Порождение Тени

Глава шестая

Члены высшего совета столпились у помоста, вытягивая шеи, чтобы увидеть труп. Мёртвые, чёрные глаза главного правителя смотрели вверх, на купол ротонды.

Верховный аббат стал расспрашивать мертвеца.

— Ты Кендрик Селькирк, что был главным правителем Сембии?

Труп открыл рот и произнёс надломленным голосом:

— Да.

Элирил улыбнулась. Ночной провидец Ривален сделал плотскую марионетку из тела правителя. Она не знала, что за существо говорило его устами, но точно знала, что это был не Кендрик.

— Ты был убит? — спросил Джемб.

Миг молчания, потом ответ:

— Да.

Зал тут же взорвался голосами. Уоллмены поспешили вперёд, но остановились, когда верховный аббат поднял руки. Снова наступила тишина. От царившего вокруг напряжения у Элирил закружилась голова.

— Знаешь ли ты, кто это сделал?

— Да.

Снова раздались шепотки. Замелькали взволнованные взгляды. Ладони сомкнулись на рукоятях клинков. Элирил облизала губы в предвкушении. Мирабета глядела на труп так, будто это была груда золота.

Верховный аббат оглянулся на ассамблею.

— Возможно, следующий вопрос лучше задать в присутствии Рейтспура и городской стражи?

— Спрашивайте сейчас, — нетерпеливо ответила Мирабета, повелительно взмахнув рукой. — Сейчас, господин верховный аббат. В этом городе и в этой стране правит совет, а не Рейтспур.

Жрец понимал, что не стоит возражать Мирабете. У неё хватало политических инструментов, чтобы уничтожить его церковь — начиная с повышения налогов и заканчивая аннулированием прав на земельные владения, принадлежащие сейчас последователям Тира. Он сглотнул и кивнул.

— Кто убил тебя, главный правитель Селькирк?

— Агенты Эндрена Корринталя отравили мою последнюю трапезу не оставляющим следов волшебным ядом. Меня убил Эндрен Корринталь.

Элирил чуть не пустилась в пляс, когда помещение взорвалось выкрикиваемыми обвинениями и контробвинениями. Мирабета не могла спрятать улыбку.

Члены совета толкались и вопили друг другу в лицо. Эндрен Корринталь выкрикивал оправдания с красным, как спелое яблоко, лицом.

— Ложь! Это ложь!

Мирабета проглотила улыбку и решила сполна воспользоваться ниспосланным ей даром.

— Ты убийца, Эндрен Корринталь! — закричала она, встав рядом с верховным аббатом и указывая пальцем на Эндрена. — Назови тех, кого нанял совершить это грязное дело!

Элирил бросила взгляд на Абеляра, который казался потрясённым.

— Ложь! — ответил Эндрен. — Подстроенный тобой обман!

Между несколькими советниками началась потасовка, и Зарина Терба сбили на пол. Вирдон Кост без предупреждения выхватил оружие и бросился на Инмина. Другие члены совета в ответ схватились за собственную сталь, и помещение превратилось в хаос из воплей, выкриков и сверкающих лезвий. Младшие жрецы собрались на возвышении, чтобы защитить аббата и тело. Уоллмены взялись за мечи и бросились в драку. Абеляр сломя голову побежал прямо к отцу, оказавшись среди хаотично мелькающих кулаков и клинков.

Поднявшись на колени, разъярённый Зарин Терб достал из-за пазухи тонкий жезл и выпустил из него разряд молнии, прорезавший помещение, отшвырнув нескольких советников. Длинный меч перерубил запястье Терба, и жезл застучал по полу. Зарин завопил, схватившись за истекающую кровью культю. Кто-то ударил его по темечку, и советник рухнул ничком.

Элирил бросилась к ближайшему выходу и закричала в дверной проём:

— Стражу! Стражу в Зал Совета! На совет напали!

Девушка не стала ждать, чтобы убедиться, что её услышали. Вместо этого Элирил прошептала короткую мольбу к Шар, зарядив свои руки тёмной, ядовитой магией, и вернулась в схватку, чтобы найти подходящую цель. Абеляр Корринталь стоял рядом с отцом, обнажив меч, готовый к поединку, и его окружало мерцание защитной магии. Они отступали к выходу из ротонды. Элирил догадалась, что Абеляр — жрец или храмовник повелителя утра.

За спиной верховного аббата, в кольце младших жрецов, окруживших подиум и махавших своими молотами, Мирабета была в безопасности. И тётушка, и Джемб что-то кричали, но их слова заглушал шум драки. Председатель тщетно призывал совет к порядку.

Элирил увидела Зарина Терба на полу. Он лежал без чувств в луже собственной крови, а его уоллмена нигде не было видно.

Элирил протолкалась через зал, уворачиваясь от клинков, и опустилась на колени возле Терба. Она сделала вид, будто пытается остановить его кровотечение, но на самом деле заставила проникнуть свой волшебный яд в его вены. Он умер мгновенно, и преданность Эндрену Корринталю умерла вместе с ним. Элирил смотрела, как дух Терба покинул тело и пронзил крышу. Она встала и отошла от покойника.

Краем глаза девушка заметила, как Абеляр тащит к выходу протестующего отца. Она положила ладонь на свой священный символ, шёпотом воззвала к Шар, и незаметно указала пальцем на Корринталей. В одно мгновение вокруг них сгустилось клубящееся, высасывающее жизнь облако чёрного тумана. Эндрен Корринталь закричал и замахал руками, пытаясь развеять тьму, окутавшую его с сыном, выпивая их жизненные соки.

Остальным членом совета сейчас было не до судьбы Корринталей. В ротонде звенела сталь.

Элирил ухмыльнулась, представив себе высосанные оболочки, которые оставит её заклинание, но ухмылка угасла, когда облако тьмы рассеяла вспышка красноватого света. Свет источал святой символ в руках Абеляра. Одной рукой он приподнял своего ослабевшего отца, другой продолжал сжимать символ. Его взгляд упал на Элирил, и глаза юноши сощурились.

Элирил по его лицу поняла, что Абеляр знал — облако призвала она. Девушка улыбнулась и присела в издевательском реверансе. Абеляр что-то сказал отцу, опустил его на пол, и стремительно зашагал через всю ротонду к ней, сметая эфесом меча всякого, кто оказывался у него на пути. Его окружал красноватый свет.

Элирил взялась за свой невидимый священный символ и ухмыльнулась. Она была рада предоставившемуся шансу…

Приближение Абеляра прервал звук рога, и из двух дверей в зал устремилась дюжина стражников. Они криками призывали к порядку, без разбору нанося удары щитами. Абеляр бросил на Элирил последний яростный взгляд и вернулся к отцу.

За несколько мгновений стражники остановили драку.

Задыхаясь, советники и их уоллмены глядели друг на дружку. В онемелых руках покоилось оружие. Зарин Терб валялся мёртвым. Граффин Дистеф сидел на полу, держась за грудь, но живой. Мёртвое тело Инмина Доссира почернело и дымилось, обожжённое молнией Терба. Ещё четверо уоллменов были мертвы.

— Что мы наделали? — спросил Венс Дерстилл из Даэрлуна. Его меч был испачкан кровью.

— Это Инмин первым схватился за оружие! — объявил Вирдон Кост.

— Это неправда, — сказал от двери Абеляр Корринталь неестественно спокойным голосом. — Первым взялся за оружие ты, Вирдон Кост.

Пока Кост брызгал слюной, на помост поднялся председатель Лоссит. Встав рядом с Мирабетой, он зажал свой кровоточащий нос.

— Довольно, — крикнул он. Из-за прижатого к носу платка голос получился глухим. — Мы установим это, когда придёт время.

Он оглядел ротонду и павших членов совета.

— Боги, взгляните на это! Что скажет народ?

— Народ не должен об этом узнать, — ответила Мирабета, указывая на Эндрена. — Это твоих рук дело, Эндрен Корринталь.

Эндрен покачал головой. Видимо, после заклинания Элирил у него не хватало сил, чтобы заговорить и высказаться в свою защиту. Порез над его правым глазом не прекращал кровоточить. Абеляр произнёс волшебное слово и коснулся отцовского лица кончиками пальцев. Рана немедленно затянулась, и щеки Эндрена снова порозовели. Абеляр через весь зал посмотрел на Мирабету.

— Это ваших рук дело, графиня. Ваших и вашей бесчестной племянницы.

Элирил притворилась, что задыхается от возмущения.

Абеляр продолжал.

— Ваша племянница призвала облако тьмы, пытаясь убить моего отца. А вы своим притворством разожгли в совете эти страсти. Вы двое устроили так, чтобы прозвучала эта ложь.

Мирабета нахмурилась.

— Твой разум помутился, Абеляр Корринталь. Моя племянница не способна творить заклинания. И вовсе не я, а труп главного правителя обвинил твоего отца. Ты одной фразой оклеветал двух членов моей семьи, баюкая голову убийцы.

— Мой отец — не убийца, — с гневом в глазах продолжал стоять на своём Абеляр. — Это ложь. Ваша ложь.

Несколько союзников Эндрена выразили согласие. Ладони сжались на рукоятях.

— Верховный аббат лично наложил заклятье, — возразила Мирабета. — Ты смеешь обвинять жрецов Судьи?

Абеляр встал и указал мечом на неё.

— Я обвиняю вас, графиня. Кто больше вашего выиграет от падения моего отца?

Он оглянулся на остальных членов совета.

— Здесь замешана тёмная магия.

— Да, — согласилась Мирабета. — Тёмная магия, с помощью которой Эндрен убил моего кузена.

— Не верьте ей, — сказал советникам Абеляр. — Вы знакомы с отцом. Он благородный человек. Он никого не убивал.

Лицо Мирабеты запылало, когда несколько советников согласно кивнули. Она обернулась к жрецу.

— Господин аббат, не могли бы вы прибегнуть к заклятьям, чтобы различить ложь?

Джемб кивнул.

— Пожалуйста, сделайте это, — приказала Мирабета, — и спросите, имею ли я какое-то отношение к смерти главного правителя и к именованию Эндрена Корринталя его убийцей.

Джемб поглядел на Абеляра и Эндрена, на Мирабету, на членов совета. Председатель кивнул. Аббат, взявшись за свой символ веры, прочитал молитву Тиру. Когда он закончил, его охватил нимб бледного сияния. Мирабета оказалась в границах этого нимба.

— В этом свете никто не может лгать, — объявил Джемб. Он посмотрел прямо на Мирабету.

— Мирабета Селькирк, это вы устроили убийство Кендрика Селькирка, лично или через посредников?

Мирабета позволила вопросу повиснуть на миг, прежде чем ответила:

— Нет. Не имею к этому никакого отношения. Равно как и к попытке обмануть присутствующих, как утверждает Абеляр Корринталь.

Джемб кивнул.

— Она говорит правду.

Громкий шёпот пронёсся по залу.

— А её племянница? — произнёс Абеляр. — Допросите её!

Взгляды устремились к Элирил.

— Моя племянница в этом не замешана, — сказала Мирабета.

Элирил выпрямилась и сделала шаг вперёд.

— Всё в порядке, тётя. Мне нечего скрывать.

Она проложила себе путь через толпу и шагнула в сияние истины Тира.

Джемб спросил:

— Элирил Хравен, это вы устроили убийство Кендрика Селькирка, лично или через посредников?

Элирил покачала головой.

— Нет.

Джемб кивнул.

— Она тоже говорит правду.

Шум голосов наполнил помещение. Элирил улыбнулась Абеляру.

— Заклинания можно обмануть, — заметил тот.

— Как и сыновей, — добавила Мирабета.

Абеляр с холодной яростью посмотрел на неё.

— Я знаю, кто вы на самом деле, графиня. Вы и ваша племянница. Вам это с рук не сойдёт.

Мирабета вежливо улыбнулась.

— На самом деле мы обе, Абеляр Корринталь, преданные слуги Сембии. Но ты… ты сын предателя и убийцы.

Она махнула стражникам.

— Арестуйте лорда Корринталя.

Ассамблея разразилась возгласами протеста и криками согласия. Стражники нервно переглянулись.

Всё ещё ослабевший после заклятья Элирил, Эндрен Корринталь без помощи сына выпрямился и сказал:

— Ты не можешь говорить от лица всего совета или города, Мирабета Селькирк.

Улыбка Мирабеты не дрогнула, хотя её взгляд посуровел. Не отрывая глаз от Эндрена, она сказала председателю:

— Господин председатель, я требую публичных выборов нового главного правителя Сембии.

Зал взорвался. Снова сверкнули клинки. Стражники поспешили обезоружить советников и их уоллменов — всех, кроме Абеляра, который отказался отдавать свой меч, и никто не осмелился отобрать его силой.

— Графиня, я не уверен, что… — начал Лассит.

— Поддерживаю требование, — крикнул Граффен Дистиф.

Мирабета подняла руки, чтобы успокоить разгорающееся волнение, и сказала:

— Выберем временного главного правителя, пока не будут заполнены… — она глянула на трупы Зарина и Инмина, — вакантные места. Сроком на девяносто дней. Затем состоятся новые выборы.

Большинство советников выразили согласие. Даже Лоссит сказал:

— Разумное предложение, графиня.

Пока жрецы Тира исцеляли раненых, председатель предложил номинировать новых претендентов. Не выдвинули никого — Эндрен отказался от заместителя, заявив, что голосование было неправомочным. Единственным кандидатом осталась Мирабета. Лоссит открыл публичное голосование, и незначительным большинством голосов её выбрали временной главной правительницей. Эндрен и двое самых близких его союзников воздержались.

— Занесите в протокол, — сказал председатель, — что властью высшего совета Мирабета Селькирк временно назначается на пост главного правителя Сембии на следующие девяносто дней. Официальное заявление будет сделано сегодня вечером.

Мирабета взглянула на Эндрена. Он должен был понимать, что сейчас произойдёт. Старший Корринталь принял преисполненную собственного достоинства позу, когда Мирабета заговорила:

— Эндрен Корринталь, вы арестованы по подозрению в убийстве Кендрика Селькирка.

— Нет! — крикнул Абеляр, выхватив меч, лезвие которого сияло красным.

— Если вмешается Абеляр Корринталь, арестуйте и его, — добавила Мирабета.

Пятеро стражников подняли своё оружие и двинулись к Корринталям. Эндрен положил ладонь на плечо сына и надавил, чтобы тот опустил клинок.

— Нет, Абеляр. Только не так.

— Ты не убийца, — ответил его сын, не отрывая глаз от приближавшихся стражников.

Эндрен посмотрел на Мирабету.

— Нет. Меня оправдают.

Мирабета лишь усмехнулась.

Абеляр взглянул в отцовское лицо. Эндрен кивнул, улыбнулся, и юноша убрал меч в ножны.

Элирил раздражённо прицокнула. Она надеялась увидеть кровь Абеляра.

Ещё один союзник Эндрена, Хермлин Самбруар из Урмласпира, заявил:

— За стенами собрались две сотни людей, которые но одобрят это, Мирабета. Это же очевидный захват власти.

Прежде чем графиня смогла ответить, Эндрен покачал головой и произнёс:

— Нет, Херлин. Мы не станем превращать Ордулин в поле боя. В отличии от графини, я слишком дорожу нашей нацией, чтобы так рисковать её благополучием. Председатель, я требую собрания знати с целью выбрать следующего главного правителя по окончанию срока Мирабеты Селькирк.

Элирил нахмурилась. Как и её тётя. Собрание знати превратит совет двадцати в ассамблею из семидесяти или более членов. Такое собрание нарушит все планы Мирабеты.

— Ты не в том положении, чтобы что-то требовать, Эндрен Корринталь, — заявила Мирабета. — Совет уже более трёх сотен лет не созывал собрания знати. Задача совета, как представительного органа, в том, чтобы в этом не было нужды.

Эндрен поглядел на Мирабету.

— И совет потерпел неудачу. Ордулин превратился в улей, где идёт борьба за власть между жадными политиканами, которых собственная выгода волнует сильнее интересов государства. Нации требуется новая кровь и новые перспективы. Я соглашусь на этот арест — на домашний арест, в моём особняке в Ордулине — только в том случае, если мой сын останется на свободе, а верховный совет согласится на собрание знати. Следующего постоянного главного правителя должны избирать всё представители знати, а не этот круг советников.

— Поддерживаю! — крикнул Херлин. — Публичное голосование за собрание знати, председатель.

Лоссит, по природе своей стремящийся к компромиссам, несмотря на протесты Мирабеты открыл публичное голосование. Каждый из членов ассамблеи проголосовал за — они были готовы возложить ответственность за избрание нового главного правителя на всю знать Сембии. Увидев это, Мирабета отозвала свой протест и тоже проголосовала за.

Но последнее слово всё равно осталось за ней.

— По приказу главной правительницы, — сказала стражникам Мирабета и указала на Эндрена, — арестуйте этого убийцу.

Эндрен торопливо прошептал последние указания Абеляру, пока тот бросал яростные взгляды на Мирабету с Элирил.

Кейлу снились духи, корчащиеся в ямах с жидким огнём. Ямы обходили рогатые демоны с чёрной чешуей, истязая мучеников ножами. Делая свою кровавую работу, демоны ухмылялись. С мерцающего красного неба сыпался огонь. Смех, зловещий и глубокий, заглушал крики. Кейлу он показался знакомым, но Эревис не мог вспомнить, откуда.

Помоги мне, сказал голос.

Кейл не мог понять, была это просьба о спасении или предложение помочь с истязанием грешников.

Помоги мне, Эревис, повторил голос.

На этот раз Кейл узнал его.

Магадон?

Прежде чем Магадон ответил, в сон проникло нечто тёмное, большое и страшное. Мерцавшее небо помутнело. Грешники и дьяволы руками заслонились от упавшей тени.

Отец, произнёс мысленный голос Магадона, и Кейл почувствовал присутствие сущности, древней, как сама Мультивселенная. Её сила обнажила всю сердцевину шейда. Он хотел убежать, спрятаться, но укрыться было негде. Он знал имя сущности. Это был никто иной, как Мефистофель, отец Магадона.

Он мой, сказал архидьявол, и от этого голоса из ушей Кейла потекла кровь.

Эревис проснулся от того, что Варра трясла его. Открыв глаза, он обнаружил, что с тела стекают тени, заполняя постель. Укрытая тьмой Варра кричала его имя.

— Эревис! Эревис!

Стук сердца эхом отдавался в ушах. Он был насквозь мокрый от пота. Голова звенела. Он схватил Варру за запястья и заставил тени отступить.

— Я в порядке, Варра. Это был сон. Плохой сон.

Но он не был уверен, что всё дело только в этом.

Варра с беспокойством глядела на него сверху вниз со слезами в глазах.

— Боги, — сказала она.

— Со мной всё хорошо, — уверил он девушку.

Она вздохнула, мгновение рассматривала его, потом опустила голову ему на грудь. Эревис обхватил её руками, надеясь, что Варра не услышит, как громко стучит его сердце, и вдохнул аромат её волос. Это его успокоило.

В доме было темно. По-прежнему стояла ночь, вероятно, сейчас было несколько часов после полуночи.

— Ты звал кого-то во сне, ворочался, — сказала девушка. — Комната почернела от теней. Я испугалась. Я всё трясла и трясла тебя, но ты не просыпался.

Кейл задумчиво погладил её по волосам, мысленно находясь ещё во сне. Он плохо спал последние десять дней. Ему постоянно снились души мученников, но ни один из прошлых снов не был таким живым, как этот.

— Варра, мне кажется, что один мой друг попал в беду.

Варра не услышала его. Или сделала вид, что не слышит.

— Ты повторял одно и то же снова и снова, кричал, — сказала она.

Кейл не хотел спрашивать, но не смог сдержаться:

— Что я говорил?

— Ты кричал о надвигающейся буре, про Ад, и всё время повторял «два и два будет четыре, два и два будет четыре». Это что-то говорит тебе?

Кейла ударил озноб. На его коже играли тени.

— Да. Нет. В смысле, я не уверен.

— У тебя гусиная кожа, — она провела рукой по его груди. Вокруг её пальцев кружились тени.

Эревис погладил девушку по волосам.

— Это пустяки, Варра. Просто сон.

Она кивнула и больше не стала задавать вопросов.

Кейл глядел на потолочные балки и обдумывал сон и слова, которые он говорил. Фраза «два и два будет четыре» принадлежала Сефрису Двендону, безумному мудрецу Огмы. Этим Сефрис хотел сказать, что от судьбы невозможно уйти.

Кейл решил, что обязан найти Магадона. Его друг был в беде. Эти сны были своего рода видением, какой-то мольбой. Магадону нужна его помощь.

Приняв решение, Эревис стал ждать, пока не уснёт Варра. Когда это случилось, он соскользнул с кровати и принялся беззвучно собирать одежду, сапоги, оружие. Потом шагнул сквозь тени наружу, на луг. Одеваясь, он представлял себе Звёздный Покров, город, который был для Магадона домом. Он представлял ряды храмов, глядевших на грязный, пропитанный пороками торговый город. Он представлял ветхие деревянные доки, заполненные товарами и рабочими, улицы, полные повозок и фургонов.

Получив чёткий мысленный образ, он окутал себя тенями и использовал их, чтобы телепортироваться в другой конец Фаэруна. В мгновение ока Кейл переместился на сотни лиг, оставив позади дом и Варру.

Он оказался в одном из тёмных переулков Звёздного Покрова, незамеченный никем, кроме бродячего пса. Лохматая собака зарычала в ответ на его внезапное появление и попятилась, поджав хвост между лап.

Эревис не тратил времени зря. Он начал обшаривать таверны, харчевни, пристань. Иногда он невидимым шагал мимо людей и столов, подслушивая. Иногда платил монетой, чтобы развязать языки. В остальное время добивался своего угрозами.

В заведениях Звёздного Покрова можно было встретить самых разнообразных существ. Город стремился стать крупным торговым узлом, так что его врата были открыты для всех. Кейл расспрашивал не только людей, эльфов и дворфов, но ещё и высоченных гноллов, волосатых багбиров-наёмников, клыкастых полуорков, пискливых гоблинов-чёрнорабочих. Впервые за многие месяцы он снова стал собой, почувствовал, что делает то, что должен делать. В первую ночь он не добился успеха, но сны продолжались, так что он продолжил искать, ночь за ночью.

Он бродил по безымянным питейным, что прятались в тёмных закоулках доков, ходил в тайные наркопритоны, скрытые в сырых погребах возле городских стен, посещал бордели, где мужчины и женщины стоили всего несколько медяков и допускались посетители с любыми вкусами.

И там, на самом дне Звёздного Покрова, он вышел на след Магадона. Он обнаружил, что о Магадоне говорят, как о пьянице, наркомане, о бормочущем безумце.

Эревис всё сильнее волновался за друга. Знакомый ему Магадон не демонстрировал склонностей к подобным порокам. Но это было до того, как следопыт открыл свой разум Источнику. Кейл знал, что контакт Магадона с Источником изменил мага разума. Но не представлял, насколько.

Эревис проследил Магадона до Тезиира, где с облегчением узнал, что его друг — по-видимому, в трезвом уме — устроился проводником в караван торговой кампании «Три Алмаза». По этому следу Кейл прошёл из Тезиира обратно до Звёздного Покрова. Там он нашёл торговца по имени Гратан, который руководил тем караваном, куда нанялся Магадон. Кейл договорился с ним о встрече.

Они встретились за треснувшим деревянным столом в «Сисястой русалке», одной из немногих качественных гостиниц в квартале доков Звёздного Покрова. Присаживаясь, Кейл бросил на торговца оценивающий взгляд. Гратан носил простые штаны, цветную рубаху, зелёный кафтан и потёртый плащ, повидавший слишком много путешествий. Несколько ювелирных украшений, что он носил, не отличались особым качеством. Кейл решил, что Гратан хорошо обеспечен, но не богат. На бедре у купца висела рапира, но Эревис сомневался, что тот часто ею пользуется. В его глазах было недостаточно жесткости.

— Благодарю, что пришли, мастер Гратан, — сказал он. Сознательным усилием Кейл заставил тени не сочиться у него с кожи.

— Ну так в чём дело? — спросил торговец. — Вас интересуют мои товары?

Кейл непринужденно оглядел гостиницу. Он легко заметил охрану Гратана — двух массивных наёмников в кольчугах на противоположных концах общего зала. Оба слишком усердно старались не глядеть в сторону их столика.

— Нет, — ответил Кейл. — Но я компенсирую вам ваше время. Это вы вели караван «Трёх Алмазов» из Тезиира?

— Да, — кивнул Гратан.

— Я ищу проводника, который был с вами. У него необычные глаза.

Как только Кейл упомянул Магадона, Гратан помрачнел и задумался. Эревис увидел страх в его отёкших глазах.

— Вы знаете, о ком я, — мягко сказал Эревис. — Я вижу это по вашему лицу. Где он?

Несмотря на его усилия, с кожи заструились тени.

Гратан увидел их, и его глаза широко распахнулись. Он отодвинул стул и начал вставать.

— Мне больше нечего вам сказать…

Кейл вскочил, схватил его за рубаху и подтянул к себе через стол. Тени потекли с него ещё сильнее.

— Отпустите меня, сэр!

Кейл кивком указал на охранников Гратана, которые уже бежали к столу, схватившись за кинжалы. Другие посетители встревоженно смотрели на шейда, хотя никто не стал вмешиваться.

— Отзови их или я прикончу тебя прямо сейчас, — сказал Кейл, и по его тону не возникло никаких сомнений, что именно так он и поступит. Тьма закружилась вокруг них двоих. — Мне никто не помешает, и я исчезну отсюда ещё прежде, чем у тебя остановится кровь.

Гратан неловко просигналил стражникам оставаться на местах.

Они подчинились, меряя Кейла холодными взглядами.

— Я повторю вопрос только раз. Где мой друг?

Страх в глазах Гратана превратился в озадаченность. Он вгляделся в глаза Кейла, как будто пытался понять, лжёт ли тот. Не заметив ничего, указывающего на это, купец расслабился.

— Друг? Говоришь, ты его друг?

Кейл кивнул, но отпускать торговца не стал, хоть и ослабил немного хватку.

— Отпусти меня, — сказал Гратан. — Давай присядем, как джентельмены. Я расскажу тебе, что видел.

Кейл опустил его обратно в кресло, и купец дал отмашку своим телохранителям. Другие посетители вернулись к своим делам.

— Приношу свои извинения за грубое обращение, — неискренне сказал Кейл. Он снова заставил свои тени исчезнуть.

Гратан расправил свой кафтан, изучая его на предмет разрывов.

— Принимаются. Человек разыскивает друга. Это я понимаю.

— Где он? — спросил Кейл.

— Я не знаю. На тракте что-то случилось.

Кейл подождал, пока купец не продолжил.

— Однажды вечером мы как обычно разбили лагерь. Я отправился к своему фургону, чтобы лечь спать. Оставил твоего друга у костра. А позже проснулся от шума.

— Опиши его.

— Как будто ветер, как-то так, но ветра не было. Я почувствовал, что что-то неладно, и выскользнул из постели. И тогда увидел это.

Кулаки Эревиса сжались.

— Увидел что?

— Что-то случилось с остальными караванщиками. Ни один из них не шевелился. Несмотря на шум, они крепко спали. Под заклятьем или как-то так, полагаю. Но это, — он коснулся серебряной застёжки на плаще, — защищает меня от подобного рода вещей, иначе я бы тоже, наверное, всё проспал.

Кейл нетерпеливо сделал ему знак продолжать.

— На Магадона это не подействовало. Он был на ногах и кричал что-то в ночь. Не знаю кому. Он видел что-то, чего не видел я. Он выстрелил в темноту из лука. Стрелы светились красным, как будто зачарованные или как-то так. Наконец… — Гратан покачал головой. — Это было… как будто ночь открылась, чтобы поглотить его. Над лагерем висело облако тьмы. Магадон заметил его и уронил оружие. Облако опустилось на него, а когда поднялось — проводник исчез. На следующий день я сказал людям, что ночью он сбежал. Они ничего не помнили, а я не хотел их пугать.

Кейл рассматривал Гратана, и было непохоже, что тот лжёт.

— Это всё? Зачем ты солгал своим людям? Почему не доложил страже?

Гратан пристыженно отвёл взгляд.

— Я хочу, чтобы ты знал — я расспрашивал о Магадоне, но осторожно. За то короткое время, что мы были знакомы, мне он понравился. Но я не хотел, чтобы разошлись слухи о нападении. Плохо для настроя. Плохо для торговли.

— Торговля — не оправдание трусости, — жёстко сказал Кейл.

Лицо Гратана вспыхнуло гневом, но холодный взляд Кейла заморозил все слова, которые хотел сказать толстый купец. Гратан отвёл глаза.

Кейл встал. Он не стал сдерживать тени, текущие с его тела, не стал скрывать презрения в голосе.

— Благодарю за твоё время, торговец, — он бросил на стол два платиновых солнца.

Гратан, не обратив внимания на монеты, посмотрел на него и сказал:

— Я испугался. Как и Магадон. Как и любой бы на моём месте. Но надеюсь, что с ним всё в порядке, и ты найдёшь его.

Кейл услышал искренность в голосе купца. Он кивнул, отвернулся, прошёл мимо одного из охранников Гратана и покинул гостиницу. Найдя пустынный переулок, он призвал тени и оседлал их, переместившись обратно к Варре, в их дом в Сембии. Сейчас он волновался за друга сильнее, чем когда-либо.

Я стою в дверном проёме, и лёгкий ветерок доносит запах сосен. Где-то неподалёку журчит ручей. Я выхожу из камеры и оглядываюсь.

Я стою на склоне холма, глядя на девственный ландшафт. Повсюду растут хвойные деревья. Истекающие возможностями идеи свисают с ветвей. Чистый ручей стекает по склону в долину внизу. В нём плавают мысли, серебристые и проворные.

Я вижу небо и задыхаюсь.

Красный полупрозрачный купол охватывает мир, определяя его границы. Острые края и гладкие, плоские грани похожи на поверхность кристалла. Я стою внутри полусферы — мысленного пузыря. Вспоминаю слова, однажды сказанные мне у костра на привале: «У каждого в душе хранится сундук, полный секретов». Я понимаю, что нахожусь внутри ствоего сундука.

В кристальном небе периодически вспыхивают огни, заливая местность красным светом. В небесных глубинах медленно клубятся багрово-оранжевые вихри. По блестящей поверхности бегут неровные, тёмные и пульсирующие линии, напоминающие мне вены.

Отвожу взгляд — кружится голова. Вдалеке я замечаю стену.

Стена из чёрного камня находится в дальнем конце полусферы. Она поднимается с земли до самого неба и тянется от одной стороны полусферы к другой. Ручей течёт в её сторону.

Стена огромная, и я должен пробиться сквозь неё. Как? Я разворачиваюсь, собираясь вернуться в камеру и сказать Смелости, что не могу это сделать.

Камера исчезла. Как и Смелость.

Теперь я один.

Не считая мыслей. Не считая идей.

Ветер колышет сосны и доносит откуда-то издалека зловещий смех. Я тянусь за мечом и вспоминаю, что при мне нет оружия. Оглядываю лес и ничего не замечаю.

— Кто ты? — кричу. — Покажись!

Никакого ответа, только смех.

Чтобы добраться к стене, мне предстоит долгий путь. Я знаю, что мне нужно оружие, что-нибудь посерьёзнее сорванной с дерева ветки.

Направляю взгляд внутрь себя, разыскивая любые остатки ментальных сил, какими смогу воспользоваться. Ничего не нахожу. Я лишь часть целого, и ядро дало мне лишь то, что нужно для самостоятельного существования.

Смех издевается надо мной. Я пытаюсь его игнорировать.

Потом вспоминаю слова Смелости: «Ты — это оружие». Кажется, я понимаю.

Нырнув в глубины сознания, я черпаю силы в чувстве долга, самой сильной части меня, которая обычно не является источником ментальной энергии. Но сейчас — здесь и сейчас — она может дать мне силы. Энергия искрится в моём рассудке, острая и яркая. Немного, но достаточно. Я призываю её, вытягиваю руку, и концентрируюсь. Шар бледно-жёлтого цвета формируется на ладони. Я направляю силу разума в этот шар, придаю необходимую мне форму.

Я — это оружие. Я — это оружие.

Из шара бьёт вверх единственный луч света. Своим разумом я даю ему лезвие, натачиваю его своей волей, и превращаю его в клинок. Вместе с этим я сжимаю шар в ладони и сдавливаю его, пока он не превращается в идеально сидящую в руке рукоять.

Я удовлетворённо улыбаюсь и не чувствую упирающихся в губу клыков. Делаю несколько пробных взмахов, чтобы испытать клинок. Он лёгкий и гудит, когда я разрезаю им воздух. Придётся компенсировать нехватку веса. Я привык к тяжести стали в руках. Шагнув к ближайшей сосне, я с размаху опускаю клинок на толстую ветку, начисто срубая её.

Я готов.

Смех стихает, и мне кажется, что это хороший знак. Я начинаю шагать вдоль ручья вниз по склону.

Не успеваю пройти и двадцати шагов, как сверху доносится треск, такой громкий, что я инстинктивно пригибаюсь и хватаю меч наизготовку. Поднимаю взгляд в поисках источника шума. Его сложно пропустить.

В кристальном небе появилась неровная трещина. На моих глазах она пересекает половину небесного свода. По другую сторону неба напрасно пытается просочиться внутрь орда извивающихся тёмных форм. Не знаю, что это такое, и не хочу выяснять.

Я бегу вниз по склону, уверенный, что сейчас одна из чёрных тварей упадёт с неба прямо на меня.

До стены путь неблизкий.

Как будто ощутив мое зарождающееся отчаяние, снова раздаётся смех, и звучит голос.

— Торопись. Мы тебя ждём.

Я останавливаюсь, узнав голос.

Он мой собственный.