Поручик из Варшавы 2 (СИ)

Глава 4. 1 сентября 1939 года. Вечер

Подпоручик Северен Маршалек

Несмотря на все приготовления и ожидания, встреча с противником произошла неожиданно и только стечение обстоятельств позволило произойти всем описываемым событиям так, как они произошли. День уже подходил к концу, и, подпоручик Маршалек, отдавший приказ на отдых и приготовления ужина, едва не пропустил появление противника. Впрочем, упущение это было не только на офицерах, но и на часовых, которые просто не ожидали, что подходящая с востока колонна может быть вражеской.

Впереди колонны катили несколько мотоциклов с колясками, поднимая высокие столбы пыли на дороге, которые не позволяли рассмотреть очертания идущих следом грузовых автомобилей.

Какое-то непонятное предчувствие у Северена появилось в тот момент, когда один из танкистов принёс ему банку разогретых консервов и кружку крепкого чая. Несколько минут подпоручик не мог понять, что же с ним не в порядке, после чего, отставив еду, и, поправив на голове полевую фуражку, решил проверить посты.

Уланы, расположившиеся секретами со стороны вероятного появления противника, докладывали, что всё спокойно:

— На дороге нет никакого движения, пан подпоручик! — Степенно оглаживая пышные усы, доложил немолодой вахмистр.

На второй позиции, молодой улан также доложил:

— В зоне наблюдения никого не обнаружено!

Настроение у молодого офицера постепенно началось улучшаться. Даже мысль появилась, что это червячок сомнения грызёт его изнутри просто потому, что он, подпоручик Маршалек не обладает должным опытом. Впрочем, эту мысль Северен достаточно быстро прогнал от себя — если было бы так, то именно ему бы не оказали большую честь, первому среди всего батальона направиться на встречу врагу.

После этих мыслей, подпоручик направился проверять остальные посты, правда, зачем-то прихватив с собой ещё двоих солдат.

Два одиночных поста, выставленных в тылу тоже были в полном порядке — молодые солдаты удачно заняли позиции среди небольших раскидистых кустов так, что они были скрыты от случайного взгляда со стороны просёлка, а сами могли просматривать достаточно приличный участок дороги.

А вот третий, самый дальний пост, вернее даже сказать, секрет с пулемётом, почему-то заставил подпоручика напрячься. С ним, вроде, всё было в полном порядке: старшим по секрету был немолодой, уже опытный улан, который проследил за тем, чтобы его люди правильно оборудовали окопчики для стрельбы, организовал хорошую маскировку… Вот только не хотелось Маршалеку отчего-то уходить, и всё там!

Наверное, именно поэтому он и задержался с уланами, вызвав у тех явное неудовольствие — что было буквально написано у них на лицах, но дисциплина брала своё, и, никто из кавалеристов не роптал.

Через несколько минут, где-то далеко, на пределе слышимости, раздался какой-то знакомый звук.

— Тихо, вы слышите? — Негромко спросил подпоручик старшего из улан.

Кавалерист неслышно помотал головой.

«Неужели показалось?» — Пронеслась мысль у подпоручика в голове.

Прислушавшись, Северен подумал, что ему на самом деле причудилось — мало ли, всё возможно от нервного напряжения. Говорят, от такого даже люди с ума сходят. Нет, сам Маршалек с такими случаями знаком не был, но, когда зимой он умудрился подхватить воспаление лёгких и долгих три месяца провёл в Варшавском госпитале, наслушался различных медицинских баек, в том числе и про различных душевнобольных, часть из которых сходила с ума от перенапряжения на работе.

Пару минут ещё простоял, прислушиваясь подпоручик, после чего махнул рукой своим сопровождающим — возвращаемся. Вот только стоило ему сделать несколько шагов, как голос подал старший из улан:

— Пан подпоручик, есть там что-то. Звук такой, как машины едут.

Северен напрягся. По его прикидкам, других моторизированных частей тут быть не должно — к сожалению, в польской армии были большие проблемы с моторизацией. Во всей армии «Познань» из полностью моторизированных подразделений был только танковый и мотопехотные батальоны. Есть ещё механизированная бригада в армии «Краков» (10-я бронекавалерийская бригада полковника Мачека), и, ходят слухи, о возможном формировании в столице Варшавской бронекавалерийской бригаде. Вот только, как уже успел заметить за время службы подпоручик, слухи ходят всегда, да не все из них оказываются правдивыми. А в пехотных дивизиях наберётся всего семь десятков грузовиков. В общем — немного.

Хотя колонна идёт с той же стороны, что и пришло подразделение Маршалека.

«Может наши?» — Появился закономерный вопрос в голове.

— Пан подпоручик, пыль вдалеке! — Негромко доложил улан.

Северен вынул из кофра бинокль и приник к окулярам.

В полевой бинокль был хорошо различим столб пыли, вот только понять, кто там едет не представлялось возможным — было слишком далеко.

Нужно было принимать решение. И подпоручик его принял, хотя и считал в тот момент, что перестраховывается.

— Солдат! — Подозвал он одного из сопровождавших его стрелков.

— Я, пан подпоручик! — Негромко отозвался один из пехотинцев.

— Остаёшься посыльным при уланах. Как только станет понятно, кто это едет, доложишь! Я буду в расположении!

— Слушаюсь!

Жестом подозвав второго стрелка, офицер тут же начал нарезать задачи и ему:

— Пройдёшь по всем постам с этой стороны. Предупреди, чтобы смотрели внимательно!

— Слушаюсь! — Вытянулся пехотинец, после чего повернувшись через левое плечо, направился в указанном направлении.

Сам же подпоручик быстрым шагом направился к своим танкеткам.

Минут через пять, возле одной из танкеток уже собралось импровизированное совещание, на котором присутствовали все командиры подразделений: как самый главный воинский начальник — подпоручик Маршалек, командир взвода пехоты — подхорунжий Оскар Шидловский, командир уланского полуэскадрона — хорунжий Феликс Скиба.

Самым старшим по возрасту был уланский хорунжий. На вид ему было чуть больше тридцати, и он, было видно, уже успел повоевать в войне с Советами 1919-1921-го годов, о чём говорил военный знак отличия «Крест Храбрых» на мундире. Он и отнёсся к приказу о «повышенной боевой» готовности с пониманием — выделил ко всем своим постам дополнительных людей, а направление, откуда двигалась колонна, усилил двумя ручными пулемётами.

Подхорунжий Оскар Шидловский, молодой парень двадцати лет от роду — недавно вступивший в армию добровольно, закончивший краткосрочные офицерские курсы, к таким мерам предосторожности отнёсся скептически и заявил с некоторой издёвкой в адрес подпоручика:

— Перестраховываетесь! Не поедут с востока германцы. Там только наши.

Хорунжий Феликс Скиба посмотрел на молодого пехотинца как на идиота, и, тот, пусть и с запозданием, под давлением авторитета опытного солдата-орденоносца отдал-таки приказ занять позиции.

Прежде чем поступила новая информация, прошло минут десять. К этому моменту офицеры уже успели вчерне проработать несколько возможных вариантов ведения боя. Причём во всех этих вариантах, бронемашины предполагалось оставить в резерве — на всякий случай.

От дальнего секрета прибежал запыхавшийся посыльный. Тяжело дыша, он сообщил:

— Немцы! Шесть мотоциклов впереди. А потом грузовики. Причём первым идёт наш, «Урсус»! За ним ещё грузовики. Пять или шесть! У двух на прицепе пушки, навроде наших противотанковых «Бофорсов»!

— К бою!..

Потянулись томительные минуты ожидания. Своё место в цепи порывался занять и подпоручик Маршалек, но мозгами он понимал — его место в тылу. Он должен руководить боем, должен вовремя ввести в бой резерв — пять танкеток, десяток конных улан и отделение стрелков. Да и с пистолетом воевать возможно только на коротком расстоянии эффективно — метрах на двадцати. Сейчас же его оружие — знания, полученные в училище и отточенные на полигонах и карта местности.

План боя был предельно прост — пехота и спешенные уланы, занявшие позиции в перелеске, подпускают противника на расстояние в три сотни метров, и, ведут огонь по противнику. Специально назначенные стрелки бьют по водителям. Три ручных пулемёта пехотинцев, ещё три у улан, да два станковых Ckm wz.30, заботливо установленные по флангам всё теме же пехотинцами должны нанести противнику, ошеломляющий удар, благо, патронов пока в достатке и их можно не жалеть. Ну а что касается приказа поручика Домбровского — «В бой с крупными силами противника не вступать», то не все приказы получается исполнить должным образом. Тем более, что другой приказ — «обнаружить противника», он уже выполнил!

Несмотря на то, что поляки ждали приказа на открытие огня, он прозвучал как обычно — неожиданно. Вначале ударил одиночный винтовочный выстрел, и, на просёлочной дороге дёрнулся в сторону придорожной канавы следующий впереди, взятый трофеем противником грузовик «Урсус», а потом, с секундной задержкой, вся округа буквально заполнилась выстрелами.

Хлёстко били винтовки по водителям и кузовам автомобилей, короткими очередями трещали ручные Браунинги образца 1928-го года, солидно, длинными скороговорками говорили польские клоны американских Браунингов М1917 — Ckm wz.30, выпускавшие в противника длинные очереди из пуль калибра семь на девяносто два миллиметра.

Германская колонна тут же встала. Следующие впереди мотоциклисты попытались было развернуться и прочесать очередями своих машингеверов кусты, откуда по ним вёлся огонь, но не преуспели в этом деле и попадали сражённые пулемётными очередями на польскую землю.

Немногим больше повезло германским пехотинцам — среди них нашёлся опытный лейтенант, служивший ещё в армии Кайзера Вильгельма, награждённый Железным Крестом за Великую Войну, который смог определить направление, откуда по ним ведётся огонь, и, несмотря на немолодой возраст, ужом выскользнув из машины, ставшей смертельной ловушкой, увлёк за собой нескольких солдат — в кювет на противоположной той стороне, откуда вели огонь поляки.

В первые несколько минут многие гитлеровцы упали скошенные пулями польских улан и пехотинцев. Свою лепту внес и один 46-мм Granatnik wz.36. По сути своей — это был обычный ротный миномёт, аналогами которых обладала и германская армия (5-см Granatwerfer 36) и советская армия (50-мм Ротный миномёт образца 1936 года). Пусть польская «карманная артиллерия» была несколько менее точная, по сравнению с советскими и германскими аналогами, но на дистанции в три сотни метров, опытный расчёт клал мины вполне удачно, заставив замолчать один из германских ручных пулемётов уже с четвёртого выстрела.

Уже пятнадцать минут длилась перестрелка, местами затихающая, но тут же вспыхивающая с новой ожесточённостью. Польские солдаты, уже потерявшие эффект неожиданности, продолжили методично посылать патрон за патроном в сторону опомнившихся гитлеровцев. Немцам бы могли помочь их ротные миномёты, но по зловещему стечению обстоятельств, все они остались в кузовах тентованных грузовиков. Да и две противотанковые пушки, РАК-36, которые чуть позднее назовут «дверными колотушками», тоже могли бы оказать германской пехоте помощь, но они так и оставались прицепленными к двум осевшим на пробитых колёсах «Опелям», а артиллеристы, которые попытались было развернуть одно из орудий в сторону опасности, лежали изломанными куклами в дорожной пыли.

В момент шаткого равновесия подпоручик Маршалек и решил использовать свой резерв. Танкетки, уже готовые к бою, с отделением стрелков на броне, подминая мелкие кусты, должны были пройти с полкилометра, выйти из перелеска, и, обойдя вражескую колонну по дуге, атаковать занявших оборону противников с фланга. Десяток улан, должен был скакать следом, и, при необходимости, уничтожить в конном строю тех, кто попытается убежать.

На этот раз от участия в бое подпоручик уклоняться не стал и замер на броне одной из танкеток, сжимая в руке табельный Vis wz.35.

Обходной манёвр занял около получаса — ровно столько времени потребовалось, чтобы лёгкие танкетки безопасно пробрались по перелеску, и, спустившись в незамеченный ранее (и не отмеченный на карте), поросший густым кустарником овраг, вынырнули где-то в паре сотнях метрах за колонной.

Развернувшись в цепь, и, выдерживая дистанцию в двадцать-тридцать метров между машинами, ТК-3 медленно поползли по полю параллельно дороге, пуская на ходу в сторону противника экономные очереди из своих пулемётов — тут нужно было быть осторожным, чтобы шальные пули, случайно не нашли свою цель среди залёгших за укрытиями поляков.

Появление польских танкеток для германцев, увлечённых стрельбой, было неожиданностью, но, несмотря на это, гитлеровцы достаточно быстро пришли в себя и перенесли на фланг один из немногих боеспособных ручных пулемётов MG-34, который застрочил короткими очередями по бронированным машинам поляков. Конечно, в таком случае противотанковое ружьё было бы предпочтительнее, но, по какому-то стечению обстоятельств, несмотря на принятие ещё год назад на вооружение Вермахта противотанковых ружей Panzerbruchse 1938, в войсках, на 1 сентября 1939 их не было, и, только в октябре со складов в войска было отправлено 568 ружей. Никто из поляков об этом не знал, а из немцев — просто не думал. Каждый лишь делал своё дело: танкетки с десантом медленно ползли в сторону германских пехотинцев, а немецкий пулемётчик, каждую секунду посылал в сторону польских бронемашин всё новые и новые выстрелы.

К несчастью для немцев, пулемётные очереди не могли нанести какого-либо вреда польским танкеткам ТК-3, которые, кроме того, ещё и имели установленную в батальоне поручика Домбровского дополнительную броневую защиту в лобовой проекции. Поняв свою беспомощность, германский пулемётчик перенёс огонь на танковый десант, заставив тех ещё сильнее прижаться к броне.

Несколько пуль нашли свою цель. На одной из танкеток вначале вскрикнул, а потом застыл один из стрелков, ещё один, получив ранение, свалился с танкетки на землю, чтобы получить ещё одну пулю уже на земле…

В этот самый момент, с танкетки спрыгнул и подпоручик Маршалек, крича в этот момент что-то вроде:

— Всем срочно с брони!

Польские пехотинцы тут же начали сыпаться на землю, умудряясь при этом прятаться за продолжающими ползти вперёд танкетками ТК-3.

Расстояние между атакующими поляками и занявшими крайне неудобную позицию для обороны неумолимо сокращалось, и, понимая, что противопоставить полякам им просто нечего, немецкие пехотинцы пошли на отчаянный шаг — бросив перед собой несколько дымовых гранат, и, пользуясь удачно подувшим ветром, устремились в атаку, в ту сторону, откуда по ним совсем недавно били пулемёты.

Вопреки всем правилам и уставам, размахивая пистолетом в вытянутой руке, первым вперёд бросился немолодой лейтенант, прошедший ещё Великую Войну. Следом за ним побежали и его подчинённые, скрываясь от бронемашин противника в густых облаках дыма.

С противоположной стороны, на расплав стволов ударили пулемёты. На землю начали падать очередные германские солдаты, прошитые случайными выстрелами. Вот только слепой пулемётный огонь не остановил немецких пехотинцев, и, хотя часть из них предпочла вжаться в землю и попытаться спастись, большая часть (а их было с полсотни человек), помчалась вперёд.

Польские танкетки остановились, не решаясь открыть огонь. Заняв позиции за ними, остановилось и польское отделение пехоты (на 1 сентября 1939 года, отделение польской пехоты состоит из девятнадцати человек). Польские пехотинцы лениво постреливали по подозрительным местам, опасаясь при этом задеть своих товарищей на другой стороне дороги.

А немцы, преодолевая страх, вырвались из дыма, и, в момент, когда польские пулемётчики перезаряжали ленты своих станковых Ckm wz.30, рывком преодолели оставшееся до противника расстояние. Навстречу им ринулась сборная солянка из польских улан и пехотинцев под командованием хорунжего Феликса Скибы. Он, размахивая револьвером «Нагана» в одной руке, и, саблей wz.34 в другой, повёл своих людей в атаку.

Чуть позже, справившись со своим страхом, следом за уже начавшим штыковую контратаку пехотинцами, бросился и подхорунжий Оскар Шидловский. Из холодного оружия у него был только армейский нож в ножнах, про который он благополучно забыл.

Навстречу молодому офицеру бросился высокий немецкий пехотинец, в руках у него был карабин с примкнутым штыком — ещё секунда, и он сделает выпад вперёд и воткнёт клинок в живот подхорунжему. Каким-то чудом справившись с настигнувшем его оцепенением, польский офицер направил пистолет прямо в лицо противнику и два раза нажал на спуск. Голова гитлеровца лопнула, как спелый арбуз…