Полузвери (СИ)

Глава девятнадцатая

Все же зря — нужно было переждать день похорон, а уже потом обрушивать новость о беременности. Нольда лихорадило ночь, и я не была уверена, что он хоть на минуту смог заснуть. Утром побрился с порезами, а непросохшие волосы время от времени топорщились влажными прядками, и он тщетно приглаживал их обратно пальцами. Пять-десять минут и Нольд опять становился лохматым.

— Машину вести сможешь?

Кивнул. Выпил свой кофе, сварил вторую чашку, осушив ее в два глотка, и пошел обуваться. Он так ни слова и не произнес с самого моего признания, превратившись в немого и отрешенного от мира Нольда. Кажется, что внутренние разряды никуда и не ушли, и били его, что ни язык, ни волосы не хотели слушаться. А мой шок, наоборот, полностью затих. Мысль о том, что я стану матерью, органично влилась в сознание как само собой разумеющееся. Ничего удивительного в этом не было.

Мы прошли через крышу, с оглядкой добрались до черной машины с затонированными стеклами и поехали на кладбище. Одеты мы тоже были в черное — у Нольда костюм, а у меня платье до щиколоток и мягкие балетки. На плечи, чтобы укрыть голые руки, накинула темно-серую кофту с длинным рукавом.

У главных ворот уже стояло несколько автомобилей, а люди собрались у здания в глубине, из которого должны были выносить пустой гроб. Лёны там не было даже прахом от зомби, поэтому ритуал захоронения был сам по себе странен. Но так положено. Возможно, что внутрь положили личные вещи…

— Я сейчас должна держаться с тобой или идти к женщинам?

Посмотрела на Нольда, теряясь от вида трех групп уже собравшихся — пятеро мужчин отдельно, женщины отдельно, и глыба-мать у самой двери здания рядом с высоким одутловатым мужчиной. Явно не полузверем — те никогда, ни один, по природе полными не были.

— Это служащий кладбища или твой отец? Я должна к ним подходить чтобы высказать соболезнования? Нольд, да заговори ты уже — не хочу выглядеть хамкой, нарушая ваш этикет.

И он, наконец-то, подал голос:

— Сейчас — со мной, на церемонии держись женской половины. Да, это мой отец, но подходить не обязательно, и я сам не хочу.

— А те пятеро?

— Старшие братья матери.

Присмотрелась и не смогла понять — был ли кто-то из них на встрече на парковке? Да и важно ли это? Все равно подойти и поздороваться не могла ни с кем — никого по именам не знала.

Хельга Один приехала минут через пять после нас — подошла сперва к Алекс и ее мужу, потом кивнула представительницам кланов и мужчинам, а нас двоих поманила пальцем. И не осталась стоять на месте, а сошла с дорожки и завернула за угол — подальше от чужих глаз.

— Госпожа Один?

— Подойди ближе, мерзавец, и подставляй ухо.

Хельга роста не маленького, но Нольд выше, поэтому он наклонился и покорно дал себя за ухо схватить. Это или семейное, или ей капризы дозволялись, дергать взрослых мужчин, как мальчишек:

— Я знаю, что ты вот-вот сбежишь, сукин сын. И знаю зачем, знаю кого ловить собрался. Передай дословно — если она до полуночи не объявится сегодня у меня, я найду ее лично и убью уже по-настоящему, понял?

— Да. Передам…

Нольд взъерошился. Внутренний ток опять дал вспышку, взлохматив приглаженные волосы, и даже кожа на выбритых щеках и подбородке стала визуально шершавой. Будто щетинки разом решили на пол миллиметра отрасти.

— Все, исчезни! Ева пойдет со мной, перебьешься без жены до завтра. Брысь!

Нольд кивнул, коротко поцеловал меня в губы и ушел еще дальше за здание — вглубь кладбищенских высоких оград.

— Теперь ты мне объясни, что случилось, что он весь на дыбах? Позорище объявиться на похоронах с признаками бешеной радости, надеюсь, что заметить никто не успел…

— Я забеременела.

— Великая Матерь… дожила же до потрясений на свою голову. Некромантка родит щенка от мужчины-полузверя!

Удивительно, что Хельга так сразу мне поверила и даже не переспросила — с чего так уверена? Я уточнила:

— «Щенок» это оскорбительное слово или общепринятое?

Старуха залепила мне в лоб раскрытой ладонью. И я опять не поняла — если бы пощечина, то посыл ясен, а это что? Хельга выдохнула:

— Свежая кровь, свежий воздух и непомерная наглость — ты умудрилась встряхнуть меня, замшелую седую суку. Не волнуйся, мне это нравится. Освежает и молодит. Ты не собираешься лизать мне пятки, да, Ева?

— А вам что, остальных не хватает, госпожа матриарх?

— Обожралась уже! — Она так оскалила зубы и засмеялась, что у меня мурашки под кофтой побежали. Опять выдохнула и с восхищением в голосе продолжила: — А Нольд красавец! Вон как слабость в силу обернул… он ведь не самый лютый, хоть и старший сын. Слишком человечный, слишком мягкий для полузверя. Но хребтина оказалась такая, что зубы обломать! Хорош! Я ожидала, что вы споетесь, но не думала, что так скоро…

— Не удивлены?

— Я тебя проверю, конечно. Идем. Время.

Хельга ушла вперед и заняла свое место рядом с Алекс. Мужчины понесли гроб. Никто никак не подвал виду и не делал замечаний к тому, что на похоронах сестры вдруг не видно Нольда, хоть он и приехал. Отец и пятеро дядьев несли гроб, а брата не было даже среди процессии.

Я пристроилась позади всех, стараясь не обращать на себя внимание. Вроде бы и так никто не смотрел, но я не знала насколько меня приняли по-настоящему здесь, и раздражать присутствием не собиралась. Кроме того, не хотела попадать в поле зрения глыбы.

Процессия двинулась по самой широкой дороге, медленно и молчаливо.

Я осматривалась по пространству — ведь где-то здесь из своего укрытия, как мы догадывались, должна была наблюдать за процессией Лёна. И не миниатюрная девушка, которую скроет любой куст или ствол дерева, а двухметровая каланча с размахом плеч! Нольд найдет ее, обязательно выцепит! Признавала, что спрятаться было где — кладбище столичное, богатое, и здесь стояли как памятники скульптурами, так и склепы. Целые аллеи с пирамидальными тополями, ведущими на большие фамильные участки с высокими оградами… самое спокойное и тихое место для некроманта.

На кладбище нет неупокоенных тел. Сам факт захоронения и прощания уже упокаивал, это не несчастные люди, погибшие безвестными в давних военных пластах времени, не брошенные жертвы убийств или несчастных случаев. И на этой земле, полной тел и праха, я ощущала лишь умиротворенную тишину. И погода была тихой — мало солнца, много облаков, безветрие…

Старалась сильно головой не крутить, но что-то взяло и заставило обернуться назад. Прямая дорога уходила к въездным воротам, вся пересекалась полосами света и слабых теней от деревьев, и вдалеке я заметила фигурку. Нас догоняла женщина. Первая мысль была о опоздавшей, но моргнув раз, я с ужасом узнала Валери Вальд!

Слишком далеко, чтобы та заметила меня, уверена! Темная одежда наверняка сливала контур с общей массой идущих, чтобы та опознала свою вечно «случайную» землячку с одного взгляда, как опознала ее я! Руки-ноги закрыты, смуглость кожи тоже сразу не выдаст… но это сейчас, пока нас разделяет расстояние!

Наплевав на вежливость, ускорила шаг и боком прошла мимо двух женщин, обогнав их, — спрятаться в середине толпы. Помолиться Морсу и надеяться на одно, затеряться своим ростом и маленькими габаритами среди рослых женщин-полузверей.

— Простите…

Наступила кому-то на ногу, еще продвинулась. Обернулась оценить — закрыта спинами? Не очень… юркнула правее, потом левее. Бесполезно! Женщины не шли как солдаты, плечом к плечу, я только сбила своей суетой их спокойный шаг. Сейчас еще взбесятся и вообще вышвырнут на обочину.

— Извините.

Оглянулась второй раз, и рядом идущие на мой поворот обернулись тоже. Валери нагоняла! Не знаю, зачем сектантка тут объявилась, но шла сюда, а не по своим каким-то делам на другой участок.

— А ну, не дергайся… — Северянка, лет под семьдесят, с короткой стрижкой седых волос схватила за плечо, и я приготовилась либо к отповеди, либо к тому что и правда сейчас вытолкают. — Ты не хочешь, чтобы эта пришлая тебя увидела?

— Да.

— Иди ровно.

Женщины уплотнились. Сзади почти наступали на пятки, а по бокам прижали вплотную. Северянка, задавшая вопрос, пошла с другой впереди, и все они образовали настоящий колодец, спрятав мою фигуру в середине. На голову прилетела чья-то черная кружевная шаль, по самые локти закрыв, как саваном.

Великий Морс!

— Не волнуйся, Ева. Это кольцо никакая сила не разомкнет. Тебя не видно.

Я шла и смотрела только на свои ноги. Взяв под руку, женщина слева поддерживала и в нужный момент повернула вместе со всеми, когда дорожка сузилась и повела. Несколько метров, и остановились.

— Кто вы и что вам нужно?

Голосом Алекс можно было заваливать, как гранитом. Сразу и наглухо. Валери где-то позади слабо ответила:

— Я приехала принести свои соболезнования. Я коллега господина Нольда…

— Убирайтесь. Вам здесь не место, тут только семья!

— Понимаю… это такая тяжелая утрата… я лишь хотела поддержать в трудную минуту. А где сам Александр?

— Пошла вон, тварь!

В такой ситуации оказалось даже приятно услышать рев матери-глыбы! Хорошо бы та еще озверела и порвала сектантку на куски прямо здесь.

— Как вы смеете так со мной разговаривать? Я от всего сердца… я…

Жалко, своими глазами не посмотреть, — но по шуму и шагам догадалась, что это женщины с периферии собрались отогнать непрошеную гостью со всеми ее «соболезнованиями». И та сбежала.

Постояв пару минут, двинулись дальше. А женщины разомкнули укрытие тогда, когда позади заскрипели петли ворот. Убедились, что никто не подглядывает, мы на земле фамильного участка, и можно больше не оберегать живого члена стаи, а спокойно проститься с ушедшей.

— Спасибо. — Шепнула с осторожностью. — Чья шаль?

— Моя. Не за что.

Поразительно, но даже после исполненного долга, никто не оттер меня обратно на последний ряд. Оставили рядом, и та, что держала под локоть, не отпустила. Не в знаке «не дергайся», а по-хорошему, участливо. Хельга начала говорить о Великой Праматери, о предназначении рода и тернистых волчьих тропах к водопою исконной жизни…

— Избегай Алекс. Даже кровных врагов ненавидят меньше, чем она своего сына. А тебя теперь — и того вдвойне.

Я подняла глаза на северянку, и та вполголоса продолжила:

— Держись Хельги, или меня. Если будет нужна помощь, идите в наши дома, мы здешние, а прочие живут далеко. Но тоже в помощи не откажут, если занесет… верно, Рада?

— Верно. Жалко маленькую Елену, сердце кровью обливается, но матери ее никакого сочувствия нет… презираю старшую Нольд.

— Не ты одна. Познакомимся? Я — Версилия, дочь Хельги. Ты понравилась ей, а, значит, чего-то стоишь как сука. Слышала, дружишь с моим опальным внуком, которому мать подарила фамилию?

С одной стороны — нашли время и место поговорить! С другой стороны — обалдела от самого факта внезапного разговора со мной. И сукой обозвали, оказав честь.

— Да, он мой друг.

— Берегите там его, в своей маленькой странной стае.

Голос Хельги был одновременно тихим, но сильным. Она говорила так, что чувство скорби только с одним звуком проникало в душу, а лицо старуха держала спокойным. Раскусила она Нольда с тем, что тот не убивался как следует, и угадала не смерть, а неведомый фокус Лёны.

Алекс вся — каменная и неживая не выражала собой абсолютно ничего. Меня с самого приезда беспокоила возможная реакция — некромантка, знающая грязную тайну, в статусе невестки явилась на похороны ее единственного сокровища — дочери. Утроенное осквернение чувств и гордости. Но та, возможно потому, что мы здесь не одни, не испепеляла меня взглядом. Я не заметила, что она вообще «видела» меня среди всех хоть как-то нарочно.

А зачем я нужна сегодня Хельге догадывалась. Будет пытать обо всем, что случилось тогда в доме. И проверять на беременность, как грозила.

Прятаться от Валери больше не пришлось. Заметила, что и мои защитницы держали нос по ветру, оглядывая местность и готовые снова прикрыть, далеко не отходили.

Машина Нольда так и стояла, его самого рядом не было. Хельга выцепила от всех и приказывающим жестом указала — куда следует сесть. А сама еще задержалась, перемолвившись с Алекс и с остальными.

— Здравствуйте…

Провалиться бы! За рулем сидел сам Артур Один! Возможно, таковы правила, что на похоронах из мужчин могут присутствовать только кровные родственники, и самый старший среди старших терпеливо ждал, выполняя роль всего лишь водителя. Сравнив его с Версилией, опять задалась загадкой возрастов полузверей. Она родилась первой у Хельги, была старшей, а выглядела лет на десять моложе. Или это он выглядел старее, чем есть?

Артур со мной в ответ не поздоровался, и я притихла, сев так, чтобы даже в зеркало заднего вида ему не маячить.

— Домой.

Не знала бы, что сын, решила — холуй. Хельга устроилась рядом и бросила приказ так пренебрежительно, что оторопь взяла. За себя не боялась, но неуютно стало — куда везет, почему аж до завтра? Мне не хотелось выпадать из жизни команды на целые сутки.

Мы приехали в «Хрустальный луч» — элитный комплекс, где жил Парис. Заехали в подземную парковку одного из зданий и Хельга отпустила Артура словом «свободен». На лифте на ее этаж поднимались вдвоем.

Аскеза — родовая. Раздвижные парные двери везде нараспашку, много воздуха. Огромные комнаты этажа пустынные и мало обставленные. А то из интерьера, что было, уже не удивительно отличалось ощущением первозданной новизны. Выставочный зал, а не дом. Голые бежевого оттенка стены, дорогой ковролин, из всех украшений — напольная ваза сухоцвета у панорамного окна. Хельга завела меня в зал, наполненный как раз четырьмя предметами — вазой, столом, креслом и диваном.

— Ложись и задирай платье.

— Сначала скажите, что собираетесь делать? Я не дам себя нюхать где не надо, и тем более никуда лезть, вы не гинеколог.

— Ложись. Щупать буду, живот должен быть голый.

— Обещаете?

Старуха задрала верхнюю губу. Что-то вроде оскала, показывающего нетерпение препирательством. Я скинула балетки, собрала юбку к груди и покорно легла.

— Помню, как лет десять назад начала учить молодого Нольда звериному чутью тела. Он не потянул, слабоват, освоил только две вещи — парализующий и усыпляющий узелки. Хотя, другие мои редкие ученики и того не освоили. Бездари. — Хельга положила мне на низ живота обе ладони, слегка надавила. Выждала, закрыв глаза. — Как ты узнала, что беременна? Клеточка едва-едва есть, даже не закрепилась пока. Не будь я такой старой и опытной, не увидела бы.

— От мужчин-некромантов не затошнило. И их от меня.

— Ваше тело и ваш регенерат — загадка природы. Даже полузверям ее не разгадать. Удивительно! Береги себя, ты на такой стадии, что еще и беременностью по-настоящему не назвать.

— Уверена, что мое тело и мой регенерат — защитят идеально, ничего развитие не прервет.

— О жизни поговорили, пора поговорить и о смерти. Что ты увидела в поместье Александры Нольд?

Старуха слушала и чернела на глазах. Будто усыхала и мумифицировалась, а глаза полыхали синим — делая весь ее вид ужасающе неестественным. Я рассказала все, и не скрыла мысли, что хочу обойти закон — ради семьи, ради Лёны и Нольда.

— Она убьет тебя. Думать, что Алекс затихнет в особняке и не будет мстить за все, наивно. Сокровище и смысл всей жизни потерян — ее дочь, как она думает, убита некромантом. Ты — некромантка, знающая о преступлениях, за которые обычные люди садят на пожизненное, а у нас казнят. Алекс терять нечего, она или скрытно тебя отравит, или открыто шею сломает, не побоявшись последствий. Месть превыше собственной смерти в итоге… Порождение зла… чудовище, вывернувшее суть природы, дарующей нам жизнь… я тебя защищу, девочка.

Мы долго сидели в тишине пустой комнаты. Я поглядывала на погрузившуюся в себя старуху и потом решилась спросить:

— Почему вы так безоговорочно верите? И недели нет, как приняли в стаю, и даже не собираетесь требовать доказательств страшного обвинения одной из глав кланов, самой Алекс. Она ваша по крови, волчица, с рождения своя, а вы верите мне?

— Верю. Твоя реакция в тот вечер была неподдельной, а Алекс, как вы уехали, была сама не в себе. Напугана, хоть и пыталась скрыть, жутко напугана…

Вид почерневшей и высохшей Хельги исчез. Она встряхнулась, и кивнула на выход из комнаты:

— Идем есть.

Никакие двери закрыты не были, и входная тоже. Хельга в другой пустой комнате с овальным столом и четырьмя стульями, нажала кнопочку на каком-то стационарном приборе и села ждать. Через десять минут появились три стюарда с ресторанными тележками, сервировали на две персоны и расставили блюда. Старуха не открывала им, не заказывала, что именно принести — хранила гробовое молчание, и ели мы тоже так.

Вкусная еда и простая — отварное мясо, отварная фасоль, свежие овощи. Я не болтала, решив, что и так нарушаю привычный порядок старухи — живет как в голой пещере, окруженная тишиной визуальной и звуковой. Вряд ли дом знал много гостей. Ела и думала, что мне дальше здесь делать?

После обеда пришлось опять сидеть на диване в зале…

Мне казалось, что скука убьет. Просто пытка быть в четырех стенах, где и глазу не за что зацепиться, и с одиннадцати утра до шести вечера я успела превратиться в зомби не хуже тех, которых создавала Злата. Хельга запретила все, пресекла даже попытку позаниматься физическими упражнениями, какими платье позволяло. Испытание! Старуха сама, впав в медитативное состояние, не понимала, насколько трудно молодому телу в энергии находиться в покое днем. Я и так давно не бегала, и не прыгала, не грела мышцы, только и знала, что просиживала офисный стул, сиденье авто и прочие кресла на собраниях — а мне хотелось действий! И мозг кипел в изоляции.