Попаданка для герцога? — 3

Глава 14

Возвращалась я из ресторации уставшая и совершенно разбитая. После разговора с графом у меня появилось ощущение, что я шпион на вражеской территории. Мне приходилось следить за каждым своим словом. А он как нарочно внезапно разговорился и рассказывал такое, что мне стоило большого труда сдерживать рвущийся наружу поток откровений.

Например, когда Карсс начал говорить о подготовке экспедиции к северному полюсу, я прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Главной целью экспедиции был поиск отверстия, через которое можно проникнуть внутрь планеты. Тут я, конечно же, не смогла сдержать своего удивления, и граф, несколько пораженный моим незнанием, просветил, что же это за дыра.

Оказалось, наука этого мира считает что вся Вселенная образована из протоматерии – эфира. Звезды – это сгустки протоматерии, а планеты – бывшие маленькие светила, в которых эфир распался на четыре составляющие: землю, воду, воздух и огонь. Из этих четырех стихай, замешанных в той или иной пропорции, состоит вся живая и неживая природа Земли.

Поскольку, все это «вскипело» на поверхности закрученного в клубок сгустка протоматерии, то внутри планеты должна остаться полость того объема, которую изначально занимал эфир. И в этой полости существует мир, подобный нашему, освещенный флогистоном – сверхлегким огнем. Климат в том мире очень теплый и влажный. И именно на поиски «входа» в этот мир и отправлялись люди к полюсам планеты.

Я невольно вспомнила про Жюль Верна и его научно-фантастический роман «Путешествие к центру Земли», по мотивам которого сняли столько фильмов. Теперь-то мне было понятно, откуда растут ноги всей этой истории. В нашем мире есть игра, в которой нужно из земли, воды, огня и воздуха формировать разные вещества. Так что и теория, наверное, тоже существовала.

Вот только сэр Карсс не был фантастом, он был ученым. И я до крови искусала язык, чтобы не вмешаться и не рассказать о его заблуждении… Уж, что-что, а строение планеты из школьной программы я помню отлично. И никакой дыры на полюсе и уж тем более полости внутри планеты не существует. И я обязательно расскажу об этом. Но не сейчас. И я мужественно сдерживала себя до конца вечера.

Я вошла в дом и скинула легкую накидку на руки второй горничной. Ее имени я не запомнила, но девица мне не нравилась. Тихая, даже какая-то забитая, она молча выполняла свою работу и почти не поднимала глаз от пола. И чем-тот страшно напоминала меня. Ту, которой я была раньше. И этим неимоверно раздражала.

– Скажи Гратте, пусть придет помочь мне принять ванну, – приказала я.

– Простите, ваша светлость, – прошелестела служанка еле слышно, – но Гратта наказана. Госпожа Метта поставила ее на горох на кухне…

– На какой горох? – не поняла я, но остановилась. Что за бред придумала экономка? – За что?

– Она плохо вытерла пыль, ваша светлость. – вздохнула девочка и через паузу добавила, – но на самом деле… госпожа Метта сделал это потому, что раньше Гратта была госпожой, а теперь стала служанкой…

Какая мерзость, я скривилась.

– Иди займись делами, – отправила я девицу, а сама направилась на кухню. Я не потерплю, чтобы в моем доме наказывали горничных подобным образом. По крайней мере, без моего разрешения.

Я шла тихо. И сидящие за столом на кухне экономка с кухаркой меня не услышали. Они пили чай, а может быть что-то покрепче и хохотали, оскорбляя рыдающую Гратту, стоявшую на коленях в углу.

– Что, тварь, думала, я забуду, как ты издевалась надо мной, – хриплый голос скорее всего принадлежал кухарке, потому что раньше я его не слышала, – то сырое тебе было, то пережаренное… То соленое тебе, то сладкое… теперь стой вот. Там твое место. А то ишь, вообразила из себя. Думала под хозяина легла, так сразу госпожой стала?

Она противно заржала. Экономка подхватила смех:

– А какая была-то? И так сделаешь – не то, и эдак – не по нраву… а теперь стоит на горохе и не жужжит… запомни этот угол, девка. Тебе там придется стоять очень часто.

– Что здесь происходит? – не выдержала я, – почему моя горничная стоит в углу вместо того, чтобы готовить мне ванну?

– Ваша светлость, – залебезила Метта тут же сменив тон, тогда как кухарка мгновенно растворилась где-то между печью и стеной, – эта лентяйка плохо вытерла пыль. Совсем отвыкла от работы, пользуясь благосклонностью вашего покойного супруга и воображая себя хозяйкой этого дома.

– Уволена, – почти спокойна сказала я, в упор глядя на экономку, – у тебя есть полчаса, чтобы убраться из моего дома. И ее, – я кивнула на притаившуюся кухарку, – прихвати. Вы отлично спелись, как я погляжу. Гратта, – обратилась я к горничной, – встань. Иди к себе. На сегодня ты свободна. И скажи Зензи, что она нужна мне немедленно.

Гратта кивнула, не поднимая головы и не прекращая всхлипывать, и исчезла из кухни. То, что я лишила Гратту статуса вовсе не значит, что теперь она будет всеобщей девочкой для битья. И она все еще оставалась беременной женщиной. И я сегодня утром лично предупредила экономку, чтобы не ставила ее на тяжелые работы. А она вместо этого поставила ее на горох, я покосилась на угол, где на полу лежали крупные круглые горошины. И сморщилась. Это, наверное, ужасно больно…

Не прошло и минуты, как появилась Зензи.

– Зензи, проследи, чтобы эти особы ничего не прихватили с собой на память. Они уволены.

Оставив свою помощницу разбираться с бывшими служанками, я пошла к себе.

Утром мне прислуживала Гратта. Она была непривычно молчалива и задумчива, а когда закончила меня причесывать, отступила назад, поклонилась, как обычно, но не ушла.

– Леди Лили, – прошептала она, – спасибо вам. И простите… за то, что я… что я…

– Гратта, – я вздохнула, – не могу сказать, что мне доставляет удовольствие вся эта ситуация, но, выйдя замуж за Фиппа, я взяла на себя обязательство позаботиться о его сыне. А пока…

– Я не беременна, – перебила меня Гратта, и вдруг сникла, будто бы из нее вынули стержень, и разрыдалась, – я… я… я соврала…

– Что?! – я развернулась, не вставая со стульчика, на котором сидела, перед зеркалом.

– Я не беременна, – прорыдала она, – я соврала! Я думала… что еще успею… Главное, сэр Фипп теперь со мной. А я больше не прислуга. Он будет приходить ко мне. А там как-нибудь, все получится… Я хотела признаться ему… А он так гордился… говорил, что его ребенку никогда не придется с горечью вспоминать о былом величие рода… он все исправит… и я не смогла сказать правду…

– Но, – прокашлялась я, все еще отказываясь верить в то, что услышала, – твой живот, – кивнула я на небольшую выпуклость под фартуком горничной.

– Он не настоящий, – Гратта расстегнула на груди пару пуговиц и, сунув руку под платье, через несколько секунд вытащила плотный тряпочный валик, сшитый таким образом, что он был похож на круглый живот, – вот, – всхлипнула она, – он не настоящий… простите, леди Лили…

Она держала в руках накладное пузо и ревела. А у меня шевелились волосы на затылке, от того, что я прямо сейчас, в эту секунду понимала, почему все произошло именно так, а не иначе…

– Гратта, – выдохнула я, – что же ты наделала…

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Фипп пошел на все: на обман, на предательство, на подлог, чтобы его сын родился не опальным бароном, а получил титул герцога. Не здесь, так в другой стране. Он отдал жизнь ради этого. Вот только сына не было. Была ушлая крестьянка, которая решила обмануть доверчивого мага-ниженера, подложив под платье старое тряпье.

Но с другой стороны, Фипп сам сделал этот выбор?

Я уволила Гратту, она ушла из моего дома в это же утро, но не вернулась в деревню, осталась работать прислугой в Крамсберге. А вот ненависть к Фиппу у меня пропала совершенно. Не потому, что я простила его, а потому, что он тоже оказался жертвой обмана. И мне больше никогда не приходилось притворяться, оплакивая своего супруга. Моя скорбь была искренней.