Поручик из Варшавы 2 (СИ)

Глава 2. 1 сентября 1939 года. Утро — день

Старший стрелок Вильгельм Вебер. 24-й разведывательный батальон, 24-й пехотной дивизии.

Вильгельм Вебер родился в Дрездене, в простой рабочей семье. Отец, Гюнтер Вебер всю свою жизнь работал на железной дороге, благодаря чему был ценным специалистом и не был призван на Великую Войну, в отличии от соседа, который вернулся домой в восемнадцатом году, с оттяпанной по колено ногой. Мама, Марта Вебер, была обычной домохозяйкой, которой, в связи начавшейся войной, пришлось идти работать на швейное производство — армии требовалась военная форма.

В общем, семейство Веберов вполне неплохо пережило Великую Войну. Как раз на второй год этой войны, на свет и появился Вильгельм.

С детства Вебер-младший проводил много времени с отцом — то в депо, наблюдая, как Гюнтер, вместе с техническим персоналом обслуживает мощный паровоз, то просто на станции, наблюдая за прибытиями и отправлениями поездов. А в пять лет, видя, как с работы вышвыривают рабочих, наблюдая за тем, как камин топится пачками денег, Вильгельм решил — он будет, как и отец, железнодорожником, ведь у того всегда есть любимая работа…

Но судьба распорядилась иначе.

После «голодных двадцатых» в Германии к власти начали рваться нацисты. Постепенно они, во главе с Адольфом Гитлером начали завоёвывать сердца миллионов германских граждан. Не стал исключением и Вильгельм, который в 1929-м году вступил в Гитлерюгенд. После прихода к власти нового Канцлера, буквально со всех трибун начали кричать, что Германия была незаслуженно унижена после прошедшей Великой Войны. Вскоре, в тридцать пятом году, Гитлер заявил о создании Вермахта на основе Рейхсвера, новых вооруженных сил, которые приведут Германию к Величию.

На волне всеобщей эйфории, Вильгельм записался в армию добровольцем. Служить попал в 24-ю пехотную дивизию, которая формировалась недалеко от Дрездена, в городке под названием Хемнице. Вначале стрелок Вебер попал служить в обычный пехотный батальон, с которым и принял участие в оккупации Чехословакии, какое-то время прослужил в Праге, где молодому парню в серо-зелёной форме очень понравилось.

В разведывательный батальон дивизии, уже обершутце Вильгельм Вебер попал случайно — ему повезло попасться на глаза молодому лейтенанту, командиру взвода перед самым вторжением. И вот, сейчас, на рассвете первого сентября он, Вильгельм, нервно сжимает рукоять своего МГ-34, установленного в коляске мотоцикла, и нервно ждёт, вспоминая слова, совсем недавно зачитанные перед строем, командиром батальона:

«Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как это предлагал сделать я, и взялось за оружие… Чтобы прекратить это безумие, у меня нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставлять силе.»

Наконец, когда на востоке уже посерело, поступил приказ — вперёд.

Колонна из десятка мотоциклов с колясками и пары лёгких пулемётных броневиков, пропылила в сторону границы Германского Рейха с Польшей.

К моменту, когда вперёд посылались разведчики, на границе уже было спокойно — не выдержав артиллерийского удара, подчиняясь приказам, польские пограничники отступили, лишь местами оказывая ожесточённое сопротивление Одно из таких мест, запомнилось Вильгельму на всю жизнь: плавный изгиб дороги… небольшая сторожка с польским гербом на ней и торчащий из окна ствол станкового пулемёта… валяющийся на земле польский флаг, истоптанный десятками пар сапог… несколько тел в чужой форме, скорчившихся в неестественных позах… пара хмурых пехотинцев, которым под присмотром санитара оказывали первую помощь… и три тела, в такой знакомой серо-зелёной форме, аккуратно сложенные в ряд заботливыми камрадами.

Проскочив контрольно-пропускной пункт на польской стороне, разведчики устремились дальше — к цели. Ещё через полкилометра в глаза бросился почерневший польский броневик, несуразного вида: какой-то излишне угловатый, грубый и нисколько не похожий на Sd.Kfz 221. Рядом с поверженной бронемашиной противника лежали два тела в кожаных куртках.

— Польские свиньи! — Презрительно сплюнул старший стрелок Клаус Граф, который вёл мотоцикл, в котором приютился Вильгельм.

Вебер тяжело сглотнул подкативший к горлу ком и согласно кивнул.

В небольшую деревушку, десятка на два домов, мотоциклисты влетели на полном ходу. Опасаться было нечего. Если верить герру лейтенанту Крамеру, то «польские собаки» уже отступают по всему фронту наступления дивизии, не оказывая никакого сопротивления. Да и пара грузовиков, с эмблемами их, 24-й дивизии (белый медведь на задних бортах), застывших на обочине, говорили о том, что населённый пункт занят союзными подразделениями.

Головной мотоцикл, в котором расположился командир их взвода, лейтенант Крамер остановился возле крепкого, большого деревянного здания, возле входа которого валялось бело-красное полотнище. Судя по всему, это было какое-то местное административное здание. И, похоже, местное германское воинское начальство засело именно там, о чём говорил часовой с карабином у ноги, выставленный возле входа. Второй же солдат, при помощи неизвестно откуда принесённой лестницы, уже устанавливал на импровизированном флагштоке флаг Германского Рейха.

Повинуясь команде, техника заглушила моторы.

— Отойти от машин! Оправиться! — Послышались команды унтер-офицеров и фельдфебелей. Вильгельм Вебер обрадованно улыбнулся и вылез из неудобной мотоциклетной коляски, осмотрелся по сторонам.

На неширокой деревенской улице было многолюдно. Целое отделение солдат, во главе со знакомым унтер-офицером Кранке, под началом которого Вебер служил в Чехословакии, сторожила согнанных в кучу пленных польских солдат. Среди оцепления показалась пара знакомых фигур.

Вильгельму стало интересно, и он, поправив на ремне кобуру с табельным «Парабеллумом», сделал несколько шагов в сторону военнопленных. Следом за ним потянулись ещё несколько разведчиков.

Пленные выглядели плохо. У некоторых из польских солдат белели недавно наложенные повязки. Кто-то о чём-то испуганно переговаривался на незнакомом для большинства солдат Вермахта языке. Единственное, что было общего среди всех пленных — испуганный взгляд, которым военнопленные буквально впивались в каждого солдата непобедимого Германского Рейха.

— Вилли, это что, женщина? — Потянув Вебера за рукав, спросил Клаус Граф.

— Где? — Не понял Вильгельм.

— Вон, за спинами у этих польских свиней прячется! — Ткнул пальцем вперёд разведчик.

Строй военнопленных будто бы сжался, скрывая тех, кто находится позади.

— Да! Это точно, женщина! — Чуть громче чем следовало, сказал Граф, чем привлёк к себе внимание унтер-офицера Кранке.

— Солдат! Смирно! Почему кричите? — Повернувшись через левое плечо, требовательно спросил Кранке.

Разведчики, повинуясь вбитым ещё в тренировочных лагерях инстинктам, тут же вытянулись по стойке смирно. Непроизвольно подтянулись и солдаты из охранения.

— Виноват, герр унтер-офицер! — Гаркнул в ответ Клаус. — За спинами этих польских свиней, кто-то прячется! Кажется, это женщина!

— Кто-то прячется? — Переспросил унтер, после чего начал отдавать распоряжение:

— Раске, Хазе, проверьте, кого они там прячут!

Названные солдаты сняли с ремней свои короткие карабины и направились к пленным. Поляки не расступались перед вооруженными солдатами Великого Рейха, поэтому рядовые решили применить силу, отгоняя тех прикладами.

Толпа военнопленных нехотя расступилась, тех же, кто пытался оказать хоть-какое-то сопротивление, вразумляли оружием. Пару раз раздались винтовочные выстрелы поверх голов, и, пленные попадали на колени, прижались к земле, показывая, что не собираются сопротивляться.

Раске и Хазе, наконец, добрались до последних военнопленных и схватив под руки одного из них, потащили поляка к унтер-офицеру.

На выстрелы прибежало ещё одно отделение при оружии, а из большого здания вышли оба лейтенанта — командир взвода разведчиков Крамер, и, командир пехотного взвода, чью фамилию Вильгельм не знал.

— Унтер-офицер! Что у вас тут происходит? Что за стрельба? — Твёрдым голосом потребовал отчёта незнакомый офицер.

— Герр лейтенант! — Вытянулся Кранке. — Среди пленных обнаружена женщина! Пленные пытались спрятать её от нас!

Среди разведчиков лейтенанта Крамера послышались короткие перешёптывания и негромкие, сальные шуточки, которые, однако, были прерваны тяжелым взглядом командира взвода.

— Где она? Кого они там прячут?

Перед лейтенантом тут же возникли стрелки Раске и Хазе, всё ещё продолжавшие держать под руки польского военнослужащего. Только сейчас Вильгельм смог рассмотреть этого пленного. Вернее, эту пленную.

Под руки солдаты держали худую, молодую девушку, в мундире и юбке защитного цвета. На ногах у неё были короткие сапожки, а на плече виднелась когда-то белая повязка с красным крестом, через плечо висела большая брезентовая сумка с таким же крестом в белом круге — санитар.

Вебер всмотрелся в лицо врага. Да-да, в лицо именно врага. На этой девушке, которой вряд ли больше двадцати лет, с большими голубыми глазами и светлыми волосами на непокрытой голове, была военная форма вражеского государства! А на погонах у неё по одной белой полоске — она не рядовой солдат.

Вот только никак не мог понять Вильгельм, как так произошло, что эта молодая девочка, так сильно похожая на Магду из соседнего дома, с которой он добродушно заигрывал во время своего недавнего отпуска, проведенного с семьёй в Дрездене может быть врагом?

Но она была врагом. Врагом его государства…

— Вы говорите по-немецки? — Спросил незнакомый Веберу офицер.

Девушка заговорила не сразу. А когда заговорила, ответ её прозвучал на чистом немецком языке. И голос этой девушки показался ему таким знакомым, что…

— Да, я говорю на вашем языке. — Коротко ответила девушка. — Ваши солдаты могут меня отпустить.

Слова, произнесённые на языке Шиллера и Гёте, произвели впечатление на всех присутствующих здесь солдат и офицеров.

— Ваше имя, звание?

— Сара Мазуркевич. Старший санинструктор. Корпус охраны Пограничья.

— Все военнопленные, присутствующие здесь, из вашего подразделения? — Задал вопрос командир разведчиков.

— Да. — Негромко ответила девушка.

Командир взвода разведки коротко кивнул — солдат других польских частей здесь и сейчас быть не должно.

Задав ещё несколько вопросов, лейтенант Крамер распрощался с командиром взвода пехоты и отдал приказ:

— По машинам!

Усиленный бронеавтомобилями взвод помчался вперёд.

Пару раз над германскими мотоциклистами пролетали самолёты. К счастью для Вильгельма — с немецкими крестами на плоскостях. Разведчики радостно махали им руками, и, с особым остервенением орали, когда один из пролетавших мимо истребителей, вдруг снизился и пройдя метрах в двадцати над дорогой, покачал крыльями.

Следующая деревушка показалась часа через пол неспешного движения. Издалека, в бинокли, разведчики заметили высокую колокольню католической кирхи и немногочисленных селян, следующих по своим делам. Лейтенант Крамер уже было хотел махнуть рукой — чтобы колонна продолжила движение, как увидел, что по дороге, в объезд деревушки, по направлению к ним движется колонна противника. Присмотревшись, командир взвода разведчиков смог увидеть четыре двухосных армейских грузовика с открытыми кузовами. Внутри сидели солдаты.

— Мотоциклы, в укрытия! — Тут же заорал лейтенант, после чего бросился к бронеавтомобилям, возле которых скучали солдаты в коротких чёрных курточках. — Занять позиции! Снять пулеметы с мотоциклов! Приготовиться к бою!

Унтер-офицеры и фельдфебели стали тут же повторять команды.

Заученным движением, Вильгельм снял пулемёт с крепления, закинул его на плечо, и, подхватив закреплённую на коляске коробку с лентой на двести пятьдесят патронов, побежал к придорожному оврагу, откуда уже кричал один из унтеров, указывая молодому разведчику его позицию.

Пока разведчики рассредоточивались по позициям, разведчики успели занять позиции и даже немного окопаться. Бронеавтомобили же отступили назад и скрылись за кустами. Их, лейтенант, решил использовать как резерв…

Почти полчаса пролежали пехотинцы на ещё тёплой, сентябрьской земле. В какой-то момент, Вебер даже посчитал, что поляки что-то почувствовали и решили развернуться. Но, к сожалению, для поляков, это было совсем не так…

Стрельбу разведчики открыли без команды — как того и требовала ситуация: в кузове головного грузовика приподнялась человеческая фигура в фуражке, начала стучать по крыше кабины. Должно быть, один из поляков заметил разведчиков, расположившихся в наспех подготовленной засаде. Впрочем, полякам это уже не могло помочь.

Четыре грузовика, оказавшись под прицелом почти трёх десятков стволов, шесть из которых оказались пулемётами, были расстреляны в упор. Пулемёты били на расплав стволов, длинными очередями прочерчивая кузова грузовиков противника из стороны в сторону. Стрелял и Вильгельм. Он с остервенением жал на гашетку, пройдясь, вначале, по кабине головного грузовика, а потом, перейдя и на кузов.

Вскоре, «улитка» закончилась, и пулемётчик, при помощи своего второго номера, и, по совместительству водителя, оперативно зарядил ленту. Вновь открыл огонь.

Всё было кончено буквально через полминуты. Когда из кузовов уже никто не пытался выбраться.

— Прекратить огонь! Всем превратить огонь! — Хрипло орал лейтенант Крамер, пытаясь остановить беспорядочную стрельбу. Вскоре к нему подключились унтера и фельдфебели.

Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием германских солдат, ещё не привыкших воевать, и, негромким урчанием двигателей, которое скоро прекратится.

— Примкнуть штыки! Проверить поле боя! Собрать оружие! Мотоциклы на дорогу! — Лейтенант Крамер продолжал отдавать распоряжения.

Несколько разведчиков, примкнув штык-ножи к карабинам, приблизились к месту побоища. Кто-то начал оттаскивать в сторону трофейное оружие. Водители же поспешили к своим спрятанным в укрытиях железным коням.

Ещё около часа разведчики провозились на дороге. За это время многие успели испачкаться в крови. Были те, кто решил украсить своим внутренним миром близлежащие кусты. Среди последних оказался и Вильгельм Вебер.

Среди расстрелянных поляков, троим чудом удалось выжить. Наверное, они просто попадали ничком вниз, сразу же, как только услышали стрельбу, чем и спасли себе жизнь. В надежде выжить, они сами и сдались, подняв руки.

Один из разведчиков, осмотрев в измазанные кровью лица поляков, снял с пояса свою фляжку с водой и бросил её пленным, жестами показал, чтобы они умывались. Польские солдаты что-то залопотали в благодарности и аккуратно, экономя воду, начали умываться.

Одной фляжки с водой не хватило. Кто-то из разведчиков бросил пленным ещё одну. Потом третью.

Через десять минут все трое предстали перед лейтенантом Крамером. Короткая попытка допроса оказалась бессмысленной. Никто из поляков не говорил по-немецки, а германские солдаты не могли говорить по-польски.

— У нас есть раненые? — Уточнил лейтенант у унтер-офицера.

— Так точно, герр лейтенант! — Немолодой унтер, вытянувшийся перед офицером, начал доклад. — Стрелок Флориан Аккер получил лёгкое ранение!

— Как это произошло?

— Щепка, герр лейтенант! Когда проверяли поляков, он оступился, схватился за борт грузовика. Санитар уже извлёк её из ладони, герр лейтенант. И руку перевязал!

— Вот что, унтер-офицер. Стрелка Флориана Аккера, ко мне.

— Слушаюсь, герр лейтенант!

Унтер-офицер сделал несколько шагов в сторону, и, увидев молодого солдата, возле которого крутился санитар, жестом подозвал стрелка.

— Герр унтер-офицер, стрелок Аккер! — Вытянулся разведчик, неуклюже пряча правую ладонь, белеющую свежим бинтом.

— К герру лейтенанту, Аккер!

— Слушаюсь!..