Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 1

Чтобы вылечить и вымыть

Старый примус золотой,

У него головку снимут

И нальют его водой.

Медник, доктор примусиный,

Примус вылечит больной:

Кормит свежим керосином,

Чистит тонкою иглой.

— Очень люблю я белье,

С белой рубашкой дружу,

Как погляжу на нее —

Глажу, утюжу, скольжу.

Если б вы знали, как мне

Больно стоять на огне!

— Мне, сырому, неученому,

Простоквашей стать легко, —

Говорило кипяченому

Сырое молоко.

А кипяченое

Отвечает нежненько:

— Я совсем не неженка,

У меня есть пенка!

— В самоваре, и в стакане,

И в кувшине, и в графине

Вся вода из крана.

Не разбей стакана.

— А водопровод

Где воду берет?

Курицы-красавицы пришли к спесивым павам:

— Дайте нам хоть перышко, на радостях: кудах!

— Вот еще!

Куда вы там?

Подумайте: куда вам?

Мы вам не товарищи: подумаешь! кудах!

Сахарная голова

Ни жива ни мертва —

Заварили свежий чай:

К нему сахар подавай!

Плачет телефон в квартире —

Две минуты, три, четыре.

Замолчал и очень зол:

Ах, никто не подошел.

— Значит, я совсем не нужен,

Я обижен, я простужен:

Телефоны-старики —

Те поймут мои звонки!

— Если хочешь, тронь —

Чуть тепла ладонь:

Я электричество — холодный огонь.

Тонок уголек,

Волоском завит:

Лампочка стеклянная не греет, а горит.

Бушевала синица:

В море негде напиться —

И большая волна,

И вода солона;

А вода не простая,

А всегда голубая...

— Как-нибудь обойдусь —

Лучше дома напьюсь!

Принесли дрова на кухню,

Как вязанка на пол бухнет,

Как рассыплется она —

И береза и сосна, —

Чтобы жарко было в кухне,

Чтоб плита была красна.

Это мальчик-рисовальщик,

Покраснел он до ушей,

Потому что не умеет

Он чинить карандашей.

Искрошились.

Еле-еле

заострились.

Похудели.

И взмолилися они:

— Отпусти нас, не чини!

Рассыпаются горохом

Телефонные звонки,

Но на кухне слышат плохо

Утюги и котелки.

И кастрюли глуховаты —

Но они не виноваты:

Виноват открытый кран —

Он шумит, как барабан.

Что ты прячешься, фотограф,

Что завесился платком?

Вылезай, снимай скорее,

Будешь прятаться потом.

Только страусы в пустыне

Прячут голову в крыло.

Эй, фотограф! Неприлично

Спать, когда совсем светло!

Покупали скрипачи

На базаре калачи,

И достались в перебранке

Трубачам одни баранки.

Жили в парке два трамвая:

Клик и Трам.

Выходили они вместе

По утрам.

Улица-красавица, всем трамваям мать,

Любит электричеством весело моргать.

Улица-красавица, всем трамваям мать,

Выслала метельщиков рельсы подметать.

От стука и звона у каждого стыка

На рельсах болела площадка у Клика.

Под вечер слипались его фонари:

Забыл он свой номер — не пятый, не третий...

Смеются над Кликом извозчик и дети:

— Вот сонный трамвай, посмотри!

— Скажи мне, кондуктор, скажи мне, вожатый,

Где брат мой двоюродный Трам?

Его я всегда узнаю по глазам,

По красной площадке и спинке горбатой.

Начиналась улица у пяти углов,

А кончалась улица у больших садов.

Вся она истоптана крепко лошадьми,

Вся она исхожена дочерна людьми.

Рельсы серебристые выслала вперед.

Клика долго не было: что он не идет?

Кто там смотрит фонарями в темноту?

Это Клик остановился на мосту,

И слезятся разноцветные огни:

— Эй, вожатый, я устал, домой гони!

А Трам швырк-шварк —

Рассыпает фейерверк;

А Трам не хочет в парк,

Громыхает громче всех.

На вокзальной башне светят

Круглолицые часы,

Ходят стрелки по тарелке,

Словно черные усы.

Здесь трамваи словно гуси

Поворачиваются.

Трам с товарищами вместе

Околачивается.

— Вот летит автомобиль-грузовик —

Мне не страшно. Я трамвай. Я привык.

Но скажите, где мой брат, где мой Клик?

— Мы не знаем ничего. Не видали мы его.

— Я спрошу у лошадей, лошадей,

Проходил ли здесь трамвай-ротозей,

Сразу видно — молодой, всех глупей.

— Мы не знаем ничего. Не видали мы его.

— Ты скажи, семиэтажный

Каменный глазастый дом,

Всеми окнами ты видишь

На три улицы кругом,

Не слыхал ли ты о Клике,

О трамвае молодом?

Дом ответил очень зло:

— Много здесь таких прошло.

Вы, друзья-автомобили,

Очень вежливый народ

И всегда-всегда трамваи

Пропускаете вперед,

Расскажите мне о Клике,

О трамвае-горемыке,

О двоюродном моем

С бледно-розовым огнем.

— Видели, видели и не обидели.

Стоит на площади — и всех глупей:

Один глаз розовый, другой темней.

— Возьми мою руку, вожатый, возьми,

Поедем к нему поскорее;

С чужими он там говорит лошадьми,

Моложе он всех и глупее.

Поедем к нему и найдем его там.

И Клика находит на площади Трам.

И сказал трамвай трамваю:

— По тебе я, Клик, скучаю,

Я услышать очень рад,

Как звонки твои звенят.

Где же розовый твой глаз?

Он ослеп.

Я возьму тебя сейчас на прицеп:

Ты моложе — так ступай на прицеп!

Дутые-надутые шары-пустомели

Разноцветным облаком на ниточке висели,

Балов`али-плавали, друг друга толкали,

Своего меньшого брата затирали.

— Беда мне, зеленому, от шара-буяна,

От страшного красного шара-голована.

Я шар-недоумок, я шар несмышленыш,

Приемыш зеленый, глупый найденыш.

— А нитка моя

Тоньше паутинки,

И на коже у меня

Ни одной морщинки.

Увидела шар

Шарманка-хрипучка:

— Пойдем на бульвар

За белою тучкой:

И мне веселей,

И вам будет лучше.

На Вербе черно

От разной забавы.

Гуляют шары —

Надутые павы.

На всех продавцов

Не хватит копеек:

Пять тысяч скворцов,

Пятьсот канареек.

Идет голован

Рядами, рядами.

Ныряет буян

Ларями, ларями.

— Эх, голуби-шары

На белой нитке,

Распродам я вас, шары,

Буду не в убытке!

Говорят шары лиловые:

— Мы не пряники медовые,

Мы на ниточке дрожим,

Захотим и улетим.

А мальчик пришел,

Свистульку купил,

Он пряники ест,

Другим раздает.

Пришел, поглядел —

Приманка какая:

На нитке дрожит

Сварливая стая.

У него у самого

Голова большая!

Топорщатся, пыжатся шары наливные —

Лиловые, красные и голубые:

— Возьми нас, пожалуйста, если не жалко,

Мы ходим не попросту, а вперевалку.

Вот плавает шар

С огнем горделивым,

Вот балует шар

С павлиньим отливом,

А вот найденыш,

Зеленый несмышленыш!

— Снимайте зеленый,

Давайте мне с ниткой.

Чего тебе, глупому,

Ползать улиткой!

Лети на здоровье

С белою ниткой!

На Вербе черно

От разной забавы.

Гуляют шары —

Надутые павы.

Идет голован

Рядами, рядами,

Ныряет буян

Ларями, ларями.

Подойди ко мне поближе,

Крепче ногу ставь сюда,

У тебя ботинок рыжий,

Не годится никуда.

Я его почищу кремом,

Черной бархаткой натру,

Чтобы желтым стал совсем он,

Словно солнце поутру.

— Мне, автомобилищу, чего бы не забыть еще?

Вычистили, вымыли, бензином напоили.

Хочется мешки возить. Хочется пыхтеть еще.

Шины мои толстые — я слон автомобилий.

Что-то мне не терпится —

Накопилась силища,

Накопилась силища —

Я автомобилище.

Ну-ка покатаю я охапку пионеров!

Полотер руками машет,

Будто он вприсядку пляшет.

Говорит, что он пришел

Натереть мастикой пол.

Будет шаркать, будет прыгать,

Лить мастику, мебель двигать.

И всегда плясать должны

Полотеры-шаркуны.

Для резиновой калоши

Настоящая беда,

Если день — сухой, хороший,

Если высохла вода.

Ей всего на свете хуже

В чистой комнате стоять:

То ли дело шлепать в луже,

Через улицу шагать!

Мы сегодня увидали

Городок внутри рояля.

Целый город костяной,

Молотки стоят горой.

Блещут струны жаром солнца,

Всюду мягкие суконца,

Что ни улица — струна

В этом городе видна.

В нашем кооперативе

Яблоки всего красивей, —

Что ни яблоко — налив,

Очень вкусный чернослив,

Кадки с белою сметаной,

Мед прозрачный и густой,

И привозят утром рано

С молоком бидон большой.

— Ты куда попала, муха?

— В молоко, в молоко.

— Хорошо тебе, старуха?

— Нелегко, нелегко.

— Ты бы вылезла немножко.

— Не могу, не могу.

— Я тебе столовой ложкой

Помогу, помогу.

— Лучше ты меня, бедняжку,

Пожалей, пожалей,

Молоко в другую чашку

Перелей, перелей.

Гудит и пляшет розовый

Сухой огонь березовый

На кухне! На кухне!

Пекутся утром солнечным

На масле на подсолнечном

Оладьи! Оладьи!

Горят огни янтарные,

Сияют, как пожарные,

Кастрюли! Кастрюли!

Шумовки и кофейники,

И терки, и сотейники —

На полках! На полках!

И варится стирка

В котле-великане,

Как белые рыбы

В воде-океане:

Топорщится скатерть

Большим осетром,

Плывет белорыбицей,

Вздулась шаром.

А куда поставить студень?

На окно! На окно!

На большом на белом блюде —

И кисель с ним заодно.

С подоконника обидно

Воробьям, воробьям:

— И кисель, и студень видно —

Да не нам! Да не нам!

Хлебные, столовые, гибкие, стальные,

Все ножи зубчатые, все ножи кривые.

Нож не булавка:

Нужна ему правка!

И точильный камень льется

Журчеем.

Нож и ластится и вьется

Червяком.

— Вы ножи мои, ножи!

Серебристые ужи!

У точильщика, у Клима,

Замечательный нажим,

И от каждого нажима

Нож виляет, как налим.

Трудно с кухонным ножом,

С непослушным косарем;

А с мизинцем перочинным

Мы управимся потом!

— Вы ножи мои, ножи!

Серебристые ужи!

У Тимофеевны

Руки проворные —

Зерна кофейные

Черные-черные:

Лезут, толкаются

В узкое горло

И пробираются

В темное жерло.

Тонко измолото каждое зернышко,

Падает в ящик на темное донышко!

На столе лежат баранки,

Самовар уже кипит.

Черный чай в сухой жестянке

Словно гвоздики звенит:

— Приходите чаевать

Поскорее, гости,

И душистого опять

Чаю в чайник бросьте!

Мы, чаинки-шелестинки,

Словно гвоздики звеним.

Хватит нас на сто заварок,

На четыреста приварок:

Быть сухими не хотим!

Весело на противне

Масло зашипело —

То-то поработает

Сливочное, белое.

Все желтки яичные

Опрокинем сразу,

Сделаем яичницу

На четыре глаза.

Крупно ходит маятник —

Раз-два-три-четыре.

И к часам подвешены

Золотые гири.

Чтобы маятник с бородкой

Бегал крупною походкой,

Нужно гирю подтянуть —

Вот так — не забудь!

Муравьев не нужно трогать:

Третий день в глуши лесов

Всё идут, пройти не могут

Десять тысяч муравьев.

Как носильщик настоящий

С сундуком семьи своей,

Самый черный и блестящий,

Самый сильный муравей!

Настоящие вокзалы —

Муравейники в лесу:

В коридоры, двери, залы

Муравьи багаж несут!

Самый сильный, самый стойкий,

Муравей пришел уже

К замечательной постройке

В сорок восемь этажей.

Однажды утром сел в трамвай

Первоступенник-мальчик.

Он хорошо умел считать

До десяти и дальше.

И вынул настоящий

Он гривенник блестящий.

Кондукторши, кондуктора,

Профессора и доктора

Решают все задачу,

Как мальчику дать сдачу:

А мальчик сам,

А мальчик всем

Сказал, что десять минус семь

Всегда выходит три —

И все сказали: повтори!

Трамвай помчался дальше,

И в нем поехал мальчик.

— Я писать умею: отчего же

Говорят, что буквы непохожи,

Что не буквы у меня — кривули,

С длинными хвостами загогули?

Будто «А» мое как головастик,

Что у «Б» какой-то лишний хлястик:

Трудно с вами, буквы-негритята,

Кривоногие мои утята!

Курицу яйцо учило:

Ты меня не так снесла,

Слишком криво положила,

Слишком мало берегла:

Недогрела и ушла, —

Как тебе не стыдно было?

Утомилась портниха —

Работает тихо.

Потеряла иглу —

Не найти на полу.

А иголки у елки,

Все иголки у ежа!

Нагибается, ищет,

Только песенку свищет,

Потеряла иглу —

Не найдет на полу.

А иголки все у елки,

Все иголки у ежа!

— Для чего же я челку

Разноцветного шелку

Берегла, берегла,

Раз пропала игла!

А иголки все у елки,

Все иголки у ежа!

Красноглазой сонной стаей

Едут вечером трамваи,

С ними мальчик едет тот,

Что запомнил твердо счет;

И портниха: с ней иголка,

У нее в руках кошелка;

Мальчик с баночкой чернил —

Перья новые купил;

Едет чистильщик с скамейкой,

Полотер с мастикой клейкой;

Едет муха налегке,

Выкупавшись в молоке;

С ними едут и другие,

Незнакомые, чужие.

Лишь настройщик опоздал:

На рояле он играл.

У каждого трамвая

Две пары глаз-огней

И впереди площадка,

Нельзя стоять на ней.

Он завтракает вилкой

На улицах больших.

Закусывает искрой

Из проволок прямых.

— Я сонный, красноглазый,

Как кролик молодой,

Я спать хочу, вожатый:

Веди меня домой.