суммы, особенно для человека с такими амбициями, как у него.

Уже открывая дверь таверны, он услышал стук копыт и, обернувшись, увидел, как мимо него проехали двое незнакомцев верхом на великолепных скакунах. Залюбовавшись лошадьми, сквайр Полк проследил за всадниками и увидел, как те спешились возле здания тюрьмы. Нехорошее предчувствие кольнуло судью в сердце. Что им там нужно?

Чертыхнувшись вполголоса, судья поспешил назад. Он не собирался рисковать своей драгоценной пленницей.

Он открыл дверь как раз в тот момент, когда перепуганный Линдсей вставлял ключ в замок двери камеры. Один из приезжих, человек огромного роста, стоял возле стражника и притопывал от нетерпения ногой.

– Что вы делаете, Линдсей! – взвизгнул возмущенный судья.

Тюремщик отдернул руку от двери так, словно ее ошпарило кипятком. Ключ со звоном упал на пол.

Стоявший посреди комнаты высокий, статный мужчина без парика, со светлыми каштановыми волосами, небрежно стянутыми шелковой черной ленточкой, медленно повернулся к сквайру и смерил его сверху вниз надменным, презрительным взглядом, словно тот был каким-то назойливым насекомым.

Однако сквайра Полка не так-то легко было смутить. Он был искренне возмущен высокомерным поведением незнакомца. Можно подумать, что он по крайней мере герцог! А сам-то одет в простой костюм для верховой езды и приехал сюда верхом. Ни парика, ни слуг, ни богатой кареты! Полк был твердо уверен, что любой человек, обладающий богатством и властью, никогда не упустит возможности всячески подчеркнуть это.

Он самодовольно подумал о своем богатом платье и еще больше раздулся от гордости, презрительно окидывая взглядом простой костюм незнакомца. Как удачно, что он заметил этих людей и вернулся.

Светловолосый и его спутник явно запугали Линдсея. Еще немного, и он бы освободил пленницу! А это могло стоить Полку его законной награды в пять тысяч фунтов.

– Кто вы такие? – грозно сдвинув брови, спросил он, обращаясь к незнакомцу.

Светловолосый вновь смерил его высокомерным взглядом.

– Я герцог Уэстли, а это мой брат, лорд Морган Парнелл, чью невесту, леди Дэниелу Уинслоу, вы осмелились арестовать.

Сквайр Полк с возмущением фыркнул. Надо же! Сам герцог Уэстли! И почему не король Англии! Конечно, он слышал о герцоге Уэстли, кто же о нем не слышал! Но поверить, что этот гордый, заносчивый вельможа может вот так запросто, верхом прискакать в их городишко! Да за какого же простака его принимает этот наглый, самоуверенный проходимец!

Тем временем высокий, так называемый брат лже-герцога, видимо, потеряв терпение, приказал стражнику:

– Да открывайте же вы эти чертовы двери, наконец!

– Не смей, Линдсей! – рявкнул сквайр Полк. – По какому праву вы тут распоряжаетесь, господа? Эта девица на самом деле – Благородный Джек!

– Какая чушь! – усмехнулся высокий. – Благородный Джек – мужчина! Ни одна женщина не способна на то, что вытворял этот разбойник.

– Вы так думаете? – усмехнулся Полк. – Значит, вы плохо знаете женщин. Но если она не играла роль разбойника, тогда зачем вырядилась в костюм Благородного Джека? Зачем ей черная маска? Зачем пистолеты?

– Дело в том, – снисходительно усмехаясь, начал объяснять тот, который выдавал себя за герцога, – что невеста моего брата действительно играла роль разбойника. Она участвовала в домашнем спектакле. Пьеса называлась «Три веселых разбойника». У нас не хватало одного мужчины, и леди Дэниела любезно согласилась выручить нас.

– Да? – Полк зло прищурился. – Может быть, вы хотите сказать, что ставили пьесу под открытым небом, стреляли из настоящих пистолетов, ездили на настоящих лошадях и останавливали настоящие кареты? Может, вы вообще работали втроем? И на самом деле вы – просто шайка бандитов и приехали сюда выручать свою подружку?

– Послушайте вы!.. – в запальчивости крикнул высокий. Но тот, что выдавал себя за герцога, остановил его одним движением руки.

– Видите ли, – спокойно произнес он, – после спектакля мой брат и его невеста немного повздорили. Чего не бывает между влюбленными! И леди Дэниела, будучи особой весьма несдержанной и вспыльчивой, вскочила на коня, даже не потрудившись переодеться, и ускакала. Когда мы увидели, что ее долго нет, то начали беспокоиться. Мы поняли, что она, по всей видимости, заблудилась в темноте, и поехали ее искать.

– Вот именно это я им и твержу! – вступила в разговор Дэниела. – Я говорила им, что заблудилась в темноте. А когда рассвело, обнаружила, что нахожусь ближе к Гринмонту, чем к «Королевским вязам», поэтому и решила поехать домой! Но они мне не верят! Сквайру Полку так хочется получить награду за поимку Благородного Джека, что он готов объявить Благородным Джеком кого угодно!

– Вы слышали? Мои слова подтверждает и леди Дэниела. Мы не сговаривались, как вы можете видеть. Значит, мы оба говорим правду. А теперь немедленно освободите невесту моего брата! – приказал светловолосый. – И можете быть уверены, оскорбление, нанесенное моей семье, не сойдет вам так просто с рук. Думаю, что могу говорить также и от имени графа Крофтона, отца леди Дэниелы, который будет возмущен до глубины души, когда узнает, как вы поступили с его дочерью!

Констебль и тюремщик в страхе переглянулись, затем вместе, как по команде, взглянули на Полка. Сквайр явно пребывал в нерешительности. Конечно, все сказанное надменным незнакомцем может оказаться правдой, и тогда ему несдобровать. В этом случае следует немедленно освободить пленницу, чтобы избежать еще больших бед. Но, с другой стороны, если эти двое – всего лишь обычные проходимцы, решившие освободить свою подружку, что более похоже на правду, то он лишится законных пяти тысяч. При этом совсем неважно, действительно ли эта красотка – Благородный Джек или просто глупая взбалмошная бабенка, оказавшаяся в нужное время в нужном месте. У него есть все формальные основания считать ее разбойником... то есть разбойницей. Костюм, маска, оружие... Ночью на дороге перепуганный путник запросто может принять такую решительную женщину за настоящего разбойника. И если он отпустит ее сейчас, то лишится всякой надежды на пять тысяч.

Подобная мысль была совершенно невыносима для сквайра. Жадность боролась в его душе со здравым смыслом, и, как всегда, жадность победила.

– Я не верю ни одному вашему слову! Неужели вы так низко оцениваете мои умственные способности, если полагаете, что я приму на веру столь невероятную историю! Докажите мне, что вы герцог Уэстли! Где ваши слуги? Где карета с герцогским гербом? Я скажу вам, что я о вас думаю. Я думаю, что вы заодно с этой дамочкой. Более того, я уверен, что вы помогаете Благородному Джеку. Если только один из вас не сам Благородный Джек, а эта дамочка переоделась в его одежду! И теперь вы собираетесь вызволить ее! Ничего у вас не выйдет. Советую вам, господа, убраться отсюда, пока я не предъявил вам обвинения в соучастии!

– Ты отвратительный жадный негодяй! – вскипел Морган, окончательно теряя терпение. – Думаешь только о своей награде, а на истину тебе наплевать! Арестовал невинного человека, а сам Благородный Джек сейчас где-то гуляет на свободе! Неужели ты и в самом деле думаешь, что, повесив эту женщину, ты покончишь с Благородным Джеком? Хорошо же ты будешь выглядеть, когда он вновь кого-нибудь ограбит и всем станет ясно, что ты повесил невинную девицу!

Давно уже никто не осмеливался так оскорблять сквайра Полка. Он пришел в ярость.

– Этого никогда не случится, – взревел он, Наступая на Моргана, – потому что она и есть этот самый разбойник! Я уверен в этом!

– Довольно! – мрачно произнес Джером, и от его ледяного тона, казалось, могли замерзнуть все костры ада. – Вы горько пожалеете об этом, Полк. На этот раз вы зашли слишком далеко. Обещаю, я воспользуюсь всем своим влиянием при дворе, чтобы вы были лишены своего поста и привлечены к суду за самоуправство. Идем, Морган. Я собираюсь немедленно известить обо всем короля. И горе тому, кто осмелился мне перечить!

Проходя мимо сквайра Полка, высокий молодой человек скривился от отвращения:

– Какой мерзкий запах! Ты и в самом деле самая настоящая жирная свинья!

Сквайр так и застыл с открытым ртом, не в силах поверить, что кто-то осмелился так его оскорбить! Его, самого сквайра Полка!

Незнакомцы уже ушли, громко хлопнув дверью, когда к нему вновь вернулся дар речи.

– Эти проходимцы не могут быть герцогом и его братом! – громко заявил он, стараясь убедить не столько своих подчиненных, сколько самого себя. – А эта женщина – вовсе не дочь графа Крофтона. Негодяи просто хотели взять нас на испуг! Ну ничего. Не на таких напали!

Джером и Морган, который весь кипел от негодования, некоторое время молчали, пока не отъехали на достаточно большое расстояние от тюрьмы.

– Ты должен освободить меня от моего обещания, – заявил наконец Морган. – Это единственный выход. Я должен доказать, что Благородный Джек все еще на свободе!

– Но Морган...

– Всего на один час! Неужели ты не понимаешь, что другого способа доказать этому жирному борову, что Дэниела не Благородный Джек, у нас нет!

– У тебя нет ни одежды, ни коня, ни оружия...

– Да, придется вернуться в «Королевские вязы». Надеюсь, ты сможешь смириться с тем, что Благородный Джек ненадолго воскреснет из небытия?

Джером вздохнул:

– Придется. Что с вами поделаешь. Но только при условии, что его жертвой окажется человек, о котором я сейчас думаю.

Морган усмехнулся.

– Догадываюсь, кого ты имеешь в виду. Не беспокойся. У меня и у самого руки чешутся расправиться с этим негодяем.

– Что ж, мне даже на этот раз захотелось помочь тебе.

– И не думай даже! – с беспокойством заявил Морган. – Я не позволю тебе рисковать всем!

Джером взглянул на него и тепло улыбнулся.

– Ага, наконец-то ты понял, что я чувствовал, когда мой брат изображал из себя благородного разбойника.