Полный улет

Глава двенадцатая

Пайк встал в семь. Все тело ныло, и он страдал от похмелья. Ночью он практически не спал. Ноэль выделил ему кровать в комнате для гостей, а сам занял отцовскую спальню, и Пайк ему нисколечко не завидовал. Кровать Дэнниса нельзя было назвать удобной: жесткая, узкая, с нейлоновыми простынями. Но по крайней мере, хоть комната была не очень грязной. Казалось, что ее использовали как кладовую, она была забита коробками и чемоданами — все лучше, чем остатками еды и пустыми бутылками. Но запах гниения проникал всюду, и выпивший Пайк большую часть ночи пролежал без сна, испытывая зуд по всему телу и чувствуя себя грязным и замерзшим.

Когда он спустился вниз по лестнице, то увидел, что отец Ноэля все еще спит на диване. Правда, теперь он уже не сидел, а лежал на спине.

Пайк оставил его в этом положении и вышел на улицу. Еще окончательно не рассвело, было мрачное и морозное декабрьское утро. Вот и четверг наступил. Дэннис с полчасика побегал вокруг, чтобы прийти в норму. Он старался накачать в легкие побольше свежего воздуха, чтобы выветрить вонь, которая, казалось, въелась в его нутро.

После пробежки Пайк почувствовал себя значительно лучше и был вполне готов к ужасам дома Бишоп. На обратной дороге он прошел мимо нескольких магазинчиков и купил себе газету, «Дейли миррор». Читая передовицу, он позавтракал в кафе, потому что завтракать в доме Бишоп он бы не рискнул.

Почувствовав приступ жалости к Ноэлю, Пайк перед возвращением купил для него буханку хлеба и пинту молока.

Когда Пайк подошел к дому, Сара Уэллер как раз расплачивалась с молочником у входной двери. Она улыбнулась Дэннису и сказала:

— Доброе утро.

Пайк подошел ближе.

— С Кирсти не было хлопот? — спросил он, зевая.

— Никаких. Вы рано поднялись.

Сара набросила пальто прямо поверх пижамы.

— Не смог уснуть.

— Не хотите чашку чая?

— Я только что позавтракал в кафе, спасибо… Хотя, пожалуй, выпью. Еще одна мне не повредит.

Сара пригласила его внутрь.

— Дети еще спят. Это так здорово на самом деле. Дэррен больше не встает на рассвете, а я просыпаюсь. Видно, это вошло у меня в привычку.

Ее дом был образцом порядка и уюта, особенно после Бишопов. Пайк сел за стол в чистой и светлой кухне, где Сара принялась готовить чай.

— Ваш муж еще не встал? — спросил он.

— Бог его знает. Я его уже два года не видела.

— О! — Он посмотрел сзади на шею Сары.

Ему вдруг страшно захотелось прикусить эту маленькую полоску под короткими густыми темными волосами.

— А что вы хотите от старика? — поинтересовалась она, завязывая разговор.

— Мы пытаемся разыскать Чеса.

— Он приезжал сюда позавчера вечером.

— Вы с ним говорили?

— Не особо. Только поздоровались, и все. — Чайник закипел, и она разлила кипяток по кружкам.

— Он не сказал, куда собирается? — спросил Пайк.

— Нет. — Сара принесла чашки и села напротив него.

— Спасибо, вы так заботливы.

— Вы знаете, старый мистер Бишоп был вполне нормальным, пока его жена не умерла. Я въехала сюда в то же время, что и они. Нет, он, конечно, всегда выпивал, но, я думаю, ее он слушался, а когда она умерла… Может быть, он просто подумал: а ради чего все?.. Понимаете? Вы женаты?

— Нет, — ответил Пайк.

— Разведены?

— Нет.

— Вдовец?

— Нет.

— А девушка есть?

— Нет.

— С вами не просто, верно? — покачала головой Сара.

— Что?

— Вести разговор.

— Ну я не знаю…

— Вы должны немного мне помочь и поддержать беседу.

— Простите. Я… как бы это сказать, — Пайк уставился на свой чай, — я ни с кем не общался какое-то время. Отвык… Ну вы понимаете.

— Вы сидели? — спокойно спросила Сара.

— Нет, — Пайк улыбнулся. — Но были все шансы.

— Какой вы загадочный.

— Да нет, ничего особенно интересного.

— Вы ведь моложе, чем выглядите?

— Даже не знаю.

— Сколько вам? Около тридцати пяти?

— Тридцать четыре.

— Так я и думала, вы гораздо моложе, чем выглядите.

— Вы всегда так разговорчивы с незнакомыми?

— Я торчу здесь целый день одна с девятилетним ребенком. Поэтому хватаюсь за любую возможность поговорить со взрослым, даже таким несчастным, как вы.

— Вы думаете, я несчастный?

— Но ведь точно не весельчак?

— Нет. — Пайк покачал головой и отпил чая.

— Опять. Вот, о чем я и говорю.

— Я лучше пойду и посмотрю, не проснулся ли Ноэль, — сказал Пайк, ставя свою кружку. — Под лежачий камень вода не течет, верно?

— Как скажете.

— Спасибо за чай.

— В любое время.

Пайк посмотрел на Сару. У нее была очень белая кожа и очень голубые глаза.

— Спасибо за все, большое спасибо, — произнес он.

Пайк вошел в дом Бишопов через дверь на кухню. Из гостиной послышался ужасный харкающий кашель — мистер Бишоп проснулся.

Пайк нашел его в холле. Тот чесал себе голову, пытаясь отскрести засохшие следы рвоты с переда рубашки. Он посмотрел на Пайка, сощурившись.

— А ты что за хрен?

— Друг Ноэля. Мы приехали этой ночью.

— Этой ночью? — у папаши Бишоп был заметный западный выговор.

— Я и Ноэль.

— Ноэль? Он здесь?

— Спит в вашей спальне.

— В моей спальне… — Его скрутил очередной приступ кашля.

— Дрянь, — сказал он, когда его отпустило. Пайк не мог с уверенностью сказать, относится ли это к нему, Ноэлю, кашлю или ко всему миру в целом.

Бишоп, шаркая, направился на кухню. Там он сдвинул вбок гору посуды и налил воды в чайник. Пайк вошел следом.

— А что Ноэль здесь делает?

— Мы приехали, чтобы расспросить вас о Чесе.

— О Чесе?

— Да. Он ведь был здесь, верно? Во вторник ночью.

— Во вторник ночью? Серьезно? Не помню.

— Чес был здесь, и нам нужно знать, куда он поехал.

— Куда поехал? Какого хрена я должен знать, куда он поехал?

— Может, он вам что-нибудь сказал.

— Мне? С какой стати ему что-то мне говорить? Он никогда ни хрена не говорит. — Он поставил чайник на конфорку и зажег газ.

— Так вы не знаете, куда он мог поехать?

— Он мог поехать, куда угодно. — Бишоп достал из кармана сплющенную пачку «Эмбасси». Достал сигарету и, не предложив Пайку, прикурил от конфорки.

— Послушайте, мистер Бишоп, это очень важно. Чес точно ничего не говорил, куда собирается, когда уезжал отсюда?

— А когда он уехал? — Бишоп харкнул, задумался на секунду и затем сплюнул в раковину.

— Вот что я тебе скажу, — добавил он. — Почему бы тебе не убраться и не оставить меня в покое?

Пайку хотелось взять его за морщинистую харю и шмякнуть об стол. Десять лет назад он так бы и сделал. Но он знал, что от этого не будет толку.

— Я пойду за Ноэлем, — сказал Пайк и вышел из кухни.

— Давай, давай. Иди за Ноэлем, — прокричал ему вслед мистер Бишоп, сопровождая свои слова очередным приступом кашля.

Судя по звукам, Ноэль спал. Он растянулся в одном нижнем белье на двуспальной отцовской кровати. В таком виде: рот приоткрыт, язык наружу, лицо расслаблено, он был очень похож на отца.

К удивлению Пайка, комната оказалась относительно чистой. В ней старик предпринял трогательную попытку поддержания порядка. Спальня являлась своего рода алтарем его умершей жене. На комоде стояли три ее фотографии в аляповатых золоченых рамках, а вокруг лежало несколько ее вещиц: серебристая щетка для одежды, пара очков в розовой оправе, засушенные цветы, части сломанных украшений.

Пайк встряхнул Ноэля и продолжал трясти, пока тот не проснулся. Ноэль, казалось, ничего не мог понять.

— Что? Что такое?

— Ну же, Ноэль. Проснись, проснись.

— Пайк? В чем дело? Который час?

— Вставай. Тебе нужно поговорить с отцом. Я от него ничего не добился.

Ноэль посмотрел на свои наручные часы:

— Господи, Пайк. Только половина девятого утра, черт.

Пайк схватил Ноэля, вытащил его из кровати и скинул на пол. Длинные ноги Ноэля были бледными и безволосыми, как у женщины.

— Пошли вниз. Давай.

— Мне холодно.

Пайк схватил в охапку его одежду и кинул Ноэлю:

— Одевайся.

Он стоял и ждал, пока Ноэль неуклюже одевался, все время ругаясь и что-то бормоча себе под нос. Затем они вдвоем спустились вниз.

Мистер Бишоп снова вернулся в гостиную, где сидел и смотрел в окно на серый день, куря и грея руки о кружку с чаем.

— Привет, пап.

— Пап… — Он даже не оглянулся. — Так ты и вправду здесь, Ноэль?

— Да. Послушай, пап. Чес пропал.

— Пропал? Чес… Да…

— И ты последний, кто его видел.

— Видел, да. Но я был пьян, Ноэль. Пьян.

— Это неважно.

— Неважно. Нет… Твой старик был чертовски пьян. Я ничего не помню, он забрал какие-то вещи.

— Какие?

— Какие? Откуда я знаю? Какие-то свои коробки. Свое барахло. Знаешь, у Чеса всегда полно всякого. Коробки барахла, куда бы он ни поехал. Наркотики. Он никогда не приезжает ко мне просто так, а только потому, что здесь его героин.

— Тебя это никогда не волновало, отец…

— Никогда не волновало! Он никогда не приезжал, чтобы навестить своего старика. Так же, как и ты, Ноэль. Никогда не приезжаешь ко мне.

— Но я ведь здесь, верно?

— Неужели? Только потому, что тебе что-то надо. Ты не заботишься о своем старике.

— Назови мне хоть одну причину, почему я должен о тебе заботиться. Хоть одну, блин. Ты всю жизнь считал меня дерьмом, а теперь сам просто безнадежный, старый, спившийся чудик.

— Спившийся чудик. — Старший Бишоп начал смеяться, и этот смех неизбежно обернулся кашлем. — Это точно. Спившийся чудик.

Он швырнул кружку об стену, и та разбилась вдребезги, оставив после себя коричневое пятно.

— Спившийся Пикассо.

— Не выпендривайся, отец. — Ноэль положил руку ему на плечо.

— Не трогай меня, черт побери!

Ноэль опустил руку.

— Наркота, грязь, мусор, дерьмо. Здесь всего этого до хрена. — Старший Бишоп встал и подошел к окну. — Он был здесь. Не оставался на ночь. Приехал и уехал. Я для вас что, кладовая или склад нахрен? Бат.[34]

— Что?

— Что? Что значит, что? Поехал он в Бат.

— Чес поехал в Бат?

— В Бат. Сказал, что едет в Бат. Еще сострил: мол, еду в Бат смотреть закат. Бат — закат.

— Вы уверены в этом? — спросил Пайк.

— Уверен. Он должен встретиться там с каким-то немцем. Что ему нужно в этом дерьмовом Бате?

— Он сказал, куда именно собирается в Бате?

— Бат. Больше он ничего не сказал. Только сострил…

— Ясно, — сказал Пайк. — Давай подумаем. Ноэль, ты позвони этой наркоманской подружке Чеса, Кристине. Перепроверим, не возвращался ли Чес туда. Нужно быть в курсе. А я пойду и заберу Кирсти у соседки.

— И что потом?

— Затем мы поедем в этот чертов Бат. А ты что думал?

— Все вы одинаковые! — заорал мистер Бишоп. — Вам плевать на меня. Я просто спившийся чудик, а вам наплевать. Семья важна только для лондонцев. Семья. Если бы только ваша мама была с нами… Вам наплевать.

— Заткнись, — сказал Пайк и пошел к соседке.

Он чувствовал странное возбуждение и не мог понять, вызвано ли оно полученной информацией или перспективой снова увидеть Сару. Образ ее шеи сзади, там, где кончались коротко стриженные волосы, вновь возник перед ним, но он постарался его прогнать. Сейчас на это не было времени. Когда он увидел Марти рядом с Паттерсоном, в нем всколыхнулось что-то забытое. Все это время он сидел взаперти, а теперь вышел на улицу. Там было скользко, но он знал, что если поскользнется, то просто покатится дальше.