Полузвери (СИ)

Глава двадцать восьмая

Когда к вечеру, проснувшись, поднялась наверх, удивила Вариту — она думала, что мы до сих пор в разъездах, как я вернулась никто не видел. А Фортен, появившись на голоса из жилой половины, спросил сразу:

— Что с лицом? Что-то случилось?

— Вилли жив. Это главное…

И рассказала. Фортен слушал стойко, а девушка вся распереживалась, расплакалась и прокляла себя за просьбу с семейными фотографиями. Ее вина.

— Это не так, Варита. Сектантские твари — зло, и не на этом шагу, так на другом, могли подкараулить.

Утешала, как могла, и ее и себя заодно. Если бы не Морс, Вилли бы забрала смерть, а я, бездарная некромантка при всем отчаянье не справилась со спасительным поцелуем. Почему? У Златы даже чужих и незнакомых удавалось перенести в запределье материального мира. Эмоции помешали? Те самые проклятые чувства, когда нужен был холодный разум?

— Он воплотится завтра?

— Да.

— Тогда остается одно — ждать. Все хорошо, что хорошо кончается, Ева.

— Дай мне какое-нибудь дело, пожалуйста. Я должна себя хоть чем-то занять, чтобы убить время и забыться.

— Что-нибудь придумаю.

Ждать взаперти оказалось мучительно. Мне не помогали отвлечься от мыслей ни мелкие дела, которые Фортен нашел для меня в студии, ни разминка, ни разговор с Варитой, которая вспоминала детство и расспрашивала о моем прошлом. Оставшись одна в комнате, я даже пыталась впасть в медитативно пустое состояние, какое наверняка практиковала Хельга Один. В ее квартире мне пришлось выжидать часами, сидя на ровном месте. Не получалось. Я все время ловила себя на том, что смотрю на телефон и жду хоть какого-то сообщения. Весточки. Призыва к действию — сорваться и бежать! Но каждый был занят своим делом, без меня, а я — почти что в тюрьме. Так прошли вечер, ночь, утро. Я спала урывками, и больше накручивала тревогу, чем успокаивалась.

— Помоги мне на кухне, пожалуйста. Там не трудно, просто очень скучно одной.

Варита робко постучала и заглянула в комнату. В шесть вечера девушка собралась готовить ужин, и позвала меня.

— И не говори. Жизнь вся где-то, в бурях и сражениях, а мы тут, в глубоком тылу. Кухня, так кухня. Идем.

— Новости есть?

— Нет, тишина.

— А я Элен позвонила. Она там тоже изнывает взаперти.

Я тут же подумала о Злате, Хане и Лёне — еще трех «пленницах». Может, мне к ним попроситься вместе с Варитой?

Я так надеялась, что увижу воплощение Вилли. Надеялась, что к десяти вечера Парис приедет сюда, к Фортену, но время шло, а мы так и оставались вдвоем с девушкой, буквально — запертые на кодовый замок внизу. Когда мое терпение лопнуло, я вышла проверить — доступа на улицу нет. Окна в здании были, но, кажется, только на жилой половине Фортена, куда я из уважения к хозяину, не смела ступить ни ногой. А хотелось хоть воздухом подышать. Выбраться на крышу, посидеть под открытым небом, на воле. И взвыть! Взвыть от тоски, незнания и бездействия, как зверю, которого стреножили и заперли в кирпичном вольере!

Утром следующего дня нервы настолько чутко реагировали, что я услышала шаги, за всей толщей пространства здания. Только встала, только умылась, открыла комнату… и рванула через коридор закутка, и через всю студию!

— Вилли!

Он и Фортен только зашли и собирались подняться наверх. Я распахнула дверь, и, выскочив на площадку у лестницы, тут же повисла у парня на шее, стиснув его сколько было сил в руках.

— Привет, обаяшка!

— Вилли… целый! Живой!

Я без стеснения стала целовать его в ухо и в щеку, куда попадала, и опять стискивала, собираясь провисеть в объятиях спасителя столько, сколько требовал весь мой пережитый страх за него. И благодарность.

— Щекотно, некромантка! Я тоже рад, что ты целая и невредимая!

Нехотя отлипла:

— Какой ты лысый, и какой красивый! Где ты проснулся, у Париса?

— Лучше не спрашивай. Кошмар наяву.

— Кто был? Где все? Я тут с ума схожу и боюсь хоть кому-то позвонить, чтобы спросить, как дела. Ян? Нольд? Троица? Фортен, ты хоть в курсе, что и как? Умоляю!

— Я не знаю подробностей. Идемте наверх.

В замкнутом пространстве почуяла, — шлейф убийств бил в нос железистым запахом, будто я до сих пор в том холле с двумя трупами и повсюду кровь. И на моих губах тоже — кровь самого умирающего Вилли. Слабая чистота проступала, но едва-едва пробивалась, утопая в более тяжелом, удушающем… смраде. Но я не отвернусь от друга, ни за что! Он мне жизнь спас, и даже если бы не было этого долга — никогда бы не отвернулась! Обниму и поцелую снова, и плевать, если будет мутить, плевать, что не задержать дыхания. Это — Вилли!

Фортен и мускулом не дрогнул. Я, едва сама почуяла, знала, что и он — дышит тем же. И до этого — наверняка в квартире при пробуждении, в машине по пути сюда, и ничем брезгливости не выдавал. Мерцал зелеными глазами, полуприкрыв веки, и спокойно смотрел на того, кого любил… выдержит? Стерпится? Или всю жизнь теперь будет искать открытое место, чтобы сделать шаг ближе?

— Есть хочу жутко. И пить. Желательно — пиво, есть?

— Есть.

Ничего о «той стороне» Вилли не помнил. По его словам, все погасло в один миг, и включилось в другой — будто при наркозе на операции. Только если пациенты засыпали более-менее в хорошем самочувствии, а просыпались в болезненном от вмешательства, здесь все было с точностью наоборот. Никогда не чувствовал себя более живым и полным энергии! И на психику стресс не давил, — схватку, убийства, свое умирание, — воспринимал легко, без рефлексии и чувств «грязи». Из-за того, что парень сравнил полусмерть с наркозом, я невольно подумала — он будто до сих пор дышит обезболивающим, как пациент на медицинских наркотиках, переполнен какой-то эйфорией. Счастьем бытия. Вилли ел с жадностью ко вкусу и сытости, пил взахлеб, опьянел быстро. Улыбался и сиял, будто во всем, что случилось — нет ни одной черной тени.

— Фо… — Я шепнула, улучив момент и оставшись с некромантом за кухонной стойкой, когда Вилли пошел переодеться во что полегче. — Расскажи, как оно было? Ты же присутствовал? Говорил с Парисом-Морсом, как хотел?

— Нет. Мне трудно оказалось увидеть в этом немолодом и желчном некроманте нашего Пра-Отца. Да и… я призрак Вилли видел, не мог ни о чем думать. Меня Ян на адрес привез, мы там вместе были.

— Я усмехнулась:

— Вилли влетело?

— В каком смысле? — Не понял Фортен.

— За то, что влипли в историю, Ян обещал выпороть, очень был злой.

— Нет. Не влетело. Все в рамках приличия.

— Ночь у Париса провели?

— Пришлось. Вилли не просыпался до четырех утра. Как Морс пояснил — чем ближе человек был к смерти, тем дольше после воплощения спит. Тяжелые часы, еле выдержал.

— Из-за запаха?

Фортен странно вздрогнул всем телом, будто у натянутого крепкого лука кто-то задел тетиву, и пристально посмотрел мне в глаза:

— Нет. И это не объяснимо, Ева. Я почувствовал шлейф, тяжелый и душный, будто к самому лицу поднесли ведро слитой крови. А потом, через минуту… он исчез. Я не утратил некромантского видения и чутья, факт, потому что чистота Вильяма никуда не делась. Я будто потерял обоняние выборочно, но не прилагал к этому никаких усилий. Рискнул спросить Морса, но тот высокомерно удостоил меня титулом «извращенца» и буквально плюнул куда-то под ноги. В этом он абсолютно сходится с моим настоящим отцом.

— Он может.

Варита проснулась позднее и тоже без всяких «можно?» повисла на шее у парня, будто он давний-пре-давний друг, а не бывший Вилли-не-дают из Инквиза, надоедающий вниманием. Винилась и плакала, проклиная фотографии и собственную глупость.

А вечером, поздно, приехали Нольд, Ян и Элен.

— С тебя бесполезно брать обещания, Ева. Ты все равно не сдержишь главного!

Нольд меня обнял, прижал к себе и выдохнул одну лишь усталость. Боялась, что придется пережить бурю ярости, но он или перегорел, или не находил сил злиться.

— Прости.

— Прощаю. Герой где?

— У себя в бункере, через проезд отсюда. Фортен нас с Варитой опять тут запер.

— И правильно. — Услышала Яна. — Я здесь и Элен оставлю. Секта до меня докопалась, теперь на квартире не безопасно.

— А сам?

— Сам тоже сюда. Надеюсь, опальный принц переживет нашествие гостей. Некромант тут или с Вилли?

— Наверху.

— Я поговорю. Устраивай девушку, Ян, самая дальняя дверь — свободная комната. А ты, Ева, переоденься — едем к Хельге Один.

— Так поздно?

— Придется. Семейный вопрос.

Мне хотелось, чтобы он подольше меня не отпускал. И дольше целовал — будто вечность прошла с тех пор, как виделись последний раз! Но Нольду пришлось — он коротко поцеловал в губы, разомкнул руки и кивнул в сторону закутка за студией:

— Бегом. Сам хочу отдохнуть, но время не ждет.

Переоделась я быстро, но сразу не вышла. Только приоткрыла дверь и услышала голос Элен, застопорившись и побоявшись помешать личному разговору. Девушка говорила тихо и вкрадчиво, что и смутило — не хотела помешать. Она и Ян были не в своей теперь комнате, а в коридоре.

— Ничего не бойся, Эли. — Ян различимо ответил на шепот. — Отдохни. Успокойся. Я вернусь сюда сразу, как со всем разберемся, обещаю.

— Я не лягу и буду ждать.

— Лучше поспи. Нам часа два туда-обратно, и неизвестно сколько еще займет разговор.

— А кто это — Хельга Один? Твоя мать? Если хочешь, я бы тоже могла поехать…

— Моя прабабка. Не надо, не сегодня.

— Но это не значит, никогда?

— Эли… — Упрек прозвучал мягко, но все же как упрек. — Поговорим позже.

Наверное, Ян ее поцеловал — потому что слов больше не было, а шаги по коридору раздались не сразу. Я готова была пальцы скрестить — так мне хотелось счастья им обоим! Элен хорошая девушка, а Ян… никакой не волк-одиночка, и он слишком молод, чтобы судьба за него уже все решила, без шанса на настоящую любовь!

На выезде с проезда стоял все тот же фургончик «возим-довозим». Северяне не маскировались под рабочих, были в привычных городских костюмах, только что не служебных — рубашки, брюки, пиджаки. Весь день промотавшись, мало спав, оба замятые и небритые — аж ностальгией накрыло о поездке по жаркому югу. И вдобавок меня усадили не в фургоне, а на сиденье между собой — Нольд за рулем, Ян у двери, а я — будто на той самой далекой лавочке у душевой, прижатая по бокам айсбергами.

— Рассказывать будете? Я же умру.

— Пока все по плану. Позавчера вывел Валери на откровенный разговор, бумаги на вывоз некромантов показал, но на руки не отдал. Мое участие — обязательное условие. И обязательное условие — целый и невредимый Констант, который мне нужен в личном плену, а не в клинике. Он — необходимый заложник для поимки новой организации некромантов. Брат некоего хитрого восточника, который обосновался в столице и мешает, как кость в горле… Она согласилась.

— А что ты сказал о себе? Кто ты?

— Амбициозный Инквизор, Ева, — Нольд притворно зло улыбнулся, — который хочет всего: власти, денег и лучшую женщину из всех. Я не сектант, я двуликий карьерист, а некромантов надо шантажировать, использовать и время от времени сдавать «на мясо» — один шаг до цели. Доберусь до организации, и все под меня лягут, куда денутся. Но остальное не все так радужно — сектантку и, правда, держат на очень крепкой привязи. Ее, когда мы говорили, открыто разрывало между желанием выдать все ради меня, и ужасом, что как только она это сделает — убьют. Причем обоих. Даже под магнитом не расцепила зубы и не сказала ни одного имени. Но придумать — как мне вклиниться в день вывоза некромантов в их компанию, обещала. Найдет лазейку. Секта, случалось, привлекала наемников, сторонние люди полезны — когда для подстраховки, когда для грязной работы…

— У них и так полно людей, Ноль. — Перебил Ян. — Те, кого убил Вилли, не сектанты, а местные службисты — и без оружия они были лишь потому, что не хотели стрелять в жилом районе. По-тихому собирались… то, что сектантка тебе предложит, нужно перепроверить на все подводные камни.

— Само собой.

— А к Хельге зачем едем?

— Обвинение предъявлять. Я не стал скрывать от Лёны правду, и мы решили привлечь мать к ответу по закону — за все. Те, кто из собратьев видел воскрешение песочника, поняли, что и моя сестра не умерла, ей так или иначе придется объявляться «в живых». Обвинение в шантаже с инцестом предъявит она.

— Вашу мать казнят…

— Есть за что. Это, во-первых. А во-вторых, фальшивое милосердие обернется тем, что она будет пытаться убить тебя из ненависти и мести. И не оставит Лёну, отравив той жизнь из-за предательства. Мне что-нибудь сделает, — уверен, попытается убить тоже. Самое время для справедливости. Сейчас ввяжемся в сектантское дело, и будет очень невесело, если с третьей стороны налетит опасность в виде наемных убийц от Алекс Нольд.

— Ты всерьез думаешь, что она может пойти на такое? Я — ладно, но ты… ты все-таки ее сын.

— Да, который должен был лежать в самой первой могилке в саду, если бы эта светлая мысль пришла матери в голову вовремя.

— У Хельги собрались женщины клана?

— Да.

— И они все узнают, что я некромантка.

— Скоро весь мир узнает о некромантах много нового, так почему бы не начать перемены с полузверей. Закончим семейное дело, и хоть здесь я поставлю точку.