Поручик из Варшавы 2 (СИ)

Глава 10. 2 сентября 1939 года. Вечер

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии "Познань"

Порядка двух часов ушло на все приготовления: осмотр технического состояния боевых машин, их заправку топливом и боеприпасами, а также на приём пищи — благо, полевые кухни есть в наличии.

Обедали совместно с мотопехотой капитана Галецкого. С ними у нас уже сложилось нечто вроде пресловутого «боевого братства». Взаимодействовать с этим батальоном мы начали ещё летом, отрабатывая всевозможное взаимодействие. Сейчас же, на самом низовом уровне, среди солдат, начало зарождаться «содружество родов войск» и понимание того, что воевать совместно с другими родами войск полезно!

Наши повара постарались. На обед была предложена гороховая похлёбка — в качестве первого блюда, пшенка с чесноком и луком, разбавленная варёной тушеной говядиной из консервов — в качестве второго. Запивать всё это предполагалось сладким чаем или какао на выбор, неизвестно где и как добытого нашим поваром. Впрочем, удостоверившись, что свою порцию получили все, работники полевых кухонь начали выдавать порции добавки всем желающим. Без лимита выдавали свежий серый хлеб с какими-то отрубями.

Получилось вкусно и достаточно питательно.

Не подкачала и ремонтная рота, которая успела привести в норму не только два из повреждённых ранее 7ТР, но и сразу трёх «немцев»: «единичку», «двойку» и бывшего чехословацкого «тридцать пятого».

Отдельное внимание стоит уделить трофеям. Многие танкисты обзавелись германскими пистолетами «Люггер», трофейными часами и ножами. Самые хитрые из младших командиров-танкистов старались раздобыть бинокли. Не забывали и про съестные припасы — достаточно быстро в вещевых рюкзаках танкистов и пехотинцев осели немецкие консервы и фляги со шнапсом.

«Люггер» в аккуратной кожаной кобуре и немецкий штык-нож в ножнах преподнесли и мне. Подарок я принял, впрочем, кобуру решил не использовать за ненадобностью. Штык занял положенное место справа от пряжки офицерской портупеи, а пистолет с запасным магазином перекочевал в объёмный внутренний нагрудный карман комбинезона — его лучше не светить перед офицерами других подразделений, могут не понять.

Пехотинцы же, по моей рекомендации, высказанной капитану Галецкому, особое внимание уделяли гранатам и немецким пулемётам. В итоге, к концу нашего «стояния» на поле боя, мотопехотный батальон получил в своё распоряжение десяток германских пулемётов МГ-34 со всеми принадлежностями. К этому прекрасному коллективному оружию спешно начали готовить расчёты. Я бы объединил все их в одну пулемётную роту, но моего мнения никто не спрашивал, поэтому все трофейные пулемёты были «размазаны» ровным слоем среди подразделений мотопехотного батальона.

Впрочем, это было ещё не всё. Пехотинцы где-то нашли сразу три новеньких германских пистолета-пулемёта МР-38. Где они их нашли — одному богу известно. Но факт остаётся фактом — в мотопехотном батальоне появились первые три автоматчика.

Меня же, помимо бронетехники порадовал другой трофей. Вернее, для меня он не был чем-то необычным, но для местных оказался чем-то… недостижимым что ли? Я, если что, о канистрах, которые лежали буквально в каждой немецкой машине или были закреплены на броне германских танков.

В самой канистре не было ничего сложного. Да и похожа она была на те самые канистры, что мне довелось видеть в своём, двадцать первом веке: изготовленная из штампованного металла, соединённая сваркой, весила эта ёмкость для жидкостей всего четыре килограмма, имела три ручки для переноски и обладала прямоугольной формой благодаря чему её можно было складывать друг на друга штабелями, что позволяло облегчить перевозку.

Казалось бы — простая вещь, вот только в Польской Армии её не было! Впрочем, не только в польской. В СССР, Британии и США, вроде как с ними познакомились благодаря немцам, подарившим такую незаменимую вещь разным странам в виде трофеев.

Плохо было только одно — в канистрах был залит бензин. А большинство моих танков имело дизельные двигатели и питались соляркой. Но зато — все немецкие машины и танки оснащались бензиновыми двигателями, так что, трофеи всё ещё можно было удачно использовать в наших целях!

А вот обидно было, что германские зенитные автоматы привести в порядок так и не удастся — повреждены они были основательно и требовали либо заводского ремонта, либо, вообще, переплавки. Зато парочку германских 105-мм полевых гаубиц можно было приспособить к делу вместе с полугусеничными тягачами. Впрочем, оприходованием «крупнокалиберных» трофеев занялись подразделения третьей пехотной дивизии легионов, которые, наконец догнали нас.

Какое-то время ушло на формирование экипажей из «безлошадных» — танкистов, чьи машины были повреждены или уничтожены в бою, но сами люди умудрились не только покинуть обречённые без движения танки, но и выжить в последующим бою.

Хуже всего обстояло с офицерами. Из командиров рот у меня остался только поручик Зигфрид Лось, который в ходе последнего боя был контужен, два двое молодых командиров взводов. Остальные выбыли из состава батальона либо в связи со смертью, либо по ранению.

Вообще, за выбытием личного состава следили максимально серьёзно. Я же делал пометки в своём блокноте: кто погиб, а кто отправлен в госпиталь. В моём понимании, нужно постараться сделать так, чтобы на этой войне со всех сторон было как можно меньше пропавших без вести солдат…

Несколько десятков минут ушло на формирование походного ордера. С Янеком приняли решение, что наши батальоны будут двигаться одной большой колонной.

В качестве головного дозора, впереди пустили четыре мотоцикла с колясками из батальона капитана Галецкого и пехотный взвод на двух грузовиках с радиостанцией. От танкистов вперёд пошёл трофейный бронеавтомобиль Sd.kfz 221 с недавно сформированным экипажем. Были в составе дозора и специально обученные на регулировщиков бойцы с флажками, чтобы в случае необходимости организовать на перекрёстках движение должным образом.

В полукилометре от дозора двигалась сводная колонна. Впереди — все мои одиннадцать 7ТР, сведённых в отдельную танковую роту. Следом — мотопехотная рота на грузовиках. За ними штабы обоих батальонов и одна ремлетучка, тыловые подразделения и очередная мотопехотная рота.

Моя ремонтная рота, трофейные танки и взвод, созданный из Калишских полицейских оставались на месте. Как и большая часть «безлошадных» танкистов — для пополнения экипажами восстановленной техники. Остался и один грузовик с радиостанцией с бензовозом — на всякий случай.

Колонна двигалась не быстро — километров около тридцати в час, но более-менее-организованно. Во всяком случае, за небом было организовано наблюдение, да и бойцы, почувствовавшие вкус первых побед, вели себя уверенно, что не могло не радовать.

Вдоль дороги то и дело попадались следы войны: то расстрелянная с воздуха одиночная машина с польскими номерами и трупами в военных мундирах в кабине, остов старенького польского сгоревшего бронеавтомобиля, то тела в гражданском, лежащие в беспорядке возле пары телег и бричек — асы люфтваффе не особо стремились разобраться, кого бомбить, оттачивая своё мастерство на беззащитных целях.

Впрочем, война велась не в одни ворота — у одного из поворотов все с радостью обнаружили «воткнувшийся» в землю и сгоревший «Мессер» с чёрными крестами на фюзеляже. Да и остовы германской техники стали попадаться всё чаще и чаще: то застывшая на обочине с открытыми дверьми неброская легковушка, однако, с номерами «WH — …», относящимися к Вермахту, то парочка грузовых «Опелей» на прострелянных колёсах и с побитыми стёклами, с наспех намалёванными белыми медведями на бортах кузовов и дверях кабин. Разок даже попалась пара подбитых германских лёгких танков PZ.1.

Но больше всего меня удивило, когда от одного из перелесков, прямо через поле в нашу сторону, поднимая столбы пыли помчался окрашенный в серый цвет армейский мотоцикл. Мы как раз в это время стояли у Т-образного перекрёстка, пропуская идущую нам навстречу колонну из десятка различных подвод, перевозящих раненных в сопровождении десятка улан.

Я потерял было из вида мотоцикл, но он неожиданно резко выскочил на дорогу, и, обдав дымом из выхлопной трубы нос одной из лошадей, умудрился протиснуться между подводами и остановиться возле моего танка.

Какого же было моё удивление, когда я опознал в молодом командире в пропыленной форме, стянувшим с глаз мотоциклетные очки-консервы, отделившегося вчера от батальона своего офицера разведки и тактики батальона — подпоручика Северена Маршалека, командира одной из посланных вчера на запад конно-механизированной группы.

Вид у подпоручика был, что называется, боевой.

Дорожная пыль, казалось, въелась в молодого двадцатилетнего офицера, состарив его на пару лет. Некогда по-щегольски скроенная из дорогого материала полевая форма успела потерять свой былой лоск и слегка пообтёрлась. Сам же офицер был перепоясан ремнями портупеи, на которой было закреплено огромное количество непредусмотренных уставом вещей. Помимо полевой сумки и кобуры с пистолетом, я обратил внимание на длинный немецкий кинжал в ножнах и брезентовый подсумок на три магазина к пистолет-пулемёту. Из-за ремня торчали сразу три немецкие гранаты-колотушки и рукоятка точно такого же как у меня трофейного пистолета «Люггер». Из-за спины, стволом вниз торчал трофейный пистолет-пулемёт МР-38.

Да и на голове у него вместо привычной фуражки, окрашенный в оливу шлем Wz.31. Именно к нему подпоручик и приложил два пальца, пытаясь перекричать работающие на холостых оборотах двигатели танков:

— Пан поручик, разведывательный отряд…

Впрочем, торчать из башни я не остался — вылез из танка и подойдя поближе, протянул руку для рукопожатия. Тот пожал её и продолжил доклад, крича уже мне на ухо:

— За вчерашний день было два боестолкновения с противником! За сегодняшний день, также случилось два столкновения! Крупных сил противника избегали. Взяли трофеи! Потери за всё время составили тридцать два человека, включая тех, кто прибился к нам из других частей!

Последняя фраза меня обрадовала — прибившихся можно попытаться удержать в составе батальона, усилив итак внештатный взвод пехоты до целой роты. На всякий случай уточняю:

— Кто прибился? Сколько людей? Какие трофеи?

— Разные люди прибивались, пан поручик! Несколько полицейских, пограничники, пехотинцы из различных батальонов десятой дивизии, оттуда же прибилось отделение сапёров! Есть несколько артиллеристов. Они сейчас осваивают трофейные пушки!

Я присвистнул — интересно, какие пушки мой разведчик умудрился умыкнуть? Примерно такой вопрос я ему и задал.

— Две противотанковых, калибром в тридцать семь миллиметров. Расчёты сводные. Из артиллеристов и пехотинцев. Буксируются двумя немецкими грузовиками. Командует сержант-старослужащий. Трофеями взяты пулемёты и ещё четыре грузовика и легковушка. Все наши танкетки целы и невредимы! Ещё есть три германских мотоцикла. «БМВ»!

Я в очередной раз за день обрадовался — мой подчинённый оказался не просто хомяком, который тащит всё и вся, но и смог проявить себя как неплохой организатор.

— Твои далеко? — Спрашиваю я.

— Никак нет! Рядом! — Отвечает подпоручик и машет рукой себе за спину. — После перелеска мы вашу колонну нагоним! Только это, радиостанция у меня сломалась!

— Ну и чёрт с ней, с этой радиостанцией! Новую получишь! Всё, начинаем движение! Догоняй, подпоручик!..

В небе пару раз появлялся германский самолёт-разведчик. На этот раз это был не «костыль», а что-то другое, что я определить не смог. Один раз немецкий лётчик попытался спуститься поближе и пройти над колонной. Зачем ему это было нужно — не знаю, но получив предупреждение из более чем двух десятков ручных пулемётов и неизвестно скольких винтовок, немец набрал высоту, и, сделав пару кругов вокруг колонны, удалился по-аглицки — не попрощавшись.

По колонне тут же пронеслась команда — усилить внимание за небом. Не хватало ещё прозевать налёт германской авиации. Но к счастью, на нас асы из «Люфтваффе» не налетали. Но это только нам так повезло, причём, по непонятно мне причине. Другим подразделениям доставалось достаточно серьёзно — это становилось понятнее и понятнее с каждым пройденным километром по направлению к государственной границе.

Несколько раз наша колонна обгоняла батальонные пехотные коробки и несколько редких артиллерийские батареи на конной тяге из третьей пехотной дивизии Легионов. Что меня радовало, что пехотинцы, что артиллеристы сами уступали дорогу, не начиная устраивать скандалы и практически не заставляя нас сбавить скорость. Должно быть, офицеры понимали, что танки и грузовики движутся быстрее, чем пехота и артиллерийские орудия на конной тяге.

На очередном перекрёстке колонна остановилась. На импровизированном контрольно-пропускном пункте, личный состав которого прикатил на двух мотоциклах «Сокол» с колясками и установленными на них ручными пулемётами и лёгкого броневика, как выяснилось, ждал именно нас. Во всяком случае, старший поста потребовал вызвать поручика Домбровского и капитана Галецкого. Эта весть достаточно быстро прошла по колонне, и вскоре, мы предстали пред очи местного начальства.

Нас ждал целый пехотный капитан аж с двумя пакетами. Расписавшись в получении, мы с Галецким их тут же вскрыли и прочли новый приказ. Быстро сверившись с картой, прикинули примерный маршрут движения, и вновь направились к колонне.

Полевой командный пункт командира кавалерийской бригады расположился километрах в трёх от государственной границы, неподалёку от перекрёстка просёлочных дорог, в удобном перелеске. Вокруг, несли дозор уланы уже знакомого мне ротмистра. Он же и подсказал нам, где неподалёку можно расположить всю нашу многочисленную технику. Немаловажно, что Яблоньский показал небольшой ручеек с ключевой водой, где мы смогли ополоснуть свои лица и сбить дорожную пыль с формы, прежде, чем направиться к командиру бригады.

На приведение себя в порядок потратили около десяти минут. Я даже успел стянуть с себя замызганный танковый комбинезон и пропотевшую форму, чтобы переодеться в чистый солдатский комплект, поверх которого надел запасной комбинезон, который я одолжил у одного из танкистов — негоже появляться перед генералом, как босяк какой-то.

Капитан Галецкий был примерно такого же мнения, поэтому также смог где-то раздобыть чистый комплект полевой офицерской формы. Он даже где-то нашёл щётку с ваксой, которой мы наскоро освежили свою обувь.

От всего неуставного также решили отказаться. Поэтому на моей голове красовался берет танкиста, ремни портупеи туго перетягивали мою фигуру, а на ремне у меня кроме полевой сумки и кобуры не было ничего закреплено — ибо незачем дразнить генерала, может быть он приверженец устава и вместо продуктивной работы устроит нам разнос за неподобающий внешний вид, недостойный офицеров Войска Польского? Кто их, этих генералов знает? Лично я в своей жизни до «попадания» знал только одного генерала. Ну да его вся страна знает, этого генерала в исполнении Алексея Булдакова в «особенностях национальной охоты». Да и логично, что киношный герой отличается от реальных генералов, тем более, что и время, и страна совершенно иные.

Наконец, критически осмотрев друг друга, пришли к выводу, что лучше мы выглядеть уже не станем, да и генерала больше заставлять ждать не нужно, мы направились к временному расположению штаба кавалерийской бригады.

Вопреки моим ожиданиям, всё было достаточно скупо обставлено. Из удобств было лишь несколько небольших складных столиков, составленных так, чтобы из них был организован один большой стол, на котором уже лежала крупномасштабная карта местности и различные принадлежности для работы с картой, да пара-тройка складных стульев. Радиостанцию расположили тут же, буквально в десятке метров в стороне, не став её выгружать из большой телеги. Лишь связист при помощи товарища забирался на дерево, да тянул проволочную антенну наверх, желая, видимо, увеличить дальность связи…

Это был вечер второго сентября 1939-го года… Впереди у всего мира были ещё долгие годы войны…