Поручик из Варшавы 2 (СИ)

Глава 22. 5 сентября 1939 года. день

Поручик Ян Домбровский

В своё время, в интернете я наткнулся на одно интересное наставление. Название я уже не припомню, но в нём подробно описывались различные способы передвижения военнослужащих: от парадного марша, до ползанья по-пластунски. Изучил я это наставление, кое-как — дурак был, знал бы, что пригодится, то обязательно вызубрил бы всё так, чтобы от зубов отскакивало, как и многие другие наставления и уставы. Но не об этом сейчас…

Так вот, как-то так само-собой случилось, что кое-что из этого наставления мне запомнилось. А именно — переползание по-пластунски. Там было всего несколько пунктов, доходчиво объясняющие, что и как нужно делать военнослужащему. Даже самому тупому и физически неподготовленному.

Вот именно этому наставлению я и старался следовать, вспоминая когда-то прочитанные в прошлом-будущем пункты и негромко повторяя их про себя:

— Первое, — Начинал бубнить я. — Лечь на землю плотно, взять оружие за ремень у верхней антабки и положить его на предплечье правой руки.

Конечно, в наставлении, написанном через несколько десятилетий после этой войны упор делался на среднего солдата-срочника, зачастую не обладающего сколько-нибудь развитыми умственными способностями. В общем — советские наставления, это то, что мне нужно. Вот где вы ещё найдёте человека, который зная, что война начнется всего через полгода, вместо того чтобы свалить подальше от боевых действий, решил остаться неизвестно ради чего? Вот как назвать такого человека? Идиотом — это точно. Особенно, если учитывать тот факт, что оказался он в армии, которая весьма недружественно относится к армии его родной страны.

Да-да, это я себя сейчас тупым называю. В тот самый момент, когда очередная шальная германская пулеметная очередь, прошла, кажется, у меня над самой головой!

— Второе, подтянуть правую ногу и одновременно левую руку как возможно дальше… — Продолжал я бубнить по-русски. — Третье, отталкиваясь согнутой ногой, передвинуть тело вперёд, подтянуть другую ногу, вытянуть другую руку и продолжить движение в том же порядке…

Действия — максимально простые. Но и в них нужен опыт. Это я понял буквально через пару метров такого передвижения. Мне казалось, что я то жопу высоко подниму, то ноги у меня задираются… Ещё и ремень с портупеей, то и дело, стараются за траву зацепиться! Да и темп движения у меня, по сравнению с моим механиком-водителем и малознакомым капралом-пехотинцем, как выяснилось, сильно отличался. Во всяком случае, минут через пять, когда я в очередной раз вытер заливший глаза пот и остановился, чтобы отдышаться и осмотреться, никого из двух моих товарищей по несчастию, мною так обнаружено не было!

Зато три целых танка, старались увеличить дистанцию, и, маневрируя, продолжали вести обстрел германских позиций. А грузовиков с ранеными уже не было и видно!

Как, впрочем, не было и видно поляков, занимавших деревеньку. А ведь могли бы как-нибудь поддержать огоньком. Из станковых пулемётов или каких-нибудь миномётов? Ведь должно же у них быть хоть какое-то коллективное оружие? Факт — должно быть. Другой факт — это коллективное орудие молчало.

Передохнув пару минут и изучив обстановку, в последний раз бросаю взгляд на верно сослужившего мне последнюю службу боевого товарища — лёгкий танк 7ТР. В какой-то момент мне даже показалось, что по хмурой «мордашке» боевой машины стекла слеза. Хотя, это, наверное, непонятно откуда взявшейся конденсат или топливо… или масло… да чего гадать?

А ведь, если скажу кому-то, что мне кажется, что я вижу эмоции своего танка, то за психа меня примут точно… А сейчас не примут? Может быть это вообще сон какой-то дурной? Из России двадцать первого века, какого-то хрена оказался в Польше двадцатого века?! Расскажи кому — точно за умалишенного примут.

Хотя, рассказал же — пану генералу Кутшебе. И ни чего — в дурку не сдали. Хотя — могли. Да, и, думаю, сдал бы он меня в дурку, если бы немцы первого сентября не начали! А ведь могли не начать! Был же даже термин такой — «Бабочка Брэдбери». Или явление? А черт его знает! Дурак был — не запомнил в двадцать первом веке. Разве что, пару фраз из рассказа «И грянул гром» помню: «Раздавленная ногою мышь — будет равна землетрясенью, которое изменит образ Земли», и, по-моему… А, не важно! Первой фразы тоже хватит, хотя она, кажется, была написана не совсем так…

Мои размышления прервала очередная пулемётная очередь, которая легла в каком-то десятке сантиметров справа от меня!

«Это кто такой меткий?» — Пронеслась паническая мысль в голове.

Как и любому нормальному человеку, мне не хотелось получить пару-тройку пуль калибра семь девяносто два миллиметра в какую-нибудь из своих частей тела.

Близкая пулемётная очередь заставляет ускориться. Двигаю ногами и руками на автомате. Пару раз, кажется, даже слегка приподнимаюсь «на четвереньки» — настолько сильно хотелось ускориться — но, близкая пулемётная очередь, по какому-то стечению обстоятельств, опять легла чуть в стороне и заставила вжаться в землю.

К счастью, где-то через полчаса переползания от одной кочки к другой, после безвозвратной потери неизвестного количества нервных клеток, мне удалось найти ямку побольше, в которой меня уже ждали.

Своего механика-водителя я был рад видеть. Как, впрочем, и незнакомого капрала-пехотинца, который с перепугу чуть не выколол мне глаз стволом своего карабина.

Впрочем, отмахнувшись от ствола «Маузера», понимаю, что опознание прошло успешно.

Хуже всего, что для троих в этой ямке места явно маловато. Поэтому, кое-как потеснившись, приходится разместиться.

— Пан поручик, у вас кровь. — Испуганно сообщил механик-водитель.

— Это не моя. — Попытался отмахнуться я, после чего со лба по лицу скатилась небольшая липкая капля и попала на верхнюю губу. Облизав её сухим языком, понял, что кровь всё-таки моя.

— Давайте, пан поручик, лицо вытрем и посмотрим? — Дрожащим голосом предложил капрал из пехоты, протягивая обтянутую чехлом флягу, объёмом около литра. — У меня воды немного осталось.

Воды было немного. Меньше полулитра. Но её нам хватило на то, чтобы освежиться и кое-как попытаться обеззаразить рану, образовавшуюся у меня на лбу.

Механик-водитель достал из кармана своего черного танкового комбинезона перевязочный пакет, и, разорвав плотную упаковку, наскоро перебинтовал мне голову.

Прижимаясь друг к другу, просидели ещё минут пять.

— За мной! — Коротко командую и первым выползаю из ямки.

Ползти первым было сложно. И, надо было поторапливаться — мало ли, немцы в атаку надумают идти? А тут мы, прямо на их пути? Проползли ещё метров сто. Я окончательно выбился из сил — ноги и руки тряслись, мышцы, не задействованные ранее в подобных мероприятиях, неприятно ныли. Зато глаза больше ничего не заливало — кровь и пот впитывались в повязку.

Плюнув на всё, принимаю волевое решение:

— Нам до польских окопов, осталось, наверное, метров с двести! Короткими перебежками. По одному. Рывками. И петляем. Из карабинов немцы стрелять вряд ли будут, а пулемётами могут попробовать достать.

Про миномёты я умолчал. Хотя ротными, 50 миллиметровыми, которые есть у них в каждой роте, по идее, нас ещё могли достать.

— Главное, чтобы наши опознали… — Хмуро пробубнил капрал-пехотинец. — Давайте я впереди… На мне форма польская, а то вас в ваших комбинезонах спутать с германцами можно.

— Дельное замечание. — Коротко киваю. — Вы, капрал, первым. Потом я. Замыкающий, ну, ты понял…

Последняя, совсем не уставная фраза, заставила слегка улыбнуться механика-водителя. Чёрт! Совсем забыл его имя… Как же его? Фамилию помню, а имя? Потом спросить надо!

— Все готовы? Тогда, перебежкой! Вперёд!

Ожидавший команды пехотинец, бросился вперёд нисколько не пригибаясь, подняв над головой свой карабин и крича в сторону польских окопов:

— Мы поляки! Поляки! — Кричал капрал.

Поступок, как по мне, был глупым. Нет, кричал он правильно — обозначил для своих себя. Но вот бежать в полный рост, находясь между позициями двух противоборствующих сторон? Глупо.

Не желая двигаться тем же маршрутом, отпустив капрала метров на пятнадцать, бросаюсь вперёд, низко пригибаясь к земле. Пробежав метров десять, падаю вниз и перекатываюсь в сторону. Полевая сумка неудобно бьёт по голове, но последний мой манёвр спасает жизнь — с ужасом понимаю, что пулемётная очередь только что вспорола землю в том месте, где я был буквально секунду назад.

Перед тем, как вскочить на ноги, переползаю ещё на несколько метров в сторону. Вновь короткий рывок, метров на десять-пятнадцать, и, тут же, как подкошенный падаю не землю — жить то хочется.

К счастью, на этот раз пулемётчик был занят другой мишенью — во всяком случае, я не заметил, чтобы целенаправленно стреляли по мне.

Неожиданно, пришла помощь, откуда, как говорится, не ждали — один из танков перестал вести артиллерийскую дуэль с противотанковой батареей противника и решил пройтись по немецким окопам. Конечно, через танковый прицел видно не очень хорошо, но, когда гитлеровцы осознали, что произошло, пулемётчики прекратили огонь, чтобы не подставляться пусть и под малокалиберные, но всё-таки артиллерийские снаряды.

Таким счастьем требовалось пользоваться. Я и воспользовался — что есть мочи, рванув в сторону окопов…

К счастью, к наспех подготовленным укрытиям, добрался без приключений. Да и в оплывший окоп, спустился как-то обыденно, не испытав ожидаемой радости. Это, наверное, от того, что прямо мне в грудь уставились сразу две винтовки Мосина.

В общем, как говорится, радости мало.

Ещё и лица направившие в мою сторону стволы не внушали оптимизма. В первую очередь из-за того, что говорили между собой по-украински.

Нет, я к украинцам, в целом, хорошо отношусь. Ну, к тем, кто в мою сторону не тычет смертельно опасными железяками. Тут же история совсем другая. И на мою почти вежливую фразу, прозвучавшую по-польски, они не отреагировали никак, только больше напряглись:

— Винтовки опустите, олухи, а то ещё выстрелите случайно!

Видимо, на «олухов» эти двое и обиделись. Хотя должны же были понять, что я это на эмоциях. С виду же — опытные мужики, обоим «за сорок» уже. Ан нет, не поняли, обозлились и что-то проговорив на непонятном мне суржике, начали передёргивать. Затвор, если что, а не то самое, о чём могли подумать вы.

Почему начали? Да потому что, было видно, что окромя лопат, два этих мужика (солдатами их назвать язык не поворачивается) в руках ничего не держали. Во всяком случае, передёрнуть затвор они не смогли. То ли с предохранителей снять забыли, то ли руки сильно тряслись с бодуна — не важно. Главное, что с оружием они справиться не смогли. А я с их оружием справиться смог — пусть неловко, едва не отбив себе руки, но смог схватить одну винтовку под самый целик, кое-как вырвать её у одного из «солдат», после чего, орудуя Мосинкой как палкой, смог повалить на оплывшую стенку окопа второго.

Ну а дальше, несколько секунд, и, у меня в руках оказывается верный, табельный Vis. Приведённый к бою. О чём я и сообщаю, выстрелив в воздух, заставив обоих украинцев закрыть глаза и сжаться от страха.

Только после этого, обращаю внимание на петлицы этих горе-вояк — чёрного цвета, инженерные… Саперы… Должно быть, недавно мобилизованные.

— Когда мобилизовали? — Коротко спрашиваю я.

— Двадцать восьмого августа. — Сквозь зубы отвечает один из саперов.

— Когда оружие получили?

— Вчера утром…

Всё встало на свои места. Вполне может быть, что они даже и в армии толком не служили, чтобы оружие освоить. От этого и заминка.

— Ты оружие не лапай. — Коротко говорю второму, который незаметно (как ему казалось), пытался передёрнуть затвор. — Винтовочку аккуратно приложи к стенке окопа. А потом в ход сообщения. Оба.

Нехотя сапёры подчинились.

Я, продолжая держать их на прицеле, водрузил себе на левое плечо обе винтовки, после чего скомандовал:

— К ближайшему офицеру. Ведите. Оружие верну потом.

Положение дел на фронтах к обеду 5 сентября 1939-го года.

Боевые действия в полосе армии «Поморье», а также в полосе правого фланга армии «Познань».

В ходе боёв, продлившихся с третьего по пятое сентября, благодаря активным действиям отдельных частей и подразделений армии «Познань», а также отступающих подразделений армии «Поморье», через занятый ночью с первого на второе сентября 1939-го года польскими войсками стратегически важный мост, удалось вывести из намечающегося окружения отдельные подразделения армии «Поморье».

Всего, через «горлышко», соединяющее армию «Поморье» и армию «Лодзь», удалось вывести: 15-ю и 9-ю дивизии пехоты, а также один из полков 27-й пехотной дивизии. Также отступили разрозненные подразделения Поморской Кавалерийской Бригады и Поморской Бригады Национальной Обороны.

Польские войска отступали без тяжелого вооружения, потерянного в боях, под постоянными налётами вражеской авиации, отражая танковые атаки противника.

В боях с третьего по пятое сентября, гитлеровцы потеряли до тридцати танков, часть из которых впоследствии будет восстановлена и поставлена в строй.

Боевые действия в полосе левого фланга армии «Познань» и армии «Лодзь».

К утру 5-го сентября, германское командование смогло перегруппировать часть сил для нанесения мощного удара. Искусно маневрируя подвижными соединениями, за два дня боёв, германское командование вынудило перейти к обороне наступавшие ранее части левого фланга армии «Познань» и правого фланга армии «Лодзь».

Захваченная ранее поляками инициатива, медленно, но верно стала переходить к германскому командованию, впрочем, несмотря на это, отдельные подразделения армии «Познань» продолжали наносить серьёзный урон, превосходящим по численности силам противника…

Боевые действия в полосе армии «Модлин».

Весь световой день, четвертого сентября, потерявший ранее связь со своими войсками, генерал Крукович-Пшеджимирский, пытался принять меры для восстановления порядка во вверенной ему армии. К вечеру четвертого сентября, порученцы командарма смогли организовать несколько разрозненных подразделений, которые, впрочем, не должны были представлять для немцев серьёзной угрозы.

По приказу командования Главного Штаба Войска Польского, под командования генерала Круковича-Пшеджимирского определялись различные резервные подразделения, но, было очевидно, что не имеющая должного уровня моторизации, польская пехота может не успеть занять позиции до следующей атаки…

Боевые действия в полосе армии «Краков».

Утром на четвертое сентября, неплохо показавшая себя 6-я пехотная дивизия, после короткой артподготовки перешла в контрнаступление. Не ожидавшее активных действий польской армии германское командование на несколько часов потеряла связь с 5-й танковой дивизией. В результате чего, в ходе многочасового боя, немецкие танкисты были отброшены на несколько километров назад. Пехотинцы 6-й пехотной дивизии же, смогли взять исправными полтора десятка германских танков и бронемашин.

Генерал Бернард Монд, командир дивизии, прекрасно наблюдавший возможности танковых войск в недавних боях, в короткий срок смог сформировать танковую роту из трофейной бронетехники для дальнейшего использования её в боях.

В боях 3–4 сентября отличилась и Бронекавалерийская Бригада полковника Мачека — в нескольких засадах ими было уничтожено порядка двух десятков танков и танкеток противника. Активные оборонительные действия бригады полковника Мачека, также, как и активные действия 6-й пехотной дивизии, позволили армии «Краков» избежать намечающегося окружения…

Боевые действия в полосе армии «Карпаты».

1-2 и 3-4-го сентября основные силы армии «Карпаты» малыми силами (отдельными взводами и ротами) вели оборонительные бои в горах.

Положение исправилось, когда в состав армии были приданы отдельные подразделения 11-й Карпатской пехотной дивизии и 24-й пехотной дивизии.

К утру пятого числа, в состав армии также была придана свежая, не бывшая до этого в боях, 36-я резервная пехотная дивизия, а также несколько батальонов национальной обороны, которые, к линии фронта уже не успевали и должны были составить вторую линию обороны, спешно создаваемую командованием армии.